Пятьдесят оттенков Хидана

Какузу сел за стол и открыл ноутбук. Он всегда брал работу домой, потому что, положа руку на сердце, знать не знал, чем ещё можно заняться в свободное время перед сном. Не смотреть же, прости, Господи, сериалы. А новый договор сам себя не прочтёт, и вечерние, тихие часы — самый подходящий для этого момент. Но был один нюанс. С некоторых пор Какузу начал отвлекаться. Не тратить время попусту на проверку соцсетей, не залипать в интернете без цели или вскакивать, вспомнив неотложные дела по дому. Нет, он отвлекался, глядя в окно — в чужое окно. Комплекс апартаментов, в котором он снимал квартиру с конца прошлого года, стоял буквой П, и окна Какузу выходили в узкий внутренний двор. Сидя за столом и подняв взгляд от монитора, Какузу мог лицезреть череду окон противоположной секции. Обычно там ничего знаменательного не происходило: некоторые окна были плотно зашторены, в других то зажигался, то гас свет, люди сновали из комнаты в комнату, занятые бытовыми делами. Кто-то укачивал детей, кто-то готовил еду. Как-то раз, этажом ниже, парочка занялась любовью на подоконнике, но Какузу лишь фыркнул и потерял к ним интерес. В молодости он и покруче вытворял, подумаешь. Полгода на новом месте прошли комфортно, но три месяца назад в уравнении появилась новая переменная. Про себя Какузу звал переменную «Полуголым». Парень въехал в мае, и тогда действительно выдались неожиданно жаркие дни и душные ночи. Сам Какузу, разумеется, пользовался кондиционером, но новый жилец, очевидно, экономил на электроэнергии, и потому, распахнув настежь окна и балконную дверь, щеголял в джинсах или шортах, демонстрируя спину и плечи. За всё лето Какузу ни разу не видел его в футболке или рубашке. Наверное, он скидывал их, едва зайдя в прихожую. Ненавязчиво, но уверенно ежевечерняя сверка стала ритуалом. Какузу наливал себе чай, садился за стол, включал компьютер и… поднимал глаза, чтобы узнать, на месте ли Полуголый. С понедельника по четверг тот, как правило, был на месте. Валялся на диване перед теликом с пивом или геймпадом в руках, иногда химичил чего-то на кухне. Курил то в окно, то на балконе. Один раз заснул на диване, и, встав глубокой ночью в туалет, Какузу зачем-то проверил обстановку — парень всё так же дрых в неудобной позе, пока во всей квартире сиял свет. Вечером пятницы и субботы его окна чаще всего оставались темны, и Какузу сам не заметил, как начал испытывать по этому поводу смутную досаду. Иногда к парню приходили гости. Время от времени появлялся здоровяк с ёжиком на голове. Издали было не разглядеть, но вид у него был какой-то устрашающий. Порой он приводил с собой свою девушку — бледное плоское создание с длинными чёрными волосами. Полуголый курил, раскачиваясь на стуле, а здоровяк пил что-то из стакана, поглаживая по спине подругу, которая сидела у него на колене. Почему-то этот жест отзывался у Какузу странной тоской внутри, и тогда он спешил вернуться к работе, сосредоточившись на буквах и цифрах. Чаще всего в доме любителя сверкать поджарым торсом появлялся персонаж, которого Какузу сперва тоже принял за девушку. Но однажды они вышли на балкон вдвоём, и до Какузу донеслось эхо басовитого голоса «блондинки», а потом истеричный хохот уже их обоих — «её» и Полуголого. Ни одна девушка в мире так не смеётся. Какузу как будто вздохнул с облегчением, сам не зная, почему. Вниманию Какузу были представлены два окна чужой квартиры, через которые он мог наблюдать кухню и часть присоединённой к ней гостиной. Что творилось в спальне, ему было невдомёк, и это, в общем-то, к лучшему. Он не был больным на голову вуайеристом, он просто… просто… сам понятия не имел, что с ним происходит. Ни с кем из тех, кто бывал в квартире, Полуголый не демонстрировал поведения сексуального характера, что наводило на мысли о его холостом статусе. Но какого чёрта Какузу интересовали такие детали — оставалось загадкой для него самого. Полуголый с хвостатым блондином, по-видимому, были дружны. Могли сидеть допоздна за столом и разговаривать, в другие разы весь вечер рубились в приставку. Какузу смотрел на это, словно на картинки собственной молодости. Нет, он никогда не питал интереса к видеоиграм, но когда-то и к нему приходили друзья. Когда-то он сам зависал в гостях. Когда-то общался с людьми по обычным, бытовым, бесполезным поводам — просто так. Не по работе, не ради работы, не во время работы. Это было настолько давно, что казалось неправдой. Какузу даже не мог сказать точно, скучал ли по тем временам. Но по голой спине незнакомого пиздюка он теперь скучал. Не то чтобы он с ней сроднился, она просто была красива. Рельефна, в меру широка. Когда парень возился на кухне в своих приспущенных джинсах, Какузу не мог думать ни о какой работе. Его разум занимало всякое такое, что не должно занимать разум зрелого, серьёзного человека. Впрочем, кто это придумал? Образ серьёзного человека дал ещё более глубокую трещину, когда парень запалил Какузу за подглядыванием. Дело было так. От перечитывания договора уже плыло перед глазами; какой придурок составлял этот текст, Какузу не знал, но лично оторвал бы ему руки, а потом уволил. Или в обратном порядке, не важно. Нестерпимо захотелось курить. Какузу встал, открыл одну створку, взял пачку сигарет, вдохнул и выдохнул дым. Вообще-то он немного завидовал жильцам второй секции — несмотря на то, что квартиры в той половине были крошечные, им достались балконы. Привычным взглядом просканировав знакомые окна, Какузу остановил свой взор на кухне своего сексуального соседа и прищурился. Да, зрение его не подводило: на плите что-то горело, и к потолку валил дым. В кризисных ситуациях сознание Какузу оставалось кристально ясным. Он понимал, что сейчас сработает пожарная сигнализация, но на всякий случай дал себе слово, что, если Полуголый не появится, то, выждав несколько минут, он сам позвонит диспетчеру. Это не потребовалось. Полуголый появился. Точнее, из полу- он стал просто голым. Он ворвался в кухню в чём мать родила и, размахивая руками, стал метаться от плиты к раковине, от раковины к окну, от окна обратно к плите. Какузу поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся. Восхитительная спина незнакомого парня померкла перед великолепием его ягодиц. Проще говоря, Полуголый оказался обладателем чертовски охренительной жопы. Какузу сглотнул. В суете он не успел разглядеть то, что было спереди, но не жалел — вид сзади его вполне устраивал. Сердце чуть ускорилось, намекая, что стоило бы потушить сигарету и сесть обратно за стол, но Какузу не мог отказать себе в удовольствии, так внезапно выпавшем на его долю. Тем временем парень, похоже, взял ситуацию под контроль. Он запрокинул голову к потолку и обессиленно взъерошил волосы, потом вернулся к окну, распахивая его ещё сильнее в попытке проветрить задымлённое помещение. Подоконник скрывал прелести ниже пупка, но фантазия Какузу сама делала своё дело. Какое-то время голый Полуголый просто смотрел во двор, а потом вдруг поднял лицо уставился на Какузу. Он даже подался вперёд, сузив глаза, словно чтобы убедиться, что на него действительно смотрят. Какузу не шелохнулся. Тогда парень ухмыльнулся и помахал ему рукой. Внутренности Какузу обдало огнём, всё сгорело, обуглилось и осыпалось пеплом, но он и не думал переменить позы или хоть как-то подтвердить, что заметил дерзкий жест. В конце концов, наглец мог махать не ему. Этажом выше могла жить симпатичная девчонка. Этажом ниже — привлекательный молодой человек. За Полуголым наверняка сейчас наблюдало полдома, и тот мог широким взмахом руки приветствовать весь мир. Какузу продолжал курить в надежде, что парень отойдёт от окна первым. Но тот всё стоял, вглядываясь (хотелось думать) Какузу в лицо. Наконец, он усмехнулся и прошествовал на выход, напоследок продемонстрировав своё идеально сложённое тело во всей красе. С той поры Какузу готов был спорить на сотню, что парень начал мониторить кого-то в окно. Он чаще стал торчать на балконе и пялиться на противоположную секцию дома. Наверняка в тот вечер заприметил для себя потенциальную пассию, с досадой думал Какузу. Он не хотел обнадёживать себя дурацкими пустыми мечтами, будто бы этот Аполлон с широкой улыбкой высматривает в окнах его. На кой чёрт ему это? На кой чёрт это им обоим? Однако мысли не спрашивали разрешения, они сами поселялись в голове, и, уютно устроившись где-то в глубине мозга, время от времени давали о себе знать. В какой-то момент, очередным пятничным вечером, когда окна напротив были бездонно черны, Какузу вдруг задался вопросом: есть ли шанс пересечься с Полуголым внизу, у дома? А может, это уже происходило и не раз? Может, вблизи и полностью одетым, Какузу просто его не узнал? Может, только на расстоянии парень казался красавчиком? Какузу оставлял этой возможности шанс, но всё-таки хотел верить, что глаза его не подводят. Что привлекательный сосед привлекателен не только в его воображении. Тем не менее, графики их, очевидно, не стыковались. Какузу уезжал на работу рано, и приезжал тоже раньше, чем Полуголый появлялся в своей квартире. Ложился Какузу до двенадцати, а Полуголый, судя по всему, глубоко за полночь. Столкнуться с ним нос к носу во внутреннем дворе было маловероятно. Сегодняшним вечером Какузу был особенно раздражён. В окнах напротив он не видел вожделенной спины уже больше недели. Десять дней, если быть точным, он сосчитал. Это его тревожило. Он точно знал, что парень не переехал, иначе бы он заметил коробки и сборы. Если бы Полуголый отправился в отпуск, то, наверное, сложил бы вещи в чемодан? Впрочем, он, конечно, не обязан был делать этого в гостиной, и уж тем более на кухне. Вероятно, он собрался в другой комнате, или вообще сделал это днём, пока Какузу был на работе. Какузу фыркнул, чрезвычайно недовольный самим собой. И как это вышло, что его втянуло в нездоровую историю слежки за незнакомцем? Почему он испытывал дискомфорт из-за его исчезновения? Это неправильно, глупо. Это шиза. Какузу захлопнул ноут и присел на подоконник, открыв окно. Город дышал ему в лицо тёплым вечерним воздухом и запахами ушедшего дня. Из ресторана внизу плыл приятный дух еды. Кто-то смеялся во дворе, и смех эхом отбивался от стен здания, поднимаясь выше и выше. Знакомый смех. Он уже слышал его как-то. Какузу перегнулся через подоконник, глядя вниз. У калитки, ведущей во двор припарковалось такси, и пассажир что-то взахлёб рассказывал водителю, который вытаскивал из багажника его чемодан. Парень стоял спиной, но Какузу моментально его узнал — слишком уж неповторимо тот размахивал руками. Кроме того, вряд ли во всём доме нашёлся бы ещё кто-то с такой же дурацкой зализанной причёской. От сердца отлегло. Полуголый был в порядке. Напрасно Какузу представлял его хладный труп в подворотне. Стало даже как-то стыдно, что разволновался по пустякам. Парень закончил свою историю, и они с таксистом дружно расхохотались, а потом стукнулись кулаками и приобнялись, словно знали друг друга сто лет. Возможно, так оно и было. Возможно, нет. Распрощавшись с таксистом, сосед, который впервые на памяти Какузу был одет по всей форме, подхватил чемодан обеими руками и попёр его к подъезду. Видимо, колёсики приказали долго жить. Или просто этот странный тип любил физические упражнения на силу, кто его знает. Какузу дождался, пока Полуголый войдёт в подъезд, и сел за стол с твёрдым намерением ещё сегодня поработать. Через полминуты он сдался: это враньё самому себе никуда не годилось. Он просто хотел дождаться, пока снова увидит загадочного красавчика в окне напротив. Хотел, чтобы всё встало на свои места и он бы с чувством выполненного долга смог пойти спать. Через несколько минут свет в квартире Полуголого зажёгся, и сам он появился на кухне, уже, разумеется, без футболки. Ну, хоть в чём-то в этой жизни была стабильность, удовлетворённо подумал Какузу. Парень выпил воды из-под крана, игнорируя существование стаканов, и стал рыскать по шкафам, производя, как можно было подумать, ревизию продуктов. Или поиск запрятанного косяка, что казалось более вероятным. Покружив по кухне, он подошёл к окну и, как бывало прежде, уставился в сторону Какузу. Это не давало покоя. Куда он смотрел? Был только один способ проверить — подать парню какой-нибудь знак и подождать, отреагирует ли. Но Какузу не мог отважиться на это. Он много принимал в жизни непростых решений, не боясь, брал на себя ответственность, совершал серьёзные поступки — он не был трусом, но помахать незнакомому парню в окне почему-то не мог. Мысль о том, что ему не дадут ответной реакции, оставляла его растерянным и беспомощным. Он не хотел признавать, что может обманываться. Полуголый смотрел долго. Потом наконец удалился и погасил свет. Пожалуй, и хорошо: было пора ложиться, график и так сбился напрочь. Какузу выключил ноутбук и пошёл умываться. Он почистил зубы, собрал волосы в петлю и стоял, разглядывая свою щетину в зеркале и думая, что завтра надо будет побриться, как вдруг в дверь позвонили. Какузу замер. Звонок раздался снова. Никто не приходит так поздно. Курьеров он не ждал. Диспетчер, если в доме что-то случилось, всегда звонит по телефону. У Какузу не было друзей, знакомых или родственников, готовых завалиться без предупреждения посреди ночи. Полиция? С чего бы? Пожар? Было бы слышно сигнализацию. За несколько секунд Какузу перебрал в голове все возможные варианты и не нашёл ни одного убедительного. Если бы он был боязливой барышней, то, наверное, проигнорировал бы настойчивые звонки, — возможно, кто-то просто ошибся квартирой, бывает. Но Какузу барышней не был и потому направился в прихожую и глянул в глазок. Полуголый, со всей достоверностью, торчал за дверью. На нём, правда, имелись джинсы и футболка, но это, без сомнений, был он. Какузу отпрянул от глазка и невидящим взглядом уставился перед собой. В столь поздний час ему трудно было выстроить хоть какую-то логическую цепочку происходящего. Более того, он даже немного сомневался в том, что это ему не снится. Очередной звонок раздался прямо над ухом. Чёрт возьми, подумал Какузу, что ему нужно? Предположить было решительно невозможно. Но одно было ясно: парень не будет стоять здесь всю ночь. Ещё разок тыкнет в кнопку, и прости-прощай. И когда потом появится возможность рассмотреть его вблизи? Такой шанс выпадает раз на миллион. Ну ладно, может, чаще, но вряд ли судьба будет снова так щедра, если сейчас Какузу отвергнет подарок, подкинутый прямо на порог. Какузу щёлкнул замком и открыл дверь. Увидев его, парень набрал в грудь воздуха, да так и застыл с открытым ртом, будто растерял все слова по дороге. Потом он глупо улыбнулся, потом резко нахмурился. — Что такое? — нарушил молчание Какузу, пытаясь взять инициативу в свои руки. Он предпочитал быть хозяином положения даже в самых нелепых ситуациях. Полуголый машинально пригладил волосы и уставился Какузу в лицо. — Кофе не найдётся? — спросил он, как если бы они были соседями по студенческой общаге уже года три. — Кофе? — тупо переспросил Какузу. — Ну да. Будь так щедр, отсыпь горсть? Приехал из ебеней, а дома нихуя нет. — С чего вдруг? Сейчас ночь. Я тебя не знаю. — Всё ты знаешь, — усмехнулся парень. — Ты пялился на меня голого. Хули теперь, даже кофе не поделишься? Можно было протестовать и отнекиваться, но это отдавало детским садом: они оба были в курсе, о чём речь. Изумлённый Какузу лишь продолжал наблюдать за тем, как его рот самовольно поддерживает этот абсурдный диалог. — Есть только в зёрнах, — сказал он. — Жопа. У меня нет кофемолки. — У меня кофемашина, — зачем-то похвастался Какузу. — И? — склонил голову парень, сунув руки в карманы. — Ты мне её одолжишь? — Нет. Полуголый выжидательно поднял брови. Вообще-то это был самый красивый человек, какого Какузу когда-либо видел перед собой. Он располагал к щедрости. Хотелось налить ему кофе, бурбона, апельсинового сока, сделать стейк, отдать карточки с пин-кодами и ключи от квартиры — короче, что угодно, лишь бы этот подвижный рот и неземного цвета глаза задержались здесь подольше. Если бы Какузу не был собой, он непременно выкинул бы какую-нибудь глупость. Но остатки здравого смысла в нём всё-таки сохранились. Или нет. — Я сделаю тебе кофе. И ты уберёшься поскорее. Парень просиял: — Спасибо! А войти можно? — Если не боишься, — буркнул Какузу, отступая и пропуская его внутрь. Только тут он осознал, какой тесной была его прихожая. Какой ограниченной была его квартира. Какой маленькой была его жизнь — до этого странного вечера. — Я Хидан, кстати, — парень протянул руку, и Какузу пожал её. Тёплую, сухую, крепкую. — Какузу, — ответил он. По пути на кухню он подумал, что было бы славно когда-нибудь прикоснуться к Хидану ещё. Хидан. Смешное имя.