ваниль

      Хосоку казалось, что он всегда довольно трезво смотрел на вещи. Не без промахов, но всё же не витал в облаках, мечтая о лучшей жизни, а учился сосуществовать со всеми превратностями судьбы, свалившимися на голову.       Вот только из раза в раз он всё равно умудрялся попасть в капкан собственных иллюзий.       Этот — не исключение.       Он просыпался, возился с утренней рутиной, хватал собранные с вечера вещи и выходил из дома. Дом — работа — дом: в последнее время этот путь превратился в чуть ли не ежедневный ритуал, поддерживающий в голове хоть какой-то порядок. Просмотры старых сериалов в редкие выходные и, совсем уж изредка, вечера у Сокджина.       Убедительная видимость обычной жизни.       Хосок был уверен, что этого будет достаточно. Был уверен, что он будет справляться.       Наверное, он был не готов признать, насколько значимое место в его жизни занимали Юнджи и Юнги.       Хосоку раньше казалось, что ему просто необходимо иногда бывать одному, но теперь нежданное одиночество давило на плечи, пригибало голову к земле. Сколько бы людей ни было вокруг, Хосок ощущал зудящую пустоту. Мальчик с вечно приклеенной улыбкой, потому что не было никого, перед кем не пришлось бы держать лицо. Даже закрываясь от мира в своей тесной однокомнатной квартирке, Хосок не мог расслабиться достаточно, чтобы отлепить её с губ.       Заваривая кофе и чистя зубы, переодеваясь в пижаму и расчёсывая волосы. Стоя в душе и лёжа в кровати. Он не мог отделаться от ощущения, что улыбается всегда. Щёки постоянно сводило от напряжения, и хотелось расцарапать лицо прямо до челюсти, чтобы избавиться от этого чувства.       Хосок стал избегать зеркал: они начали пугать его до жути. Каждый раз, когда он натыкался взглядом на своё отражение, он видел лишь восковую маску, достойную музея мадам Тюссо. И сколько бы ни всматривался, с каждым мгновением всё меньше узнавал в лице напротив себя. Проводил пальцами по лбу, носу, губам и ничего не чувствовал.       В конце концов он не выдержал перманентного прозябания в зловещей долине, снял оба зеркала — и в комнате, и в ванной — и вытащил их на запылённый разваливающийся балкон, чтобы окончательно исключить случайные встречи с незнакомцем из зазеркалья.       Сначала был соблазн их разбить, но затем он вспомнил пропавшее зеркало в прихожей у Юнджи дома и сразу же передумал.       — У тебя здесь…       Голос Минджи вырвал его из задумчивости. Он недоумённо посмотрел на её ладонь, тянущуюся к нему, и с трудом заставил себя не отшатнуться от неё, будто от прокажённой.       Девушка мягко покопошилась у него в волосах и вытащила небольшое белое перо, помахав им у него перед носом.       — Ты так весь день проходил? — по-доброму усмехнулась Минджи. — Не знала, что кто-то до сих пор спит на перьевых подушках.       — Старая привычка, — неловко пояснил Хосок, зачем-то забирая у неё перо. — Странно, что я не заметил.       Она ничего на это не ответила, лишь понимающе улыбнулась и вернула всё своё внимание к разговору, в котором до этого участвовала. Хотя разговаривать сил ни у кого уже особо не было.       Время было поздним ещё когда Хосок с остальными устроил прогулку до магазина, ну а теперь и вовсе была вероятность встретить рассвет раньше, чем голова коснётся подушки. Вот только пока никто не собирался уходить, лишь Чимин, окончательно сморённый выпитым, прилёг на колени к Чонгуку и теперь тихо посапывал. Его никто не будил, и беседа продолжалась на приглушённых тонах. Хосок упускал половину из сказанного, но ощущал эфемерную радость от того, что у него есть повод остаться.       Он бездумно сунул гусиное перо в карман своей толстовки и невольно хихикнул, представив, как оно пряталось в его волосах с самого утра. В груди разлилось тепло и будто смазало каждую косточку его рёбер, из-за чего впервые за последнее время получилось вздохнуть полными лёгкими. Глаза сразу начали слипаться, хотя до этого Хосок не ощущал сонливости. Он глянул на карман, словно тот подсвечивался изнутри мощным артефактом, рассеявшим тьму в его сердце, и поднял голову, возвращаясь к остальным.       И в этот же момент столкнулся с внимательным взглядом Чонгуковских глаз. Дыхание спёрло от удивления, и Хосок вопросительно наклонил голову вбок, невольно хмуря брови. Чонгук не подарил ему в ответ ни подбадривающую улыбку, ни обнадёживающее мотание головой, просто отвернулся.       Утихшая было тревожность вернулась с удвоенной силой настолько неожиданно, что Хосок даже не успел ничего понять, только из горла вырвался возмущённый смешок. Он поспешил переключить внимание на что-нибудь другое в пределах его доступности и в мыслях вкрадчиво озвучил для себя: «что бы это ни было, это никак не связано с тобой». Рефлексию же он решил отложить на потом для более подходящего момента.       — Не хочется никуда идти, — проворчала Бора, стоило Хосоку снова прислушаться к ходу разговора.       — Уже поздно, — заметила Минджи, и от её напоминания Сокджину пришлось подавить вырвавшийся наружу зевок.       — Я никого никуда не гоню, — с трудом выговорил он, будучи при этом не в состоянии полностью открыть глаза.       — Как и всегда, — хохотнула Бора, и остальные, кроме Чимина, к ней присоединились. — И всё же, нам пора.       — Ты права, — поддержал её Хосок, подумав о том, что Сокджин до последнего будет бороться с собственным дискомфортом, лишь бы не оставаться одному. Они никогда об этом не разговаривали, но иногда Хосок замечал, как тот понимающе переглядывается с Минджи. В чём бы ни была причина, спать Сокджину тоже нужно было. — Уже почти утро, а ещё мы выпили всё вино, что у тебя было.       — Это всё, что тебе от меня нужно, да? — шутливо подначил Сокджин, серьёзно не имея этого в виду: Хосок выпил за весь вечер от силы полбокала. — Хотя Чимин тут нам всем дал фору.       — Надо его разбудить, — заметил Чонгук, насмешливо фыркая.       — Он мог бы остаться на диване, — предложил Сокджин и сполз с дивана на пол, чтобы было удобнее растормошить Чимина за плечо. — Хэй, засоня.       — М-м-м? — сонно промычал Чимин, открывая один глаз. Он нашарил расфокусированным взглядом лицо Сокджина. — Уже пора?       — Может, останешься? На диване, — прошептал Сокджин.       — Угум, — невнятно булькнул Чимин и блаженно прикрыл веки, получив разрешение на дальнейший сон.       — Кажется, он остаётся, — гоготнула Бора и, не удержавшись, потрепала парня по волосам. — Пойдёмте пока собираться.       Хосок поторопился обуться одним из первых: не потому, что хотел поскорее уйти, но потому, что слишком сильно хотел остаться. Пока он зашнуровывал свои массивные кроссовки, картинка перед глазами расплывалась. Крепко зажмурившись и убедив себя успокоиться, Хосок разогнулся и оглянулся на остальных.       — Наверное, я пойду первым? — уточнил он, не особо горя желанием задерживаться и выставлять напоказ свою зависимость от наличия компании. Всё равно остальные разъедутся по домам на такси, а сам он бы предпочёл прогуляться и проветрить голову до того, как ему придётся снова остаться наедине с собой, запертым в четырёх стенах.       Бора и Сокджин сразу же пожелали ему спокойной ночи: одна радостным криком, будто не знала, что такое усталость, а второй немного заторможено, еле ворочая языком. Чонгук ничего не сказал, но вежливо мотнул головой, прощаясь. Хосок, стараясь сохранить дружелюбную улыбку, кивнул в ответ.       И только Минджи рванула вперёд, хватая его за рукав, и бросила:       — Подожди, я с тобой. Закажу такси от тебя.       Хосок постарался не показывать своего удивления, но судя по её хитрому прищуру, оно отразилось у него на лице. Он неловко прочистил горло и отступил назад, открывая для неё дверь в подъезд.       Они попрощались с остальными и не спеша двинулись домой. Хосок накинул капюшон на голову, чтобы хоть немного оградиться от холодного ночного ветра, и вжал голову в плечи. Минджи ничего не говорила, и на какое-то время их окутала комфортная тишина. Хосок подумал, что, может, она не хотела оставлять его одного так же, как и Сокджина обычно: вероятно, именно поэтому она была самым частым гостем у него дома.       — Могу я сказать кое-что? — осторожно поинтересовалась она, когда до его дома оставалось не больше квартала.       — Конечно, — улыбнулся он, ощущая лёгкое волнение от догадок. Он понимал, что разговор будет определённо о Юнджи, но в его голове было столько вариантов — один хуже другого, что он просто не мог убедить себя, что всё в порядке.       Были вещи, о которых он ещё не был готов говорить, как бы ни старался.       — Ты замечательно справляешься, — сказала Минджи, и её нежный голос разлетелся по воздуху, отдавая эхом в ушах. — И я уверена, что ты справишься. Не знаю, могу ли я чем-то помочь: не подумай, что я слишком самонадеянна. Но хочу, чтобы ты знал, что я всегда готова. Поговорить, или что-то ещё… мы все здесь. Я уж точно.       Хосока будто парализовало: он даже не понял, как остановился, не находя слов и забывая, как дышать. Минджи обернулась, не сразу заметив его смятение, и уголки её губ расползлись ещё шире. Она дала ему время прийти в себя, никак не комментируя его ступор.       — Спасибо, — в смятении пробубнил он. Она пожала плечами:       — Да не за что.       — Вообще-то, ты можешь передумать, если узнаешь больше подробностей, — решился добавить Хосок ещё несколько шагов спустя.       — Да?       — Я не то чтобы хорошо поступил с ней, знаешь ли, — горько усмехнулся он, не уточняя, о ком говорит, уверенный, что всё будет очевидно и без пояснения.       Минджи ненадолго призадумалась, осмысляя сказанное им.       — Жалеешь теперь об этом? — спросила наконец она.       Хосок был благодарен ей, что она не пыталась выведать подробности, будто чувствуя, что он не в настроении сейчас раскрывать душу нараспашку.       Честно говоря, он и вовсе ощущал, будто унесёт все свои тревоги в могилу, так никогда их ни с кем и не обсудив. Звучало не слишком здорово. Но как же насрать.       — Не думаю, что у меня был выбор, — пробормотал он себе под нос не слишком внятно. Даже если Минджи не разобрала ни слова из сказанного им, она никак это не прокомментировала, закрывая некомфортный для Хосока разговор. На самом деле, её общества было куда более, чем достаточно сейчас, когда на горизонте уже дребезжал оранжевым рассвет.       Когда они дошли до нужного подъезда, Хосок дождался, пока подъедет заказанная подругой машина. Они неуклюже попрощались, и он попросил её написать, как только она доберётся к себе. Он оставался на месте, пока красный свет задних фар не скрылся за поворотом. Тяжело вздохнул и уже собирался уходить, когда его пальцы наткнулись в кармане на что-то щекочущее.       Хосок вытащил наружу помятое перо и повертел его, отстранённо разглядывая. Тепла больше не было. Перед тем, как войти в дом, Хосок выбросил его в небольшую урну неподалёку.