Тигр из Арборского леса

Пробуждение напомнило резкий рывок с озерного дна – когда тело упруго и мягко подбрасывает вверх, зеркало воды лопается, хлестнув рябью по плечам, и первый вдох, засвистев в судорожно сдавленной груди, холодом царапается в горле. – Тише, тише, Тигр! Все хорошо, все уже закончилось! – зашептала на эльфийском Райла, бережно, но уверенно надавила на грудь, помешав охотнику подорваться с лежанки. – Тебя вытащили, ты в клане, все в порядке. Просто не шевелись лишний раз, ладно? Хранитель сказал, вставать еще рано. Рас втянул воздух сквозь зубы, зажмурился, вжавшись затылком в свернутый под головой плащ. Душная обездвиживающая тяжесть, которую он принял спросонья за путы, оказалась всего лишь жаркой медвежьей шкурой, наброшенной поверх одеяла; над головой вился древесный узор аравального настила, и руки наконец-то не болели, стянутые за спиной. Насовсем боль не ушла – все еще ломило спину, зудели ожоги и синяки, – но, по крайней мере, соображать больше не мешала. Смутно Рас припомнил мелькнувшие в ночи стремительные тени соклановцев, булькающий хрип стражника, свалившегося со стрелой в горле, взмах ножа, распилившего заскорузлую, пропитанную сукровицей веревку. Когда он заснул снова, понять охотник не смог, но догадался, что не обошлось без хранительской магии или трав – иначе сон не напоминал бы обморочное беспамятство, а пробуждение не было бы таким резким, что впору спутать с кошмаром. Однако, несмотря на первичный испуг, все было по-настоящему. Он действительно проснулся в аравеле, свободным и даже частично залатанным после всех передряг, и вполне мог расслабиться. Последняя судорога – вскочить, бежать, драться, защищая свою жизнь, – лизнула мурашками загривок, Рас обмяк от напряжения и глубоко вздохнул, переведя окончательно протрезвевший от сна взгляд с потолка на руки, уложенные поверх шкуры. – Вот, так-то лучше. Ты молодчина, – проворковала Райла, похлопала невесомо по плечу и поднялась с края лежанки, зашуршав в углу свертками с травами. От Раса, впрочем, не укрылось, что улыбка ее была вымученной, жест рассеянным, а поперек лба залегла глубокая задумчивая складка, будто мыслями охотница витала далеко от лежанки соклановца. Или попросту устала караулить всю ночь – с нее сталось бы, тем более, если о том попросил Хавен. Рас хмыкнул, пока выбросив хмурое настроение охотницы из головы, поправил плащ, устроившись полулежа, и принялся растирать нывшие кисти. Сбитые костяшки покрывала засохшая корка мази, пальцы шевелились и гнулись, как им полагается, но оба запястья и левое предплечье до локтя покрывали витки льняного бинта, выпачканного в желтоватых пятнах то ли сукровицы, то ли снадобий. Осторожно, самыми подушечками Рас коснулся запястий, порадовался, что следы веревки почти зажили, попробовал прощупать внутреннюю сторону предплечья – и едва не вскрикнул, в последний момент с клацаньем стиснув зубы. – Фен’Харел жри мою печень, ну что ты как маленький, вечно сначала лезешь руками, потом думаешь! – дернувшись от его шипения, Райла пролила из черпака дымившийся кипяток, чудом не ошпарив босые пальцы на ногах. – Не лапай лишний раз. Струпья загноились, Хранитель с Сирилом всю ночь возились, но шрамы все равно останутся. Обернувшись через плечо, она сощурилась зло – мол, а будешь колупать, совсем не заживут, – но не разглядела на лице Раса ни капли раскаяния. Тот только бровью насмешливо повел: и что она ему сделает, по рукам шлепать будет, что ли? – на что Райла закатила глаза, фыркнула и, перебросив за спину толстую черную косу, принялась черпаком сосредоточенно выскребать из котелка остатки кипятка. – Как чувствуешь себя вообще? – несколько минут спустя, не выдержав виноватого молчания, спросила она. – Я боялась, ты копыта еще по пути к стоянке откинешь. Мы ж только третьего дня спохватились, что ты долго не возвращаешься, пока выследили, пока до лагеря добрались… Как давно тебя шемы взяли? Чем больше она заливала кипятком травяной сбор, тем отчетливее был запах летнего росного луга и меда – Рас принюхивался, пока не заурчало голодно в желудке, потом только отвернулся и продолжил ощупывать руку, сосредоточенно хмурясь. Крайние струпья схватились плотной коркой и почти не болели, но несколько следов от каленого железа жглись, даже если их не трогать. Должно быть, тут были гнойники; смутно Рас помнил, что после попытки наброситься на охранника его спеленали путами, что коптящегося нага, и несколько витков веревки попали прямо на свежий ожог; от того, наверное, рана и загноилась. Шрамом больше, шрамом меньше – было, в общем-то, плевать, но его пугало, что от пытки до спасения он помнил все смутно, как во сне. Собственное рычание, смех шемов, боль в разукрашенных синяками ребрах; «Вы только посмотрите, милорд, как упорно он пытается все же до вас дотянуться, чисто дикая тварь… Может, отвезти его в императорский зверинец?» «Помилуйте, mon cher, зачем же императрице это… так сказать создание? Ни красоты, ни грации; только и годится, что солдатню развлечь. Идемте, обсудим лучше насущные вопросы». Рас дернул уголком рта, с трудом давя желание ощериться перед неведомой опасностью; тут же, впрочем, успокоил вновь напавший на него мандраж. Родные запахи аравеля – травы, смолистые доски, похлебки, спертый, надышенный другими воздух, – свербели в носу, жар шкур, наваленных на ноги, перебивал нервный озноб, и с каждой минутой все проще давалось понимание, что никакая напасть ему больше не грозит. Впрочем, вопросов меньше не становилось. – Пятого дня… Или шестого? – он нахмурился, потер основанием кисти лоб, расслабленно уронив рядом калеченную ожогами руку. – На второй день, как повязали, гроза разыгралась. Это когда было? – Неделя, значит, – прошептала ошарашенно Райла и не говорила ничего, пока не закончила возиться с лекарством. В кружку отправился свеженарезанный канаварис, ложка растопленного медвежьего жира и горсть сушеной клюквы; Райла перемешала все, пригубила, скривилась – как и любая другая целебная дрянь, смесь вышла наверняка отвратной на вкус, – и вернулась к Расу, сунув исходящую паром кружку под нос. – До капли. Сейчас еще бульон уварится покрепче, сожрешь все – и попробуй пикнуть только. – Не больно и хотелось, – в подтверждение словам желудок забурчал после первого же глотка, словно чан с бродящей медовухой. – Самому, знаешь ли, жрать охота… – И не пикнешь еще неделю, мне Хранитель обещал прийти и паралич на тебя смагичить, если будешь упираться, – сурово нахмурилась Райла, закряхтела, схватившись за дужку котла голой рукой и тут же подув на обожженные пальцы. – Ты не видел, каким тебя притащили. Лихорадка, обезвоживание, струпья уже гнить начали; Хавена с Сирилом потом благодатью отпаивали, на тебя, засранца, весь резерв потратили… Половину кружки Рас выпил практически залпом, зато потом распробовал вкус и едва сдержал приступ тошноты, хотя был не из брезгливых. Жир, золотившийся на поверхности зелья, маслянисто заблестел на губах; он вытер их, оставив на бинте след, забулькал новым глотком, стараясь добить вторую половину тоже залпом, но поперхнулся и уставился на Райлу. – Какая тварь тебя покусала, что ты так взъелась на меня? – смотрел Рас тяжело, даже зло, провожая возню охотницы немигающим взглядом. – Я не идиот, сделаю, как Хранитель скажет. А не хотела возиться со мной – так какого демона спасали!? Я, кажется, ясно Хавену сказал, чтобы не смел за мной посылать никого, если вдруг что… Стукнул брошенный на стол черпак, Райла вздрогнула, повела плечами, будто примерявшаяся к прыжку хищница. – Да за кого ты нас принимаешь, если думаешь, что мы бы тебя у шемов бросили! – рявкнула она, обернувшись так резко, что коса хлестнула по груди. Короткие волосинки, выбившиеся с макушки, упали на ярко разгоревшиеся зеленые глаза, а валласлин Андруил в тон исказился от гневной и одновременно презрительной гримасы. – Совсем совесть потерял?! Съебался, никому слова не сказав, три дня нет, четыре – все думали, ты на охоту на Балку ушел, пока следопыты не примчались в мыле, мол, шемы кого-то из наших на цепь в назидание остальным посадили! И ты после всего думал, что мы тебя бросим? Подыхать там, чтобы эти уроды тебя раскаленными хуевинами тыкали и смеялись, как над забавной зверушкой!? С высокого дуба падал, головой не шибко ушибся, если правда считал, что гордо там издохнешь? Тебя бы голодом заморили, а клан Хавена взашей нас выгнал бы как предателей, что своего бросили гнить заживо – и правильно сделали б! Видят Творцы, если бы они говорили на равных, Рас не сдержался и наорал бы в ответ, а то и за шкирку напарницу схватил – Райла была добрым другом, которой он многое позволял, даже хаять за ошибки и первой лезть с кулаками. Но вот так просто выливать на него собственные гнев и раздражение, да еще и… Он стиснул кулаки – слишком хорошо помнилось ощущение беспомощной и бессильной злобы, и вкус унижения, и шемский смех, – холодно, обрывая истерику Райлы, выцедил: – Никто вас не выгнал бы, Хавен слово дал. И мне обещал, что вас не пустит, – вкус глотка, перебитый желчью, Рас даже не почувствовал, только клацнул зубами по глиняной стенке кружки, переводя колкий прищур на напарницу. – Я знал, на что шел. А ты полная дура, если рисковала нашими ради моей шкуры. Ты подумала, что будет, если шемы вас поймают и решат ответно напасть на стоянку? Сказал бы тогда Хавен «спасибо», что из-за твоей дурости пострадал его клан? – Да заткнись ты! – крикнула покрасневшая от гнева Райла и отвернулась, дернув котел с углей жаровни. Повисло сердитое молчание; охотница возилась с ароматным бульоном, разливая золотисто-коричневую маслянистую жижу по мискам, стучала черпаком по жестяным стенкам котла и дулась, кусая припухшие губы; Рас тупо смотрел то на бинты на руках, то на опустевшую кружку, и думал, что ему придется сказать Хавену много ласковых слов. Хитер, старый лис: своих охотников не послал, но не заставил молчать следопытов и Райле не помешал кинуть клич среди остатков Гилайн; и кривотолков, что своего бросили, не допустил, и слова вроде бы не нарушил… Проклятье, они все будто не понимали, что на кону стоит! Рас долго путал следы, подбираясь к лагерю орлесианцев – они были уверены, что пришел он с востока, от Изумрудных могил, а Райла сгоряча повела свой отряд прямиком от стоянки на север. Если бы их план провалился хотя бы в одной детали – не нашли пленника, разбудили охрану, столкнулись с патрулями, – то тогда… Тогда стоянка уже полыхала бы, подожженная мстительными шемами. И все было бы зазря. Рас дохлебал снадобье, не поморщившись, и поставил глухо стукнувшую кружку на пол. Райла дернулась на звук, независимо тут же отвернулась – мол, не было ничего, – вылила последние полмиски бульона и только тогда, помявшись и вздохнув тяжело, первая нарушила тишину: – Как тебя повязали? – Ну… – выдохнул Рас мрачно, замолчал, удобнее поправляя скатку плаща, вытянул затекшие под тяжелой шкурой ноги, – и я протупил, и не повезло. Это же императрицын лагерь, там пару магов выпускали в дозор, если под присмотром храмовников. Два дня этих сук пас. Потом они разговорились про эту… Как ее там, Инквизицию, я подобрался слишком близко, а мажонок ихний в кусты посрать отпросился. Я думал, залягу тихо и все, а он, видать, ежами в жопу пуганный, штаны не снял, пока охранных рун кругом не накидал, меня и задело… Ты смейся, смейся, вижу же, что хочешь. Ебать меня раком, попасться мальчишке, который даже посрать в одиночестве боится… Райла и правда тихо прыснула, губами прижавшись к плечу, чтобы звучало не так обидно; Рас посмотрел на нее строго, но тоже не сдержался и расфыркался сдавленным смехом. – Так узнал хоть что? – спросила Райла, вытащив из свертка хрусткую лепешку и принявшись ломать ее в бульон. – Это не церковные храмовники были. И не из орлесианцев. У них там после раскола какая-то хуйня случилась, никто ничего не понимает толком, сплошные слухи. Корифней какой-то из ниоткуда взялся, Убежище – не ебу даже, где это, – пало из-за храмовников… Других, вроде отступников или что-то такое. Они все на Инквизицию поголовно плевались, мол, это их дело, пусть и с отщепенцами всякими разбираются… Задумавшись, Рас по привычке попытался нащупать у бедра ножны с охотничьим ножом, который любил вертеть в руках; на нашел, вспомнил, что все оружие отобрали шемы, и, похолодев от догадки, потянулся к вороту. Хвала Творцам, на связку простеньких амулетов никто не покусился, и ни один не потерялся при бегстве, но из всего вороха Рас выбрал росомаший клык на шнурке, вздохнул, успокоившись – не хотелось расстаться с последним напоминанием о матери, – и, заправив талисман обратно за ворот, покосился на притихшую подозрительно Райлу. На возню его охотница действительно не обратила внимания, продолжив ломать лепешку. Наконец, с ладони в варево ссыпались последние крошки; Райла передернула плечами, плюхнула в миски ложки и подняла голову, взглядом ловя взгляд соклановца. – Рас, ты же не собираешься… Райла была хорошим другом; а со времен ночной резни – единственным. Они равно могли делить друг меж другом стрелы, дичь или постель, не раз им попадало от Хранительницы за безумные выходки, не раз они едва выкарабкивались из таких охотничьих переделок, что в клане их байки считали веселой выдумкой для общего костра. И ей одной, наверное, Рас не хотел признаваться во всем и сразу – почему-то пожалел, увидев под глазами запавшие глубоко тени, а в уголках губ печальные складки, – но мотнул головой и ответил: – Собираюсь. Не заставляй меня объяснять, почему. – Тогда… – она вдохнула глубоко, сама, наверное, не зная еще толком, что хочет сказать, вцепилась в край полки, едва не опрокинув стопку пустых мисок, и, решившись, выпалила. – Тогда в этот раз я пойду с тобой, и это не обсуждается. Я тоже хочу, чтобы они все сдохли! Твоя месть за клан – моя месть, и дерусь я не хуже… Скупо Рас кивнул – действительно, в ближнем бою верткая охотница не хуже него могла навалять острыми кулаками, а уж стреляла едва ли не лучше, подбивая белку в глаз со ста шагов. Но была еще одна важная деталь. – Нет, – процедил Рас, глядя на нее тяжелым немигающим взглядом так, что Райла, как бы ей не чесалось перебить его, промолчала. – То есть, я не буду возражать. Но ответь на один вопрос, lethallan: ты бросишь ради мести мать? Сестру? Ее детей? С каждым вопросом Райла никла все больше, пока не опустила взгляд вовсе. Рас вздохнул – он так и знал, и все же, долгожданное облегчение, что они решили хотя бы этот вопрос, не наступило. Прогоревшие до седины угольки в жаровне потрескивали, тишина казалась тяжелой и мучительной, как петля пут, затягивавшихся поперек груди – Рас вовсе откинул в сторону шкуру, кивнул, приняв из рук Райлы миску с едой, и, подцепив кусок размякшей лепешки, тут же уронил ее обратно в бульон. – Они смеялись, что Инквизиция принимает всех, даже долийцев – это мне на руку, – пробормотал он сосредоточенно, не поднимая взгляда от ряби в миске. – Надо идти куда-то на северо-восток, к Морозным горам; шесть дней пути, если не выползать на тракты. Отправлюсь, как только шкура заживет. Райла кивнула, сев на край лежака. И в молчании они принялись есть, думая каждый о чем угодно, но только не о еде. Больше разговор о грядущем расставании долийцы не заводили. Уже к вечеру Рас всеми правдами и неправдами уговорил охотницу выпустить его из аравеля, через два дня носился по стоянке, как ни в чем ни бывало, а через неделю о пережитой передряге напоминали только затянувшиеся белесые шрамы, хитрым узором испещрившие кожу на внутренней стороне предплечья. Один старый охотник из клана Хавена робко заикнулся, что такими тавро шемлен метят свой скот, но Рас только рассмеялся – ему какое дело было до человечьих привычек? Наоборот, мысль, что орлесианцев настолько пугала ярость долийца, что они списывали ее на звериный дикий дух, ему скорее нравилась. Это соответствовало его прозвищу. И намерениям тоже. Последние дни перед заморозками прошли в заботах: это в Диртаварене зима грозилась разве что поземкой и тонким слоем снега, в горах, как слышал Рас, уже с середины осени сугробы лежат выше макушек, и он торопился отправиться в путь как можно раньше. Неизвестно еще, легко ли будет найти лагерь Инквизиции – или что у них там, селение, замок, форпост? – так что лучше было не испытывать терпение Эльгарнана. Хлопот в последний день осталось по мелочи – перебрать колчан, упаковать провизию и забрать у кланового мастера лук на замену тому, что пропал у шемлен. Старое оружие, испытанное многими годами охоты, было жаль, впрочем, Рас радовался хотя бы тому, что не стал в ту вылазку брать с собой клинки – дар’мису и дар’мисан, каких никогда больше не будет, потому что только кузнец Гилайн так умел закалять болотную дрянную руду, что выходили из нее крепкие мечи с характерными серо-желтоватыми разводами. За перелеском вопило воронье, ветер нес слабый запах гари, Рас хмылился – его не могли не радовать проблемы орлесианских войск, – и точил уложенный поперек колен клинок, то и дело отвлекаясь от работы, чтобы пригладить кончиками пальцев жаждущую крови сталь. Ему казалось, он слышал, как взывал металл к справедливому возмездию во имя мастера, отковавшего меч, и именно в такую задумчивую паузу к охотнику и подошел Хавен. – Andaran atish’an, Vhenanllin, – кивнул со спокойным достоинством Рас, приветствуя Хранителя. Тот тоже поздоровался, присел рядом – охотник подвинулся, освободив ему место на ступенях аравеля, – прислонил рядом сверток, обернутый тканью в несколько раз так, что непонятно было, что же там лежит. – Уходишь завтра, da’len? – Если вдруг бури не случится, – согласился Рас, последний раз провел, любуясь матовым блеском лезвия, оселком, и вздохнул, положив ладонь на рукоять клинка. – Надеюсь, ты не пришел меня отговаривать, Хранитель? Инасал примет после меня охотников Гилайн, он справится не хуже так точно, а может и лучше. Хранительница всегда говорила, что от меня проблем больше. Хавен с интересом следил за жестами охотника, а когда тот закончил точить клинок, вздохнул, подняв взгляд – лицо его оставалось бесстрастным, но морщинки в уголках глаз лучились, будто бы он тихо посмеивался. – Левиния всегда хорошо разбиралась в эльфах. Уверен, что и ученица ее меня только порадует, – все также мимолетно улыбаясь, Хавен отвернулся, переведя взгляд выше, в небо. Рас тоже запрокинул голову, но ничего интересного не увидел – высь была мутно-белая, как галлье молоко, у горизонта стлались легкие, похожие на перья облака, в мягких объятьях поддерживавшие тусклое блеклое солнце. Что же там такого видел Хранитель, раз молчал так долго? Рас покосился на него с вопросом, но молчал, пока Хавен не заговорил сам. – Да, Левиния хорошо разбиралась в эльфах. И уговорить могла почти кого угодно, – он вздохнул тяжело, – а я даже пытаться не буду. Из Трех Путей ты выбрал четвертый, самый простой и самый сложный одновременно; месть пьянит, но до поры до времени. Я видел на своем веку многих сородичей, кто мирному существованию выбирал ненависть, и ни один не прожил долгой счастливой жизни. Готов ли ты к этому, da’len? Рас за неимением ножа покрутил в пальцах оселок, передернул плечами будто бы от сквозняка – а на деле стараясь сдержаться, чтобы не наговорить Хранителю лишнего. Это не его соклановцы лежали на стылой земле, стеклянными мертвыми глазами глядя на кроны; не его клана дети плакали и звали родителей, возвращаясь из леса; не его клана аравели хлопали тоскливо парусами, в скорбном молчании покидая родную Арборскую глушь. – Да, – кивнул сосредоточенно Рас и, подцепив повешенные на край ступени ножны, загнал в них изогнутый дар’мисан. – Я хочу знать, кто именно напал на мой клан. Хочу, чтобы они все сдохли, и цена меня не пугает. – Не пугает… – эхом повторил Хавен и снова замолчал, разглядывая облака. Помаленьку Рас начал раздражаться; как глава охотников, тем более другого клана, он вполне мог возражать Хранителю как равному, и только уважение к Хавену мешало перебить того и вызнать, зачем же тот все-таки пришел – говорить пространно о жизни или все-таки о деле? – Ты ведь сын Арборской Тигрицы? – спросил вдруг Хранитель, неспешно моргнув тяжелыми, как у филина, веками, и все с той же почти улыбкой покосился на нахмурившегося недоуменно Раса. – Мы встречались однажды на Арлатвене. Увы, я вряд ли могу рассказать тебе о ней что-то, о чем ты сам не знаешь, да и речь… Ты кровь от ее крови. Таким, как вы, среди нас нет места. – Таким? – скрипнул зубами Рас, стиснув кулаки. – Мы такие же долийцы… Хавен махнул рукой, почти засмеялся, накрыв плотно сжатый кулак старческой прохладной ладонью: – Прости, da’len, я неверно выразился. Мне не важно, что Сулави родилась среди плоскоухих; она была истинной дщерью Долов, а ты стал ее сыном не только по крови, но и по духу. Я хочу сказать другое: что вы не зря носите звериные прозвища, и что ваше стремление к свободе сильнее страха смерти, и что кровь у вас такая горячая, что вам скучно жить мирной жизнью. Я встречал таких эльфов, как ты; признайся, потому ли ты долиец, что рад жить вдали от шемской суеты, в покое и уединении – или потому, что в истории о своем народе видишь оправдание, чтобы раз за разом ввязываться в бой? Пронзительный хранительский взгляд – ясный, несмотря на морщины и тени седых ресниц, – Рас чувствовал на себе, будто прижатое к коже клеймо. Ни спорить, ни отрицать не было смысла, да он и не собирался, кивнул молча, с вызовом уставившись на Хавена в ответ – и будь что будет, пусть хоть изгонит, если считает это недостатком, – но Хранитель снова удивил охотника, печально засмеявшись и потянувшись к свертку. – Значит, я был прав, когда решил не отговаривать тебя. Я благодарен, что тебе совести и разума никого из соклановцев не утянуть с собой, а в остальном каждый волен сам распоряжаться своей судьбой, – распутав узел шнурка, Хавен положил сверток на колени Раса, чуть шевельнул кистью, предлагая глянуть, что же там. – Я буду молиться, чтобы твоя жажда крови насытилась раньше, чем станет поздно, и чтобы однажды ты еще вернулся домой. Ну а пока… Я позволил себе попросить мастера кое-что усовершенствовать на свой вкус; надеюсь, ты примешь этот лук взамен того, что забрали шемлен? Как только сверток оказался в руках, Рас понял, что прячется под тканью; но он и подумать не мог, что именно будет держать в руках минуту спустя… Лук был великолепен. Семьдесят, если не больше, фунтов смертоносного натяжения, плечи из белесого дерева ядровика, и к тому же – Рас восторженно провел по оружию ладонью, не почувствовав при этом ни единой неровности, – усилен пластинами из галльего рога. Подарок, достойный великих воинов прошлого, а не какого-то обозленного на весь мир мстителя, и все же… – В меня есть лишь одна просьба, – медленно заговорил Хавен, дав ему время рассмотреть лук, и Рас сразу сощурился, придержав пока при себе слова благодарности. Не окажется ли велика цена? – Ничего такого, da’len, – кончиками губ улыбнулся Хранитель. – Я слышал, ты отказал Сирилу в просьбе взять его с собой. – Да, – осторожно кивнул Рас. – Он неопытен в том, чтобы двигаться бесшумно и идти весь день. Мне предстоит тяжелая и опасная дорога, с которой Сирил вряд ли справится; а еще он Первый, не закончивший обучение… – О, ты ошибешься, – Хавен покачал головой, – у мальчика талант. Но дело в другом. Он рассказал тебе о причинах своего желания? Нет? О, я так и думал, он слишком горд, чтобы умолять. Так вот, ты ошибаешься – Сирил закончил обучение, и я не против отпустить его. У меня своих двое учеников, к тому же, вы привели вашу Первую, самую младшую сейчас из всех магов в клане… – Проще говоря, – хмыкнул Рас, – вам некуда его деть? – Можно и так сказать, – согласился Хранитель, поморщившись. – Но дело в другом. Его клан… Клан Вирнен… Поступил не очень разумно, и я рад, что хотя бы некоторые сородичи спаслись благодаря Сирилу. Зима будет тяжелой, – Хавен красноречиво посмотрел на небо, день через день коптившее последствиями шемской войны, – охотникам Вирнен и Гилайн мой клан рад. Но Сирилу теперь некуда возвращаться, а его младший брат, юноша весьма… Хм, склонный к скоропалительным решениям, покинул стоянку незадолго до вашего прихода. Следопыты считают, он пробыл какое-то время в лагере Инквизиции, а теперь ушел вместе с обозом в их замок. Сирил хочет только добраться до брата – и я прошу, возьми его с собой, потому что один он, как ты и говоришь, вряд ли перенесет тяготы пути. Рас покосился на лук – уж не покупают ли его? – но тут же тряхнул головой, избавляясь от глупой мысли. Да, Сирил выглядел беззащитным и изнеженным, но Рас по просьбе Висанны наблюдал за тренировками магов пару раз – Первый Вирнен управлялся со стихиями льда и духа ничуть не хуже, чем сам Рас управлялся с клинком и луком, да и за себя в разговоре постоять умел, осмеливаясь возражать даже столь опытному Хранителю, как Хавен, если считал себя правым. А вот в дороге, к тому же в начале зимы, Первый и правда не выживет – магов в кланах редко учат, как отыскать путь через метель и как добыть пропитание без помощи опытных следопытов поблизости. – Почему он сам не рассказал мне, зачем ему? – Я же говорю – слишком гордый, чтобы умолять. Особенно после того, как его назвали «глупым сурчонком», – Хавен улыбнулся одними глазами, глядя на пожавшего равнодушно плечами Раса. – Я не Левиния, da’len, но поверь, он еще удивит тебя… В конце концов, мне кажется, то же самое я мог бы сказать и о твоей гордости, Тигр, сын Тигрицы. Рас хмыкнул – что верно, то верно. В конце концов, он тоже рассудил сгоряча – Сирил выбрал не самый удачный момент, чтобы напроситься в спутники: у охотника, сердитого после разговора с Висанной, не желавшей отпускать его прочь, настроение было преотвратным даже чтобы слушать других, не то что соглашаться на помощь. Но в чем-то Хавен был прав. Сирил, улыбаясь беззащитно, опускал всегда взгляд вниз, но так вел при этом плечом, за которым качался шипастый посох, и так стрелял исподлобья хитрым лисьим прищуром… – Хорошо, – согласился Рас. – Пусть идет со мной. После всего, что вы сделали для Гилайн, я обязан хотя бы довести его до Инквизиции живым и здоровым… – Я не сомневался в твоем ответе, da’len, – кивнул ресницами Хавен и, поморщившись, поднялся, опершись о посох, чтобы не ныли так сильно затекшие ноги. – А сейчас мне пора идти. Удачи тебе на выбранном тобой пути, и пусть Эльгарнан будет милостив к тебе. И помни, в какой бы клан ты ни вернулся – везде тебя буду ждать, как дома.