***
На головы посыпался песок и мелкая рыжеватая галька, следом, матюгнувшись под нос, свалился Катастрос с дымившимся задом. К сожалению, момент, чтобы подъебнуть командира, был неудачным – Рас едва успел выставить руки и поймать соскользнувшую-скатившуюся по пригорку Юрку; а миг спустя в груду валунов, за которой пряталась лучница, врезалась молния. – Блядская магия! Блядские тевинтерцы! – истерично взвыла эльфийка, выскользнув из хватки долийца, встряхнулась, будто выкарабкавшаяся из лужи кошка, и разве что вылизываться от следов ненавистного колдовства не начала. – Песка в жопу напихаю, сучары ебаные! Ей ответила неразборчивая многоголосая ругань на тевене. Раздался взрыв, песок присыпал и без того седые от пыли макушки – сработала, значит, брошенная Катастросом мина, – и ругань стала громче, а ухмылки переглянувшихся эльфов – паскуднее. – Сколько их? – деловито спросила Эвайла, поправив повешенный на руку щит. – Еще трое из палаток вылезли, так что в общем десяток, – все скривились сосредоточенно, осознавая опасность, и Катастрос поторопился поправиться. – С посохами всего двое, завалим влегкую. Так, Сирил с Карибом направо, ослабьте магов и гоните на нас остальных, Алала с Расом – налево, закупорьте им отходной каньон. Хоуп, Юрка – на позицию, Эва, прикрываешь их. – Опять тебе одному все веселье достанется? – фыркнул Рас и поймал взгляд Сирила – тот выглядел, как всегда перед боем, хладнокровным и собранным, но посох сжимал побледневшими от волнения пальцами. Помедлив, Рас кивнул ресницами, признавая, что повод для тревоги серьезнее обычного, и покосился на командира вопросительно. – Может, я все-таки с Сурчонком пойду? Мы же только на тренировках… – Вот именно, – не терпящим возражений тоном отрезал Кат, тряхнув головой, и перебросил Эвайле флягу с дымовой обманкой. – Тигр, на тренировках сколько хочешь выебывайся, а сейчас ноги в руки и дуйте в обход. Это приказ, понятно? – Да уж яснее некуда, – закатил глаза Рас, сделал вид, что совсем не заметил ни обеспокоенного вздоха Сирила, ни косых взглядов, и скользнул вдоль залегшей у подножия пригорка тени. Отгремел последний в череде взрыв – закончились огненные мины, значит, венатори потребуется меньше минуты преодолеть последнюю ловушку на вершине пригорка, где их ждет западня…. Почти захлопнутая западня; стоило поторопиться, пока какой-нибудь смышленный тевинтерец не догадался, что минами дело не ограничится, и не смылся в каньонную щель. Рас перешел на бег. Алала тоже ускорилась – выносливая авварка долийцу ни в чем не уступала, даже, наверное, вернее видела под тонким напылением песка каменные островки и ступала только на них, чтобы не вязнуть понапрасну в барханах. Ветер швырял в потные лица колючие песчинки, солнце пекло макушки, за спинами загудело, пожирая пустынное марево, пламя – основные силы венатори столкнулись с отрядом. – Я тоже от плана не в восторге, – как бы долиец не старался, Алала все же легко поравнялась с ним. – Просто подожди, пока я поставлю барьер, потом смоемся нашим на подмогу. Хорошо? – Только не копайся долго, – хмыкнул Рас и вложил все силы в последний рывок. Нежданная проницательность авварки, отличавшейся в спорах разве что каменным выражением лица и каменным же спокойствием, стала финальной каплей – Рас злился на Ката, на приказ и на то, что приказ отдал именно сородич, будто не понимал, что драка – неподходящий момент, чтобы учить снисхождению к шемлен или пробовать новые тактические комбинации. На тренировках Рас только фыркал, если оказывался в спарринге двое на двое против Сирила, но то тренировки, а в реальной стычке хотелось все же подставлять спину тому, с кем привык драться и кому доверяешь без оглядки… С другой стороны, Алала была лучшей парой, чем знатнюки, хотя бы потому что взаимно презирала всех низинников вне зависимости формы их ушей. И будь он проклят, если задание окажется провалено по его вине – Кат такого подарка точно не дождется, а вот потом, когда все закончится, лейтенанту много ласковых придется выслушать насчет своей привычки импровизировать на ходу. Злость придала сил. В спешке брошенный лагерь венатори – котел с похлебкой кипел, позвякивая крышкой, одна из палаток сложилась бесформенной кучей, стоило какому-то тевинтерцу в бегстве сбить опорный колышек, – Рас пересек за считанные мгновенья, Алала тоже начала чаровать на ходу: посох и руки окутало призрачное свечение готовящейся ловушки. Уже видно было самое узкое место каньона, подходящее, чтобы бросить в него охранную руну, смыться из лагеря и зайти в тыл венатори; впрочем, когда это планы срабатывали, как от них ожидали? Алала выругалась – с пригорка скатились двое тевинтерцев, драпавших от отряда, и судя по вспышкам огня и свисту раскаленного воздуха, бегство их осталось для Катастроса незамеченным. Рас не зря держал наготове лук, притормозив, выстрелил – первый раз промахнулся, во второй и третий наконечник только задел мажий барьер, вспыхнувший серебром. – Прикрой, я руну не закончила! – закричала Алала. – Эти мои! – одновременно выпалил взбудораженный Рас и бросился наперерез беглецам. В спину зашипела проклятья Алала, на миг замялась, решая, что важнее, и все-таки рванула в другую сторону, к каньону – поставить руну на случай, если венатори пробьются. Таков был приказ. И еще это значило на полминуты недальновидно подставить спины тевинтерцам; и Сирил никогда не оставил бы его один на один с врагами ради уже провалившегося плана; и в конце концов, Кат же знал, чем рисковал, когда в последний момент менял привычную тактику? Рас осклабился, на бегу выстрелил еще пару раз по магу – не в надежде попасть, но ослабляя барьер, – швырнул дуплетом «гремучку» и флягу с сонным зельем, отбросил лук и схватился за рукояти клинков, на их перекрест приняв первый выпад тевинтерского мечника. Трескотня высвобожденных из бомбы молний заглушала стальные лязг и скрежет, и вопли мага, если барьер того все же не выдержал, заглушила бы тоже. Стоило оглянуться и проверить, но соперник оказался хорош, и Рас, низко пригнувшись для выпада острием дар’мису в горло, сосредоточился на драке. Он ударил вверх, тевинтерец отбил мечом и перехватил его, как двуручник. На руку Раса играла доспешная защита – соперник драпал из лагеря как был, в плотной наемничьей куртке, – но при этом дар’мисан на ладонь уступал в длине полуторному клинку, и никак не получалось подобраться достаточно близко для смертельного удара. От укола, метившего в печень, тевинтерец увернулся, завертел клинок размашистой «мельницей», вынудив долийца держаться на еще большем расстоянии. Кружась, они взрыли песок на несколько шагов; тевинтерец перешел из защиты в нападение, когда оказался спиной к солнцу, но Рас ждал чего-то подобного – интуитивно пригнулся, пропуская удар, способный снести ему половину головы, нырнул вперед и всадил нож в бедро соперника. Хотел в живот, но и этого оказалось достаточно – тевинтерец на миг замешкался, пытаясь ровнее распределить вес меж раненой ногой и здоровой, Рас дал слабому, в половину замаха удару полуторника соскользнуть по наручу, подался вперед и по рукоять вогнал меч в грудь. Тевинтерец охнул и подломился в ногах. Рас провернул клинок, расширяя рану, со смачным хлюпом вытащил меч и отшатнулся, пинком отбросив в сторону выпавший из руки полуторник. Схватка заняла меньше минуты. Остался маг – если барьер защитил того от сонного паралича, конечно же. Рас обернулся резко, соображая, успеет ли вытащить из обмякшего тела нож – и понял, что не хватит считанного мгновенья. Воздух сгустился, будто сварился под жарким пустынным солнцем, стиснул ребра, сдавил виски так, что зазвенело в голове. Облако газа рассеялось, маг стоял, тяжело навалившись на посох, в пяти шагах, и выпрямленная рука его так дрожала, будто держал он в кулаке не ключ к чарам «дробящей темницы», но поводья строптивого жеребца. Или даже двух – Рас стиснул зубы и рванул вперед, грудью и мечом рассекая плотный воздух и понимая, что у него есть пара мгновений до того, как маг стянет силы воедино, и схлопнувшиеся стены «темницы» раздробят его кости. Краем глаза долиец уже видел свечение клетки, давившей на ребра; он замахнулся – медленнее обычного, рука слушалась неохотно, сустав плеча заскрипел, будто поднимал он не клинок, но тяжесть несравнимо большую, – маг испуганно выпучил глаза, разглядев смерть на острие меча. Воздух стал таким густым, что время почти замерло. А потом мимо просвистел обломок скалы и врезался тевинтерцу в грудь, опрокинув его на спину. Шем заорал – ему разворотило ребра в костное месиво, – захлебнулся кровью и издох, когда распахнутая голодная пасть земли раздавила череп, как гнилой орех. Рас резко обернулся. Алала шумно втянула воздух сквозь зубы, но ничего не сказала, только прокрутила в руках посох – так, чтобы пяткой если что добить выжившего, – и подошла ближе, проверить, есть ли, кого добивать. Рас склонился над первым убитым, расшатал в ране кинжал и вытер его о штанину тевинтерца, с тоской покосившись на карманы шема; стоило обшарить еще и лагерь, но этим займутся потом, как закончится драка. – Тебя не задело? – все-таки спросила сквозь зубы Алала, едва справившись с раздражением. Кристалл посоха снова засветился на случай, если понадобится исцеление, но Рас фыркнул, мотнув головой – он-то в полном порядке, – и, помедлив, тоже в зубы добавил: – Могла и дальше заниматься прикладным художеством, я бы один справился. – Это, прости, «прикладное художество», – Алала сощурилась зло, – было приказом. Если бы нас вывели из боя? Руна их сдержала бы, что бы ни случилось. Почему-то оба покосились на пасть каньона – свечение ловушки бросало блики на отвесные рыже-красные склоны, похожие на слоеный пирог в разрезе, – и Рас желчно хмыкнул: – А, ну да, конечно, как я не догадался. План «потратить кучу времени на подготовку ловушки и вступить в бой» всяко проще, чем «раскатать двоих неподготовленных к драке уебков в блинчик и быстрее драпануть на помощь остальным». Кажется, у него получилось невозможное – спокойная как друффало Алала стиснула пальцы на посохе до побелевших костяшек, и прищур ее разгорелся колдовским голубоватым свечением. – Слушай, я также не в восторге от низинников, – пророкотала она голосом, которому вторило тихое, но отчетливое шипение духа, – как ты не в восторге от людей, но у нас общее дело… Это Рас повторял себе каждый новый день в Инквизиции. И если бы он этого не делал и не верил в то, что ради дела стоит потерпеть шемлен под боком, вряд ли Алала вообще дожила бы до этой стычки – так что долиец, разом разочаровавшись в нудной проповеди, спрятал кинжал в ножны и отвернулся, подбородком показав на ближайший бархан. – Если радеешь за общее дело, то давай закругляться. Надеюсь, Кат оставил нам парочку тевинтерцев. – А тебе этих мало было, – буркнула, сверкнув вернувшими нормальный оттенок глазами, Алала, но кивнула, перехватила удобнее посох и побежала, не оглядываясь на спутника, на рев пламени.***
Юрка торопилась. Даже не стала ждать, пока Хоуп поможет отвязать наплечник – вытащила нож, разрезала все узлы и, сосредоточенно прикусив губу и стараясь лишний раз не шевелить обломок стрелы, распорола промокшую от крови рубаху. – Ебать ты везучий, рыжий-полосатый. На пядь левее – задело бы сустав, хер бы ты потом еще рукой пользоваться мог! – Рыжим везет, – прохрипел Рас. Голос дрожал от напряжения, виски щекотала липкая холодная испарина, сердце тяжело и неровно бухало в груди – он бы поспорил насчет удачливости. Что сустав и связки не задело, конечно, хорошо, но крови потерял все равно много, отходить потом долго будет. Рас громко сглотнул – напряженный кадык, казалось, рвал кожу, пересохший язык наждаком царапнул десны, когда он криво ухмыльнулся: ничего, и не из таких передряг выкарабкивались. Вот сейчас Юрка вытащит обломок, Алала заштопает дыру и все… Он отвлекся буквально на мгновенье – проводил взглядом Хоупа, отошедшего проверить, как там дела у магов, сгрудившихся возле Кариба, – но этого мгновенья Юрке хватило, чтобы отвинтить крышку от фляги с зельем и щедро плеснуть на рану. Пахнущая травами и спиртом жижа смыла подсохшую кровь, розоватый ручеек расплылся по рубашке бесформенным пятном и потек дальше, захолодив ребра и живот; возле обломка зашипели хлопья. Рас взвыл, клацнул челюстями и запрокинул голову до дрожи в натянутых шейных жилах, разрываясь между желанием сдохнуть прямо сейчас, чтобы не мучиться в руках горе-целительницы, или сначала все-таки выжить и от души навалять Юрке за подобные зверства. – Предупреждать же надо, – просипел с вымученной ухмылкой Рас, когда ощущения из феерично-непередаваемых стали просто острыми, а ему перестало казаться, что рану жрет маленький злобный и до крайности ядовитый виверн. Юрка ничего не ответила – ее жесткие и костлявые пальцы только крепче схватились за прореху рубахи, отпарывая рукав напрочь, – зато расфыркалась Эвайла, облюбовавшая валун в двух шагах стороной. – Ой-ой, вы только поглядите, нашей кусачей кисуне больно, – процедила она, едва скосив на Раса насмешливый прищур. – Душераздирающее зрелище, сейчас расплачусь. Продырявленные катастросовским огнем стволы еще не прекратили после драки чадить горьковатым древесным дымком, а Эвайла уже успела стащить с себя панцирь нагрудника и поддоспешник, оставшись в одной рубашке с неприлично дорогой вышивкой. На спине ткань промокла от пота и липла к рельефным шевелившимся лопаткам – воительница одновременно вела беседу и протирала меч от потеков крови и гари, – и Рас весело осклабился, представив, как скривится Эвайла, когда поймет, что ни пот, ни капнувшая ей на плечо смола с шелка так просто не отстираются. По крайней мере, в холодной воде Серебрушки, текущей через лес Изумрудных могил. – Это я плакать должен, – в пику усмехнулся он, – от черной неблагодарности одной языкастой леди. Могла бы и «спасибо» сказать, я бы не обиделся. – А ты мог бы и не подставляться, – легко пожала плечами Эвайла и вернулась к полировке меча. Рас почти сообразил, какой из десятка шуток подбрить немного ее самомнение, но Юрка напомнила о себе тычком в бок и суровым взглядом, которым смерила обоих спорщиков: – Харе пиздеть, полосатый. Дергать эту дрянь надо… – Не дергать, а внутрь пропихивать, – поправил Рас и тут же клацнул челюстями – Юрка снова ткнула пальцем, попав на этот раз прямо в кость, и сурово сдвинула брови к переносице. – А я бля не знаю, как это делается! Молчал бы лучше; если ядом смазали или наконечник расплющило… – Будет удивительно, если о такого твердолобого остроухого его не сплющило, – пробормотала, ни к кому конкретно не обращаясь, Эвайла, с любовной нежностью провела тряпицей от крестовины к хищно блестевшему острию меча и снова обернулась на эльфов. – Я бы, по крайней мере, удивилась. Все трое обменялись взглядами, полными в равной степени насмешки, желчи и шального, накатывавшего всегда после драк веселья. Эвайла тонко, змеисто улыбалась, Юрка хмурилась, не зная, за что хвататься первым делом – все-таки латать долийца или идти учить уму-разуму одну зарвавшуюся знатнючку, – Рас разрывался одновременно от хохота и боли, кусавшей в плечо каждый раз, когда он пытался шевельнуться, чтобы удобнее привалиться спиной к рюкзаку и не упустить ни мгновенья разыгравшейся сцены. – А я удивлюсь, когда ж ты наконец сама себя своим ядом потравишь, – фыркнула наконец Юрка, сплюнула и склонилась над долийцем. – Значит, так, ща будет больно, ну, ты сам знаешь… Рас возмутился бы – как будто из него первый раз стрелу дергают! – но уже успел губами снять с ладони эльфийки огрызок плотного кожаного ремня со затертыми следами зубов. – Подержать, чтоб не рыпался? – с участливой, приторной улыбкой предложила Эвайла, склонив голову к плечу. Головка, признаться, была прехорошенькая – зеленые глазищи, задорно вздернутый нос природной гордячки, чуть встрепанная после драки шапка пепельно-русых волос, – и было бы вдвойне обидно, если бы голову эту сегодня раскроил топор особо ретивого «гражданина». Рас даже не думал, когда, в последний момент заметив угрозу, выскочил из-за прикрытия ствола и подсечкой под колено повалил зарвавшегося шема в топкий прибрежный мох. Эвайла, отбросив щитом навалившегося на нее мечника, прикончила мужика с топором точным ударом клинка в щель под горлом – после они только переглянуться успели, как свистнуло оперение и стрела пробила щиток долийского наплечника. А чего еще стоило ожидать, если «граждане» Долов навязали им драку, оттеснив к берегу ручья – отряд был хорошо сбалансирован для спланированного нападения в спину, а лобовую атаку держали уверенно только они втроем с Катастросом? – Да уж справимся, – буркнула Юрка, схватилась за торчащий обломок и чуть качнула его, проверяя, куда направить наконечник. – Давай, Тигр, четыре…три… Рас вцепился побледневшими пальцами в комья травы и почвы, до скрипа прикусил ремень и вместо ответа только подмигнул Эвайле – увы, сегодня ей придется придержать шаловливые ручки при себе. Еще чего придумала, приличных долийцев лапать… Как и ожидалось, Юрка коварно нажала на обломок до того, как закончила счет – Рас был готов, зажмурился, затылком вжавшись в бревно и подложенный заботливой эльфийкой плащ. Наконечник вышел с другой стороны, Юрка, нащупав сталь окровавленными пальцами, резко дернула вниз, протащив весь обломок сквозь раскрытую рану, отбросила его в сторону и, зубами скрутив пробку, опять залила все ядреным жгучим зельем заживления. Руки бы оторвать тому идиоту, который его так назвал, это скорее не зелье исцеления, а «жижа веселый палач» или еще что-то в том же духе. Рас зажмурился до бело-красных вспышек под веками, стараясь дышать носом под размеренный мысленный счет; болело теперь не только плечо, но и челюсти, и голова, пошедшая кругом от таких издевательств. Наконец, жжение поутихло, превратившись из невыносимого во вполне терпимое, и он распахнул глаза, тупо уставившись на просвет весеннего яркого неба в прорехи меж ветвей над головой. – Ну вот и все, – фыркнула Юрка, смоченной в воде тряпкой – Хоуп подсуетился, вон, присел рядом на бревно, улыбнулся робко, заметив взгляд Раса, – оттерла кровь с рук и запрокинула голову. Долиец тоже услышал прошуршавшие по траве шаги, скривился недовольно – сначала небо ему загородила тень Катастроса, потом сам лейтенант перешагнул бревно и уселся рядом на край плаща. – Как Кариб? – спросил Рас, облизав пересохшие, в белесой плесени губы. От сородича несло стойкой вонью лекарских мазей, перебивавшей прочие запахи леса, и немного – тревогой, сразу растаявшей, впрочем, в уголках губ, когда он улыбнулся. – Да больше перепугались. Сирил мощный барьер поставил, его самым краем задело, дольше от гари отмывали. Алала еще провозится немного – заживет быстрее, чем до головного лагеря доберемся. Дай лучше гляну, что у тебя тут… У него пальцы тоже были мозолистые от посоха, но теплые, почти обжигающе горячие. Юрка отодвинулась, не мешая бывшему Первому и наготове держа бинт, Катастрос нахмурился, растянув края раны: после жгучей боли от зелья в нее хоть пальцы совать можно было – Рас едва ли почувствовал бы. – Сурчонок и не такое может, да, – протянул он мечтательно, переведя взгляд с командира на Эвайлу; на мгновенье воительница застыла, побарабанила пальцами по крестовине меча, словно раздумывая, что ответить, но промолчала и продолжила полировать клинок. Наверное, не подобрала достаточно колкую фразу, чтобы подметить язвительно – будь Сирил действительно всемогущ, его заклятье барьера не лопнуло бы после того, как в Кариба попала бутыль с зажигательной смесью. Или решила, что упрек несправедлив – с утра Сирил и Хоуп, дежурившие последнюю смену на стоянке, наткнулись на волчьего вожака, и времени на восстановление резерва у Первого с тех пор было всего ничего. Или вовсе хотела спросить, когда они снимутся с внепланового привала – до головного лагеря мили четыре по лесным буеракам, успеть бы к вечеру… Мысль, что она искала слова благодарности за принятый на себя удар, Расу даже не пришла в голову. Эвайла уже отблагодарила – когда довела его до магов, прикрывая щитом и сама рискуя словить стрелу в спину, и когда хмыкнула, отмахнувшись от хриплого смешка долийца – мол, не надо, это не первая драка и не последняя, когда они вдвоем прикрывают остальных от стычки лоб в лоб. Сочтутся еще. Катастрос тоже покосился на притихшую Эвайлу тряхнул кистями, окутавшимися аквамариновым свечением простейшего целебного заклятья. – И ты тоже еще не такое можешь, Тигрище, – хмыкнул он, возложил ладони на рану и надавил до слабо тянущей боли, пресекая все попытки Раса отшутиться. – А теперь, будьте блять так добры, все заткнулись, если не хотите, чтобы я вместо целилки начаровал пожарище. Юрка, Эва, ваш дозор, Хоуп, до ручья кабанчиком и обратно кашеварить, закончим возиться с ранеными – жрать захотим как не в себя. У кого-нибудь еще вопросы есть? Нет? Охуенно, ну, быстро, в темпе ремигольда!***
В «Приюте Вестницы» было, как обычно, душно и накурено, пахло сытным пирогом с дичью и пролитым пивом, и даже Мариден, устав, видно, от траурных баллад в честь Серых Стражей, весело тренькала на лютне приставучий мотив какого-то орлесианского танца. Рас бегло оглядел заволоченные канаварисным дымом макушки, хмыкнул и, расталкивая столпившихся меж столов игроками – шел очередной тур соревнования в «Алмазный ромб», длившегося, кажется, целую вечность, – протиснулся в угол основного зала. Здесь, под связками лука и паутиной, было любимое место Катастроса и всех тех, кто забегал пропустить кружку-другую с лейтенантом. – Э, lethallin, приятный сюрприз. Я уж думал, мы тебя еще неделю не увидим! – осклабился командир, подняв приветственно кружку с шаткой шапкой пены. Рас ухмыльнулся – подумаешь, украл его Сирил на пару дней в личное пользование после возвращения из очередной вылазки, толку-то шум поднимать, – но вслух возмущаться не стал, только посмотрел многозначительно (мол, завидуете?) и отодвинул табурет, плюхнувшись за стол. – Соседний стул был ничем не хуже, – буркнула Алала, в последний момент успев опустить ноги с удобной подставки на пол, хмыкнула. – И тебе, в общем-то, добрый вечер. – Да уж добрее некуда! – улыбнулся вполне искренне Рас, завертел головой, выглядывая в толпе подавальщицу. – Хотя, прежде чем вспоминать о манерах, недурно поинтересоваться, кто ты сегодня. Катастрос прыснул в кружку, чудом не заляпав пеной нос; Алала же осторожно пригубила свой эль и только иронично вздернула бровь: – Не столь важно. Тебе не светит. – Значит, ты-которая-обычная. Жаль, – вздохнул с наигранным сожалением Рас, вовремя качнулся на табурете – иначе пинок попал бы не в щербатую ножку, а ему по лодыжке, – и призывно замахал рукой, углядев, наконец, девушку с заставленным кружками подносом. Как назло, к столику она подошла неспешно, с равной гордостью неся и напитки, и внушительных размеров бюст в тесном шнурованном платье; Рас едва скользнул взглядом, хмыкнул и бросил серебряную монетку, взамен стянув с подноса кружку с медовухой. Судя по тому, как скривила девица губки, ждала она от долийца не этого – но тот едва пригубил пену, довольно расплылся в улыбке, подавшись спиной назад, к засаленному касаний сотней рук и затылков столбу, и огляделся еще раз. Кариб наверняка проигрался опять кому-нибудь в пух и прах и до получки теперь носу из казарм не высунет, Юрка не в настроении, а Хоуп… Вот где Хоуп, было интересно – тот пусть из знатнючьих, но с удовольствием забегал в «Приют», еще и над Эвайлой, чуравшейся местного пойла как огня, посмеивался. Сирил тоже не против был посидеть за компанию, но с утра он заявил, что «заслужил после Адаманта как минимум неделю не вылезать из постели хотя бы потому, что тут нет песка», и Рас даже на руках не рискнул бы его вытащить насильно – чревато получить «заморозку» на самые нежданные части тела и потом долго раскаиваться в своей неосторожности. Он снова прихлебнул медовуху – хороша, не то что клановое слабенькое пойло, по вкусу что-то среднее между зацветшей лужей и такой же лужей, но приправленной полынью, – и, довольный жизнью, не сразу заметил, как Алала проводила взглядом отошедшую достаточно далеко подавальщицу и с заговорщицким видом наклонилась ближе, губами к уху долийца. – То есть, – прошептала она так ласково, что в ласке этой сквозила угроза, – ты не боишься признаться, что подкатывал к моей сестре, хотя я сразу сказала, чтобы ты даже не думал в эту сторону? – Справедливости ради, ты не предупреждала меня, что у твоей сестрички колдовские глазищи, очаровательная привычка покрываться синим пламенем и характер лапушки, до которой тебе, злюка ты этакая, расти и расти, – Рас ухмыльнулся, снова успел вовремя отшатнуться, качнувшись на задних ножках табурета и вцепившись в край стола, и с той же многообещающей улыбкой добавил. – И ты правда думала, что я устою перед чарами одержимой? – Я не одержимая, – обрубила Алала, и в чернющих зрачках на мгновенье вспыхнули шальные, с голубым отливом искры. – Ага, а я – не долиец, – со вкусом засмеялся Рас и с громким стуком опустился на все четыре табуретных ножки, сощурился насмешливо. – Или подожди, ты ревнуешь? Тебе завидно? – он развел руки, будто подавал кому-то знак остановиться. – Вообще нет проблем, Алала, к тебе я тоже подкатить могу, щас, только допью… – Ага, без пары кружек-то ты не такой смелый, чтобы к ней лезть, – хмыкнул Катастрос, до этого только наблюдавший с явным интересом, но без явного фаворита – взгляд его прыгал с долийца на авварку и обратно, пока лейтенант прикидывал, на кого ставить кровные премиальные, еще не пропитые до дна. Замечание пришлось Алале по вкусу – она хохотнула, встряхнувшись от жутковатого впечатления, будто ее глазами смотрел кто-то еще, и вернулась к пиву. – В любом случае, Тигр, можешь не стараться; я же сказал сразу, тебе не светит. – Какая жалость, – протянул, смакуя одновременно гласные и медовуху, Рас, покачал прискорбно головой – ну, что тут еще добавить, отшили так отшили, – и поднял кружку для тоста. – В этот черный день, полный глухой тоски и душевной боли от того, какая ты, Алала, коварная засранка, разбившая мое сердце, я предложил бы выпить… Рас еще сам не придумал, как заканчивать; так что, наверное, в некотором роде это было везение, раз ему не пришлось выкручиваться на ходу – в противоположном углу грохнули опрокинутые стулья, звякнула разбитая в черепки кружка, и взгляды всех посетителей сошлись на безобразной и от того еще более привлекательной драке. Инквизиционный устав напрочь запрещал любые разборки посредством кулаков; потому, наверное, подобные стычки случались в «Приюте» едва ли не ежедневно, а на выплаченные драчунами штрафы леди Инквизитор собиралась стоить второй сиротский приют. Или третий. Или в Скайхолд новый приют уже никак не лез, и ей бы пришлось довольствоваться всего лишь парой новой платьев в алмазах – в общем, демоны знают, какая именно была Инквизиции с таких правил польза, хотя все описали бы ее как «огромную», и еще только демоны знали, наверное, почему почти ежедневные разборки никому из присутствовавших не приелись. Рас обернулся – он никогда не против был развлечься за счет пьяниц и дураков, – и обомлел, приподняв брови и забыв донести кружку до рта. Один из драчунов был незнакомый шем в наемничьей потертой куртке, зато второй… – Какого хуя, – рявкнул Катастрос, стукнул дном кружки по столу и вскочил на ноги, стиснув кулаки: по полу, в очерченном зеваками круге, покатились сцепившиеся в клубок шем и Хоуп. С пути отлетел опрокинутый табурет, кто-то матюгнулся – зеваки отдавили ногу нерасторопному зрителю, но никто не обратил на страдальца внимание: Хоуп удачно саданул сопернику под дых и уселся на его ногах, кулаком метя в мятую щетинистую рожу. Второй, впрочем, тоже оказался не промах – он был покрепче и посильнее, взбрыкнул, едва не сбросив Хоупа на пол, перехватил одной рукой его кулак, второй успел ударить наотмашь по лицу. Хоуп зашипел, как брошенный на сковороду речной угорь, также скользко увернулся от нового удара, крепче стиснув колени, незнакомец снова саданул его, на этот раз, правда, вслепую попав лишь вскользь по плечу. Рас и Катастрос, не сговариваясь, рванули от стола в угол, но толпа их задержала на несколько секунд, а когда в щель меж расступившимися зеваками снова показались драчуны, все было кончено – незнакомца оттащила компания с такими же нашивками наемничьего отряда, а Хоупа за шкирку тряс Крэм, удачно (или не очень?) шедший мимо. Толпа зашелестела шепотками в попытках разъяснить – или срочно придумать, – что же произошло, так что Рас не услышал, что именно лейтенант Быков провинившемуся Хоупу сказал; но тот кивнул с унылым видом, Крэм улыбнулся чуть добродушнее, сгреб с ближайшего столика кружки, которые нес своей компании, и был таков. Рассасываться так же быстро толпа не собиралась, но пробиться из нее наружу оказалось легче, чем протиснуться снаружи внутрь; одновременно пытаясь вытрясти из лохм опилки и стиснуть при этом края рассеченной брови, Хоуп выбрался через тычки локтями и вопросы любопытствующих для того лишь, чтобы нос к ному столкнуться с напарниками. – Я не… – набрал он побольше воздуха, в последний момент едва одернув себя, чтобы не зажмуриться, как нашкодившее дите, но Катастрос мужественную попытку не оценил и перебил грубо: – Объяснишь все прямо сейчас, – фыркнул он и отвернулся, махнув на скучавшую в ожидании Алалу. – И рожу заодно в порядок приведешь. Хоуп вымученно улыбнулся. – Да так, херня царапина, ничего… – Из-за этой царапины Каллен завтра опять выест мне мозг чайной ложечкой, потому что мои люди по какому-то удивительному стечению обстоятельств не умеют держать руки при себе. Уж от тебя-то не ожидал, – Катастрос бросил взгляд на ухмыльнувшегося Раса и желчно добавил. – Нет, Тигр, то, что в этот раз огребать я буду не за твои косяки, ни капли не смешно. Ты мне все еще должен за тот раз, когда я тебя от отсидки в «холодной» отмазал. – Как будто ты сам тому шему не хотел рожу начистить, я просто первый успел, – фыркнул Рас, невозмутимо пожав плечами. – Так что это скорее ты мне должен, раз твоя командирская репутация осталась чиста, как жопка младенца. – Ну да, твоя-то слава скорее жопку в говне напоминает, – дернула уголком губ Алала и за локоть схватила Хоупа, вынуждая присесть не за другой конец стола, а поближе, на пригретое Расом ранее место; тот только дергано поклонился, пряча усмешку – мол, стараюсь, – и уступил табурет «раненому». Ладони авварки засветились, Хоуп поерзал и зашипел, когда рассеченная бровь начала затягиваться свежей розоватой кожицей; практически на глазах спал также начавший опухать след удара на скуле, и сам Хоуп, как ни вертелся бы и не отнекивался, мол, мелочи, повеселел, даже на командира глядя уже без прежней обреченности в глазах. Мрачный – старательно разыгрывавший мрачного, уголки губ нет-нет дрожали, выдавая тщательно сдерживаемое веселье, – Катастрос уселся на пригретое место, вытянул ноги, отхлебнул пиво, смакуя чудный букет с привкусом всего того пойла, что побывало в его кружке за сегодня, вчера и последнюю неделю, и только тогда свел хмуро брови к переносице. – Ну? – Ну что ну… – Хоуп замялся, пытаясь отвертеться от объяснений, но Алала, закончив целить, щелкнула его несильно по лбу – чтобы не выпендривался, – и он сразу присмирел, вжав голову в плечи. – Да вам какое дело, так Каллену и скажешь, что я один виноват… – Каллену я скажу, что ты отстаивал честь отряда и вообще не было никакой драки, – фыркнул, закатив глаза, Катастрос. – Как маленький, ё-мае, Хоуп, кончай комедию, тут не антиванский бордель. Скажи по-человечески, хрена ли ты тут морды бьешь; мне, может, искренне интересно, что такого надо ляпнуть, чтобы даже ты взбесился… Вся троица прыснула смешками – даже Алала не успела прикрыть рот рукой, слишком поздно выдав жест будто бы за судорогу перед зевком, – а Хоуп моментально залился румянцем и отвел взгляд в угол, смущенно потирая исцеленную бровь. – Ну-у-у, – потянул он еще немного, вздохнул, увидев, как долийцы почти одновременно закатили глаза, и сдался. – Он Лин… леди Вестницу оскорбил, – и тут же насупился. – Не спрашивайте, как. Не скажу. Катастрос вздохнул, взболтнув пойло в кружке, Алала закончила возиться с лицом напарника, Рас скучающе отхлебнул медовухи. Он бы спрашивать не стал – да и никто, наделенный ушами и хотя бы зачатками интеллекта, не поинтересовался, и так все ясно. В Скайхолде каждый второй видел суд над Ренье, почти театральную сцену сердечной трагедии и детское, едва не плачущее лицо леди Инквизитора, вынесшей оправдательный приговор и сразу сбежавшей в ставку командования. Расу после хотелось только недоумевать – и ни у кого из ее башковитых Советников не хватило мозгов, что ли, провести суд не с таким размахом? – но слухи вот уже третью неделю бурлили, вскипали, затухали, тлели и разгорались снова. Удивительно еще, что какой-нибудь заезжий балаган не сделал из этого шоу с паяцами, чревовещательными куклами и дрессированным медведем… Хотя, нет, это как раз неудивительно. Пока в Скайхолде есть леди Соловей и ее бесшумные скауты, такого точно не приключится с несчастной девчонкой; но вот никто не поручится, что однажды болтливый наемник не наткнется на неравнодушного заступника Инквизиторши… И уж тем более ни одному наемнику в здравом уме не взбредет в голову, что в «Приюте» за соседним столиком вполне может заливаться элем инквизиторский брат. Рас бы сам не поверил – до первого выступления леди Инквизитора перед походом в Эмприз-дю-Лион; многие шемлен, кажется, совсем разучились смотреть и видеть, но в клане, где все друг другу родичи, даже несмышленный эльфеныш заподозрит неладное в слишком похожих лицах. Неспешно обдумывая, сказать уже Хоупу, чтобы прекратил придуриваться и признался напарникам, или поберечь мальчишке нервы, Рас доцедил медовуху до половины. Таверну снова окутало вечернее ленное спокойствие – люди и нелюди переговаривались, передавали друг другу кружки и курительные трубки, шлепали по столам засаленными картами, азартно боролись, пили, негромко пели, вторя гортанным переливам Мариден, – но их столик погрузился в неловкую настороженную тишину. Разговор не клеился. Алала спросила, зачем Хоуп вообще к наемникам полез, тот пробормотал что-то про «сородичи из Оствика, как-никак» и замолчал, разглядывая древесные узоры на столешнице. Даже подавальщицу окликать не стал – той пришлось подойти и покрутиться неподалеку, чтобы Хоуп спохватился и наугад забрал себе с подноса кружку с темным элем, хотя пил всегда светлый. Рас выпил все до дна и покосился на Катастроса; тот едва мазнул по сородичу взглядом и незаметно для Хоупа шевельнул пальцами, подав знак боевой готовности. Скрежетнув ножками табурета по половицам, будто бы устраиваясь удобнее, Рас краем глаза заметил шевеление в кучке наемников, увидел, как битый шем что-то азартно рассказывал товарищам, долбясь пальцем в неплотно стиснутый кулак и то и дело косясь на их столик, и кивнул ресницами, спрятав ухмылку за глиняным боком кружки. Кто бы мог подумать, что Катастрос спустит какому-то шему покушение на своего, тем более, если тот даже после затрещины не успокоился? Рас вот ни капли не сомневался, только ждал подходящего знака. Первым выскользнул из-за стола Катастрос, будто бы собрался отлить, минуту спустя Рас с сожалением покрутил опустевшую кружку и тоже отодвинул табурет. – Нет, ну вы видели, какая цыпа мне подмигнула? – ухмыльнулся он, заранее пресекая неудобные вопросы. Алала, судя по прищуру, даже начала догадываться, но главное, слишком погруженный в свои думы Хоуп даже взгляда от кружки не поднял – цыпа мол и цыпа, – так что Рас выбрался мимо столиков к стойке, оглянулся украдкой и, убедившись, что Хоуп так ничего и не заподозрит, выскользнул на улицу. – Ты бы еще на карачках полз, – фыркнул Катастрос, встряхиваясь. К ночи посвежело, после душной таверны так и вовсе, кажется, горная прохлада мурашками окатила каждый закоулочек нутра – Рас с удовольствием втянул вкусный, ароматный от цветочной горечи воздух, пожал плечами и вслед за Катастросом скользнул за угол таверны. Ждать пришлось недолго. Наемники, как у них это принято, расходились по одиночке-по парам, и их долгожданный щетинистый шем явился минут через семь унылого разглядывания грязи плаца, бревенчатых стен и заволоченного пеленой облаков неба. Ничего не подозревающий наемник плелся, чуть пошатываясь от выпитого, насвистывал веселый мотив и даже пикнуть не успел, когда четыре руки схватили его за локти и споро втянули за угол таверны, а оттуда – в узкую щель между стеной «Приюта» и вплотную пристроенного склада. – Что? К-к-кто? К-к-как? – пробормотал он бессвязно, выпучившись на долийцев, и увиденное, должно быть, ему крепко не понравилось – шем затряс башкой и попятился назад, спиной вжавшись в дощатую стену. – Эй, парни, вы в край охуели или как, тут так дела не делаются… – Тут – это где? – осклабился Рас, склонившись близко-близко и давая шему внимательно разглядеть заинтересованный, чуть насмешливый прищур. – В Инквизиции, ты имел в виду? – уточнил почти снисходительно Катастрос – наемник закивал, надеясь, видно, на понимание, но увидел затрепетавший в ладони бывшего Первого огненный язычок и заткнулся, забыв как шевелиться и, кажется, дышать. На всякий случай его придерживали за локти, и еще Рас в любой момент был готов ударить под дых, пресекая вопли, но пока не потребовалось – видимо, шем все еще соображал, смог оценить опасность и понапрасну не рыпался. Только сглотнул шумно, когда осклабившийся Катастрос дал пламени окутать ладонь целиком и снова свернуться в крохотную искру на кончиках пальцев. – Если в Инквизиции, – снисходительным, почти наставническим тоном прошептал он, тоже подавшись вперед, чтобы наемнику лучше было видно кривую из-за ожога ухмылку и жутковатые блики огня на ней, – то тебе, наверное, не стоило оскорблять леди Вестницу. В Инквизиции это не принято. – А у нас в отряде не принято трогать Хоупа, – кивнул в тон Рас, тоже осклабившись, и переглянулся с напарником. Миг они молчали, думая об одном и том же; потом Катастрос стиснул кулак, гася пламя, и отступил на шаг, закрывая спиной выход из закутка. – Давай, lethallin, – улыбка его и без огненных отсветов расцвела такая же яркая и опасная. – Только несильно, мне еще… тащить его леди Соловью на ковер, если не захочет вежливо взять свои слова назад. А Соловей, знаешь ли, очень не любит, когда пачкают ее ковры.***
Рас уже не помнил, в третий или четвертый раз пришлось ему рассказывать про закрытие Бреши и сраженного Гнева – из всех его баек эту отряд полюбил почему-то особенной любовью. Как на вкус Раса, случались в Инквизиции и стычки поинтереснее, когда победа зависела от мастерства бойцов и командирского расчета; в руинах же Храма все определили барьеры Алалы и ледяная магия Сирила – он швырял мины и зачаровывал их колчаны, пока не выдохся, и Рас откровенно заскучал бы, перечисляя унылые комбинации заклятий, если бы при каждом новом пересказе не добавлял свежую шутку или нарочито вычурную, далекую от реалий героическую придурь. Матерые охотники только улыбались, передавая по кругу раскуренную трубку, молодняк, не нюхавший настоящего боя – не считать же пьяные стычки в эльфинажных подворотнях или встречи с шемскими мародерами, – замирал от восторга и сладко щурился, предвкушая такую же громкую боевую славу. Что они, наивные дети, знали о настоящей ненависти и злости, о настоящей войне, когда каждая схватка – на волосок от смерти? Так, пришли поиграть в ярость и обиды, вдосталь наслушавшись баек Хранителей и хагренов; чаще Расу было с этого смешно, иногда – страшно за будущее народа; и иногда, так редко, что почти не вспомнить, он задумывался, как же так вышло, что он променял проверенных не одним боем товарищей на этот зубастый, умеющий только лаять, но не кусаться, молодняк. – Помнится, в прошлый раз барьеры у вас выдержали минуты три, не больше, – стрельнула насмешливым взглядом Санья, на что Рас только руками развел: – Ну что поделаешь, Куничка, – плоскоухая действительно напоминала ему лесного зверька повадками, привычкой чуть что принюхиваться и темной, пушистой порослью, оставшейся после обрезанной под корень косы. – Память и магия – штуки равно ненадежные. Хотя все очень просто, если говорить только правду, придется рассказывать, как нас подпалило. А зрелище кунари, который пытается потушить подпаленный зад, я вам хоть убей не обрисую, такое только своими глазами видеть. – Зато шем с подпаленным задом – это просто, – рассмеялся звонко Эналит, подался ближе к костру, чтобы всем собравшимся было хорошо видно, и испуганно заквохтал, подражая озерной курочке. Эльфы покатились со смеху – у Эналита действительно неплохо получилось. Радуясь вниманию, долиец расплылся в улыбке от уха до уха, выпучил глаза, вытянул шею и задергал локтями, будто хлопающая крыльями курица; хохот грянул оглушительный и громовой, вспугнувший ушанов, отдыхавших на деревьях вокруг стоянки. – Мы шемы. Когда у нас горит задница, лучшее, что мы можем – сесть в жаровню в нашей церкви во славу Андрасте. Мы шемы, мы такие умные, мы очень удивляемся, когда Андрасте не спасает и задница начинает гореть сильнее! – передразнил Эналит, уже не так умело, как с птицей, скопировав орлесианский акцент. Он покраснел от смеха и едва мог вдохнуть, даже если до боли надувал пунцовые щеки; наконец, кое-как, успокоился, схватившись руками за живот, и с искренним сочувствием покосился на Раса. – Тигр, ты, короче, настоящий герой со стальными яйцами, если два года торчал с шемами в одном отряде и не прирезал этих бесполезных уебков. Я бы в первую же ночь не выдержал шемской вони и взялся за нож! Рас сощурился. Остальные или хохотали в голос, или отходили после приступа смеха и не могли заметить, что прищур этот был не ироничным, но недобрым; только Санья, на все балагурство напарника лишь едва поведшая бровью, настороженно замерла, вздернув острый нос – почувствовала созревшее в воздухе напряжение. – Да неужели, – протянул заинтересованно Рас, разглядывая свои руки, но не собеседника, ленно, по-кошачьи шевельнул пальцами, будто готовился выпустить когти. – И чтобы ты с этим ножом сделал? Случайно споткнулся о него в темноте? Кто-то, еще не отойдя от хохота, не сдержал смешок, но по сравнению с оживленной беседой несколько минут назад над костром повисла тягучая, настороженная тишина – слышно было только, как трещали сосновые ветви в пламени и как протяжно кричали козодои, в сумерках вылетевшие на охоту. – Что, прости? – помедлив и явно задумавшись перед тем, не послышалось ли ему, уточнил Эналит. Он постарался сохранить маску вежливого недоумения, но на юношеском лице – еще молоко над губами не обсохло, и непонятно, Фен’Харел снял ему валласлин или того в помине не бывало, – проступила уязвленная бледность. Рас хмыкнул еще более желчно. – Что слышал, – отрезал он и поднял, наконец, взгляд, колючий и злой. – Но я повторю. Я сказал, что если бы ты взялся бы за нож, то выглядел бы так же смешно, как курица, которую ты нам показывал. И что у тебя ни одного шема прирезать не вышло бы. И еще, конечно, я не договорил, что ты полный идиот и малолетний придурок, если бы из личной неприязни нарушил приказ Фен’Харела… Но тебе ведь это и в голову не пришло, верно? Санья хохотнула; кто-то неодобрительно покачал головой, кто-то буркнул, что пришлым и больно наглым слова не давали, но, в целом, эльфы остались спокойны – и многие уставились на Эналита с интересом. Плоскоухих сдерживала привычка не лезть не в свои дела, долийцы не вмешивались намеренно, ожидая, как юнец ответит на откровенное оскорбление – тот подскочил, как будто на ежа сел, стиснул кулаки и с шумом втянул воздух так, что трепетнули тонкие, как у галлы точеные ноздри. – Ну, Тигр… – пробормотал он, – за такое отвечать придется. Я, Эналит из Уинбоу… – И отвечу, – равнодушно перебил Рас, плавно, одним текучим движением встал на ноги, расправил плечи до хруста. – Только клан свой не приплетай; я оскорбил не члена Уинбоу, но зарвавшегося щенка с мозгами курицы, который к Народу никакого отношения не имеет. Отойдем? Если бы он не спросил, Эналит уже, наверное, бросился на него, перемахнув по пути костер – к стволу вяза прислонили тренировочные шесты, с какими охотники развлечения ради спарринговались перед ужином, и Эналит успел схватить один такой, до побелевших костяшек сжав пальцы на оружии. Рас склонил задумчиво голову к плечу, фыркнул и развернулся на месте, проигнорировав протянутый ему Саньей шест, только подбородком мотнул на опушку – мол, там места вдосталь. Как и ожидалось, за ними потянулась почти половина отряда, заинтересованная схваткой. Краем уха Рас слышал недовольные шепотки – кому-то не нравилась самоуверенность Эналита, кому-то – надуманный повод для ссоры, кому-то, что разговор вообще зашел о шемлен, а кому оно надо на сытый желудок, если от них несварение появляется? – но, в целом, царил среди наблюдателей вежливый слабенький интерес и не более того. Наверное, это был не первый раз, когда Эналит зарывался. Расу было, в общем-то, плевать – ему не понравилось, что и как сказал щенок, и стоило его проучить на будущее, чтобы прежде, чем тявкать, хотя бы немного думал. Даже если в голове пусто – не повредит. Они отошли на небольшую поляну шагов десяти в диаметре, наблюдатели прижались к стволам, Эналит круто развернулся на пятках, вскинув шест. Повел бровью – мол, честно ли, на безоружного, – но Рас осклабился, развел руками – вот он я, – и юнец, не выдержав ждать хотя бы минутой больше, бросился вперед. Даже слишком предсказуемо. Рас пригнулся, уходя от замаха; синяков он не боялся, большего Эналит при всем желании добиться бы не смог – а вот ленивых, нарочито плавных движений соперника, словно бы игравшего ради удовольствия, не вынес, едва удержал равновесие и снова замахнулся, зашипел ругательство сквозь зубы. Рас отскочил. Потом закружился подле Эналита, раз за разом позволяя тому почти коснуться себя пяткой шеста – и тут же отшатываясь, отводя удар выставленным предплечьем или попросту ныряя под широкий замах. Эналит был ловок и быстр, как все юнцы – но также неопытен, а еще щенячья уязвленная гордость затмила ему взгляд и рассудок. Всего лишь через пару минут боя он был взбешен так, что пошел пунцовыми пятнами, нападал почти не глядя, раз от раза отчаяннее – и не замечал при этом, что Расу все легче уворачиваться от непродуманных ударов, – и, наконец, ошибся достаточно серьезно, чтобы на мгновенье в развороте качнуться, теряя равновесие. Рас только этого и ждал. Поднырнул, схватился за середину шеста меж ладоней Эналита, резко дернул на себя, вынуждая мальчишку шагнуть вперед, и подсек лодыжкой под щиколотку, уронив на одно колено. – Я рассказывал про тех шемлен, с кем работал в Инквизиции, и не скрывал их ошибок, – фыркнул Рас, ни капли не запыхавшийся, схватился за шест второй рукой и скрутил «мельницей», заставив Эналита разжать пальцы. – Но любой из них раскатал бы такого безмозглого щенка, как ты, в лепешку, и даже не вспотел при этом, – на этом палка хрустнула, сломанная о загривок Эналита; Рас швырнул обломки за спину, схватил щенка одной рукой за шкирку, другую подвел ребром ладони под нервно дрогнувший кадык, хмыкнул, прошептал почти нежно, склонившись к самому уху. – Вот если бы у меня был нож, ты был бы уже мертв. – Ты… предатель, если… защищаешь… шемлен, – прохрипел Эналит и сплюнул густую от напряжения слюну, стараясь сохранить лицо; на что Рас засмеялся невесело, тряхнув головой, ответил громко, для всех: – Шемлен сдохнут. Но ты сдохнешь тоже, если не будешь уважать своих соперников, – он помедлил, убрав сначала ладонь от горла, потом отпустил шкирку Эналита и добавил. – Ты не воин. Ты не волк Фен’Харела; ты щенок, который умеет только громко лаять, но даже не научился кусаться. И да… Я дрался против шемлен и с некоторыми из них – плечом к плечу. И их я уважаю больше, чем тебя. Эналит вздрогнул, стиснув до зубовного скрежета челюсти; напряглись жилки на висках и впившиеся в ткань на коленях пальцы. Рас хмыкнул – он пощадил гордость мальца и последние слова прошептал; недостаточно, впрочем, тихо, чтобы Эналит оставил сомнения, слышал ли еще кто-то из отряда. На этом все было кончено; Рас брезгливо встряхнул ладони о штаны, отвернулся от щенка, собираясь вернуться к костру – однако, не свезло. – Какого демона тут происходит? – раздалось из кустов, и со стороны стоянки выбрался хмурый, недовольный Симпентар – командир даже не успел скинуть лучную перевязь после дозора, видимо, отправился искать бузотеров, как только ему нажаловались. Вопрос только – на кого именно? – Эналит? – нахмурился Симпентар сильнее, увидев, как торопливо пытался щенок стряхнуть с колен налипшие травинки, пряча след своего поражения, и перевел взгляд на Раса. – Ильрас? Мне объяснит кто-нибудь? – Alas’lin shem’lath, – Эналит сплюнул, зло покосившись на победителя, вытер рот тыльной стороной ладони. – Пусть он объясняет, какого хрена защищает их. – Я, защищаю? – Рас хмыкнул и с самым честным взглядом уставился на командира. – Да ни в жизнь, босс. Показал ему пару шемских приемов, чтобы знал, как защититься; учеба через шишки никому еще не вредила. Симпентар тяжело вздохнул, помассировал пальцами переносицу, поморщившись – лоб избороздили глубокие задумчивые складки, те из наблюдателей, кто еще не смылся обратно к костру, заинтересованно обменялись взглядами, делая негласные ставки, кто же сегодня огребет дозор вне очереди. За командирской мыслительной мукой Рас тоже наблюдал скорее с интересом; старое и новое начальство, Катастрос и Симпентар отличались как небо и земля или около того, но что-то… что-то все же иногда проскальзывало знакомое, почти родное – тяжелый, но без злости прищур, твердая уверенность в своем решении, спокойное достоинство, когда наставало время его огласить. Неудивительно, они ведь оба из Лавеллан. И ведь теперь даже не посетуешь, что по это по недосмотру Творцов двух братьев так разбросало по разные стороны войны. – Эналит, я предупреждал, чтобы ты держал язык за зубами? В нашем отряде не может быть… shem’lath, – Симпентар произнес ругательство с такой брезгливой миной, будто давился чем-то мерзопакостным на вкус, – мы все заодно. Рас, ты тоже держи себя в руках; послезавтра догоним караван, там уже и иди в разнос, а на своих прекращай срываться. Сил моих… – он вздохнул, сглатывая просившуюся на язык беззлобную ругань, и махнул рукой, будто открещивался от чего-то безнадежного. – А, к демонам! Если у вас обоих хватило энергии еще и спарринговаться, то потратьте ее лучше с пользой. Эналит, твоя с Мидраном смена до волчьего часа, Рас, ты с Саньей возьмешь утренний дозор. Не хватит – скажите, еще работу найду, раз вам неймется. Все ясно? Эналит сгорбился, отведя взгляд, невнятно буркнул: «Понятно» и побрел к стоянке, пиная с пути прошлогодние распустившиеся шишки, с тихим шуршанием катившиеся по траве. – Да уж яснее некуда, – фыркнул Рас, пряча ухмылку уголком рта. Ему достался самый тяжелый дозор, но не в наказание – тут он зуб готов был заложить, – а потому что ставить кого-то из щенков на утреннюю смену глупо и недальновидно. К тому же Симпентар безошибочно подобрал пары – Мидран позволит Эналиту перебеситься и поговорит спокойно, разжует, что щенок сам не понял, а Расу будет о чем почесать языками с Саньей, травившей про халамширальский эльфинаж такие байки, что никакие истории из Инквизиции и рядом не стояли… Уже нырнув в кусты, краем уха Рас слышал, как переговаривались невольные свидетели драки – стоило ожидать, что кто-то порадуется укрощению строптивого щенка, кто-то затаит обиду за несправедливое оскорбление мальца. Было, в общем-то, плевать; Рас не жалел ни о стычке, больше похожей на избиение младенца, ни о своих словах, ни о том, что судьба занесла его в отряд волков Фен’Харела. Он не жалел ни о чем, и ни от одного решения не отказался бы. Но иногда Рас все-таки задумывался, что странная эта штука судьба, если сейчас, обретя, наконец, дом и стаю, он вместе с друзьями находит также врагов, и с тоской вспоминает время, когда дрался плечом к плечу с шемлен и мог доверить спину каждому в отряде без оглядки.