ваниль

      Порой Хосоку хотелось отрезать к чертям свой длинный язык и довольствоваться всю оставшуюся жизнь приятным молчанием. Хотя даже тогда он бы не был уверен, что не найдёт способа напортачить.       Продираясь через пьяную толпу, Хосок хотел разве что признаться себе в том, что он понемногу начинает ненавидеть Сокджиновские вечеринки. Возможно, будь он таким же пьяным, как и все вокруг, ему было бы куда легче влиться в праздничную атмосферу, вот только пить Хосоку совсем не хотелось. И его удручённый настрой лишь усилился, когда после толкучки среди липких тел ему ещё двадцать минут пришлось отвоёвывать себе свободное место в туалете. Поток блевотников и просто абсолютно бесстыдных людей, готовых разделить туалетную сидушку с кем угодно, и не думал прекращаться, а ведь до боя курантов оставалось ещё около часа. Так что стоило Хосоку буквально на секунду остаться одному, как он поспешил запереть за собой дверь, спасая себя от компании.       Не успел он хлопнуть крышкой унитаза, чтобы превратить тот в импровизированный стул, как телефон в кармане продолжительно завибрировал. Хосок ни капли не удивился и лишь обречённо хмыкнул, когда увидел на экране имя сестры. Сбросив вызов, он открыл чат с Джиу и торопливо настрочил ей:       «Я не выйду из своего убежища. Можешь меня даже не искать».       Ощущая злорадное торжество, Хосок уже собирался выключить телефон, обрубая тем самым все попытки с ним связаться, как ему прилетела молниеносная ответочка от сестры:       «Не вынуждай меня рассказывать маме, что ты встретил Новый Год в туалете».       — А то она неправильно поймёт, — пробормотал Хосок, заканчивая доходчивую угрозу Джиу. Но даже если по его телу и пробежала волна беспокойства от сестринского запугивания, он всё равно осуществил задуманное: зажал большим пальцем кнопку питания и с мрачным удовлетворением проследил, как потух экран.       Откинувшись спиной на бачок и запрокинув голову к потолку, Хосок помассировал виски, пытаясь унять пульсирующую боль. Он вкрадчиво пытался объяснить себе, что не было ничего мудацкого в том, что он бросил Джиу на своих друзей. Особенно учитывая, что он не тащил её на вечеринку силой: скорее, она затащила себя сама, предварительно сговорившись с Сокджином у брата за спиной. Но виноватый осадок всё равно подмешался к твёрдой уверенности собственной правоты.       По-хорошему, Хосок прекрасно понимал, зачем Джиу навязывает ему свою компанию. В то утро, когда она рванула из родительского дома чуть меньше месяца назад, чтобы привезти ему забытые ключи, она выглядела напуганной до ужаса. И Хосоку до скрипа зубов не нравилось, что он довёл её до такого состояния одной своей беспечностью. Но и безропотно принимать с благодарностью каждое её действие он уже не мог: сил на это банально не осталось. Он выдавил из себя уже всё, что был в состоянии, а теперь пусть Джиу хоть созывает семейный совет, раз ей настолько не нравится даже мысль о том, что иногда Хосоку нужно побыть одному.       Хосок не успел окончательно расслабиться, как в дверь громко и продолжительно постучали. Тяжело вздохнув, Хосок крикнул:       — Оставь меня в покое хотя бы на пять минут, боже! Видел я твою смс-ку!       У него ни на мгновение не возникло сомнений, что это была Джиу: будь это кто-то из желающих воспользоваться комнатой по назначению, сначала бы подёргал за ручку двери в надежде, что здесь открыто. Но даже похвально воспользовавшись своей индукцией, Хосок всё равно прогадал.       — Это Чонгук, — приглушённый знакомый голос прокашлялся. — Можешь открыть?       Хосок перепугался достаточно сильно, чтобы умудриться неудачно протаранить макушкой стену. Болезненно шикая и потирая голову, он притаился, надеясь, что сейчас наваждение развеется и просящийся к нему Чонгук обернётся галлюцинацией. Но стук повторился, причём с двойным рвением: прозвучав громче и продолжительнее. Хосок ощутил досаду от того, что галдёж раздражающих Сокджиновских гостей и басы приглушённой музыки из комнаты не перекрывают удары вероломного гостя.       Хосок чертыхнулся и признал поражение: недолго продлилось его уединение. Быстро раскинув варианты в голове, Хосок решил всё-таки запустить назойливого знакомого и вернуться к Джиу как ни в чём не бывало, будто и не он пытался взбунтоваться с десять минут назад. Может, оно было и к лучшему, может, Хосоку просто нужен был дополнительный толчок, чтобы себе не потакать.       Стоило ему только щёлкнуть защёлкой, как в узкую щель сначала змеёй вползла рука Чонгука, следом его голова и только потом сам Чонгук целиком. Хосок даже звука пискнуть не успел, как его отпихнули от двери, освобождая пространство, и снова её закрыли. Чонгук прислонился к двери, пытаясь отдышаться, и заговорщицки улыбнулся Хосоку диковатой улыбкой. Даже с расстояния в пару шагов до Хосока долетал отчётливый шлейф перегара, исходящий от парня.       — А ты времени даром не терял, — прокомментировал он ситуацию, но Чонгук, обычно выпадающий от каждой смущающей фразы в свой адрес, в этот раз даже бровью не повёл по очевидным причинам. Только мотнул головой и зажато захихикал. Ощутив себя не в своей тарелке, Хосок постарался его обойти, чтобы вернуться-таки к сестре, но веселье с Чонгука резко как сдуло. Он сложил руки на груди и нахмурил брови, стараясь не шататься из стороны в сторону.       — Ты разве тут не прятался? — с крайне серьёзным видом поинтересовался он.       — Это плохо? — не уловил Хосок изменившегося настроения.       Чонгук доверительно наклонился к нему ближе, отчаянно цепляясь за дверную ручку, чтобы не полететь прямо на Хосока. Казалось, что секрет, который он собирается поведать, может кто-то подслушать, но Хосок ничего, за исключением липкой неприязни, от такой благосклонности не испытал.       — Меня тоже все достали, — раскрыл свою душу Чонгук, тяжело вздохнул и с облегчением на лице плюхнулся на опущенную крышку туалета, на которой ещё минуту назад покоилась задница Хосока. — У Сокджина рот не закрывается, а Чимин уже напился в хлам… не надо так на меня смотреть, я на его фоне — образцовый трезвенник. Хотя я не уверен, кто хуже: они вместе взятые или Тэхён, который успел когда-то накуриться травы и теперь философствует, как заезженная пластинка, на одну и ту же тему…       Хосок, ошарашенный свалившимися на него подробностями, несуразно захлопал глазами, напрочь позабыв, что собирался сбежать от нежелательной компании к чуть менее нежелательной опеке сестры. Он не мог вспомнить, чтобы парень перед ним хоть раз выдавал столько информации на одном дыхании, не считая, может быть, того вечера, когда Хосока оставили сторожить его на улице возле бара: и всё же алкоголь знатно развязывал ему язык. Чонгук страдальчески рыкнул и принялся натирать подушечкой пальца подёргивающийся у глаза нерв. Хосок растерянно понаблюдал за ним и решил хотя бы пока не торопить события.       Сняв с крючка банное полотенце, Хосок накинул его на висящее над раковиной зеркало, стараясь не бросать прямой взгляд на своё отражение, после чего подтянулся на руках на стоящей напротив стиральной машинке и уселся на неё, свесив ноги. Обернувшись, он столкнулся с крайне любопытным взглядом Чонгуковских глаз и хищно осклабился, намекая, что тому стоит подумать дважды, прежде чем начать задавать лишние вопросы. Но чтобы лишний раз не рисковать, он решил сыграть на опережение:       — Как Сати? — поинтересовался он, задорно болтая ногами.       Выстрел попал прямо яблочко, потому что мысли Чонгука явно очистились от лишнего хлама, после чего он закатил глаза и пожаловался:       — Она вчера пыталась повеситься у меня на глазах.       — Чего? — опешил Хосок, резко прекращая движение. В голове промелькнули не самые приятные картинки.       — У меня было открыто окно на проветривание, — удручённо пояснил Чонгук и сначала поднял ладонь вверх, будто примерный школьник, а затем немного отклонил её в сторону, изображая наклонённую фрамугу. — И она попробовала туда прыгнуть, но застряла шеей. Конечно, я быстро её достал, но… Оказывается, кошки довольно часто так умирают или травмируются. Я и не знал.       Его плечи поникли. Хосок неуютно поёжился, ощущая назойливое желание спрятаться куда-нибудь от Чонгуковского беспокойства.       — Главное, что ты понял свою ошибку и не относишься к произошедшему легкомысленно, — постарался заверить он Чонгука, хоть и не горел желанием записываться в его личные психологи. Не просить же его заткнуться на ближайший час, в конце-то концов? — А вот если бы ты сказал, что у тебя тупая кошка, и оставил всё как есть, это был бы уже красный флаг. Огромный такой.       Чонгук шокированно уставился на него круглыми глазами и после нескольких секунд молчания сорвался на нервные смешки.       — Я надеюсь, таких людей вообще не существует, — помотал головой он, всё ещё странно косясь на Хосока. Тот досадливо поморщился, и поспешил в очередной раз сменить тему:       — Меня никто не искал, не знаешь?       — Что? — растерялся от внезапного перехода Чонгук. Его мозг явно туго соображал под выпивкой. — А, вроде нет. Сокджин познакомил меня с твоей сестрой, — пробормотал он, отчаянно краснея и уводя взгляд.       Хосок не хотел представлять Джиу рядом с Чонгуком, но образ сам по себе заполонил его сознание. И неважно, что эта картина была лишь плодом Хосоковского воображения, дышать стало тяжелее.       — Даже не думай! — воскликнул Хосок прежде, чем зародившееся в нём настораживающее чувство успело оформиться во внятную мысль, а затем смутился своей горячности куда больше самого Чонгука. Пряча за ладонями покрасневшие уши, он неловко прочистил горло и невнятно пробормотал: — Извини.       — Да ладно, — натянуто ухмыльнулся Чонгук, прищуриваясь. — Я не то чтобы удивлён.       Хосоку не хотелось признавать, что ответ Чонгука неприятно кольнул под рёбрами. Он заелозил на месте, хмурясь с каждой секундой всё сильнее. Ручку двери несколько раз дёрнули, и кто-то неопознанный принялся приглушённо материться, будто подпитывая Хосока своим негативом. Ещё несколько минут, и у Хосока не осталось бы выбора, кроме как выйти, так что он решил не сдерживать негодующего любопытства.       — Почему я тебе настолько не нравлюсь? — выпалил он, ощущая как учащается дыхание. Ему не нужно было знать ответ, чтобы сразу предсказать: тот ранит его в любом случае. Оглушительный стук в дверь отозвался набатом сердца в груди. В голове вертелось безумное множество вопросов, которые Хосок хотел бы Чонгуку задать. И даже если у него было множество предположений, чем именно он мог так Чонгука задеть, Хосок всё равно не понимал, чем такое отношение заслужил.       Глупый риторический вопрос.        Чонгук выглядел так, будто его ударили под дых.       — Это мне ты говоришь? — подавился воздухом он, ощущая праведный гнев пополам со стыдом. Потому что он понимал, что имел в виду Хосок. Чонгук и правда был предвзят. Но всё же ситуация обстояла совсем не так, как Хосок пытался её вывернуть. — Ты постоянно отталкиваешь от себя людей!       Уголки Хосоковских губ дёрнулись вниз, хотя тот явно прилагал все усилия, чтобы контролировать своё лицо. И когда Чонгук был готов и дальше отстаивать себя, свои чувства и свою озлобленность, Хосок лишь растерянно мотнул головой и медленно сполз со стиралки. У Чонгука в животе, казалось, произошёл взрыв, настолько сильно его испугала перемена настроения в парне перед ним. Чонгук моментально протрезвел: перед глазами сразу прояснилось и мысли упорядочились. Хосок уже поднял руку, чтобы щёлкнуть задвижкой и уйти, а Чонгук вновь ощутил себя самым ужасным человеком на всей планете. Он только-только откупился от этого мерзкого чувства, согласившись пустить Хосока к себе на ночь, как снова всё похерил.       Вцепившись в Хосоковское запястье, он слёзно забормотал:       — Подожди-подожди. Не уходи, давай сначала обсудим, пожалуйста.       — Отпусти меня, — безэмоционально попросил Хосок, даже не глядя на него. Чонгук ощутил подкатившую к горлу панику. Но как бы он ни хотел послушаться Хосока, пальцы не разжимались. Боже, Чонгук ощущал себя так жалко, но тело абсолютно перестало его слушаться: он словно превратился в каменное изваяние. Он не то что не мог рационально объяснить себе причину пробирающего его до костей испуга, из-за нахлынувших эмоций он даже был не состоянии осознать, насколько его оглушила тревога.       — Пожалуйста? — попробовал он ещё раз.       И Хосок, скрипя зубами, сдался его натиску. Игнорируя кого-то крайне нетерпеливого по ту сторону двери, он сел перед Чонгуком на корточки и, сведя брови на переносице, раздражённо поинтересовался:       — Что?       Чонгук не знал, как перед ним объясняться, так что попробовал откатить их разговор немного назад, пока мозги окончательно не расплавились:       — Какой там был вопрос? Почему я тебя ненавижу?       — Немного не так, но суть примерно та же, — вздохнул Хосок. — Мне уже не интересно.       Чонгук схватился свободной ладонью за второе Хосоковское запястье, стараясь помешать ему подняться на ноги любой ценой.       По-хорошему, ему нужно было поспать. Выпить пару таблеток обезбола, воды и отрубиться минимум часов на восемь. Ещё двадцать минут назад он едва стоял на ногах и подбадривал себя только мыслью, что раньше было хуже. Хорошо, ещё тем, что Чимина развезло куда больше его самого. Всё же Чонгук был мертвецки пьян впервые за последние несколько недель, и это не добавляло очков его здравомыслию. Его страхи и комплексы, которые, как он думал, наконец были взяты под контроль, теперь лезли изо всех щелей, уродуя его лицо под тусклым жёлтым светом дрянной лампочки.       Хосок, прячущий в себе гнилую боль и раздробленное сердце каждый чёртов день, конечно же остался не впечатлён увиденным.       — Я тебя не ненавижу, я тебя боюсь, — полушёпотом признался Чонгук, окончательно затыкая голос последнего достоинства. В комнате повисла тишина, не считая гомона из-за стены. Воинственно настроенный гость Сокджина, пытающийся прорваться в туалет, наконец сдался и больше не издевался над их барабанными перепонками.       — Это же глупость, — выдавил из себя Хосок спустя, кажется, вечность ожидания. Он уставился на удерживающие его пальцы и попробовал осторожно отцепить Чонгука от себя. Поморщился от проспиртованного дыхания, оседавшего на его щеках: настолько близко друг к другу они оказались. Чонгук громко шмыгнул носом и заставил себя выпустить Хосоковские запястья. Тот неосознанно потёр покрасневшую от чужих прикосновений кожу, невольно углубляя в Чонгуке чувство вины.       — Мы можем поговорить об этом в другой раз, если у тебя всё ещё будет желание, — добавил Хосок без толики энтузиазма. Было очевидно, что он лишь делал Чонгуку одолжение. И наверняка надеялся, что, протрезвев, тот либо всё забудет, либо растеряет свою смелость.       Чонгук прекрасно осознавал, насколько идиотские алгоритмы подбрасывает ему его мозг, но всё равно позволил себе разглядеть в словах Хосока ставку на слабо. А Чонгук слабаком не был, так что, заскрежетав зубами, он пообещал себе не спасовать.       — Хорошо, — негромко, но чётко ответил он, уперев в Хосока решительный взгляд. Хосок не сдержался и фыркнул, раззадоренный детским, по его мнению, поведением Чонгука.       — Теперь я могу уйти? — ехидно поинтересовался он.       — У меня нет твоего номера, — моментально нашёлся Чонгук. — Не искать же тебя через Сокджина или Чимина.       — Если хотел стрельнуть мой номер, мог так и сказать, — ворчливо отшутился Хосок, принимая протянутый Чонгуком телефон. На его лице читалось сомнение, словно он пока ещё не был уверен, не стоит ли ошибиться в паре цифр, чтобы Чонгук не смог до него ни дозвониться, ни дописаться. Но идея была дурная, так что Хосок быстро поборол навязчивое желание и сунул телефон Чонгуку обратно в руки. — Ну а теперь я точно пойду. Тебе бы тоже не следовало тут задерживаться.       Чонгук глянул на время: до полуночи оставалось лишь пятнадцать минут. Время с Хосоком пролетело стремительно, несмотря на затеянные ими эмоциональные качели.       Щелкнула задвижка, и на мгновение гул множества разговоров ворвался в их тихую гавань. Хосок помялся несколько секунд на пороге, неуверенно оглянулся на Чонгука, после чего вышел и занырнул в толпу, набрав в грудь побольше воздуха. Казалось, пространство вокруг было наэлектризовано, и это напряжение постепенно заполняло лёгкие Хосока с каждым вдохом всё сильнее и сильнее. Пальцы подрагивали, и хотелось сорвать злость на первом подвернувшемся под руку подвыпившем госте Сокджина: всё равно Хосок практически никого не знал и узнавать не собирался. Удержать себя в узде Хосоку помогла только мысль, что именно так бы поступил Чонгук.       — Чёрт бы его побрал, — прорычал он себе под нос и, добравшись до гостиной, принялся высматривать сестру среди незнакомых лиц. Долго мучиться ему не пришлось, и уже минуту спустя Джиу драматично всплеснула руками, осуждающе качая головой.       — Даже не смей сказать, что у тебя телефон сдох, — скорее приказала, чем попросила она. Хосок недоумённо нахмурился, не собираясь отступать от заданного амплуа.       — Но ведь… — начал он невинно, когда Джиу его прервала:       — Нет. — Она выразительно округлила глаза, намекая, насколько близко к провалу оказался Хосок. — Ещё одно слово, и я за себя не ручаюсь.       Хосок позабавленно хмыкнул, но демонстративно изобразил, будто застёгивает свой рот на молнию. Его сестра удовлетворённо кивнула и протянула ему один из бокалов с шампанским, что держала в руках. Второй бокал, который она оставила себе, был осушён примерно наполовину. Хосок без особого воодушевления принял пузырящийся напиток и сделал осторожный глоток.       — А я уже думала, что увижу тебя только в следующем году, — безучастно пошутила Джиу, не ожидая в ответ ни смеха, ни веселья. — Но у нас есть ещё минут десять. Пей.       — Я думал, ты с Сокджином?       — У Сокджина кроме меня гостей целый дом, — поморщилась девушка, оглядывая Хосока с осуждением. — Он не мог околачиваться около меня весь вечер только потому, что моему брату взбрендило поиграться в мизантропа.       Хосок ощутил, как по шее ползёт стыдливый румянец.       — Извини, — булькнул он в бокал и постарался себя заткнуть парой больших глотков.       — Да хрен с тобой, — мотнула головой Джиу и закинула свободную руку Хосоку на плечи. — На идиотов не обижаются. Не долго, по крайней мере.       — Ну спасибо, — мрачно пробормотал Хосок и запрокинул голову, чтобы допить шампанское. Из-за скорости выпитого и ударяющих в мозг пузырьков, его уже слегка повело, хотя до этого он весь вечер держался от выпивки на расстоянии вытянутой руки. Сразу стало проще дышать и воспринимать реальность. Хосоку подумалось, что как-то так люди и спиваются.       — Кстати, — вдруг ахнула Джиу, о чём-то вспомнив, и старательно защёлкала пальцами, пытаясь вывести себя на нужную мысль. — Тебя искал тот парень… как его? Вряд ли нашёл, конечно…       У Хосока всё внутри похолодело. Связки свело от напряжения, и ему пришлось несколько раз прочистить горло, прежде чем он оказался способен выдавить из себя приемлемый звук.       — Чонгук?       — Точно, — глаза у Джиу загорелись. — Он самый. Вы пересеклись?       — Вроде того, — невнятно пробубнил Хосок, испытывая дикое желание занять рот едой или хотя бы выпивкой.       На лице сестры расползлась тёплая улыбка. Она внимательным, но мягким взглядом буравила профиль Хосока, пока тот мечтал пресловуто провалиться сквозь землю.       — Извини, если затрону сейчас неприятную тему, — от её нежничающего тона Хосока бросило в дрожь. — Но когда ты говорил, что не остался один после расставания с Юнджи и ссоры с Юнги, я была уверена, что ты просто пытаешься от меня отделаться, чтобы остаться одному и всласть насладиться самобичеванием. Но столько людей заботятся о тебе… И Сокджин, и этот Чонгук, и та девушка, Бора, кажется? — Джиу призывно задёргала бровями, заводя разве что Хосоковскую тревожность. — Я так рада.       В её голосе читалось недюжинное облегчение, и Хосок собирался не проебаться хотя бы с её чувствами.       — А я рад, что рада ты, — хрипло ответил он, всё ещё не полностью контролируя свой голос. Но Джиу не обратила на это никакого внимания и лишь разулыбалась ещё сильнее.       До Нового Года оставалось не больше пары минут. Некоторые принимались заранее улюлюкать, поднимая бокалы и стаканы с выпивкой в воздух. На экран телевизора Сокджин вывел огромный циферблат, чтобы не пропустить момент. Джиу положила голову брату на плечо бонусом к руке. Хосок рассеянно потёрся о её мягкую макушку щекой.       Он не мог дождаться момента, когда проводит сестру на вокзал, вернётся домой, чтобы накрыться одеялом с головой и притвориться хотя бы на один вечер, что реальности вокруг не существует.