Лиличка!

      Кира стала гораздо спокойнее. Это было несколько странно, особенно когда она молча гладила Лилю по голове, по лицу или животу, смотря в каком положении они находились, и в этом читалась отчаянная апатия. Лиля догадывалась, в чём дело, но заводить этот разговор было бы самоубийством, поэтому она понимающе не раскрывала рта. Кира застряла в унижении, в невозможности ударить в ответ, и это съедало её изнутри, а Лилю, наблюдающую за ней, съедала жалость.              Так прошёл день. Второй. Лиля и Кира пропустили спортивные соревнования — у Лили поднялась температура, а Кира не смогла встать с кровати, и их оставили в покое. Они не говорили друг с другом. Если Лиля и пыталась, то все её вопросы оставались без ответа, все истории оставались без внимания. Кира не дарила ей даже крупицы того тепла, которое было безмолвно ей обещано тогда, на кровати, когда Кира уверяла её в их единстве, в их исключительности. Плевала Кира и на Лилины откровения, и на саму Лилю с высокой колокольни, и даже обижаться на неё за это казалось бессмысленным.              Кира была важна, ценна для Лили, и при этом Лилю всё равно пробирала дрожь при касаниях, а иногда, но лишь иногда, к жалости примешивалось отвращение. Злость. Разочарование. Когда Кира со свистом втягивала в себя воздух, держась за больные рёбра, когда Кира прижимала лёд к синякам, шипя от дискомфорта, когда она хромала, сгибалась пополам, впадала в шок, пропадая из реальности. Лиля не принимала в себе эту часть, испытывающую омерзение к чужой слабости, она привыкла считать себя хорошим человеком.              Но ей нужен был кто-то сильный.              — Кто тебя так? — вопрос почти ощутимо повис в воздухе, наэлектризовав всё вокруг.              Диана сидела, сосредоточенно расчёсываясь, но при этом глядя на Киру, которая снова плутала где-то в мыслях, как парализованная. Лиля с интересом подняла взор на неё, так же искренне заинтересовавшись в ответе. Что же Кира придумает?              За всё время Диана была единственной, кто задал этот вопрос, хотя в комнату заходили и Амина, и Юля, а Кира не пряталась, но и не выставлялась особо, как обычно. Никто и бровью не вёл. А когда Юля позволила себе смешок в сторону Киры, никакой реакции не последовало. Хотя раньше Кира бы встала и задавила Юлю своей агрессией и гонором, а потом добавила бы сверху тумаками.              Но Киру действительно травмировал случай с Кристиной, и прорастающее в геометрической прогрессии раздражение к ней, которое настигло Лилю неожиданно, было пугающим. Была ли Лиля такой же чёрствой, как другие?              — Упала. — огрызнулась Кира, так и глядя куда-то в стену.              — На чей-то кулак? — уточнила с усмешкой Диана, откидывая голову и собирая волосы в хвост.              Хотя раньше Диана бы не осмелилась на подобное, раньше она бы промолчала или сказала нечто более тактичное. И простая истина въелась Лиле внутрь, в самые мозги, отравляя мысли — Киру больше не уважали. Это произошло буквально за неделю, всё перевернулось, и было непонятно, что нужно было сделать такого, чтобы вернуть всё на свои места.              Лиля была слаба изначально, все видели это в ней и приняли, тогда как Кира позиционировала себя лидером, бесстрашным и всесильным, и едва она оступилась, все тут же это почувствовали, как акулы свежую кровь в воде, и переменились. Лиля не была исключением.              — Это правда, — добавила со вздохом Лиля, оторвавшись от книги, — она упала с лестницы, хорошо хоть, что кости целы.              Диана повернулась к ней, клыкасто улыбаясь и, обведя зубы языком, со свойственной только ей манерой пожала плечами:              — Ну, раз хвостик так говорит.              — Ебальник свой завали, лошадь, — не выдержала всё же Кира, вскинув голову, — или сама полетишь отсюда нахуй кубарем.              Лиля встрепенулась, глянув на неё поражённо, а Диана мгновенно напряглась, притаившись, сжавшись всем телом. Кира смотрела в упор на неё, сжав руки в кулаки, и её налитые кровью глаза, застланные гневом, вызывали страх на грани ужаса. Она выглядела, как сам Дьявол.              — Тихо, тихо, — стушевалась Диана, — шутки шучу, Кир. Чё так завелась? Не я тебя толкала.              Но Кира уже вернулась в ментальный панцирь, обросла этой защитной скорлупой, которая делала её взгляд отторгающе стеклянным и неосознанным, а её саму — глухонемой и неподвижной.              — Зла не держи, я же к тебе с добром. — продолжила причитать Диана, уже покидая комнату от греха подальше.              Лиля вернулась к чтению. Эмми Данн начала свой монолог об «отпадных девчонках», от которого бежали мурашки по телу, и Лиля с удовольствием углубилась обратно в повествование. Все те мысли, что главная героиня транслировала, отдавались чем-то у Лили в душе, и читая про то, как Эми ловко провернула самое настоящее преступление, Лиля искренне восхищалась. Она бы тоже хотела быть настолько же сильной и смелой. А ещё сумасшедшей, наверное.              — Бляди, — глухо высказалась Кира, так и сидя на одном месте, и Лиля снова нехотя отложила книгу в сторону, — мрази, сука.              И у неё не было никакого желания утешать Киру. Она осторожно опустила ладонь на твёрдую спину, погладила ту, не в порыве, но в стыде — почему ей не было жаль? Нет, не так. Ей было жаль, но почему же ей было недостаточно жаль Киру? Почему её затапливало отвращение, словно она трогала вшивую дворовую псину?              Потому что Кристина выбила из неё всю дурь. Потому что если кто-то не смог защитить себя, он не был надёжной опорой для других, в человеке, которого стёрли в порошок, вообще тяжело увидеть авторитет. Саша бы с собой такого не позволила.              Лиля себя одёрнула. Таких, как Саша, не найти уже. И хорошо, наверное, так безопаснее для неё же самой.              — Ляля, — позвала её тихо Кира, и Лиля придвинулась услужливо ближе, наклонившись к её плечу. Кира сгорбилась, опустив разбитый подбородок на сжатые в замок руки. — Не лезь, когда я базарю. Поняла?              На это Лиля растерянно округлила глаза, опешив, но кивнула торопливо, точно проглотив язык. Кира повернулась, и её жуткие, красные глаза впились в неё, угнетая. Словно она Лилины мысли могла слышать и сейчас собиралась ей наподдать за такое хамство. Лиля пригляделась любопытно — на обеих щеках струпья, на скулах и челюсти глубокие ссадины, а губы сбиты в кровь. Не говоря уже о тёмных, обширных синяках по всему лицу и плотных, вздутых гематомах на лбу.              — Мне твоя поддержка никуда не упёрлась, сама вывезу, — прошипела яростно Кира, и оттолкнула Лилю с такой силой, что ей пришлось вскочить на ноги, чтобы не свалиться на пол. — Не хватало, чтобы меня спасала ебучая мямля.              — Но ты сама просила… — попыталась вразумить её Лиля. Кира выпрашивала её помощи с Лизой и Кристиной, отправила её туда, больную и трусливую, а сейчас отказывалась от поддержки.              — Уёбывай! — рявкнула та, резко поднявшись, и в этом не ощущалось силы, больше — нет, однако Лиля попятилась, вздрогнув всем телом.              Конечно, Кира вызывала отторжение и неприязнь, но всё ещё, блять, пугала её. Она всё ещё была сильна физически, по крайней мере, сильнее Лили точно. Поэтому Лиля отступила к двери с тяжёлым сердцем, и интенсивность её чувств накрыла её с головой, заставив скривиться в плаче. Кира была отвратительна, страшна и любима.       

***

      — Зовите меня дядя Стёпа, — представился мужчина на вид лет сорока, с хорошим таким животом, натягивающим легкую гавайскую рубаху. Лиля скривилась, опустив голову, и завозилась ложкой в овсянке. Аппетит не шёл, но она заставляла себя есть, ей нужны были силы на восстановление. — Я, так сказать, хозяин, так сказать, программы нашей.              У Степана — Лиля наотрез отказывалась называть того дядей даже в голове, — было круглое полное лицо без морщин, но на голове каждый редкий волос отдавал сединой. Он был румяный, улыбчивый, и его зубами можно было освещать всю комнату, те походили на начищенный унитазный мрамор. Все присутствовавшие, и за столом, и стоящие с тарелками в руках, бурно шептались, обсуждая, что привело сюда самого продюсера.              — Значит, девочки, так, — начал сходу Степан, приосанившись, и двое амбалов по бокам от него так же поровнялись, — мне тут сообщили, что дерёмся мы много. По камерам тоже смотрю, гляжу, тут недавно кого-то чуть не убили.              Обсуждение резко прекратилось — девочки напряглись, переглядываясь между собой, и только они втроём — Лиза, Лиля и Кристина — невозмутимо продолжали есть. Лиля случайно зацепилась взглядами с Лизой, что сидела, как назло, напротив, и смутилась. Ладонь вспыхнула фантомной болью.              — Камеры в спальнях, бля, что ли? — выцепила главное Кристина. Она вдруг встала и прошлась рядом с Лилей, прямо позади её спины, и встала рядом, сгорбившись и уставившись прямо на мужчину. Руки упёрлись в стол, сбитые костяшки побелели. — Слышишь, Стёпа, за камеры никто ничё не тёр.              — А вот и звезда моя! — всплеснул тот ладонями, и Кристина презрительно нахмурилась, — Как ты тогда… — Степан сжал руку в кулак и занёс ту, опустив резко, имитируя удар. — Я смотрел на это всё у себя дома и чуть было в штаны не напрудил! Детонька, ты мне так Танечку напоминаешь, сколько я на ней просмотров поднял, это сказка.              — Чё? — возмутилась непонимающе Кристина, наклонив корпус тела вперёд, и желваки заходили по её лицу, а нога начала раздражённо притопывать. Губы её брезгливо сжались.              — Каширина с шестого сезона, — прошипела Лиза, глядя на Кристину устало, чувствуя от неё те же зачатки агрессии, что и Лиля, — Говорит, вы похожи.              Лиле казалось, сейчас Кристина бросится на продюсера и разорвёт того на куски, очень опрометчиво, как загнанный зверь. Впрочем, рядом со Степаном никто себя не чувствовал в безопасности. Словно тот намекал всем своим видом, что владел ими и их судьбами, и это не могло не нервировать. И Кристине из всех них было особенно некомфортно, она не любила ограничения и не признавала чужого главенства над собой, потому у неё наверняка медленно вскипало всё изнутри.              — Каширина, — еле слышно проговорила Лиля, глянув на Кристину боязливо, — победила в прошлом году.              И что-то в Кристине будто бы переключилось, она посмотрела на Лилю задумчиво, губы её дрогнули в усмешке. Она сощурилась, но не зло, скорее, заинтересованно.              — Ну, — кивнула, наклонив голову вбок Кристина, наконец, усмирив свой пыл. От неё исходил негатив, ей явно был неприятен продюсер, но сравнение с победительницей ей ожидаемо польстило. — что-то общее есть точно.              — Только не колоти тут никого так, — попросил, сально посмеиваясь, Степан, — девочки мне в кадре нужны красивые.              — Как получится. — хмыкнула Кристина, снова напрягаясь. Не любила ограничения. Даже при том, что бить никого не собиралась, скорее всего, её бесило положение вещей в принципе.              После этого Степан приличия ради пообщался с другими, перекинувшись дежурными фразами, и никому не было это приятно — то ли из-за него в принципе, то ли из-за того, что он признал в Кристине победительницу и заявил об этом прямо при них. Кристина же была удовлетворена — слушала восхищённые дифирамбы Насти, устроившись на стуле вальяжно, и закидывала в рот виноградинки, улыбаясь самодовольно.              — Кто, как не ты, Кристин? — был бы рядом холст с красками, Настя бы уже начала рисовать с Кристины портрет, не иначе. — Я в финале вижу нас втроём, тебя, меня и Леру!              — Ну, — кивнула, усмехаясь, та. И Лиля почему-то засомневалась, что Кристина разделяла второе мнение Насти.              И Лиле Настю было даже жаль, что ли, и при этом было неприятно за ней наблюдать: за тем, как она носилась за Кристиной, заискивала, льстила, заглядывала той в глаза, ища признания, как у матери. Лиля помнила, что Настя рассказывала на сессии с психологом, и во многом её история откликалась у Лили в душе, но ей было тяжело понять — почему Кристина? Кристине было очевидно всё равно на неё.              Лиля не хотела ехать на следующее испытание, но ей пришлось — Дарья проверила её температуру и давление, и выяснилось, что те в пределах нормы. И чувствовала Лиля себя довольно неплохо, болело только горло да с носа текло, на этом её простуда кончалась, а это значило, она была пригодна.              Кира не была. У неё болело всё тело, она страдала головокружениями, и смотреть на неё было страшно. Такие побои нельзя даже замазать тональным кремом, как у Идеи — почти всё лицо было в струпьях, которые только обросли корочкой. Поэтому ей сказали остаться и отлежаться, дали пачку обезболивающего и бросили.              Лиля, переодевшись и умудрившись даже накраситься, не могла покинуть комнату. Она всё сидела, глядя на Киру опечаленно, а та лежала, пялясь в потолок без эмоций. Как обычно, никакой инициативы к общению, никакого сожаления за злые слова, сказанные ранее. Лиля убрала косметику в косметичку, заправив волосы за уши, и поднялась сокрушённо с постели, направившись к двери. Снаружи уже ждал автобус.              — Ты сегодня красивая. — вдруг сказала Кира.              И Лиля обернулась, посмотрев на ту любопытно, ожидая чего-то ещё, хотя бы чего-то. Извинений или их подобия. Но Кира молчала, видимо, запас нежности на сегодня закончился, и Лиле оставалось только смириться.       

***

      — Твою эту, — поравнялась с ней Виолетта, — Кристина отделала? Ты осторожнее рядом с ней тоже.              Рано или поздно, они бы всё равно догадались. Слишком подозрительно всё совпало: и то, что Кира была разукрашена, и то, что Кристину отчитали за побои. Лиля пожала плечами, не глядя на Вилку, и ускорила шаг, не было желания разговаривать с той, не после предательства. Это ведь было предательство.              Виолетта бросила её с панической атакой, и Кира сказала, что Лиля могла умереть прямо там. Виолетта бросила её умирать.              — Я хуёво тогда сделала, — остановила её Вилка, бессильно взмахнув руками, и Лиля остановилась, внимательно на неё взглянув, — мне страшно стало, что ты откинешься, но, блять, кукла, пойми тоже, у меня просто… — Виолетта выдохнула изнурённо. Все девочки уже ушли далеко вперёд, к зданию школы, где что-то вещали, — Моя мама… — начала было она, но слова не шли, и слёзы потекли по покрасневшему лицу, и рот искривился в гримасе. После, Виолетта накрыла тот дрожащей ладонью, плача, и Лиле она напоминала маленького ребёнка. На такую и злиться-то глупо. — Моя мама постоянно пыталась что-то… И я каждый раз находила её в ванной… Я просто испугалась сильно, — бормотала виновато Вилка, когда Лиля подошла, обняв её и уместив голову на её плече, — Я очень испугалась. И там была Кира, я подумала, раз она там, то она справится… Я бы не справилась.              — Всё хорошо, — соврала Лиля. Мозги кипели. Слова Виолетты не вязались с тем, что ей сказала Кира, но и не верить Вилке смысла не было. Особенно когда та ревела ей на ухо. Сердце жалобно сжималось, — я понимаю.              Они шли за руку к школьному двору, и Виолетта, хоть и была заплаканной, уже улыбалась, радостная от того, что добилась прощения. Они выслушали речь директрисы, и Виолетта обнимала Лилю за плечи, прижавшись к ней сзади, а Лиля придерживала её за руки. Затем, Виолетта нехотя ушла со своей группой, когда их разделили, следом ушли Настя и Мишель во второй группе, и самыми последними были…              Ну, конечно. Юля в платке, Диана и Лиля, лучшие соседки в мире, отличная компания. Так же остались Рони, черноволосая Юля и… Лиза. Грёбаная Лиза, которая всё поглядывала на Лилю сверху вниз, с немым вопросом в глазах. Всё, как хотелось Лиле, компания мечты — хоть в разведку вместе.              Их направили в столовую. В столовой помимо них был какой-то высоченный парень, явно не школьник, явно актёр. Лиля не признавала в мужчинах авторитета, она их боялась, но презирала всех поголовно, заранее. Если бы он даже не раскрыл рта, Лиля бы воспринимала его плохо. Но он его раскрыл. И то, каким противным тоном он ими командовал, заставляло кровь бурлить.              Лиля должна была мести пол, на пару с Лизой, и они просто разделили комнату на равные части, чтобы не пересекаться. Но каждый раз, когда Лиля сметала пыль и песок в одну кучу, этот уёбок проходил и распинывал всё, растаскивая грязь дальше.              — Эй, — обратилась к нему разъярённо Лиля, и он повернулся, глянув на неё скептически, — осторожнее можно?              — Работай, Гуля, — хлопнул он в ладоши, и у Лили от неприятного удивления вытянулось лицо, — Давай-давай, быстро.              — Ты ебанутый? — в лоб спросила Лиля, нахмурившись, — Какая я тебе Гуля?              — Вот такая, — хмыкнул староста, растянув уголки век в стороны и отходя спиной вперёд, — близко не подходи, ещё заразишь чем, короновирусом там.              И не успела Лиля огрызнуться, как неожиданно рядом оказалась Лиза, прямо позади этого придурка и, вооружившись веником, пропихнула тот парню под ноги. Староста задушенно вскрикнул, споткнулся и рухнул с грохотом, приземлившись на бок, а Лиза присвистнула будто бы виновато.              — Чё, как головушка? Мозги на место встали? — поинтересовалась она язвительно, — Или будешь дальше херню нести?              Тот вскочил, поравнявшись с Лизой опасно, и пихнул её в плечи, но Лиза, даже не пошатнувшись, продолжала смотреть ему в глаза. Они были почти одного роста, Лиза уступала на пару сантиметров, возможно, но уверенности и спокойствия в ней было во много раз больше.              — Расизм это признак недалёкого ума, ты знал? Хотя, откуда тебе. — словесно покусывала его Лиза, не успокаиваясь, и Лиля, в глубине души благодарная Лизе, ей поражалась. Иногда надо было уметь остановиться, но Лиза, однажды заведясь, уже не могла замолчать. — Тебя, наверное, в детстве мамка часто башкой вниз роняла, я решила, если ещё раз ёбнешься, что-то щёлкнет. Щёлкнуло? Или тебе надо по-другому щёлкнуть?              — Отвали от меня, быдло ебаное! — рыкнул тот.              — А то чё? — оскалилась Лиза, — Ударишь? Ударь. Ты же, ссыкло, только языком мелешь. Ударь меня! — повысила тон она.              Но тот отступил, ожидаемо, и только головой качнул, приговаривая, какие тут все конченые маргиналы. Лиза тяжело дышала, сжимала кулаки, и едва зубами не скрипела, неожиданно разгневанная. Лиля даже залюбовалась, но опомнилась, отведя взор смущённо, когда Лиза устало вздохнула:              — Нравится, что видишь?              Лютая чушь, — покраснела Лиля, усмехнувшись нервно. Возможно. Возможно, с Лилей было что-то не так, раз её привлекали исключительно эмоционально нестабильные, способные на насилие женщины. Раз её вообще привлекали женщины.              — Не надо было заступаться, — вместо благодарности кивнула она. — Я бы справилась.              — С комплексами своими справься, для начала. — окрысилась отчего-то Лиза, и Лиля замерла на месте, глядя, как та удаляется, расправляя плечи. Как будто бы невыплеснутая агрессия переливалась в ней, вырываясь наружу и задевая всех подряд.              — Иди нахуй, Лиза. — крикнула вдогонку ей Лиля, принявшись за уборку. Лиза её проигнорировала, поступив так же.              В столовую стал набиваться народ, подставные школьники, глядевшие на них высокомерно и с высоко задранными носами. Лиля, привыкшая к этому ещё в школе, восприняла это не так болезненно, как другие, и это было заметно — Рони кричала что-то возмущённо уже в третий раз. И вот, когда они подмели и даже помыли пол, в центр комнаты полетела грёбаная тарелка борща, хлеб и салаты. Началась потасовка, девочки из буфета швыряли еду в актёров, а те плевались в них, всё с ором и матами.              Лиля хотела лечь где-то рядом и умереть от обиды, они чуть ли не вылизали каждый сантиметр, а кто-то из-за глупой истерики всё испортил. Она устало опустилась на скамейку за столом. Лиза подлетела к буфету, краснея от негодования и размахивая руками, и Лиля впервые могла её понять и оправдать.              — Мы вообще-то тоже старались, убирали всё это, — не крича, но рассерженно, тяжело говорила Лиза, — Кто это щас подчищать за тобой будет, Рони?              — Да ты даже не представляешь, как они на меня орут! Они все на меня орут! — чуть ли не плача, жаловалась та.              И её понять тоже, наверное, можно было, но отвратительный беспорядок на некогда идеально чистом полу бил током по нервам. Будто все их старания скомкали и выбросили в мусор.              — А убирать кто будет? — не отцеплялась от Рони Лиза, продолжая давить, — Или у тебя есть прислуга, которая за тебя всё разрулит?              — Да пошла ты нахуй! — отмахнулась та, убежав на кухню.              И, что удивило Лилю, Лиза двинулась следом, расслабленной неспешной походкой, но с теми же напряжёнными плечами и стиснутыми кулаками. Остановило её то, что в зал вошла Любовь Розенберг, приведя за собой остальных девочек. Съёмочная группа побежала расставлять стулья у стены, а психолог подплыла к ним, блаженная и с тем же облаком на голове. Если бы не это? Лиля не думала, что Лиза способна на избиение или что-то подобное. Возможно, её просто тянуло рассориться и покричать на кого-то.              Актёров разогнали, девочек посадили в ряд, и Лиля оказалась между Виолеттой и Лизой, а Виолетта, к великому несчастью, сидела рядом с Кристиной. И каждый раз, когда Кристина что-то говорила своим низким голосом в привычной агрессивной манере, Лилю передёргивало. Она сразу вспоминала, как Кристина вбивала кулак в дверь, пробивая ту насквозь, и казалось, у неё подскакивала температура.              Всё шло, вообще-то, спокойно, все делились впечатлениями, и Кристина даже проявила минимум эмпатии и поддержала Леру, которая оказалась в группе жертв буллинга. Кристина, естественно, была агрессором, это её даже не удивило.              — Тот опыт, что вы получили сегодня в испытании, он разве научил тому, что либо будут бить вас, либо вы будете бить? — спросила Розенберг, сложив руки на коленях.              — Сегодняшний опыт? Нет, — в очередной попытке сумничать, ответила Лиза.              — А чему он тебя научил?              — Ничему. Для меня всё прошло спокойно, потому что я не говорю с толпой. Если кто-то захочет поговорить, пусть подходит и говорит один.              — Тот мальчик, староста, он подошёл поговорить? Тогда почему в его сторону было столько угроз? — уколола её Розенберг.              — Тот мальчик, — с чувством вторила ей Лиза, — вёл себя, как животное, а не человек.              — А в школе пацанок все люди? — спросила с мрачным интересом Любовь, и Лиля с тревогой впитала накалившуюся атмосферу: все напряжённо замолчали, защёлкали суставы пальцев, послышались тяжкие вздохи и смешки.              — Все люди, — не прочувствовала давления Лиза, — просто кто-то недовоспитанный, кто-то недолюбленный, кто-то в чём-то недоинформированный.              И ей не хватало лишь добавить — кроме меня, для полноты картины, чтобы её забили ногами прямо там, на глазах Розенберг, которая и спровоцировала всю ситуацию. Лиля понять не могла, нарочно ли, для просмотров, или же психологиня просто поймала Лизу за хвост, вынудив отвечать за высокомерие. Это на самом деле было справедливо, но учитывая то, как все девочки уставились на Лизу, можно было бы пропустить слова Лизы мимо ушей. Ради безопасности той же Лизы.              — И чё, блять, это определяет, человек ты или животное? — нарушила тишину Лера. — Долюбленный или недолюбленный?              И началось.              — Хорошо, слушай… — попыталась ответить Лиза, но тут же её перебила Кристина.              — Недовоспитанный, воспитанный, чё ты гонишь?              И Лиля вжалась спиной в спинку стула, стараясь стать невидимой.              — А ты хочешь себя считать животным?              — Чё ты пизданула? — наклонилась ближе Кристина, повернувшись к Лизе корпусом, и у Лили затряслись колени. Виолетта, заметив её дрожь, аккуратно опустила ладонь на её ногу, похлопывая по той успокаивающе, но Лиле легче не становилось. Она будто была в паре сантиметров от чёртовой акулы.              — Я не считаю себя животным, — объясняла ей Лиза, — и вас тоже. Я говорю, что все мы люди, но просто с какими-то проблемами…              — Тут все, бля, с проблемами, — топила её Кристина, просто не поняв. Даже Лиля, неправильно трактовавшая слова Лизы в голове, уже признала свою неправоту, ведь Лиза объяснилась. Кристина в упор не видела ни Лизу, ни её попыток разъяснить что-либо, — Ты одупляешь хоть чуть-чуть, чё несёшь, Индиго? — и было вовсе не важно, что бы ответила ей Лиза, потому что Кристина просто искала, к чему придраться. — Ты сказала, что здесь не все люди.              — Она сказала, — не выдержала Лиля, и Лиза повернулась к ней поражённо, а Кристина явно нехотя перевела на неё тяжелый, ясный взгляд. Лиля кое-как удержала себя в руках, почувствовав, как цвет схлынул с щёк, но продолжила, — что все тут люди. Просто разные.              — А ты язык из её задницы достань, — огрызнулась Кристина, — новую мамку нашла? Хуёвый выбор.              — Попустись, — нахмурилась Виолетта, — ты чё?              — Я надеюсь, я вам не мешаю, — пропела миролюбиво Любовь, улыбаясь, и Лиле стало как-то… противно от неё. Она ведь и акцентировала неправильное внимание на реплике Лизы. Совершенно безобидной реплике.              — Просто пытаюсь понять, кто есть кто в коллективе, и я вижу щас конкретную двуличную крысу. — отчеканила Кристина, сев ровно, заставив Лилю гадать — она имела в виду её или Лизу? Её или Лизу?              — А я кстати вообще не поняла, — вставила свои пять копеек Идея, притянув всеобщий интерес, — почему я среди буллеров. Типа, я нормально ко всем относилась.              — Распределением занималась не я, — смутилась Любовь.              — Ну пиздец, — вздохнула та, — табличку без фамилии дали, из комнаты выпихнули, теперь ещё и закинули не туда.              — Бля, — засмеялась, не выдержав, Кристина, — зай, группы нытиков просто не было.              Идея засмеялась тоже, сложив руки на груди капризно, и все слегка расслабились, даже у Лизы приподнялся уголок губ. Атмосфера уже не была давящей, девочки продолжили обсуждать, как прошло для них испытание, без каких-либо склоков.              — Спасибо. — прошептала Лиза тихонько.              — Тебе тоже. — кивнула сдержанно Лиля. И вообще-то, даже отхватив от Кристины вербальных тумаков, Лиля радовалась. Она защитила кого-то, и её священная миссия, которую она несла, как крест, давала о себе знать. Лиля была счастлива, потому что защитила Лизу.       

***

      Приехав обратно, Лиля первым делом отправилась в ванную. В комнате мирно сопела Кира, завернувшись в одеяло, и Лиля, проходя мимо к своему чемодану, засмотрелась. Та казалась такой хорошенькой, когда не глядела враждебно в самую душу и не изливала желчь, плюясь ядом. Блондинистые распущенные волосы распластались по подушке, руки сложились лодочкой у лица, губы приоткрылись. Лиля взяла нужные вещи и скрылась за дверью.              Всё время, что она пробыла в душе, её съедали нехорошие воспоминания, а ещё слова Кристины, каждое слово, которое та роняла, не думая. О том, что Лиля привыкла к насилию, о том, что Лиля стоит Киры, и они, неправильные и мерзкие, подходят друг другу. Было ли вообще разумно оценивать людей в черно-белом спектре? Лиля так не считала, но саму её бросало из крайности в крайность. Этот день она начала, на дух не перенося и Виолетту, и Лизу, а сейчас они вызывали только положительные эмоции. Виолетта могла много дурачиться и тот случай, который Лиля никогда не сможет забыть, был неприятен, но Виолетта была искренна и очень добра к ней. Лиза вела себя местами гадко, говорила неуместные вещи, но всё из лучших побуждений.              Лиля прощала людям и худшее, Лиля была воспитана и выточена под прощение. Поэтому её обиды ничего не значили.              Когда Лиля покинула ванную комнату, Кира всё ещё спала, да и если бы не спала, Лиля бы вряд ли услышала от неё что-то новое. Кире нужно было время встать на ноги и прийти в себя, ей было явно не до Лили с её кризисом личности. Лиля иногда сомневалась, что у них что-то получится, вернее, она теряла надежду на хотя бы подобие отношений всё сильнее. Кира обращалась с ней, как с питомцем, а то и как с антистресс-игрушкой, которую можно погладить и сжать, чтобы успокоиться, а потом прогоняла.              Но Лиля ей это позволяла в больной тяге к Кире, в порыве быть рядом, голодная до ласки. Если бы Кира хотя бы притворилась, что любит её, Лиля бы заставила себя поверить, чтобы почувствовать себя счастливее. Ей так хотелось узнать, каково быть любимой.              — Ляля, — заглянула вдруг в комнату Идея, поигрывая флакончиками лака. Лиля хотела было её поправить, но поленилась. Не было это так уж важно.              — Да? — поднявшись с кровати и поправив на себе домашний халат, улыбнулась Лиля. Идею она опасалась изначально, потому что Кира встретила ту нелучшим образом, а потом ещё и избила, а Лиля ни черта не сделала. И она ждала, что однажды Идея спросит с неё за это. Но, как оказалось, та была душкой.              — Я бы Гелю попросила, но Геля сучка и обозлилась, что я последнюю тканевую маску отдала не ей, а Мишель, и короче… — она поджала пухлые губы, — пойдёшь ногти красить? Я тебе, ты мне, всё такое.              — Это как? — не поняла её Лиля.              — Покажу! — пообещала Идея, и тут Кира раздражённо завозилась в постели, мыча что-то зло. Идея глянула на неё мельком, и вскинула удивлённо брови, к Лилиному восторгу, не радуясь. Несмотря на то, как с ней обошлась Кира, плачевный вид той не радовал Идею. Она и правда была милой.              В их комнате, на одноместной кровати Кристины — она поменялась с Настей, а точнее, Настя беспрекословно ей уступила, — они и начали священный ритуал. У Лили не было такого опыта. Да, у неё была Катя, но Катя не была особенно инициативна в дружбе, у них не было ночёвок, не было практически ничего. Она просто была одной из тех, кто Лилю не бросил.              — Закидывай ножку, — хлопнула себя по ляжке Идея, и Лиля опасливо исполнила просьбу, когда та протянула свою. Нога Идеи была подлиннее, но Лиля, отодвинувшись назад, приноровилась, — вот, какой тебе?              И предоставила широкий выбор из пяти оттенков красного, которые выглядели одинаково. Лиля, вдумчиво глянув на флаконы, выбрала тот, что был ближе к ней, а Идея одобрительно закивала:              — Это пьяная вишня. А у меня будет… Красное вино.              Лиля, если честно, думала, что она выдумывает названия на ходу, так как на бутыльках не было написано ничего, кроме компании, одиночных букв и цифр. Но озвучивать догадку не стала.              Им было комфортно. Идея красила, не торопясь, ей это явно нравилось, и Лиля тоже не спешила, понимая, что той так же уютно с ней. Идея рассказывала, как живёт с девочками в одной комнате, какая Настя добрая душа, а Кристина — настоящая мамочка. Что Лилю сильно смутило.              — В каком смысле? — уточнила Лиля аккуратно.              — Ну, Крис такая… — Идея мечтательно вздохнула, набирая лак на кисточку, — в ней ощущаешь опору, понимаешь? Мы сначала не очень сошлись, но вот сейчас я чувствую, что на неё можно положиться. Тогда, если бы не она… Кира бы меня убила на месте.              Лиля поджалась всем телом, кивнув понимающе, и её снова охватил стыд.              — Ты не виновата, знаешь? — одёрнула её Идея, — Я на тебя не злюсь. Злилась бы, не позвала бы сегодня. Просто… Я бы выбрала Кристину. — тут она улыбнулась, — Не Киру. Кристина надёжнее.              — Я никого не выбирала, — качнула головой Лиля.              — Она тебя выбрала? — спросила в лоб та, — Да ладно, все и так в курсе, что у вас что-то есть.              — А у вас с Кристиной? — сменила тему Лиля, занервничав, и Идея удивлённо округлила глаза, — Ты просто так её восхваляешь.              — У Кристины Мишель, — заговорщически прощебетала та, — правда, она то есть, то нет, петляет туда-сюда, как мартовская кошка.              — Надо же.              — А Кристина классная. Она просто старовата для меня, я помоложе люблю, — захихикала Идея, погладив Лилю по щиколотке намекающе, — если что.              Лиля зарделась, отведя глаза, и принялась красить её ногти быстрее. Как-то это… сумбурно было. Выходило за рамки нормального. И не то чтобы Идея её прямо домогалась, она скорее шутила, вот только Лиля не привыкла к такой откровенности.              — И сколько ей лет? — формально, сухо поинтересовалась Лиля.              — Тридцать, что ли, — протянула та, даже не заметив, как Лиля заволновалась.              — Двадцать семь мне, дурочка. Состарила, бля, — раздалось вдруг в дверях, и Лиля резко потащила кисть вбок, мазнув по пальцу. Руки затряслись, ноги тоже, и Идея удивлённо на неё уставилась. Даже за испорченный педикюр и слова не сказала, — Вы чё мазней своей занимаетесь на моей койке?              И Лилю охватила паника. Она была причастна. Она даже не спросила, могут ли они сесть на постель Кристины, и теперь у них будут проблемы. Кристина начнёт орать, швырять вещи, а потом, может быть, даже побьёт, так? Она всё ещё злилась на Лилю за то, что она вступилась за Лизу сегодня? Она будет отыгрываться?              — Хочешь, и тебе накрасим, — улыбнулась ей Идея, — будешь самая модная.              — Цвет профурсетский, а ещё я не пидор, — хмыкнула та, но не зло, а добродушно. Хотя, казалось бы — слова далеко не дружелюбные. И настроение не должно быть таким хорошим. Но Кристина была… в порядке. — Че, Кирюха с цепи спустила? — обратилась к ней Кристина, всё так же без агрессии.              — Она спит, — промямлила еле слышно Лиля.              — А чё, где голосочек? Он же прорезался, — припомнила всё же Кристина со смешком. Сейчас начнётся. Угрозы, тычки, пинки, издёвки. Лиля сгорбилась, пытаясь закончить вторую ногу как можно быстрее, но при этом крася осторожно, так как Идея выполняла свою часть на совесть. Но Лиля так хотела убежать отсюда, лишь бы избежать конфронтации с Кристиной. Она попросту не выдержит. — Ты умница сегодня.              Лиля замерла. Едва удержала себя, когда рука вздрогнула, чтобы не испортить ещё один ноготь.              — Чёт я бесилась немного, но потом подумала, раз ты думаешь, что Лиза права, то заебись. Типа, круто, что ты сказала, что думаешь. Хотя б раз.              — Спасибо. — кивнула, не оборачиваясь, Лиля.              — Может, перестанешь такой тряпкой быть, кто знает. — грубая рука опустилась на заднюю часть шеи, сжав ту в одобрении, и Лиля задрожала всем телом и вытянулась на вдохе, покраснев. Кристина погладила, снова сжала, а затем отпустила, — Чтоб когда я вернулась, всей этой хуйни не было. — распорядилась она, снова выйдя.              Лиля остекляневшим взглядом смотрела перед собой, напрочь забыв про лак. Призрачным жаром горело ощущение чужой ладони на коже. Она вытянулась, как домашнее животное, жадное до тепла, под рукой Кристины.              — Я бы выбрала не Киру. — хитро повторила Идея, и Лиля, закрутив флакон и бросив тот на постель, сорвалась с места.              Какой позор.