Тихие волны вероятностей

Я чувствовал себя странно. Так, будто к моим лодыжкам и запястьям привязали верёвки и подвесили мою не успевшую воспротивиться персону в десяти метрах над полом. Ни одно заурядное мышечное усилие не приводило к привычным результатам, как ходить ногами по полу – и то забыл. Поэтому шефу пришлось поднять меня с бессознательного тела его Величества и поставить на ноги самостоятельно, обругав при этом такими выражениями, которые при иных обстоятельствах меня бы безудержно развеселили. Но не сейчас. Не сейчас. Я мог бы объяснить полное отсутствие интереса к самостоятельному передвижению роем мыслей, от которых гудела голова и отвлекала меня от всей остальной по сути замечательной жизни. Но дело в том, что и голова моя была условно пуста, и ничего в ней не гудело и даже не шевелилось, кроме одного слова, произносимого на разные лады: Гуриг? Гуриг! Гууууриг! Гуриг… Гу-риг?! А Гуриг??? – Ты успел, Макс? – спросил Джуффин после того, как придал мне устойчивое вертикальное положение и заботливо оправил мою одежду. Я не сразу понял, о чём меня спрашивал шеф – что я должен был успеть и почему именно я? – только растерянно посмотрел сначала на него, потом на Короля, над которым уже склонился главный королевский лекарь сэр Абилат Парас, быстро отвёл глаза от изуродованного по моей вине монаршего лица и растерянно упёрся взглядом в губы Джуффина. Он, видимо, так и не разглядев в моих глазах и капли осмысленности, повторил по слогам: – Ты успел поймать сновидца, Макс? – Успел, – сказал я и погрозил ему кулаком. Левым. На самом деле, просто продемонстрировал, намекая, где тот сновидец сейчас невообразимым образом пребывает. – Изящное решение, – похвалил меня шеф и ободряюще похлопал по плечу. – Молодец, парень. А теперь выбери, куда мы сейчас с тобой отправимся: в камеру заключения в Доме у Моста, в Холоми или в подвалы Иафаха? – Что, я уже арестован? Я, конечно, когда-то мечтал отдохнуть в Холоми пару-другую дюжин лет, но, Джуффин, у меня завтра бал, мне надо потанцевать Меламори. Можно, чтобы Канцелярия Скорой Расправы оказалась на этот раз не такой скорой и подождала хотя бы до послезавтра? – Что ты несёшь, мальчик?! – воскликнул сэр Кофа. – Когда это тамошние ребята шли на поводу у желаний преступников? – Ну Макс, подумай! Ради этого полезного дела я готов дать тебе с полдюжины минут. Но не больше! – проговорил Джуффин тоном, какой бывает у несчастных учителей не менее несчастных двоечников. – Наш сновидец создаёт локальные временные аномалии одним своим присутствием и, похоже, делает это не совсем осознанно. Возможно, и контролировать не может, и просить его об этом бесполезно. Выпускать его из твоей пригоршни где-то, кроме защищённых от внешнего мира помещений, чревато. Слова Джуффина заронили ещё одну навязчивую мысль в мою голову: Сновидец… Сновидец. Сновидец! Сновидец!!! Сновидец? Именно так я о нём и думал – с большой буквы. И накрутил себя до фантомных болей в левой кисти, между большим и указательным пальцами которой “сидел” наш “преступник”. И даже в мыслях я так и не смог назвать его по имени. По очень хорошо знакомому мне имени. Макс. – Макс?! – поражённо выдохнул Джуффин с таким выражением на лице, ради которого, наверное, и стоял этот Мир. Шеф долго смотрел на нашего сновидца, склонившись над ним и с отчётливо видимыми усилиями пытаясь вернуть своей физиономии начальственный вид. Тот валялся на полу и потирал ушибленное бедро. Я, конечно, не валялся, но у меня тоже болело: было ощущение, что косточки в вывернутом запястье сместились и вставать на место не собираются. В такое плачевное состояние моя левая рука пришла, когда Джуффин захлопнул дверь в комнатушке так называемого предварительного заключения в Доме у Моста, отрезав нас от всякой магии, и сновидец, сидевший у меня в пригоршне, сам собой оттуда выпал, придавив руку к полу немалым весом. Я подозревал, почему мы оказались здесь так быстро, но совершенно не отследил момента перемещения, поэтому и подготовиться должным образом не успел. И теперь мы остались втроём – больше людей, честно говоря, здесь бы и не уместилось: Джуффин, я и… тоже я. Напротив нас с шефом сидел ещё один Макс, похожий на меня так, как созревшее яблоко походит на зелёное и кислое. Он смотрел на нас и улыбался нам, как друзьям, но чуть менее широко, чем в подобных случаях улыбался бы я. И так упорно молчал, что можно было бы подумать, что это вовсе и не я, а какой-то немногословный хмырь, натянувший мою личину. А может, он просто милосердно давал нам время собраться с мыслями и сформулировать вопросы. – Здесь время вокруг тебя не искажается, – заметил Джуффин, а я понял, что мы все находимся довольно близко друг к другу и запоздало испугался: а вдруг магическая изоляция этой комнаты не сработала бы и не нейтрализовала странные эффекты временнoй магии? Мы с шефом, надо сказать, сильно рисковали! Я лучше всех знал, как выкручивает кости боль от аномальных зон. Макс-два только молча кивнул Джуффину и посмотрел на меня, сначала уставившись на моё “обожжённое” лицо неподвижным взглядом, а потом и на мою обиженную руку. Боль уже прошла, но память о ней по-прежнему звенела и искрила в моих нервных окончаниях. – Прости за это всё, – тихо произнёс он, а я удивился сразу двумя вещам: что я всё же мог его слышать и что его голос совсем не походил на мой: был более глубоким и хриплым. Впрочем, Джуффин и бровью на это не повёл. – Я бы и у Гурига прощения попросил… только его нет здесь и наверное сюда не позовут... Он ведь тоже пострадал, я правильно помню? – Правильно, – ответил сэр Халли, по видимому, уже справившийся с удивлением и теперь мучившийся неутолённым любопытством такой силы, что его можно было бы приравнять к сердечной боли. – Поразительное ты существо, Макс, – он тронул за плечо меня, но смотрел при этом на другого Макса, – ты, оказывается, умеешь сниться против течения времени. Человек многих талантов! – Я пока не умею, Джуффин. – Всё, что с нами произойдёт в будущем, можно сказать, уже произошло, – отмахнулся шеф. – Что гораздо более интересно, зачем ты снился именно в наше время? Не просто же так? Чего хотел? – Макс, – с улыбкой проговорил Макс-два и, подойдя ко мне, сначала взял меня за обе руки, а потом осторожно, почти нежно провёл ладонью по моей здоровой щеке, – это, конечно, против всяких правил – встречаться с самим собой в прошлом, но… – и замолчал, глядя на меня не то смеющимся, не то безумным взглядом – так сразу и не поймёшь. Я оторопел от неожиданной ласки и от того, как откровенно будущий я проигнорировал прозвучавшие вопросы. – К чёрту правила?!.. – воскликнул я, уже погибая от любопытства, ни в чём не уступая шефу первенства в увлекательном процессе погибания. – …только не спрашивайте, кто такой чёрт! – закончил Макс-два мою фразу так, как её мог бы закончить я, и рассмеялся громко и заразительно. – Меня уже никто не спрашивает об этом года четыре – все давно в курсе личности чёрта и его культурного контекста. – Да? – смешно удивился Макс-два. – Что ж, через несколько тысяч лет не самой скучной жизни, какая была у меня, не помнить таких нюансов нормально. – Несколько тысяч?! – воскликнули мы с Джуффином одновременно. Я еле удержался от того, чтобы ляпнуть банальность о том, что я-будущий неплохо сохранился. – Я из очень далёкого будущего, да, – кивнул Макс-два. – Когда я перестал быть безопасным для этого Мира, я его покинул. Поэтому нам пришлось придумать способ, как я могу сюда попасть и оставаться некоторое время без особого для него вреда. Собственно, заснуть и во сне вернуться по Мосту Времени назад – оказалось единственным приемлемым выходом. То ещё мистическое развлечение, подходящее разве что для таких психов, как я, надо сказать, но иначе было никак… – Сотофа говорила, что эти точечные проколы во времени действительно не опасны, – заметил Джуффин и согласно покивал, – а она не ошибается в таких вещах. Так что способ не из худших, насколько я могу судить. – “Нам”? – всё, что интересовало меня. – Кому – “вам”? – Нам – это мне и… – Макс-два резко смолк, смущённо замялся (это он-то!), подумал с полминуты и решительно продолжил: – Тот, кого ты называешь Лойсо Пондохвой, он просил тебя не слишком злиться на него. Я не понимаю, почему он так этим обеспокоен, это не в его характере, и это как минимум забавно. На мой взгляд, даже если ты разозлишься на него сейчас, я-то по-прежнему не буду. Или всё же буду? Как ты думаешь, твоё изменившееся отношение к нему в это время изменит моё отношение к нему в будущем? – А? – Может, перестанешь отвлекаться и начнёшь рассказывать по-порядку? – с надеждой попросил Джуффин, закатывая глаза. – Хоть попытайся. Такой взрослый мальчик, а излагаешь по-прежнему сумбурно. – Можно и по-порядку, – с готовностью кивнул Макс-два и снова уселся на скамью для заключённых. – Начну с того, что меня прокляли. Это давняя история, связанная с неприятным и очень мощным проклятием, которое зацепило меня в одном из миров. После этого я завёл привычку (по совету леди Сотофы, между прочим!) выходить на Мост Времени и просматривать в прошлое нить своей судьбы. Она оставалась неизменной долгое время, пока однажды я не нашёл на ней узел, которого там раньше не было. Это был не такой узел, какие однажды на судьбе Шурфа распутывал ты, Макс. Или я?.. Этот служил местом крепления ещё нескольких моих судеб – вероятностей, направлявших мою жизнь по совершенно иному пути. Как вы понимаете, как сложилась моя жизнь, меня совершенно устраивает, поэтому эта развилка являла собой вероятность совершенно нежелательного развития событий. – И этот узел приходится как раз на наше время? – спросил Джуффин, пока я офигевал, пытаясь осмыслить слова себя будущего. – То есть жизнь Макса сейчас может пойти по одному из нескольких путей, и ты хочешь подтолкнуть её в желательную сторону? – Да, именно. Но “подтолкнуть” не совсем то слово. Не подтолкнуть, а всего лишь сохранить её естественное направление. – А при чём тут Лойсо? – спросил я. – Я уже понял, что через несколько тысяч лет мы с ним снова станем друзьями (мы ведь друзья?), но почему я должен на него разозлиться сейчас? – Не должен, а можешь, и даже, наверное, имеешь право. Он ведь давал когда-то мне-тебе обещание не вредить этому Миру, а мои появления здесь, которые без него не состоялись бы, в некотором смысле вред и есть, хоть и незначительный. – Но я думал, это именно твоя способность – сниться против времени. – Конечно, – рассмеялся Макс-два, – я как меч: да, тяжёлый, заточенный, но которым просто бьют по голове плашмя, если не рукоятью вообще. То есть я могу присниться, но не могу контролировать, куда. Иными словами, Лойсо направляет меня. Он – рука, которая держит и направляет меч. “Проколы”, появляющиеся в закономерном порядке, – его идея. Он считал, что так я быстрее привлеку ваше внимание. – Каким именно образом он тебя направляет? – спросил Джуффин и даже вперёд подался всем корпусом – так ему было любопытно. – Как… это… – Макс-два мучительно покраснел, захлопнул рот, и в какой-то момент я даже подумал, что он не скажет нам больше ничего, – я бы не стал вдаваться в подробности этого метода. Я пришёл в тихий ужас от собственных предположений и уже не был уверен, что хочу спрашивать у Макса-два что-то ещё. – Если вы вместе думали над тем, как лучше проникать в этот Мир, – проговорил шеф, пройдясь по камере, – то ты должен знать, что же происходит в этот момент здесь. – Образно выражаясь, Лойсо прокалывает мною время, но при этом маленький кусочек настоящего резко перемещается в прошлое. Это небольшое пространство вокруг меня самого. Мы так и не смогли придумать способ сделать его безопасным для предметов и людей. Если вещь, оказавшаяся в этом пространстве, появилась там недавно, она исчезнет. Если там окажется человек, локальный временной сдвиг повредит его тело. – Люди там тоже исчезают, – заметил я, вдруг вспомнил обстоятельства своего собственного пребывания в такой аномальной зоне и покраснел. – Да, если находятся там достаточно долго, – согласился Макс-два и тут заметил мою полыхающую физиономию. – А если не достаточно – могут просто потерять сознание. Лойсо считает, что в это время человек будет видеть варианты своего близкого будущего, которые примет за обычные галлюцинации. Хороши галлюцинации, горько подумал я, в подробностях вспоминая, как насиловал меня его Величество Гуриг в приватном кабинетике трактира “Золотое марево”. Конечно, та кошмарная встреча с Королём мне только привиделась, но если верить словам Макса-два, это было одной из вероятностей моего будущего. Осознание этого заставляло меня то краснеть, то бледнеть. – Так что за вариант будущего пытаешься предотвратить ты? – спросил Джуффин так серьёзно и так тихо, словно громкость его голоса могла как-то повлиять на то, в какую сторону повернёт моя дура-судьба. Улыбка Макса-два стала мечтательной, глаза прикрылись, а всё тело даже как-то расслабилось. Он оставался в таком состоянии невообразимо долго – целую минуту, но потом встрепенулся и, посмотрев на нас виновато, заговорил: – Был в моей жизни один совершенно потрясающий и вдохновляющий период длиной в несколько дюжин лет. – Он говорил – почти мурлыкал, а я размышлял, что же должно было с ним происходить, чтобы он вспоминал об этом с таким упоением. – Его начало было примерно в это время. Я даже немного завидую тебе, Макс, – тому, что ты имеешь возможность пережить то же самое. Я вступил в близкие отношения с Гуригом (он работает Королём в это время) и оставался в этих отношениях, пока однажды… впрочем, это не важно. – Он посмотрел мне в глаза и, вероятно, увидел в моём лице своё совершенно ошалевшее отражение. – Я помню, что чувствовал на твоём месте, Макс, поэтому понимаю, что чувствуешь сейчас ты. Но поверь, ты не пожалеешь, если станешь его… – Молчи! – почти что возопил я и тут же сник, выложив в этом крике остатки душевных сил. Я не мог понять, чего больше было сейчас во мне: стыда или желания, чтобы он продолжал. Макс-два прилежно молчал, я прилежно, со всей отдачей пребывал в ступоре, шеф не менее прилежно трясся от беззвучного хохота. – Что ж, мальчики, – выдавил он через смех, – похоже, вам есть, о чём посекретничать наедине, без ненужных свидетелей. Я буду у себя в кабинете, но от тебя, Макс, я жду отчёта, не отвертишься. – Он кинул в меня хитро-строгий взгляд и добавил: – И узнай побольше, как там и что со всеми нами в будущем произойдёт. Шеф вышел, плотно притворив за собой дверь и тем самым замыкая изоляцию камеры от внешнего мира. – Он что, серьёзно? – один и тот же вопрос прозвучал от меня и Макса-два, надо полагать, и недоумение на наших лицах было одинаковым. – Вряд ли, это он пошутил (Ни о ком рассказывать не стану), – снова одновременно ответили мы друг другу и наконец рассмеялись. Но тут я вспомнил, о чём мы говорили до ухода шефа, и резко смолк. Я не мог понять, то ли мне нравится услышанное, то ли я собираюсь в обморок упасть от ужаса. Я смотрел куда угодно, но только не на неприлично довольную физиономию Макса-два. Мои руки замёрзли, но лицо не просто горело – нещадно пекло, как будто я сидел слишком близко к костру. Приложив ладони к щекам, я попытался остудить их, но это помогло ненадолго. Чтобы привести себя в норму, мне пришлось бы как минимум прижаться всем собой к прохладной стене этой камеры. – Иди сюда, – тихо, но настойчиво проговорил Макс-два, встал и притянул меня за талию к себе. Я вздрогнул, когда он меня коснулся, но послушно поднялся со своего места. Неловким тандемом мы сели обратно на скамью. Макс-два прислонился спиной к стене, а я – спиной к нему. Он медленно обхватил меня за живот, заключил в кольцо рук, и я понял, что из этих почти неощутимых объятий мне не так-то просто будет выбраться, возникни у меня такое желание. – Так тебе должно быть проще – не придётся на меня смотреть и прятать взгляд не будет нужды. А я спокойно смогу сказать тебе то, что собирался. Он положил одну руку мне на грудь, вторую оставив на животе. Это были самые тяжёлые руки, которые когда-либо прикасались ко мне! Даже джуффиновы длани полегче были. – Я – это ты плюс около трёх тысяч лет жизни. Этот Мир прекрасен, я хорошо знаю и помню, как ты его любишь. Но ты из него вырастешь. Перерастёшь, как дети рано или поздно перерастают даже любимую одежду. Я знаю, о чём говорю. Для меня всё уже было и всё случилось. Но прежде чем это произойдёт, нет, ДЛЯ ТОГО, чтобы это произошло, ты должен будешь развить себя как Вершителя. Ничто и никто не должен оставаться на месте. Стагнация – это забвение, небытие и смерть. Мир станет для тебя трамплином, твоим гнездом, твоей отправной точкой. Здесь многократно возрастёт твоя сила Вершителя. Не отказывайся от того, что он может дать тебе. Не отказывайся от того, что может предложить тебе Гуриг. Это далеко не только любовь, хотя уже одно то, что он чувствует к тебе, может сдвинуть с места какой-нибудь небольшой мир. – Ты сам сказал, что я перерасту этот Мир рано или поздно, – проговорил я, когда Макс-два смолк. – Зачем мне Король, если это произойдёт и без него? Обойдусь. – Бывают такие большие люди, чья внутренняя сила шевелит мироздание, и это не только Вершители. Собственно, Вершители это уже и не совсем люди. Я имею в виду истинные Вершители, зрелые и взрослые, осознавшие себя частью одной большой Силы вселенной. Есть и другие её части – те, что на понятном здесь языке можно назвать Безднами, Ангелами Смерти, Ветрами хаоса, или Разрушителями. – Лойсо… – Верно, Макс. Тот, кого ты сейчас знаешь как Лойсо Пондохву, “вырос” в полноценного Разрушителя, и в будущем я и он составляем сбалансированный тандем сил, который приносит порядок и гармонию в ту часть вселенной, в которой пребываем или куда нас позвали. – Он перевёл дыхание и ослабил хватку, от чего я почувствовал себя в некотором смысле осиротевшим. – Но в любом другом будущем, нежелательном, мы не просто не вместе, мы – враги. Я видел это с Моста Времени: от нашей вражды в одной вероятности погибнут несколько населённых миров, в другой – мы вместе уничтожаем Мир Стержня, в третьей – я его убиваю… Сам понимаешь, в мои планы это не входит. Он замолчал. Я замер в его руках, которые сейчас просто лежали на моих бёдрах, и мне было на удивление удобно физически и морально сидеть вот так – прижавшись к нему спиной и чувствуя, как его лёгкое дыхание шевелит волосы на моей макушке. Я не мог воспринимать его чужим, как не чувствовал чужими свои руки, когда, например, намыливал голову. Мне говорили, что я могу обойтись без кого угодно, мне никто, по большому счёту, не нужен для того, чтобы жить. И до сих я был с этим условно согласен. Но это интенсивное чувство родства со вторым Максом заставило меня изменить свою точку зрения: для жизни мне всё-таки крайне нужен один человек – я сам. Я считал, что мне очень повезло сделать это открытие вот таким образом – не умозрительно, а в компании зримого и осязаемого себя. Мало кому так везёт, а мне – да. – А теперь, – он наклонил голову к моему уху, – задавай вопрос, который так и вертится у тебя на языке. Я чувствую, как у меня зудит в горле от него. – Ты есть хочешь? – спросил я, готовый вот прямо сразу сорваться с места, выстучать в невидимую дверь Джуффина, чтобы выпустил меня в мир магии и пирожков, и сделать большой заказ мадам Жижинде. – Раздави тебя чужие ожидания! – нарочито возмутился Макс-два. – Ты же не об этом хотел спросить! Спрашивай о главном! – Но быть сытым и довольным – важно! – возразил я, только бы скрыть своё смущение. – Макс! – Каково это – быть его любовником? – выпалил я прежде, чем успел прикусить язык. – Ну наконец-то, – усмехнулся он. – Ты как хочешь, чтобы я тебе ответил? Передать тебе это знание магически или просто словами? – Магически ты не сможешь: здесь же невозможно колдовать. Лучше… лучше скажи мне одно слово, которое убедит меня окончательно. – Всего одно? – Макс-два тихо рассмеялся, будто он знал обо мне что-то такое, о чём я сам пока не ведал. – Ты же уже принял решение, Макс, и мои слова ничего не изменят. Однако я всё-таки скажу тебе кое-что, о чём, впрочем, ты уже и сам знаешь. Каждый человек рождается и живёт с одним главным, чаще всего невысказанным желанием: любите меня, любите как можно сильнее. Гуриг даст тебе это сполна. Рядом с ним ты забудешь даже слово “ненужность”. При этом у тебя ни разу не возникнет мысль, что тебя используют или не ценят. Что у тебя там? Макс-два нашарил карман в моём лоохи, бесцеремонно залез в него рукой и выудил кольцо, которое подарил мне его Величество. – Я помню его! – взволнованно сказал он. – “Кольцо парного совершенства”... когда-то и я носил такое. – Не знаю, зачем таскаю эту безделушку с собой. Надо было выложить давно. – И потерять, – хмыкнул Макс-два. – Между прочим, эта безделушка, как ты её называешь, является очень старым кейифайским кольцом “Гис”, парное ему кольцо “Нар” наденет Гуриг, когда ты ответишь на его ухаживания. Тогда ваша пара “Король-Вершитель” получит название “зрелая, совершенная”, и это кольцо “НарГис” на ваших пальцах будет это подтверждать. – А почему ты сейчас его не носишь? – спросил я. Макс-два ответил не сразу. Потерев свой левый указательный палец, где полагалось носить кольцо “Гис”, он глубоко вдохнул и сказал: – Вы с Гуригом прорастёте друг в друга так сильно, что это время от времени даже будет пугать тебя. Но когда придёт пора, вы расстанетесь легко и безболезненно – так, как и должно быть при всяком естественном конце чего бы то ни было. Когда такой конец наступил у моих отношений с Королём, это кольцо просто исчезло с моего пальца. Я до сих не знаю наверняка, куда оно делось. Вероятно, впоследствии ушло к новому владыке тогдашней Хонхоны. Я мог ошибаться, мог накручивать себя, принимая воображаемое за действительное, но мне казалось, что это древне-кейифайское кольцо стало раз в десять тяжелее, чем было, и теперь оттягивало карман. Оно ударялось о мой бок, когда я выходил из камеры предварительного заключения, оставив свою копию из будущего коротать время в одиночестве; оно пригибало меня к полу, когда я остановился у стола в Зале общей работы, где обретались Меламори, Нумминорих и Мелифаро; оно отчётливой тяжестью легло на моё бедро, когда я уселся в Кресло безутешных. – Ты как, Макс? Очень больно? – участливо спросила Меламори, рассматривая моё повреждённое лицо и подсаживаясь ко мне, благо, места в этом кресле было достаточно для двоих. – Вот так всегда! – воскликнул Мелифаро, нагло впихивая свой зад по другую сторону от меня, от чего я сам чуть было не вылетел с сиденья на пол. – Девушки достаются героям! Я ткнул локтем в бок Дневной заднице Джуффина, но не потому, что был возмущён, как можно было подумать, а для того, чтобы подвинуть его и не свалиться самому. И достиг своей цели. – Места для четвёртого тут нет, – быстро проговорил я, предупреждающе взглянув на Нумминориха. Тот подошёл к нам ближе, и я грешным делом было подумал, что он решил последовать дурному примеру Мелифаро. – Я какой-никакой твой учитель, так что прояви ученическую почтительность. – Не слушай его! Здесь есть место – на его жёстких коленках. Не желаешь? – захохотал Мелифаро. Нумминорих, святая душа, замотал растрёпанной, как после пребывания на сильном ветру, головой и тоже рассмеялся. – Сэр Халли сказал, что улов у вас был что надо, – сказал он и принюхался ко мне – для того, вероятно, и подошёл ближе, а вовсе не для сомнительного удовольствия участвовать в безобразной свалке из сотрудников Малого Тайного Сыскного Войска. – И от тебя очень сильно теперь пахнет сновидением, как будто… – … я с ним обнимался, – довольно закончил я. – Да, мы вели допрос в обнимку, а что тут такого? – Я о тебе чего-то не знаю, чудовище?! – воскликнул Мелифаро, изобразив на лице крайний ужас, и пробкой вылетел из кресла, отбежав от нас метров на пять. – Что ты имеешь в виду, Макс? – спросила Меламори. – Кого вы поймали? Только не говори, что это твоя бывшая девушка из твоего прошлого мира! – Ну и фантазия у тебя! – засмеялся я и обнял её за только с виду хрупкие плечики. – Что ж, я не всё смогу вам рассказать, но большую часть вы имеете право знать. Нас посетил я. Недоумённое молчание было мне ответом. Первым не выдержал и нарушил его Мелифаро. – Ты – понятно, ночной кошмар, всегда с нами. Поймали-то вы с шефом кого? – Порой ты, господин тайный детектив, поразительно туп, – ехидно сказал я и ещё бы продолжал зубоскалить минут пять, но, заметив умоляющий взгляд Нумминориха, смягчился. – Я же говорю: я поймал себя самого. Из будущего. Очень, очень далёкого. – Дряхлого старика, что ли? – гоготнул Дневная грёза. – Сам ты дряхлый старик! – огрызнулся я, вскочил и сжал его шею в захвате. – Иначе как бы я смог проделать такое? Я не стал скрывать от своих друзей и коллег почти ничего, рассказал всё как на духу, с удовлетворением наблюдая за их лицами, выражения на которых менялись от весёлого недоверия и удивления до оторопи и такого всепоглощающего офонарения, что воздух от него сгустился и его можно было бы есть ложкой. – Макс, – печально проговорила Меламори, как только немного отошла от шока, – кроме того, о чём ты рассказал, всё это также означает ещё одно: что завтрашний приём Тысячи звёзд, скорее всего, отменят.