«Bound Gods»

                    Комната явно не предназначена была для пряток. Это Максим понял, едва внутренний инстинкт спрятаться от Савина уступил место здравому смыслу. Он же искал Владислава, чтобы поговорить о Серёге. Да и место, выбранное им, не защищало от глаз вошедшего Верхнего, моментально заметившего его манёвр. А вот грубо втолкнутый им в помещение за поводок, креплённый к ошейнику, Серёга мог лишь слепо поворачивать голову, так как ничего не мог видеть из-за чёрной повязки, а руки его были связаны за спиной.       — Что ты здесь делаешь? — раздражённо поинтересовался Савин.       Максим замешкался с ответом, лихорадочно подыскивая слова. Увы, он не представлял, с чего можно начать разговор, особенно в такой ситуации.       — На колени, — приказал Савин Серёге и придержал его за локоть, пока парень с долей неуклюжести выполнял команду, стараясь сохранить равновесие. Повинуясь следующему приказу, Карпов открыл рот и сжал зубами конец поводка. После этого его Мастер повернулся к Максиму и коротко кинул: — А ты — за мной.       Тон Владислава не изменился, словно оба — и Брашинский, и Карпов — были его сабами. Но Максим вышел, не говоря ни слова. Серёга мог лишь прислушиваться и гадать, кто же является незваным гостем, прервавшим ещё не начавшуюся сессию.       — Я просто устроил себе небольшую экскурсию, — едва они оказались в коридоре, вызывающе бросился в нападение Максим, решив, что это лучше, чем защищаться. Правда, на Савина это не подействовало. Стоящие в конце коридора Шрединг и Рома обернулись на его голос, и Михаил нахмурился, но, получив в ответ многозначительный взгляд начальника, схватил своего нижнего за локоть и повёл прочь.       — Именно в этой комнате? — не поверил ни на йоту ему Влад. — Если не ошибаюсь, ты утверждал, что не собираешься связываться с извращенцами и будешь стараться держаться от них подальше.       В прямом и переносном смысле прижатый к стенке Максим нахмурился, ощущая, как волна гнева поднимается в душе.       — Как раз насчёт этого я и хотел поговорить! — процедил Брашинский. — Я не хочу, чтобы вы лезли к Серёге!       Такому требованию Савин удивился, если не сказать больше. Его тёмные глаза сузились, почти чёрные в полумраке коридора.       — С каких пор бывший саб твоего отца стал тебе небезразличен? — поинтересовался с сарказмом Савин. — Я думал, тебя интересует лишь квартира Димы и деньги, а не его...       — Отец просил о нём позаботиться! — напомнил Максим, сжимая кулаки. — А поэтому я против того, чтобы вы его трахали и издевались над ним! Он и так совсем опустился! И все эти пытки его не спасут!       — Значит, ты думаешь, не спасут? — скептически хмыкнул Савин. — Ты с ним знаком без году неделя, а уже знаешь, что ему надо, а что нет? Точнее, кто. Хозяин. Доминант, который заставит его чувствовать живым. Он может жить только ради кого-то, и ради этого кого-то он свернёт горы. Или ты собираешься подставить ему жилетку, чтобы он поплакал в неё?       — Что за бред вы несёте? — возмутился Максим, ощущая себя дураком. Однако останавливаться на полпути было невозможно, признавая своё поражение, когда битва ещё даже не началась. — Может, из-за этого он и не может жить нормально, только в зависимости от кого-то?! Это уже психологическая травма, которую нужно лечить! И вместо того чтобы помочь ему после изнасилования, вы с отцом сделали ещё хуже!       Савин открыл рот, словно хотел вновь выпалить что-то, но передумал в последний момент. Максим не знал, что подробности изнасилования Карпова не предназначены для его ушей.       — Это был выбор Серёги. Ему слишком тяжело, и он пытается бороться. По крайней мере, он не спешит резать себе вены, но с ним нужно что-то делать. У тебя есть другие варианты, как ему помочь?       Теперь уже Максим замолчал, придумывая ответ. Он не знал, что предложить, лишь вариант, что всё пройдёт само со временем. Но Савина такой ответ, без сомнения, не удовлетворит.       — Значит, нет, — подытожил Владислав, дав некоторое время Максиму на раздумья. — Тогда будь добр, оставь свои благие намерения при себе. Иногда боль и жестокость намного приятнее чьего-либо лицемерного сочувствия.       — Я не лицемер! — возразил Максим. Савин отвернулся от него, взявшись за ручку тяжёлой кованой двери, отделяющей их от Серёги. Разговор вновь заканчивал Влад, оставляя Брашинского в роли идиота. — Стойте, мы ещё не закончили! — Рука Максима легла рядом, не позволяя распахнуть дверь.       — Мы закончим потом. Сейчас у меня дела.       — Почему вы считаете меня лицемером? — не выдержал Максим. — Вы с самого начала обвиняете меня в корысти и эгоизме! На каком основании такие выводы? Вы же знаете меня без году неделя! — вернул Владу его недавние слова Брашинский.       Савин повернул голову к Максиму, обдав взглядом холодных глаз, свысока глядя на взъерошенного парня.       — Вообще-то я знаю тебя немного дольше, — мягко произнёс Савин. — А во-вторых, ты и правда думаешь только о себе. И сейчас ты мешаешь мне. Иди в кабинет Димы, посиди оставшиеся полтора часа и поезжай домой. То, что творится на нижних этажах клуба, тебя не касается. Как и Серёга. Ты сам это говорил. Или твоё мнение изменилось? — приподнял бровь Савин.       — Нет, — с трудом ответил Максим, не особо веря собственным словам.       — Тогда возвращайся в кабинет, — повторил Владислав, отворачиваясь, словно разговор был исчерпан. Не для Максима, который с поражением мириться не собирался. Значит, теперь Савин использует его собственные слова против него, принимая решения за Брашинского? Таким образом он отстранит его от управления клубом, и Максим будет только послушной куколкой в его руках. И если ему и правда безразлично то, что происходит на нижних этажах, он будет безмолвно сидеть взаперти четыре часа в неделю, пока не сможет избавиться от ярма клуба на своей шее?       Серёгу он знает и правда слишком мало. Однако отец его просил. И их поход на кладбище и правда многое значил.       — Я изменил своё мнение! — выпалил решительно Максим, перехватил запястье Влада. Мужчина вопросительно посмотрел на него. — Я изменил. Меня касается то, что здесь происходит. Я не собираюсь оставаться в стороне. И мне это не нравится. А потому я хочу, чтобы вы отпустили Серёгу.       — Я его на привязи не держу. Он сам хочет этого, — раздражённо смахнул чужую руку Савин, словно его обжигало прикосновение. — Можешь сам его спросить.       — И он ответит так, как вы ему скажете? Он слабее вас и подчиняется, а вы и вертите им в своё удовольствие! Вы же садист! — обвинил его Брашинский, с удовлетворением находя повод упрекнуть Савина, как и тот его.       — Максим, поверь, ты ещё много не понимаешь. — В голосе Владислава Юрьевича появились такие нотки, что спина парня под майкой покрылась гусиной кожей. — И наш разговор никуда не приведёт. Ты не веришь, что я делаю всё ради Серёги? Ты о Теме не имеешь ни малейшего понятия! Значит, тебя касается то, что здесь происходит? Прекрасно! — Влад махнул рукой на дверь. — Заходи и смотри! И смотри внимательно! И завтра увидишь, что Серёге станет лучше! А если нет, то я никогда и пальцем к нему не притронусь! И можешь сам его спасать, как тебе будет угодно!       Максим перевёл взгляд с Савина на дверь, оценивая предложение. Впрочем, как и раньше, Савин не оставлял ему времени на принятие решения. Здесь и сейчас. Без колебаний.       — И ты будешь молча смотреть, не пытаясь мне помешать?       Вряд ли Брашинский сможет спокойно за всем наблюдать — это осознавали они оба. И только один вариант оставался, если не идти на попятный.       — Мне придётся тебя связать, — произнёс вслух мысль Влад с каким-то лёгким намёком на садистское удовольствие. Всё внутри Максима перевернулось, протестуя. Оказаться во власти Савина, не имея ни малейшей возможности что-то сделать? Слишком дико. Слишком опасно. — Я не могу позволить тебе вмешаться в сессию. Из-за тебя может пострадать Серёга.       — Я согласен, — вопреки своим мыслям выдохнул Максим. Кажется, даже Савин не обрадовался его решению. Вероятно, их упрямство и постоянное противостояние ставили их обоих в тупик. Но никто не хотел сдаваться и уступать, тем более Максим.       — Тогда пошли, — пригласил Савин, открывая дверь. — Но должен тебя предупредить, что я не собираюсь идти на поводу у тебя и что-либо менять в планах. Многое тебе точно не понравится.       — Вряд ли мне вообще что-либо понравится, — пробормотал Максим, проклиная себя, Серёгу и Владислава.              Влад с самого начала понимал, что спор глупый. Что не стоит заводить Максима и провоцировать его. Но когда он стал методично и целеустремлённо подталкивать Максима к выбору, к решению посмотреть за экшеном, то не мог остановиться, пока не добился своего.       Серёга всё так же стоял на коленях, прислушиваясь к шагам. Он не видел, но чувствовал, что его Мастер не один.       — Серёж, у нас будет зритель, — ласково произнёс Савин, погладив шёлковые чёрные волосы. — Один новичок.       Парень подался навстречу этой ласке, пробормотав с придыханием:       — Как пожелаете, Мастер.       На лице Максима отражалось всё то, что он думал. Влад вообще легко его читал, словно открытую книгу, как и понимал, что Брашинский так же замечает малейшие проявления его эмоций, которые он не может сдержать. Взгляд, поджатие губ, изменение тональности в голосе — Максим прекрасно всё улавливал, преимущественно агрессивно реагируя — возможно, из-за того, что его отец умер, а всю жизнь он рос с отчимами и оттого он с опаской относился ко взрослым мужчинам, сам того не замечая.       Максим сожалел и боялся, хотя в последнем никогда бы не сознался, предпочитая прятать страх за гневом и раздражением. Но это лишь подливало огонь в смесь чувств Влада, когда он молча указал ему на столб, и Брашинский, нетерпеливо стянув куртку и бросив на деревянный стол, послушно, хоть и неохотно, прижался спиной к дереву. Савину дико хотелось растянуть каждое действие — то, как он фиксирует чуть расставленные ноги Максима, его вытянутые назад запястья, как слышит его прерывистое дыхание, как проверяет, что кровь нормально циркулирует по венам. Он хотел смаковать каждую секунду, пока парень в его власти.       Но его ещё ждал Серёга, и нижнему не стоит знать, что наблюдателем станет Брашинский-младший. А потому Влад взял кляп и подошёл к Максиму, ожидая, когда тот откроет рот. Некоторое время парень напряжённо всматривался в него, вероятно, чутко ощущая то удовольствие, которое получает ото всего Савин, и опасаясь оказаться полностью беспомощным, но сглотнув, всё же покорно разжал зубы и позволил Владу закрепить силиконовый шарик во рту.       Самое тяжёлое заключалось в возбуждении, которое охватывало всё тело. Ослабив галстук, Влад отошёл в сторону, чтобы стянуть пиджак и скинуть его на стол. Серёга покорно сидел на коленях, ожидая приказов, Максим нетерпеливо дёргался в путах, словно проверяя на прочность — два нижних в одной сессии. Влад усмехнулся своему сравнению, расстёгивая пару верхних пуговиц рубашки. Ему нужно побольше кислорода, чтобы не задохнуться в своих мыслях. А ещё одежда мешала — ему требуется свобода движений, но полностью раздеться он не мог, опасаясь напугать Максима. Хотя они и были мужчинами и могли не стесняться друг друга, однако ситуация была слишком многозначительной. В любом случае обувь у него устойчивая, а костюм фирменный и по швам от размаха руки не пойдёт. Только вот жарко будет, ну да ладно, решил Влад.       Сначала он включил музыку. Тяжёлую немецкую, к которой пристрастил его Шрединг. Около двери была ниша, где находился проигрыватель. С музыкой впечатлений больше, чем в сплошной тишине, да и она даёт неплохой ритм для ударов. Не очень громко, чтобы заглушать стоны нижнего, но и не слишком тихо. Удовлетворившись, Савин подошёл к Серёге и забрал у него поводок, потянув за собой. Нижний слепо последовал за ним, торопливо переставляя колени, спотыкаясь и даже не пытаясь подняться на ноги. Он знал правила игры, и в нём росло то же возбуждение, что и в его Мастере.       От резкого и грубого натяжения поводка, Серёга раскрыл широко рот, задыхаясь в ошейнике, и всё же упал. Влад не остановился и в результате несколько шагов протащил парня по полу. В конце концов, он швырнул нижнего вперёд, к креплённым чуть выше пояса колодкам. Серёга распластался на полу, хватая воздух пересохшими губами.       — Вылизывай.       Влад прижал подошву к лицу Серёги, и тот, извиваясь, пытаясь сохранить равновесие со связанными руками, старательно принялся счищать пыль с поверхности ботинка. Вскоре первый ботинок сменился вторым, и когда Влад был удовлетворён видом своей обуви, он дёрнул парня за волосы вверх, заставляя застонать от боли и встать на ноги. Со стороны столба послышался шорох, словно кто-то рвался из пут, но Влад не обернулся. Освободив руки Карпову, Савин принялся его раздевать, пока Серёга не остался полностью обнажённым, переступая с ноги на ногу. Влад обвёл пальцем край татуировки на ключицах — один из символов принадлежности Карпова Брашинскому-старшему. Серёга вздрогнул, но не отвернулся.       Через несколько секунд парень был крепко зафиксирован в колодках, согнувшись под углом в девяносто градусов и выставив ничем не защищённые ягодицы. Влад мягко развёл ноги парня и закрепил колодки и на лодыжках, открывая себе больше простора для действий.       Теперь можно приступать к разогреву. Наконец он позволил себе бросить взгляд на Максима. Тот с яростью смотрел на него, без слов требуя прекратить. Всё-таки идея обездвижить парня была как нельзя кстати, иначе бы без проблем не обошлось. Влад хмыкнул и отвернулся. Он ещё даже не начинал представление.       Подхватив моток верёвки, Верхний вернулся к Серёге. Обошёл, несильно похлопывая ладонью по упругим ягодицам. Фигура у Серёги была хорошей: крепкие мышцы, отсутствие лишнего жира, хотя он достаточно сильно похудел за последние три недели. Влад прижался пахом к выпяченной заднице, и его рука по-хозяйски скользнула в промежность, обхватывая полувозбуждённый член. Пальцы огладили головку, надавливая на выемку уретры, скользнули по стволу и помяли мошонку. Парень едва слышно простонал, двинув бёдрами, чувствительно реагируя на ласку. Влад отодвинулся, раздвинул ягодицы и осмотрел анальное отверстие, растягивая стенки, смочив слюной пальцы, — из-за перерыва в сексе сфинктер стал тугим. Пришлось использовать побольше смазки.       Со стороны Максима послышалось невнятное мычание, но Влад проигнорировал. Он неторопливо играл с гениталиями своего нижнего, чтобы потом перетянуть набухший член и поджавшуюся мошонку вдвое сложенной верёвкой. Лишь после этого он отошёл и взял две гладких многохвостых плети, по пути проверяя своей ладонью удар.       — Ты же знаешь, за что я тебя наказываю, Серёжа?       Влад медлил, ожидая ответа.       — Я... хотел попробовать наркотики, — тихо произнёс Серёга, повесив голову. — Я забросил университет. Меня отстранили от театра из-за того, что я не могу сосредоточиться и срываю репетиции.       — Это всё? Ты уверен? — Влад встал позади Серёги, рассматривая бледную кожу. — Ещё раз подумай.       — Это всё, Мастер.       — Неправильный ответ, Серёж, — ласково произнёс Влад.       И он нанёс первый удар по оголённому заду нижнего.       Серёга вздрогнул, глухо вскрикнув, и поджал ягодицы, уходя от боли. Но тут же последовал второй удар с другой руки, а потом снова. Парень поджимал пальцы ног, перебирал скованными ступнями, едва слышно постанывая и дёргаясь в колодках. Удары шли один за другим, не столько принося боль, сколько дразня и разогревая. Влад с удовольствием отмечал, как краснеет кожа от прилива крови.       Он переменил девайс. Теперь в одной руке он держал однохвостую плеть, на конце которой в виде фала был закреплён кусок ремённой кожи. Перемеживая её удары с многохвосткой, Влад обрабатывал спину, ягодицы, бёдра, ощущая, как его наполняет диким удовольствием от вида содрогающегося от боли тела, покрытого красными полосами, от всхлипов и стонов Серёги.       — Даю тебе ещё попытку, — остановился Влад. Он обошёл колодки, оказавшись рядом с лицом нижнего. Небольшая передышка, ведь и Верхнему становилось жарко, а рука уставала от движений. А ещё на него давило напряжение и возбуждение. Савин хорошо помнил, что за ним наблюдает Максим, что ему не следует видеть всё, но не мог остановить свою же игру. — В чём ты должен раскаяться?       — Я... цепляюсь... за прошлое... — с трудом выговорил Серёга.       — Правильно, — похвалил его Влад, расстёгивая ширинку. Наконец он мог освободить из тесных брюк возбуждённый до предела член. Похлопав по губам нижнего, он заставил того послушно открыть рот и вобрать мужской орган. Серёга старательно заглатывал и ласкал языком, слепо повинуясь всем командам. Влад закинул голову, закрыв глаза, едва не мурлыкая от удовольствия. Схватив чёрные волосы, он насаживался до глотки, заставляя парня давиться и задыхаться от всхлипов и слёз. Пока не решил, что хватит.       — Ты раскаиваешься?       — Да, Мастер, — выдохнул нижний, судорожно сглатывая. Влад отстранился и обошёл колодки, вернувшись к истерзанной задней части нижнего, напрягшегося в ожидании новой порции боли. — Я... раскаиваюсь.       — И? — подтолкнул его Влад.       — Я всё равно не забуду его. Но я постараюсь сделать всё, чтобы он мог мной гордиться, — с трудом закончил Серёга, давясь слезами. — Я сделаю всё. Простите меня, Мастер.       — Молодец. Я прощаю тебя. И если ты не сдержишь слово, я буду очень расстроен, — пообещал Влад, погладив горячие ягодицы. Он отошёл и вновь замахнулся, посылая новые удары. Часто и ритмично. Его жажда причинить боль росла вместе с возбуждением, а вот у нижнего напряжение уходило из тела. Он расслаблялся, принимая удары, и уже не плакал, а рыдал — громко, надрывно, вырывая из сердца боль смерти любимого человека. Он был на грани ухода в сабспейс, а потому Влад чутко прислушивался к его дыханию, его голосу, чтобы вовремя остановить свою руку.       Ощутив почти неуловимое изменение в поведении Серёги, когда тот уже не чувствовал удары, Влад быстро натянул презерватив и вошёл в расслабленное тело. Тугие мышцы сжали его, принося не столько удовольствие, сколько удовлетворение. Для него было мало: он хотел больше боли и страданий, хотел выйти из-под вечного контроля, но не мог себе этого позволить. Ведь ещё оставался зритель. Максим Брашинский.       Влад наконец взглянул на него. Привязанный к столбу парень стоял, закинув голову к потолку, но глаза его были крепко зажмурены. Он заметно побледнел и тяжело дышал, словно пробежал несколько километров. От кляпа по подбородку протянулась цепочка слюны. Почувствовав напряжённый взгляд, Максим медленно открыл глаза и посмотрел на него. Ошеломлённый. Напуганный. Обессилевший и беспомощный. Отчего по венам Влада разливалась новая волна удовлетворения, доводя его до оргазма. Максим не выдержал и вновь закрыл глаза, привалившись затылком к столбу.       Савин вышел из Серёги, на несколько секунд позволив себе перевести дыхание. Быстро вытеревшись влажными салфетками, Верхний расковал Серёгу, подхватив ничего не слышащего и не видящего вокруг парня на руки. Он всё ещё содрогался от рыданий, а потому Влад бессмысленно что-то шептал, успокаивая.       Верхний перенёс его на стол, уложив так, чтобы он немного отдохнул, и накрыл своим пиджаком. Потом подошёл к Максиму, ловко освободил его и растёр затёкшие запястья. Парень моментально съехал спиной по столбу, не в силах стоять на ногах от пережитого. Оставив Брашинского приходить в себя, Влад вернулся к Серёге. Понемногу рыдания стихали, но нижний ещё не реагировал на окружающее. Обхватив его за плечи, Влад вывел Карпова, чтобы проводить до комнаты отдыха. Серёге нужно помыться и поспать. И когда он проснётся, ему станет легче.              Савин за ним вернулся. Наверное, через несколько минут, но Максиму казалось, что прошла вечность. У него не оставалось сил, чтобы подняться, а потому ему пришлось рассчитывать на чужую помощь. Подхватив его под мышки, Савин вывел из жуткой комнаты и дотащил до кабинета, где усадил в кресло и подал стакан воды. Рука Максима дрожала, но он большими глотками поглощал воду, стараясь не смотреть на Владислава Юрьевича.       — Я могу сказать, чтобы тебя увезли домой. Поговорим позже, — предложил Савин, устраиваясь в другом кресле с усталым вздохом. Максим едва не подавился, закашлялся и поставил стакан от греха подальше. Чтобы не разбить или не запустить его в стену, а лучше — в голову Савина. — Тебя не тошнит?       — Нет, — хрипло проговорил Максим. Вынужденное молчание из-за кляпа заставило его забыть собственный голос, а сейчас он словно кряхтел, как какая-нибудь старуха. Максим прочистил горло и откинулся в кресле, вновь зажмурившись. Однако картины увиденного так и стояли перед глазами, а в ушах стояли звуки ударов и стонов.       Савин хлещет плетью обнажённого Серёгу.       Тот рыдает, пока его трахают.       И самое страшное — разговор. Словно психологическая настройка, заставляющая Серёгу жалеть о содеянном и жить дальше. Это было слишком жестоко, но действенно.       — Это хорошо.       — Что хорошего? — Максим понимал, что у него не будет сил спорить с мужчиной. Не сейчас. Сначала ему нужно прийти в себя. Ему казалось, что это он был там, под плетью Савина, дёргаясь и захлёбываясь в своём горе. Хотя он лишь беспомощно за всем наблюдал.       — Я вызову тебе машину, — после минутного молчания заявил Савин, поднимаясь. Максим неохотно открыл глаза. Выглядел Влад уставшим и, по-видимому, не жаждал бессмысленно спорить с глупым мальчишкой. Он достал свой мобильный и приложил трубку к уху. — Я тебя предупреждал. Лучше бы ты оставался в кабинете.       Максим промолчал. Да уж, стоило бы остаться, чтобы не видеть это.       — Можете оставить меня одного? — наконец выдавил из себя Брашинский. Влад кивнул, отвечая по мобильному. Договорившись о машине, Савин, не оборачиваясь, подошёл к двери и бросил напоследок:       — Надеюсь, теперь ты понимаешь, что Серёге это было необходимо.       Едва слышный стук оповестил Максима, что он остался в одиночестве. Некоторое время парень не желал двигаться, даже мысли вяло крутились в голове, в основном, беспорядочные и неясные.       Благими намерениями усеяна дорога в Ад. Определённо, это ему очень подходит. Он осознавал, что совершенно не понимает Серёгу. Но тому, скорее всего, это было и правда необходимо. Всё это.       Только вот что было необходимо Савину? Этому садисту, в глазах которого Максим читал неприкрытое удовольствие от процесса. В глазах которого он видел самого себя на месте закованного в колодках Серёги.