Наше время. Запретный лес.
Под ногами образовалась неприятная каша от тающего снега, смешавшегося с землей и опавшей хвоей. Я брезгливо делала шаг за шагом, высокими ботинками утопая всё больше в обволакивающем месиве. Замечая, что из-за неосторожного размашистого хождения заляпался и белый свитер — обрадовалась. На грядущей неделе стирать должна была Ханна.
К моему удивлению, я легко адаптировалась к пещерному образу жизни. Почти не простывала, несмотря на нахождение в вечной сырости; всё реже порывалась выйти наружу. Хоть и наслаждалась лёгкими порывами весеннего ветра, вместе со скачущими по норкам шустрыми белочками. Прошло целых три месяца со дня моего побега. И никто не попытался меня найти. Совершенное незнание о судьбе собственной матери порой меня мучало — быстро отмахивалась от назойливых мыслей и нагружалась новыми делами. А таких в касте ведьм красного камня оказалось крайне много. Впервые я узнала, каково это — падать на кровать совершенно без сил и засыпать в одно мгновенье. Обычно помогала с приготовлением ужина и мытьем посуды: мы все собирались за одним столом, как большая семья. Иногда, самые крупные по телосложению ведьмаки, позволяли мне пойти с ними за дровами. Самым же частым и изнуряющим делом являлась учёба. И нет, никаких логарифмов и эссе. Всё гораздо страннее: из меня пытались сделать какую-никакую, но ведьму. Провидица-Амелия оказалась полностью уверена в том, что энергию, доставшуюся мне от отца, можно развить и научиться базовым защитным и атакующим заклинаниям. Только вот, появилась проблема: магия для меня стала хуже математики и физики вместе взятых. Ничего не получалось, как бы не старалась.
— Это всё бесполезно, — утомленно вздохнула я. — Давай обратно.
Изидор повел меня в лесную глушь, недалеко от крупного оврага, предположительно того самого, в который я когда-то свалилась.
— Тебе не хватает терпения, — произнёс он фразу, которую слышала сотни раз. — Чем больше ты зацикливаешься на неудачах, тем дальше победа.
Легко говорить о подобном Изидору, который сам являлся одним из самых сильных ведьмаков среди существующих. Для меня же, наши тренировки казались абсолютно бестолковыми и занимающими кучу времени. Единственный плюс — относительное засорение собственных мыслей. Таким образом, получалось ненадолго забыть о тоске по друзьям, родителям и родному дому. Я и не надеялась вернуться обратно. Раньше верила, что и правда сумею, когда пройдёт светлое судейство… Однако, с каждым своим сновидением, в котором видела прошлое Александра, приходило понимание — он ни за что не отступится от своего.
— Ну же, попробуй ещё раз.
— Да я пробую с начала февраля, а уже март начался!
— Хоть сотни лет, у тебя должно получиться. Амелия никогда не ошибается.
На это я раздосадовано нахмурилась, вновь становясь напротив своего учителя. Мы начали с основ. Изидор рассказал о том, что их дар вовсе не такой, как в фильмах, о чём меня когда-то оповестил Кристиан. А основан на объединении множества энергий: ведьм, людей и всего нас окружающего. Ведьмы — скрепляющее звено между миром живым и неживым. По этой причине, никогда нельзя колдовать за просто так. Когда заклинание начинало действовать, оно отбирало ту или иную энергию, нарушая баланс. Чтобы его восполнить, требовалось отдать что-то взамен. Если этого не сделать, магия сама отбирала то, что посчитает нужным.
У ведьм отсутствовала полноценная иерархия, например, как у светлых. Всё решали тренировки и владение собственным разумом. Самые сильные — долго шли, перед тем, как получить подобный результат. Они много медитировали и уходили в себя; надолго отказывались от материальных благ и проводили годы в полном одиночестве. Сам Изидор провёл в странствиях девять лет и жил два года в затворничестве. А чтобы закалить дух, самостоятельно обжег лицо раскаленным ножом. Ещё в первый день я заметила наличие большого количества татуировок у касты красного камня. И они, как оказалось, тоже не были сделаны просто так. Каждая татуировка наносилась тонкими иглами, для того же, что и ожог у Изидора.
Что касаемо самих заклинаний и проклятий… Ведьмы предпочитали использовать старую добрую латынь. Но не из-за поклонения Сатане или увеличения пафоса. Заветные слова подбирались веками. К моменту, когда подросло очередное поколение, все рукописи давно были написаны. Произнося заклинания на родном языке, они отдавали дань предкам, тем самым соединяя дар другом с другом. И «наколдовать» ведьмакам было подвластно далеко не всё. Они не способны создавать стихийные бедствия или взлетать до небес… Зато могли скрыть энергию того или иного предмета, тем самым делая его невидимым для большинства или заговорить живое существо, вынуждая страдать, а может, наоборот, радоваться без причины. Способны они и нанести проклятие, сменяющие дальнейшую судьбу человека, иногда на минуты, а порой — всю оставшуюся жизнь.
Прознав про всё это, стало многое понятнее. Однако, я никак не могла прочувствовать в себе ту самую энергию или прийти в воссоединение с природой. Первые занятия мы медитировали, и получалось у меня неимоверно плохо: то и дело отвлекалась на резкий шорох за спиной или пролетающую мимо птицу. С увеличением силы воли тоже не сложилось… Как-то раз, Ава, женщина из касты, предложила мне сделать татуировку. Я согласилась, выбрав для начала крохотную на запястье. И только иголка коснулась моей кожи, так сразу потеряла сознание, чем нехило опозорилась.
Изидор, замечая мои очевидные неудачи, решился на иной подход. С его слов, у некоторых ведьмаков гораздо лучше получалось начинать с практики и только потом находить внутреннее умиротворение. Так я и принялась изучать простенькое заклинание, направленное на защиту. В работе с живым существом, как и для энергообмена светлых, требовался минимальный тактильный контакт. Это, правда, не касалось проклятий в большинстве. А вот нападения или защиты — да. Мне требовалось дотронуться до предположительного недруга и произнести: «
Et revertetur omnem iram et ira », что переводилось, как: «
Возвращаю всю обиду и злость сполна».
Оно использовалось для того, чтобы перенести проклятие на того, кто его наложил. Им невозможно защититься от чего-то мощного, а опытный ведьмак с легкостью его отразит, но даже такое умение уже лучше, чем ничего.
По мнению ведьмаков, с таким простым защитным заговором я уж точно сумею справиться… Однако, всё явно забрело совсем не в ту стень. Ну никак у меня не выходило воспламенить внутри себя хоть малюсенький огонек. Только страдала от очередных уроков Изидора. Повезло, что он использовал на мне быстродействующие и практически безболезненные практики.
— Et revertetur omnem iram et ira, — настроившись, громко произнесла я, после того, как Изидор нанес атаку. — Et revertetur omnem iram et ira! — повторила.
И…Опять ничего. Разве что в ушах противно зазвенело. Наверное, самое неприятное заклинание Изидора из всех возможных — оглушение.
Ведьмак недовольно покачал головой, усаживаясь на мокрый дряхлый пень. Ноздри на его широком носе активно вздымались, подтверждая недовольство. Никаких продвижений, а это за меня взялся предводитель касты. Что же было бы с кем-то другим? Полагаю, тоже самое. Эффекта-то нет.
Придя в себя, стыдливо опустила глаза. Что ж, видимо, в магии у меня нет равных. По уровню бестолковости.
— Продолжим завтра, — сказал Изидор. — В свободное время подучи латинские склонения. Они у тебя периодически хромают.
— Сегодня мы раньше. Даже на общий ужин успею.
— У меня есть дела.
— Ага…
Совсем не расстроилась. Наоборот, мечтательно зашлепала подошвой обратно, предвкушая вкусный ужин — живот скручивало от голода. В пещерном городке меня поджидал привычный уху гомон и громкие песни, доносящиеся с просторной беседки. Ная, под руку с Ханной, несли бочку с вином, тут же меня за собой подцепляя.
— Рубий видел вас в лесу, — оповестила Ная, девчонка младше меня на два года, обладательница коротких рыжих волос, закрывающих лоб и светло-карих глаз. — Говорит опять, мол, без продвижений.
— Другого результата быть и не могло. Нет у меня никакого дара, — без злобы ответила я, думая о том, как Рубий остался незамеченным.
В Запретном лесу детей было крайне мало. Подростков около семи, а младше и четырех не сосчитать. Отрекшиеся феи и ненавистные миром красные ведьмы не хотели создавать семьи, обрекая собственных потомков на судьбу, подобную их. Поэтому в новую компанию меня приняли без проблем. Красная фея Ная вызвалась со мной дежурить на кухне спустя пару дней после побега, а Рубий, её старший брат, делился вечно заканчивающимся травяным отваром. С ними я проводила время, когда Ханна отправлялась в академию. До сих пор ума не приложу, как у неё удавалось улизнуть незамеченной. Пускай и с кольцом телепорта.
Внутри беседки стояла духота от скопления в ней ведьм и фей. Кто-то, окончательно захмелев, разбил керамическую посуду, кто-то — гадал на таро. А самые быстрые, наспех забили брюхо свежей кашей и играли назойливые мелодии на гитарах. Находясь вдали от всякой опасности и окруженная царящей идиллией, я перестала тревожиться от каждого шороха; много ела, порой переедая и спала по восемь часов. Пропускала через себя и мысли о том, что моё место — именно здесь. Там, где нет цивилизации и каждодневных хлопот.
— Ты сядешь с Амелией? — спросила Ханна, вручая наполненный поднос.
— Да, нужно рассказать о последнем видении.
Бывшая королева диких земель не брезговала общими трапезами. Наоборот, с большой радостью беседовала с каждым просящим и помогала, чем могла. К ней относились, как к доброй бабушке, всегда знающей нужное словцо. Она не была знакома с Элизабет лично, но чем-то мне её напоминала. Обе обладали невероятным магнетизмом, заставляющим внимать всему, что выходило из их уст.
— Дитя, как тренировка? — она нежно зажала своей ладонью мою, считывая прошедший день. — Ясно… Рада, что не расстраиваешься. Однако, Изидор прав — тебе нужно прекратить самой себе в колеса палки вставлять, — завидев моё резко насупившееся лицо, её тон значительно смягчился. — Что ж, рассказывай, дитя, что сегодня увидала?
Я знала, что Амелии и ненужно было ничего рассказывать, она без того всё прочитала с моей головы. Скорее, красная фея рассчитывала узнать моё мнение и истинные чувства насчёт новой информации. Будто боялась, что я и правда способна выбрать противоположную сторону.
— Суд над Вами, — в промежутках между громким чавканьем, сказала. — Жаль, что у Александра получилось всех одурачить. У него в мыслях даже не пахло честностью. А я уверена, были бы Вы на свободе, на многое смогли повлиять. Но я вот что не понимаю, как Рафаэл согласился на такой обман? Неужели действительно ради власти?
— Мой муж крайне сложный по характеру, дитя, — задумчиво ответила Амелия. — В нашей юности в целеустремленности у него не было равных. Что же касаемо того дня… Полагаю, ему не столько была нужна корона, сколько поддержать Ксандра. Он застал времена, когда всё поменялось. И до последнего не мог согласиться с такой жестокой участью тёмных.
— Но когда я была на заседании, он выступал, скорее, против Александра. Что же изменилось? — непонимающе откликнулась.
— Либо отыгрывал роль перед советом, либо многое осознал, — улыбнулась Амелия. — Я и сама была в ярости, когда заслышала, что совершили Тиана и её приспешники. И всё же, дитя, завеса была создана и снимать её, выпуская на волю тысячи изголодавшихся, не ведающих ничего, кроме расплаты, тёмных, сущий бред. Прольется слишком много никому ненужной крови.
Я с ней неуверенно согласилась. Меня продолжали терзать сомнения насчёт правильности того или иного действия. Амелия говорила мне, что Александр способен своими видениями вызвать к нему жалость. Но он словно совершенно не знал, что его прошлое доступно кому-то ещё. Под покровом ночи мне открывались и его страдания и порывы жестокости, иногда перенося в самое начало, а иногда в конец. В середине января в сновидениях впервые появилась Лиззи, молодая, неопытная и робкая. Такая, какой я её не застала. Я видела развитие их отношений через глаза Александра, воспринимала только те чувства, которые ощущал он. Моя бабушка, как бы не хотелось данного признавать, полностью попала в сети красивого и властного вампира. Не под стать собственному характеру, она ластилась перед ним, как кошка. Александр, в свою очередь, по началу воспринимал её, как удобный способ пропитания, всегда находящийся под боком. Однако, в один из вечеров, после очередной неудачи в поиске перстня, всё поменялось. Любимой он в ней по-прежнему не видел, но относился с теплом, как к сестре или верной компаньонке. Подвергался сомнениям насчёт того, стоило ли наивную Лиззи обрекать на нежеланную судьбу — фиктивный брак, заключенный не по собственной воле. Я плакала вместе с ним, когда бабушка оказалась под внушением на многие-многие годы. И скрывала всепоглощающую тоску под маской безразличия и убийственного хладнокровия. Александра нельзя было оправдать. И, всё-таки, совсем нехотя, я проникалась к его пути, находя некоторые поступки более чем рациональными. Хоть сердце невыносимо болело за любимую бабулю, ни в чем не виновную и понесшую страшно тяжелое бремя.
— А что касаемо твоих воспоминаний, дитя? Не появлялось ощущения, будто в них кто-то копался? Ну, кроме меня, — Амелия сощурила заплывшие карие глаза.
— Нет. Думаю, всё в порядке. Спасибо, что так обо мне печетесь, — совершенно искренне произнесла я, без доли лукавства.
В первые две недели после пробуждения я начинала постепенно понимать, что видения о чужой жизни приходили не только мне. Некоторые воспоминания, по большей части, самые эмоциональные, всплывали одно за другим в абсолютно разных и неподходящих ситуациях. Я сразу же оповестила о такой странности Изидора, а он — Амелию. Меня напоили двумя литрами, обжигающим язык отваром и уложили спать под надзором бывшей королевы. После этого такого не происходило. Амелия не говорила наверняка, но я полагала, что на моё сознание поставили очередной блок, не позволяющий мыслям утекать туда, куда не надо.
— Я пойду, — попрощалась, напоследок позволяя себя обнять.
Решила прилечь на полчаса, перед тем, как заняться мытьем целой груды посуды. Заодно разузнать у, уже успевшей улизнуть Ханны, насчёт происходящего во внешнем мире. Ещё повстречав их под руку с Наей, по её лицу поняла, что у Бучек скопилось много новостей.
— Эх, так не хочется переноситься обратно на учёбу, — удрученно сказала Ханна, с явной неохотой читая учебник по травологии. — Но мама убьет меня, если узнает, что я опять прогуляла.
— Да ладно тебе, — я прекрасно её понимала. — Мне самой нужно садиться за латынь…Тошнит уже.
— А кто-то говорил всего месяц назад, что это куда лучше, чем сидеть на математике и выслушивать нотации в свою сторону, в то время, как стерва-Каролина получает высший бал.
У Бучек была невероятно хорошая память. Она запоминала всё, что происходило вокруг. Даже имя Каи от неё не улизнуло. Первые дни я всё-таки опасалась ведьмаков, хоть и видела их доброжелательность. Всё из-за Каролины, которую, как я думала, убили, ведь девушку не нашли после пропажи. Однако, услышав мои страхи, Ная и Ханна только рассмеялись в лицо. Никто и не думал лишать жизни гадкую душой «королеву» школы. Держали тут, в Запретном лесу, пока Изидор притворялся Каей. А затем отпустили. Правда, если верить словам Ханны, та после пережитого, вряд ли кого-то ещё потревожит. Уж слишком большое на неё впечатление произвел пещерный городок и терапия, которой занялась сама Амелия.
— Как там остальные? — решила не медлить я, сменяя тему.
— Используешь меня только в своих целях, — закатила глаза Бучек. — На самом деле, кое-что произошло. Дита Смит вернулась на учёбу после долгого академа. Что она вообще забыла в Польской Академии…
— Это вообще кто? — намереваясь выслушать про жизнь Роспондов, явно не ожидала услышать о какой-то незнакомке.
— Наследница английской высшей семьи Смит, а ещё невеста Кристиана. Ой! Я это вслух сказала? — театрально прикрыла рот она.
Мои глаза округлились до неузнаваемости. От неожиданности, я уронила на лицо латинский словарь, отчего сразу же пришла в себя, громко чертыхнувшись.
— Невеста?!..
— Да это обычные слухи, — заверила меня Ханна. — Говорят, договор заключили, когда они были детьми. Хотя Дита очень активно лезет к Роспонду и всем треплет о том, насколько они близки.
«И всё равно, как можно было умолчать о невесте и так бессовестно признаваться в любви?» — пронеслось в голове. Мозг автоматически счел услышанное за правду.
Сердце бешено отстукивало. Я действительно искренне хотела, чтобы ребята продолжали жить, не зацикливаясь на моем исчезновении. Но… Всякий раз расстраивалась, когда Ханна упоминала о Кристиане. О том, как он, спустя две недели, равнодушно вернулся к учебе, вновь оказываясь лучшим учеником и о его вполне привычном провождении времени с друзьями. Будто не Кристиан всячески пытался оградить меня от наступающих ведьм… Не он праздновал со мной Рождество и, в конце концов, не говорил открыто о чувствах. А теперь добавилась невеста… Наверняка, более подходящая ему. Одна из высших, та, с которой не стоило бояться казни из-за запрета. Та, которой не суждено умереть.
Губы распылились в легкой улыбке, чем вызвали недоумение Ханны. Требовалось немедленно отпустить их, чтобы не сойти с ума. Таким образом должно получиться полностью принять нынешнюю жизнь. И то, что, возможно, я никогда отсюда не выберусь. Так и должно быть. Кристиану пойдёт на пользу, если он про меня окончательно забудет. Даже, если это приносило мне невыносимую боль.
— Всё в порядке, — сказала я. — Думаю, всем от этого станет легче. Надеюсь, Александра тоже смирилась.
Больше всего я волновалась за маму. Даже, если она полностью поверила в мою ложь про Варшаву… Каковы были её чувства, когда я пропала на следующий же день? И что ощутит после того, как я не вернусь летом… Я ведь даже рождественский подарок с собой не взяла. Иренка определенно заподозрила неладное. Возможно, пошла на отчаянный шаг и связалась с высшими.
— Я от твоего лица сейчас расплачусь, Тай, — вытащила меня из удручающих мыслей Бучек. — Хватит каждый день думать о том, как тебе не повезло. Всё равно ничего этим не поменяешь. Просто плыви по течению. И… — она громко захлопнула учебник. — Выучи это дурацкое заклинание, в конце концов. А то Рубий уже посмеивается у тебя за спиной.
— А с Рафом там как? — пропустила последнюю реплику мимо ушей я, стараясь разрядиться и заодно избавить диалог от очередных нравоучений про мои магические успехи.
— Да как всегда. Так меня раздражает, — недовольно отвела взгляд Ханна. — Периодически спрашивает у всех подряд, не видели ли тебя. И совсем перестал учиться. У нас с ним, кстати, совместная работа. Нужно сделать проект по влиянию внушения на светлых. Даже не знаю, чувствую, что всё придётся делать самой.
Ханна болтала о Рафале больше и чаще всего. Правда, делала вид, что вынужденно мне обо всём вещает. Я заметила, что они достаточно близки ещё тогда, когда лежала в медицинской палате. Бучек показывала, в основном, собственное недовольство, всячески подтрунивая над Рафом и выставляя его не в лучшем свете. Но в подобных жестах отсутствовало какое-либо злорадство. Характер резкой, вспыльчивой и немного странноватой Ханны мне был хорошо известен. Если Рафал её и правда «раздражал», она бы ни в жизнь с ним не заговорила.
Я знала, что младший Роспонд перенес мою пропажу тяжелее брата. По крайней мере, так это выглядело. Он не успел оправиться от предательства, от расставания, как столкнулся с исчезновением небезразличного ему человека. И замкнулся. Наверняка, будь у него власть и возможность отправиться на мои поиски, давно бы данное осуществил. Мне было радостно, что Ханна оставалась рядом с ним… Возможно, как-то поддерживала. У них имелось много общего из-за нетипичного происхождения. Тем самым Бучек прекрасно понимала Рафала, наверное, больше, чем я.
— Спасибо тебе, — поблагодарила её, ложась на кровать пластом. — За то, что всё мне рассказываешь и остаёшься рядом с Рафом. Правда, спасибо.
— Ерунда, — отмахнулась Ханна. — Мы с Роспондом всё равно сидим рядом на занятиях с младшей школы. Это не особо сложно.
— И всё же… — не договорила. Всё и без того было понятно.
Компания Рубия и Наи тоже казалась мне весьма приятной. Но без Ханны адаптироваться бы пришлось гораздо дольше. Она часто грубила мне и никогда не старалась быть услужливой. Говорила всё напрямую и хихикала над слабостями. Все равно, оставалась до последнего искренней и всячески меня поддерживала, как умела. В своём особенном стиле.
— Время мыть посуду, — очевидно смутилась Ханна, больше не терпя подобных нежностей.
— Ага… — устало произнесла я, с особым усилием поднимаясь с жесткого матраса.
***
Голубая лазурь спокойного моря распласталась вокруг. Шёл мелкий дождь, рябью укладываясь на воду. А она оказалась тёплой, приятной. Такой, в которую неминуемо хотелось нырнуть.
Я не мочила ног. Стояла чуть поодаль, на каменистом берегу. Зато, зайдя по пояс, в воде был он. В размашистой белесой кровавой рубахе, дрожащей от порывов ветра. Александр выглядел истощенно. Небрежные волосы отросли до плеч, обвивая узорами костлявое, исхудавшее тело. Длинные пальцы подрагивали, как и весь силуэт. Даже сильно сосредоточившись, я не сумела уловить в его чувствах что-то, кроме беспросветной печали и тяготящей вины. Кровь принадлежала не ему. Какому-то пьяному доходяге, которому не повезло оказаться у изголодавшего вампира на пути. На рубахе имелись порезы. Скорее всего, жертва бурно сопротивлялась.
Он медленно шёл дальше, погружаясь в морскую гладь по плечи, затем — по шею. Хотел утопиться, хоть знал, что бесполезно. Всё равно не умрёт, как бы не старался. Ненадолго Александр желал ощутить спокойствие от кончины. В моей груди никогда не было так пусто. Всегда находились радость, может, злость. Но никогда — ничего. Будь эти чувства моими истинными, вряд ли смогла с ними совладать. Тоже бы убилась.
Но Драгомир неожиданно обернулся, столкнулся со мной взглядом. Явно заметил. Как? В его воспоминаниях я не больше, чем незримый наблюдатель, не способный на что-либо повлиять. Вопреки моему мнению, он улыбнулся, быстро возвращаясь на берег.
— Пять лет после того, как появилась завеса, — уточнил Александр, подходя ближе. Кажется, хотел дотронуться, однако, рукой прошел сквозь. — Я тогда был достаточно жалок, не так ли?
— Не знаю, — неуверенно пожала плечами, намеренно кусая себя за щёку.
Требовалось срочно проснуться и рассказать обо всём Изидору, пока не стало поздно. Никак не выходило. Пейзаж продольного пляжа не исчезал, а серое, заметно вытянутое от худобы, лицо Александра продолжало маячить перед глазами.
— Честно, я не ожидал такого эффекта от моей энергии, Таисса. И по началу не совсем понимал происходящее. Пока не увидел блеклую вспышку из твоего детства, — Драгомир поиграл бровями, усаживаясь на холодный камень. — Чтобы вот так встретиться с тобой, мне понадобилось приложить не мало усилий. Навязывал себе одно и тоже воспоминание изо дня в день. Визуализировал до тех пор, пока не ощутил твое присутствие в нём. И не восполнял запасы энергии длительный срок, чтобы суметь заснуть. Для меня это что-то вроде осознанного сна.
— Хочешь выяснить, где я? — догадалась я.
— В Запретном лесу вместе с Амелией, где ещё тебе быть, — качнул головой Александр. — Очевидно, что я перестал видеть твои воспоминания из-за блока. А такое под силу только ей. Возможно, Ролану.
Рукой он провёл по моему запястью. Она прошла сквозь, однако, отчего-то касание казалось материальным. Я вся напряглась, хоть и страха, который испытывала раньше, стоило Александру показаться рядом, не испытывала. Видения его прошлого действительно помогли чувствам преобразоваться в нечто другое. Более сложное и смешанное.
— Думал поболтать. Давно не виделись. Новая причёска тебе идёт, — добродушно отозвался он, вновь оборачиваясь к спокойному морю.
Я и забыла про то, что месяц назад обновила цвет волос. Ханна купила для меня краску. Мы полностью их обесцветили, предавая непослушным густым локонам пепельный, седой оттенок.
— Момент, который ты сейчас увидела… По правде говоря, он очень переломный. Я страдал от самого себя, — на его губах заиграла слабая улыбка, будто эти слова ничего не значили. — Убил Серафину во благо народа, а в итоге, заточил всех навеки за завесой. Ужасно, да? Честно сказать, так благодарен Амелии. Без неё я бы закопал себя заживо в могилу, думая, что таким образом заслужу помилование судьбы.
Я молча слушала, стоя чуть поодаль. Всё надеялась очнуться. Было боязно оттого, насколько сильно я ему сострадала. Если бы Александр не убил Серафину, ожесточенная война сильно затянулась. Но, уничтожив свет, он обрёк на мучения всех тёмных.
— Знаешь, я ведь не желаю твоей смерти, — признался он, глазами цепляясь за мои.
Александр на вряд ли лгал. Я отчетливо рассмотрела за многие ночи, что к людям он относился совсем иначе. Не так, как к вампирам или феям. Редко их убивал. В основном, обходил стороной, предпочитая питаться светлыми. И с Лиззи с самого начала вёл себя крайне уважительно. Причина такого поведения пока от меня скрывалась.
— Но без моей смерти ничего не выйдет, — закончила я, с чем он безмолвно согласился.
— Я был так обозлен на милую Лиззи, что считай обрек весь её род на страдания. Было бы во мне чуть больше самообладания… Обреченной стал кто-нибудь другой.
— Тебе всё равно не достать меня.
— Не достать… Да, ты права, Таисса. Я ни за что не сунусь в Запретный лес. Именно в него мы и держали с братом путь, когда искали Тиану. Слишком плохие воспоминания, — признался Александр, чем меня поразил. — Но разве ты готова провести там остаток жизни? Среди ведьм?
Пропустив смешок, взглянула на него с явным презрением. Мой будущий убийца спрашивал о том, хорошо ли мне живется в единственном на всём белом свете убежище? Что ж, достаточно неплохо.
— Вполне, — протянула. В голове стремительно проносилась мысль о моем скорейшем пробуждении. Мы чересчур долго здесь находились.
— Каста красного камня так называется, потому что поддерживает Амелию, красную фею. А ещё, потому что, помимо того, что они пытаются из века в век выкрасть перстень и защитить Обреченную, их основной задачей является вычислить местонахождение кровавого макового поля, на котором скрыта завеса.
— Знаю, — не понимая, к чему Александр клонит, одобрительно закивала, припоминая, что подобное слышала от Изидора.
— Помимо этого, в идеале они хотят уничтожить меня. Ведь без зачинщика проблемы, её и не будет…
Умиротворяющее море начало блекнуть. Я подумала о том, что просыпаюсь. Смиренно молчала, понимая, что не успею выслушать Драгомира до конца. Однако, вместо приятного открытия век, стала замечать знакомый интерьер, медленно расползающийся по пространству. И Александр стал меняться. Не выглядел так молодо и удрученно. Волосы стали остриженными на висках, а кровавая одежда приобрела вид классического костюма. С ужасом падая на полупрозрачные колени, громко вскрикнула, завидев лежащее на полу тело. Родной матери.
— Немедленно прекрати!
Но тот и сам казался мне растерянным, непричастным к трагедии. Пока не очнулся, меняясь в лице. Посерьезнел, огибая меня с тыла.
— Как интересно… Видимо, находясь в состоянии сна и вспоминая какие-то события, я могу показывать их тебе, — с восхищением произнёс Александр. — Эту картину я застал пять часов назад. Мы с Полем наведались к Иренке, чтобы убедиться в том, что ты ни разу не возвращалась. Напряженно поболтали…
— Вы убили её?! — гневно спросила я, разглядывая широко распахнутые голубые глаза и бездыханное; лежащее совсем неестественно тело.
— Убивать ни в чём не виновную и не мешающую женщину не входило в мои планы, Таисса, — вздохнул Драгомир так, словно во сне ему и впрямь требовался воздух. — У пани Ясецкой после работы донором был крайний дефицит энергии. Я помог выносить плод, отдав малость своей. Но истощенное работой и пропажей дочери тело, увы, не выдержало сильного проклятия.
Я непонимающе метала взгляд из стороны в сторону. О чём он вообще говорил? Причем тут проклятие? Иренка ничего не сделала плохого ведьмам…Им незачем причинять ей вред.
— Используя магию, нужно отдавать что-то взамен. Наложив проклятие на тёмных, взамен разразилась война. Заперев тёмных за завесой, ведьмы и феи лишились части сил. Когда Рафал Роспонд использовал заклинание на Жизель, он тут же получил в ответ от Поля. А тот, чтобы избежать наказания, перед этим ранил себя. Выходец из красной касты, что обладает даром перевоплощений, как и мой компаньон, усыпил твою мать и принял её образ. А сам метнул серьёзное проклятие, в случае моего бессмертия, заставившее бы меня заснуть от истощения на долгие годы. Поль сумел отвернуть проклятие от меня. Но за такую сильную магию нужно платить. Чужой жизнью или собственной. Ведьмак выбрал чужую.
— Л-ложь! Это ты…Или Поль. Это полный бред. Изидор ни за что бы не выбрал чью-то смерть вместо своей… — я догадалась, о ком шла речь.
Не верила. Изидор был грубым на лицо, но душой кристально чистый. Не причинял никому вреда и относился с бескорыстной добротой. Он…Не посмел бы лишить жизни Иренку. Никогда не причинил мне боль.
— Можешь спросить сама, Таисса. И хорошенько подумать о том, действительно ли тебе хочется отведенный час прожить с убийцами собственной матери.
Хотела ударить его, но кулак нащупал лишь воздух. Точно, это сон. Иллюзия. Александр и раньше внушал мне ужасные вещи, когда я спала. И сейчас это делал. Мама попросту не могла умереть. Нет.
— Встретимся вначале апреля, — последнее, что услышала.
***
Когда я очнулась, внутри вновь заселилась тревога. Беззаботные три месяца прошли слишком быстро и незаметно.
