«Bound Gods»

      

Осторожно: мед-фетиш, инъекции, нацизм. Да, мало, автор знает. Т__Т Спасибо Esfir за замечательные советы!

                           Ещё когда жив был Дмитрий Брашинский, Серёга хотел с ним или без него попасть на «нацистскую вечеринку» в клубе. Ему не повезло, помешали обстоятельства, но выбирая сценарий игры с Михаилом Шредингом, Серёга вспомнил своё старое желание. Отметив галочками нужные пункты и расписавшись в положенном месте, парень передал администратору договор. Немец с каменным лицом принял бумагу и сжал, смяв край. Ему явно не нравился подобный поворот событий.       — Ты уверен? — поинтересовался Шрединг.       — Да, господин, — не совсем уверенно, скорее твёрдо произнёс Серёга, взглянув в глаза администратору. Хотя сейчас, в свой выходной, Михаил был просто Верхним.       — Тогда иди приготовься, — отвернулся Шрединг, просматривая галочки «табу». — Ты знаешь, что нужно сделать. Я забронирую номер семь.       Карпов кивнул. Он прекрасно знал, какие процедуры положены нижнему перед сессией. Посещение врача, душ и клизма — стандарт по клубным правилам. Зная, что настроение Шрединга и без того испорчено неожиданным появлением Серёги в качестве клиента и члена «Bound Gods», парень спустился на нижний этаж и побрёл к Николаю Ивановичу.       Он купил Михаила Шрединга. Клуб предоставлял не только залы, девайсы и атмосферу для парочек и групп, но также и Доминантов и сабмиссивов для одноразовых сессий. Конечно, стоило это немалых денег. Но Сергея что-то дёрнуло, когда Максим уехал в клуб — определённо на встречу с вышедшим из больницы Савиным — и он остался один. Карпов позвонил Мастеру и попросил его об услуге. Он знал, что если сам обратится к Шредингу, то получит взамен лишь нравоучительную лекцию. Михаил вряд ли согласится, если попросит Серёжа. Но не Владислав Савин.       Грубо говоря, Карпов нарушил этику БДСМ-отношений, однако клуб — это коммерческое предприятие. Серёга готов был оплатить полную стоимость первоклассного Доминанта на два часа сессии.       От доктора он получил разрешение, а заодно и шутливое пожелание получить удовольствие. Волнение Карпова это не сняло, однако он почувствовал себя полегче. Около нужной ему комнаты поджидал Шрединг с электронной карточкой-пропуском. Верхний оттолкнулся от стены, к которой привалился, и открыл дверь. В раздевалке немец достал нераспечатанную колоду, перетасовал и протянул нижнему:       — Бери карту.       Серёжа взял верхнюю, посмотрел на неё и на Михаила.       — Запомни её. А теперь иди в ванную, — давал указания немец, стягивая с себя рубашку. — Я внесу последние штрихи в наш сценарий.       Серёжа кивнул головой, ещё раз взглянул на карту и исчез за дверью, ведущей в ванную. Когда он вернулся, разгоряченный и чистый, в комнате находился не Шрединг, а другой мужчина со строгим выражением лица и в немецкой форме. Он стоял словно статуя, сложив руки за спиной.       — Пошёл, — ледяным тоном, будто Серёга и правда был пленным, произнёс мужчина, указав на дверь в зал. Он не позволил парню надеть ничего, кроме трусов, в которых Карпов вышел из ванной. Когда Сергей задержался на пороге, то получил пинок в спину и грубый окрик, требующий пошевеливаться.       Комната номер семь представляла собой декорированное под старый подвал помещение. На низком потолке горела жёлтым светом обычная лампочка, от неё к кирпичной стене с полузаваленной штукатуркой тянулась наружная проводка. В круге света выделялся покрытый плёнкой стол, отбрасывающий чёрную тень на пол. На подставке рядом лежали медицинские инструменты — щипцы, кусачки, зажимы, металлические лотки с покрытым красными пятнами полотенцем. В тени у стен стоял деревянный стул, андреевский крест с фиксацией для ног и рук, — всё возможное для фантазии двоих. В углу провисала ржавая раковина, в которую ритмично капала вода.       Несмотря на то, что Серёга знал, на что идёт, он поёжился. Атмосфера пугала.       Из тени в круг света шагнул Шрединг, вскинув подбородок. Поднял непроницаемое лицо офицера Третьего Рейха, готового на всё ради своего фюрера и Германии. Смотря на него сейчас, Серёга понимал, почему немецкую форму, разработанную Hugo Boss, считают самой красивой в мире. От Михаила невозможно было отвести глаза. Широкие плечи подчёркивал чёрный китель с дубовыми листами на окантованных серебром петлицах и закруглёнными витиеватыми погонами. Справа красовался шеврон ветерана СС — для декора, как и остальные значки и награды. На чуть расставленных ногах - галифе и высокие сапоги под колено. На фуражке выделялся символ «Мёртвой головы».       Взгляд холодных, жестоких глаз Михаила напугал Сергея, и без того переживающего, что Шрединг зол за купленную сессию. Невольно парень отшатнулся и едва не споткнулся, когда его в спину толкнул сопровождающий. Михаил что-то приказал по-немецки, кивком головы указав на стол. Серёга не мог сказать, почему стал сопротивляться: из-за обычного своего актёрского умения или и правда ужаснувшись блеска металлических инструментов и глаз штандартенфюрера.       Эмоции зашкаливали, а в крови медленно разносился адреналин, учащая дыхание и сбивая сердечный ритм.       Нижнего уложили на медицинский стол, перетянув кожаными ремнями туловище и зафиксировав разведённые, согнутые в коленях ноги у края. В правую руку ему вложили простую ручку, и пальцы сжались вокруг неё. Михаил, не сводя глаз с парня, приказал своему помощнику удалиться, и тот поспешно оставил их одних, подпортив игру не к месту отданной честью. Серёжа дёрнулся в путах и затих, с прищуром смотря на штандартенфюрера. В то время как Шрединг мог хорошо его видеть, нижнему свет лампочки слепил глаза.       Михаил не торопился, растягивая удовольствие. Иногда Сергею казалось, что он мог бы блистать на театральных подмостках, настолько Шрединг во время игровой сессии мог вжиться в роль — по крайней мере, если судить по виденным парнем экшенам и представлениям на главной сцене клуба.       — Ты знаешь, что мне нужно, — голос штандартенфюрера громко разносился по комнате, затихая в углах. Отбивая по ладони плетью только ему известный мотив, Шрединг подошёл, оглядывая распростёртое перед ним беззащитное тело. — Ты можешь сразу сказать и не тратить моё драгоценное время на себя.       Сергей покачал головой. Ему казалось, что Доминант серьёзно предлагает в последний раз подумать и закончить сессию, назвав вытянутую карту. Отложив в сторону плеть, Михаил взял кляп и сунул между зубов пленного. В голосе Шрединга появились нотки скуки, словно он не один раз пытал пленных и его утомил однообразный процесс, который всегда заканчивался одним и тем же результатом:       — Тогда мы пойдем по длинному пути.       Отточенным движением немец небрежно натянул стерильные перчатки, взял баночку со смазкой и обошёл стол, расположившись между ног нижнего. Козырёк кидал тень на глаза Верхнего, лишь кривая усмешка искажала линию жёстких губ. Прохладный гель потёк по члену, мошонке, промежности, собираясь лужицей на плёнке. Пальцы одной руки скользнули в горячий, затягивающий в себя анальный проход, а другая обхватила член, массируя нежный орган. Серёга простонал, наслаждаясь ласками, пока Верхний не пережал основание, сменив нежность на жестокость. Парень задохнулся стоном и судорожно дёрнулся.       — Даю тебе последний шанс. Назови карту.       Серёга помотал головой. Его преследовало ощущение, что сейчас прозвучал голос не штандартенфюрера, а Михаила Шрединга, пытающегося от чего-то его уберечь. Возможно, от новой ошибки, которую совершает Сергей, по его мнению.       В тишине, прерываемой лишь монотонным стуком воды о раковину, послышался лёгкий вздох Михаила. Он туго обмотал вдвое сложенной бечёвкой гениталии Сережи, а конец закрепил на перекладине под потолком, натянув верёвку. Накрыло первой порцией боли.       — Предлагаю сделать нашу игру интереснее, — с усмешкой в голосе сказал Михаил. Штандартенфюрер обошёл стол и поднял запакованный одноразовый шприц. Ловко распечатал, достал небольшую тёмную ампулу и аккуратной пилочкой сделал надпил. Сергей зачарованно наблюдал за всеми его действиями, поражаясь педантичности и чёткости. Он не знал, что выберет в сессии Шрединг. Со своей стороны он лишь вычеркнул то, что не желает, но инъекции и мед-фетиш прошёл мимо. Не то чтобы сейчас он вдруг об этом пожалел... Но Шрединг выглядел истинным садистом-врачом, а детские страхи к уколам и медицинским процедурам не дремали, поднимаясь из глубин души.       Штандартенфюрер не обращал внимания на покрывшегося испариной молодого человека, лишь краем глаза удостоверился, что пальцы нижнего всё ещё держат ручку — своеобразный стоп-сигнал. С кляпом во рту молодой человек мог лишь беспомощно мычать и стонать, произнести нужного слова не мог. Чтобы привлечь внимание к себе, Серёже достаточно было выронить ручку.       Со звоном пустая ампула отправилась в железный лоток. Шрединг поднял шприц на свет, нажимая на поршень, и капелька скатилась вдоль острой иглы.       — Куда ты хочешь? — спросил штандартенфюрер. Шприц, не касаясь кожи, указал иглой на живот. — Сюда? Или сюда? — Шрединг остановил остриё у красной головки члена, выглядывающей из-под обвязки. Серёга передёрнулся и не мигая, со страхом, следил за перемещениями шприца. — Ты знаешь, что нужно делать, чтобы прекратить пытку, — напомнил Михаил. Карпов зажмурился и снова затряс головой, разметав влажные от пота тёмные волосы. Его грудь тревожно вздымалась в такт учащённому дыханию.       Михаил навис над пленным, палец обвёл горошины сосков.       — Что ж, я нашёл нужное место, — прошептал Шрединг. Серёжа распахнул глаза, задержал дыхание, ощутив, как пропитанная спиртом салфетка обтирает кожу на груди. Игла шприца впилась недалеко от тёмной ареолы, в складку, собранную длинными пальцами немца. Остриё проникло всего лишь на несколько миллиметров, неторопливо, добавляя болезненности, а потом Шрединг нажал на поршень, вводя одним махом препарат. Серёжа заметался, верёвка натянулась, ноющая боль расползалась по паху.       Использованный шприц Шрединг выкинул в железный лоток и открыл следующий. Он обкалывал кожу сначала вокруг одного соска, потом вокруг другого, вводя всего лишь миллилитр препарата. Чувствительные соски сморщились от пытки.       — Как ты думаешь, что в шприце? — словно невзначай поинтересовался Шрединг, педантично повторяя процедуру раз за разом. Серёга закрыл глаза, вцепившись зубами в кляп. Вопрос его удивил. Обычно Верхние использовали воду для инъекции или физраствор, иногда смешивали. Серёга был уверен, что для него Шрединг выбрал первый вариант — более болезненный. — Скоро ты ощутишь. И поймёшь, — пообещал штандартенфюрер с довольным смешком. Несмотря на нежелание проводить сессию с Карповым, он наслаждался экзекуцией.       Слова Михаила заставили понервничать Серёгу. В голову влезли мысли о наркотике или афродизиаке, хотя он помнил о «разумности», против которой Шрединг не пойдёт. Тело охватывал жар, проникающий в каждую клеточку. Но от чего? От происходящего, под действием препарата или слов Верхнего?       — Сдаёшься? — спросил чувственным шёпотом Шрединг, но получил тот же ответ. — Тогда продолжаем, — безжалостно произнёс штандартенфюрер СС.       На этот раз Шрединг закрыл ему глаза плотной повязкой, вероятно заметив, что свет слепит. Серёжа мог лишь слышать, обонять и ощущать. И без того истерзанные соски вновь подверглись новой пытке — Михаил закрепил на них прищепки, протянув через них верёвку. Двух было недостаточно, и немец ровными симметричными рядами проложил дорожки к паху, свёл концы вместе и привязал к ним тяжёлый груз, свисающий, вероятно, через знакомую уже перекладину. Боль нарастала, ныла и в тоже время становилась терпимее.       В ушах раздражающе повторялся звук капающей воды. Серёжа запомнил его и знал, когда упадёт следующая капля, разбиваясь о жёсткую поверхность. Постепенно к этому ритму присоединялся шум собственного сердца и дыхания, а шаги и звуки, издаваемые Шредингом, вели сольную партию. Карпов пытался отгородиться от навязчивых мыслей, морщась и сдерживая стоны от боли. Возбуждение уступило, но эрекция не спадала, кровоток замедляли пережимающие основание веревки.       Штандартенфюрер вновь встал между ног Серёжи, добавил геля и принялся массировать анальный проход. Несмотря на мучения, резонанс ласки и боли вызывал дикую смесь ощущений. Шрединг экспериментировал, сменяя игрушки — шарики и стимуляторы, ребристые фаллоимитаторы. Наконец внутрь скользнул живой и горячий член, который жадно обхватили тугие мышцы. Шрединг грубо вколачивался, вцепившись в вытянутые зафиксированные икры.       Боль стала настолько терпимой, что желание вернулось. Но Шрединг не дал Серёже насладиться долгожданными фрикциями:       — Говори!       Депривированный¹ по зрению нижний его попросту проигнорировал, уйдя в себя, и, как оказалось, зря. Штандартенфюрер отвязал верёвку, которая держала провисающий груз. Весь вес перешёл на прищепки, впивающиеся, словно пиявки, и натягивающие кожу. Серёга выгнулся, мучась от дичайшей боли, которая взорвалась, едва груз рванул вниз, потянув за собой верёвку вместе с прищепками. Судорожно дёргаясь, нижний едва удержал ручку, выскальзывающую из рук. Удержал скорее рефлекторно, едва не сломав её, чем желая не поддаваться на пытки Верхнего.       Шрединг лишь на время сбился с ритма, продолжая толкаться в разгоряченный проход. Боль заставила нижнего напрячься и сжать внутренние мышцы, доставляя несказанное удовольствие Верхнему.       — Продолжим? — осведомился Михаил. В его голосе слышался довольный садист, упивающийся агонией жертвы. Шрединг аккуратно вышел из Серёжи, обошёл стол и вытащил кляп из рта. Тонкая вязь слюны потянулась от края губ, нижний сглотнул, повернув голову к Верхнему. — Назови карту.       — Нет, — глухо прошептал Карпов из упрямства.       — Что ты хочешь доказать? — сдёрнув повязку, поинтересовался Михаил. Серёжа подслеповато щурился, пытаясь разглядеть лицо штандартенфюрера, но видел лишь чёрную тень под фуражкой и губы. Чуть бледноватые, тонкие, искривлённые то ли в усмешке над нижним, то ли над собой, открывая ряд ровных зубов. Серёжа представил, как этот жёсткий рот тянется к его лицу, впивается властным поцелуем, граничащим с укусом. Зубы с силой прокусывают непокорную плоть, оставляя болезненные раны на губах.       Боль подсказала, что это не фантазии, а реальность. Опухшие губы с трудом шевелились:       — Я хочу вас, господин.       — Ты уверен, что выдержишь? — поинтересовался Михаил. Откуда-то взялись кубики льда, которые Шрединг держал специальными щипчиками, как для сахара. Обжигающий лёд коснулся покрасневшей кожи у сосков, снимая боль и заставляя судорожно сжиматься от холода. — Назови карту.       Зажмурившись, Серёга коротко покачал головой:       — Нет.       Шрединг не настаивал. Обхватив лицо нижнего, Михаил закрепил респиратор - символ геноцида Второй мировой, средство индивидуальной защиты от губительных химических газов. Только тематический девайс затруднял дыхание нижнего. Серёжа распахнул глаза и испуганно посмотрел на Верхнего, ловя воздух. Кислород поступал в лёгкие, но его стало значительно меньше.       Лицо покрылось испариной, скатывались обжигающе горячие капли по коже. Склонив голову, Серёжа слезящимися глазами наблюдал, как его продолжает трахать Шрединг, обхватив руками ягодицы. Ролевая игра немного вышла за рамки своего сценария, сейчас и Верхний, и нижний наслаждались тем, что хотел один из них.       Под респиратором Серёга бессмысленно шептал что-то, кажется, даже умолял. Он ощущал, что его уносит от кислородного голодания. В глазах мелькали чёрные пятна, нижний успел осознать, как, сорвавшись с ритма, кончил Шрединг и замер, собираясь с мыслями.       Респиратор исчез. Прохладный воздух вошёл в лёгкие, Серёга жадно хватал его, пока поток не прервал жесткий и властный рот Верхнего, одной рукой оттягивающего до боли тёмные волосы.       — Скажи карту, — приказал он перед поцелуем. Зажмурившись, нижний морщился, боролся за каждый вздох, не имея возможности избежать насилия. Слабость дала о себе знать, и едва Шрединг позволил ему слабый глоток кислорода, как Серёга прошептал срывающимся голосом:       — Бубновый король², господин. Это был бубновый король...       — Умница, — шепнул похвалу Шрединг. Закрыв глаза, Серёга глубоко и часто дышал. Шрединг снял бондаж с гениталий, помассировал, мягко огладил головку, оттянув крайнюю плоть. Нижний негромко простонал, толкаясь в руку, умоляя продолжить ласки. Снизойдя до милосердия, Шрединг исполнил его просьбу, доведя Серёгу до полного опустошения.                     Чуть позже, в своём кабинете, отдыхая после утомительной сессии со своенравным Сергеем Карповым, Михаил рассматривал карту и усмехался. Он самолично уложил сабмиссива спать — мягкого, послушного, улыбающегося своим мыслям. Первоначально Шрединг был зол и разочарован некрасивым подходом Сергея добиться внимания желанного Верхнего. Жалость и давление — не лучшие помощники, что в дружбе, что в любви, что в иных отношениях.       Когда Шрединг вернулся, чтобы забрать вещи и проследить за уборкой помещения, он нашёл в кармане Серёжи ту самую карту, которую заставил вытянуть. Нахмурившись, Михаил отыскал колоду и перепроверил свою версию. Бубновый король был среди прочих карт. Сергей обманул его, назвав другую.       И теперь, поглядывая на карту в своей руке, Михаил задумывался. Стоит ли дать шанс Сергею Карпову?..