Пятьдесят оттенков Хидана

Истинный шиноби славен тем, что хворь его не берёт. И в воде он не тонет, и в огне не горит, и геморрою неподвластен. Так, разве что несварению от несвежего суки-яки, да и то ненадолго. Тем сложнее было Какузу взглянуть фактам в лицо: соплей он высморкал уже три ведра, а на его раскалённом лбе можно было готовить омлет. — Вынужден взять перерыв от работы на несколько дней, — сдерживая подступающий кашель, сообщил он Пейну и сделал вид, что не заметил, как взгляды всех присутствующих обратились к нему. Лидер кивнул. — А чё, Какузу, в смысле? — Хидана тут же понесло. — Почему я ничего не знаю? У нас отпуск? — Мне нужен отдых, — сквозь зубы прорычал Какузу и покинул помещение. Хидан растерянно обвёл взглядом остальных: — Кто-нибудь что-нибудь понял? Дейдара издал надменное «Ха!», Итачи закатил глаза. Сасори… было трудно сказать, жив ли он там, внутри Хируко. Какузу лёг на расстеленный футон. Мысли закручивались в мрачный водоворот. Очень уж ему не по душе было демонстрировать уязвимость. Один раз позволишь себе дать слабину — и пошло-поехало. Эти малолетки сразу чувствуют, где тонко. Последний раз он болел два года назад, ещё до прибытия Хидана в Акацки. Тогда выработался ресурс четвёртого сердца, а он вовремя не совершил замену. Теперешнее самочувствие говорило о том, что он опять не был достаточно внимателен к себе и допустил износ. Нехорошо. Веки потяжелели и стали опускаться, Какузу обволокло горячечной сонливостью. В этот момент дверь отлетела в сторону, и в комнату ворвался Хидан, споткнувшись на пороге. — Старик! — он ринулся к постели Какузу и рухнул на колени, тяжело дыша. — Ты умираешь?! — Что? — удивился Какузу. — Ты никогда не болел! Дело серьёзное, да? Ну не молчи же, мать твою, я должен знать! Голова Какузу отказывалась выносить резкие скачки Хиданова голоса, да и складывать мысли в слова было задачей невпотяг. Какузу хватило только на вздох. — Чёрт, так и знал! — горестно взвыл Хидан. — Держись, старик! Слышишь! Я скоро! Хидан так орал, словно они были на разных концах деревни. Каждое его слово кувалдой било по мозгам. Он взял лицо Какузу в ладони, и прикосновение к горящей коже показалось ледяным. — Мать твою, ты как ёбаный кипяток! Держись! — повторил он, вскочил и умчался, словно торнадо, хлопнув дверью так, что у Какузу чуть не треснул череп. В благословенной тишине Какузу наконец заснул. Ему снилось, что он в пустыне, а вокруг ни капли воды. Он брёл и брёл, пока не упал, потом какие-то то ли ветки, то ли змеи стали обвивать его, и одна даже заползла в нос… Стоп! Какузу дёрнулся и проснулся как раз в тот момент, когда Хидан пытался запихнуть что-то ему в ноздрю. — Какого чёрта? — просипел Какузу. — Лежи спокойно! — рявкнул Хидан, прижал его за плечи к футону и таки пшикнул ему в нос какой-то едкой хренью. — Что это? — взмолился Какузу, зажимая лицо рукой, потому что, по ощущениям, это был напалм, не меньше. — Лучше тебе не знать. Сказали, прыскать каждые два часа. Смерть уже не казалась худшим исходом. Но Какузу не знал, что это было только начало. Проморгавшись, он увидел на столе гору склянок и каких-то пакетов, которые Хидан, очевидно, притарабанил из аптеки. По спине пробежал холодок. — Хидан… — начал Какузу, собирая воедино крупицы своей деликатности. — Может, ты приведёшь ниндзя-медика? Это будет быстрее. — Ещё чего! — Хидан решительно дёрнул подбородком. — Мы в убежище, по-твоему Пейн позволит кого-то сюда тащить? Это во-первых. А во-вторых, я проконсультировался, не волнуйся. Всё сделаю сам. Как раз этого Какузу и боялся. Слизистая носа уже, похоже, обуглилась и перестала быть восприимчива к боли. Но оставались же ещё горло, желудок, глаза. Не хотелось подпускать к ним Хидана с его адскими методиками врачевания, но, судя по всему, Какузу оказался в западне. Следующие сутки прошли как в тумане. Хидан пичкал напарника снадобьями и порошками попеременно, бодро впрыскивая ему в ноздри испепеляющую смесь через равные промежутки времени. В какой-то момент Какузу почувствовал себя так, словно ему сделали лоботомию. Он как-то резко отупел, потерял волю к сопротивлению и сдался на милость судьбы. Хидан подносил ему воду и приподнимал за плечи, давая напиться. Он был первым и последним, что видел Какузу, когда выныривал из сна и погружался обратно. Ночью Какузу проснулся, потому что язык снова ссохся до состояния кураги. Пытаясь сориентироваться впотьмах, он вдруг услышал шёпот и замер. Настроив резкость, он увидел у окна силуэт Хидана — тот сидел на коленях и молился. Он был далековато и явно старался делать это как можно тише, но всё равно Какузу расслышал слова, от которых сначала стало неловко, а потом всё внутри смялось, как бумага. Хидан просил Джашина не забирать напарника. Чёрт возьми, Какузу захотелось провалиться сквозь землю, пока он слушал, какой он хороший, порядочный и вообще золотое сердце. Хидан точно говорил о нём? Ну да, он явственно шептал его имя. Но как-то в голове не стыковались представления Какузу о самом себе и тот мировой мужик, которого описывал Джашину Хидан. В заключение напарник дерзнул пригрозить своему богу, что бросит служение, если тот причинит Какузу вред. Глаза почему-то заслезились — видимо, от напряжения. Какузу перевернулся на другой бок и что было мочи постарался заснуть. Наутро в тело словно вдохнули жизнь. Какузу распахнул ясный взор навстречу новому дню. Силы вернулись, разве что петь не хотелось. Хидан обессиленно дрых на соседнем футоне, запутавшись в перекрутившемся плаще. Какузу встал. Голова немного кружилась, но в целом состояние было более чем удовлетворительным. Он почувствовал здоровый голод и направился к столу поглядеть, не найдётся ли там чего съестного. Услышав шаги и скрип половиц, Хидан завозился и проснулся. — Хей! — улыбнулся он сонной улыбкой. — Оклемался? — Да, — кивнул Какузу. — И что это было? — зевая, Хидан перевернулся на бок и подпёр рукой щёку. Какузу сел на табурет. — Одно из сердец истощилось, вовремя не заменил. Образовалась прореха в барьере чакры, вот и подцепил что-то. Хидан тут же активизировался: — Нужно новое сердце? Какузу кивнул. Дело не спешило. Надо чуть восстановить силы, а потом уж заняться. Но, похоже, зря он обмолвился об этом вслух. Глаза Хидана уже загорелись привычным пламенем. Он поднялся и серьёзно посмотрел на напарника: — Жди здесь и никуда не уходи.