Спасибо, что спас меня...

Проснулся ребёнок не как обычно от приятного голоса и аккуратных прикосновений матери, а от недовольства отца. В нос ударил едкий запах сигареты, что заставило мальчика на секунды приоткрыть глаза, недовольно пытаясь спрятаться в подушку, ещё не понимая что происходит. -Бардак как всегда в комнате. Хули разлёгся? -М? А! — Такемичи пытался очнуться, пока его подушку резким движением забрал отец. Ребёнок не смог удержать её своими ещё слабыми руками. Мутный силуэт мужчины и сухость в горле - не самые приятные вестники утра. -Я тебя два дня, блядь, не видел и ты всё это время спал?! — подушка улетела куда-то на пол, пока в сознание мальчика не залетели слова Иошайо. -Два... Дня? — Такемичи сидел на кровати, шатаясь. Он помят, как и физически, так и психологически. Однако мужчину волновало иное. -А-а? — недовольно протянул тот, подняв бровь, - Ты, блядь, серьёзно проспал всё это время?! Ты еблан? -... — ребёнок схватился за голову. Она снова болела, не желая оставлять мальчика в покое. -"Тише... Пожалуйста, потише..." Отец продолжал давить. -То то я смотрю нихуя не сделано и не тронуто. Пиздец. -... — Такемичи оставалось смотреть в пол, пытаясь осознать ход времени. Речь отца полностью перекрывалась. Мальчик не мог понять ни единого слова, погружаясь больше в себя. -"Я не люблю время... Я с ним всё время ссорюсь". Вывел его из транса удар по голове от взбешённого отца и тихий звон в ушах. -Слушай меня, а не летай в облаках! Еды нет. Если хочешь, сам приготовь. Начинается сейчас взрослая жизнь, тебе никто на блюдечке ничего больше не принесёт. Делай всё сам. От готовки до стирки и так далее. -У-угу. На глазах Такемичи слёзы, которые тот быстро вытирает, дабы мужчина не заострил на них внимание. -Уберись в комнате. Камэ-сан или прислуги здесь нет, что бы тебе тут всё вылизать. Ханагаки кивал. Говорить что-то отцу было сродни самоубийству. -Пиздец. За что меня жизнь таким уёбищем без характера наградила? -... Оглядев молчаливого сына и цыкнув, он долгие секунды что-то прокручивал в голове, не желая делиться с мыслями. Ханагаки чувствовал этот презрительный взгляд, даже не смотря в глаза. Напряжение, что не уходило с этой комнаты, лишь сгустило свои краски. От него не сбежать. Не скрыться. Это огорчало и так запуганного ребёнка. Напряжение шло бок о бок с отцом. Напряжение им же и являлось. -Тц... Иошайо по своей натуре, видно, не являлся притаившимся существом, нет, он тот, кто собьёт свою жертву с ног и зажмёт, не давая выхода из ситуации. Иошайо тот, кому весело наблюдать за поведением, за тем, как жертва пытается выбраться, что предпримет, как заставит почувствовать самого Иошайо острые эмоции, однако... Не всегда жертва его раззадоривает. Не всегда всё идёт весело. Не всегда он получает тот эффект который желал. Разнообразие, которого, как можно предположить в этой ситуации, нет, так как он неожиданно и резко развернулся, не обращая внимания на ребёнка, спокойным шагом удалился с комнаты. На последок пройдясь своими руками по косяку двери, словно желая его исцарапать. Возможно, решил, что у жертвы ещё есть время и он милостиво подождёт. Подождёт чего? Такемичи остался в замешательстве, массируя голову и стараясь не обращать внимания на боль. -... -"Зачем он приходил? Оповестить? Накричать? Снова сказать что-то отвратительное..." — зубы, что были долго зажаты, постепенно разжимались, ребёнок чувствовал дискомфорт от этого. Не желая заострять внимание и пытаясь углубиться в первые слова Иошайо, дабы не попасться в одну и ту же ловушку снова, мальчик оглядел комнату. Тело его дрожало, дыхание было обрывистым, сердце стучит бешено. Это уже обыденность, на которую можно закрыть глаза и дать своему привыкшему телу самостоятельно решить эту проблему. -... -"Из "бардака" я вижу только мою кровать, и... Всё. Толком нет ничего, что можно считать за бардак," — ребёнок тяжко выдохнул. -Ладно, мне же легче. Особенно с таким здоровьем, — Такемичи сильнее сжал свою голову. Начиная медленно убирать помятые листы, тетради, не желая быть в настоящем, тот задумался о том, что пережил за этот промежуток времени. -"Я словно вижу сон... Всё такое расплывчатое. Будто я лишь играю какую-то роль, а всё остальное декорации... Моя голова," — он нахмурился из-за боли, - "Не могу вспомнить толком то, что мне долго не давало покоя. Будто я решил их закрыть в тёмном месте, чтобы их съели монстры, что в ней находятся". Такемичи остановил свои действия. -Мне это не нравится. Да, я хотел бы это всё не вспоминать и не видеть, но... Я ведь потеряю воспоминания о маме... Разве нет? Там мама играет важную роль. Это последние моменты с мамой. Больше кроме фото и рисунка я её не увижу.... Ханагаки с ужасом начал перебирать в своей голове туманные воспоминания. Его сильнее бросило в дрожь. -"Помню обрывки. Маленькие, скорые обрывки... Я не хочу их потерять", — взгляд в никуда прояснился и начал бегать по комнате, - "Запись!" Уже собираясь подойти к зеркалу, ребёнок остепенился. -"Отец..." -Нужно убраться. Осмотреться, — предоставив себе два пункта, мальчик в спешке приступил к выполнению каждого. Покончив с первым, не углубляясь в нелюбимое дело, уделив особое внимание только сумке, спрятав её на верх шкафа при помощи стула, тот незамедлительно приступил ко второму. -"Сумка с медикаментами очень важная вещь. Её не нужно так высоко прятать, но это лишь на время, позже я переложу её во внутрь шкафа. Меня всё ещё беспокоит секрет в ней". Как предоставила дальнейшая слежка, мужчина устроился на диване в, теперь уже полностью, своей комнате, став единственным хозяином этого пространства. -"Он снова смотрит телевизор..." — взгляд Такемичи оказался на подставке техники, -"Там мои кассеты остались. Жалко... Хотя что я с ними буду делать? Проигрывателя у меня нет..." Иошайо, что глядел лишь в одну точку мгновенно устремил свой недовольный взгляд на ребёнка, который смотрел через щель. Ханагаки вздрогнул, быстрее среагировав попытался как можно скорее убежать. -"Заметил". Последнее, что он услышал, задыхаясь от того, что всё это время толком не дышал, так это щелчок на двери в комнату. -"Отец закрылся... Значит он там возможно надолго. Это радует". -Но это ещё не значит, что я в безопасности. -"Нужно снова спрятаться под кровать и выполнить те же действия. Я улечу в воспоминания и не смогу заменить отца, а он часто, нет, толком никогда не бывает в духе. Если не спрячусь, меня изобьют". -Логично вообще ничего не делать. Но мне важнее мои воспоминания, а не моё тело, Поэтому... — подойдя ближе, оглядевшись как вор, мальчик достал свою тетрадь. Пролистав листы, дабы понять сколько их осталось, ребёнок пришёл к неутешительным умозаключениям. -"Нужно экономить тетрадь, я не хочу её уничтожать. Листы, из-за того, что я был с ними эмоциональным, испортились. Точнее только некоторые из них. Как например те, что так же поддались царапающей ручке или моим слезам. Наверное буду добавлять новые листы. Используя её как папку. Главное, что бы она после не стала толстой, а то не пролезет в щель, а это единственный мой тайник". Резкий звук в тихом доме заставил ребёнка испугаться и прижать к себе тетрадь. Такемичи боязно рассматривал дверной косяк, напрягая уши дабы услышать новый приход звука, но ничего более не было слышно. Ханагаки выдохнул с облегчением. Не желая больше испытывать стресс, сидя на поляне на виду у хищника, он забрал ручку с фонариком, скрывшись в единственном более безопасном и закрытом месте, под кроватью. -"Я удивлён, что у тетради памяти больше, чем у меня. Ведь чтобы переписать листы нужно постараться, а моя память... Ей и стараться не нужно, чтобы что-то забыть или приписать, а может и поменять. Поэтому доверить воспоминания листам намного легче, чем голове". -Как у меня быстро меняется мнение насчёт моих воспоминаний... Верно. Это то, что я пережил, а значит это важно запомнить. Не уходи из памяти, мама... Ребёнок сжался, но набрав воздуха в лёгкие, посильнее надавив на ручку и включив фонарик, тот начал записывать то, что запомнил, то, что вспомнил, желая сохранить последовательность. Как умерла мать. Какие ощущения он чувствовал по этому поводу и как уничтожал себя за возможный факт её самоубийства благодаря огромной навалившейся на неё ноше. Начиная с самого разрушительного воспоминания, ребёнок желал избавиться от огромного придавившего его камня. Но этот камень, видимо, долго не упадет с души, как бы его мальчик не размельчал. [-"Я только сейчас понял... Что возможно был не достоин находиться на её похоронах и до похорон тоже... Ведь, всё возможно случилось по моей вине, но... Слова мамы... Они неоспоримы. Мама тот человек, что не даст усомниться в себе и в ней. Мама каждый раз действиями показывала свои мысли и всегда выполняла обещанное. Мама знала, что когда-то так будет... Мама готовила меня, но всё получилось слишком быстро. Я был глуп, когда не замечал то, что происходило вокруг, точнее не хотел понимать и давал моей памяти всё забыть как страшный сон. Я думал что то, что мама мне говорит, это мне пригодится когда она умрёт от старости, прожив долгое время. Я хотел подарить "счастливое долгое время" маме, когда выросту... Но я не успел. Она умерла быстрее, чем я смог вырасти. Мне правда действительно жаль. Мне жаль, что я не могу перевернуть время и хоть как-то помочь, ведь знать будущее и прыгать по временным линиям это действительно сильный плюс для его изменения в лучшую сторону. Я искренне буду молить у тебя прощения столько, сколько нужно и даже больше. Мне... Извини... Мама". ] Листы тетради снова ощутили на себе солёную воду и давление рук ребёнка. Такемичи, шмыгнув носом, убирая слёзы, твёрдо перешёл от смерти до полицейского участка. Ребёнок описал так же не много. А именно: несколько строк о самом приезде в этот участок и некоторые вопросы следователя, немного информации нахождения там. Очень кратко описывая всё эмоциями и пытаясь уместить в маленькую коробку воспоминание не разрушив его, дабы сохранить больше листов, прописывая самым мелким почерком, который только у него имелся. Не обошёл он стороной и обычных полицейских и описание в общих чертах его к ним отношение. [-"Полицейские злые дядьки. Они меня пугают. Многие говорят, что они нужны для защиты людей, но я в это не верю. Мой отец полицейский. Они почти что его копия. Наверное... Я не знаю. От того что я увидел и почувствовал мне не хочется им доверять. У меня от части они вызывают такие же эмоции, как и мой отец. Страх, панику, желание спрятаться или схватит что то для своей безопасности. Но они не на уровне моего отца. Они внизу. Правда, это не отменяет факта, что они страшные. Они злые. Они трогают меня без моего согласия. Они давят на меня. Они заставили меня плакать и чувствовать панический ужас. Мне страшно, что они защитники людей, потому что если это защитники... То кто тогда враги? Мне страшно услышать ответ на этот вопрос, поэтому если у меня спросят "хочу ли я это узнать?", я откажу своей любопытной стороне. Она показала свою ненависть ко мне за этот месяц. Я хочу справиться хотя бы с этим..."] С полицейского участка ребёнок перешагнул к матери покоящейся в гробу. Такемичи сам того не осознавая оказался в странном мире, где он был отдалён от происходящего. Мальчик желал написать всё в деталях которые он помнит, но что бы не вернуться в ужасное паническое состояние. Ребёнок словно писал не от "души", а от "мозга", ведь сейчас так проще не увязнуть. Мальчик ощущал, как его глаза снова наполнялись слезами, но он продолжал, теряя контроль над дыханием, писать свои воспоминания. -"Мне нужно продолжать..." Такемичи позволял слезам выходить наружу, позволял телу трястись, но не позволял рукам остановиться писать, не позволял мозгу закрывать с трудом открывшиеся воспоминания. Ребёнок желал оставить всё на листе, дабы его история жила. Дабы знать, что это всё явь и не потерять нить связи между сном и реальностью. Ведь благодаря некоторым словам отца ребёнок сомневался в своей адекватности. Ханагаки записывал как видел тело, диалог с отцом, его неописуемые эмоции, которые он даже интересно изображал, используя странные им придуманные фигуры. -"Мне нельзя потерять связующую нить... Это ведь так называется?" Такемичи прошёл дальше, к самим похоронам. Здесь ребёнок, к его сожалению, просто не смог писать. Ручка выпала из рук, хоть они и держали её сильно. Ханагаки сглотнул, пытаясь успокоить панику. Тело трясло всё больше, голова начала болеть сильнее, живот скрутило. Он находился в стрессовом состоянии, не желая записывать эту часть своей жизни. Ребёнок смотрел дрожащими зрачками на тетрадь, при этом бросив фонарик к стене, чтобы свет не освещал панику. Мальчик полностью лёг на пол, забрав в объятья свои ноги. Такемичи смотрел вперёд, не желая анализировать что видят его глаза. Ничего. Они сейчас не должны видеть ничего, хоть они и открыты. Ханагаки находился в ужасном состоянии, переваривая что можно было написать в тетради, желая закончить с этим как можно скорее. -"Оставить воспоминания про всех этих людей на бумаге, оставить в памяти только маму. Быстрее, я хочу избавиться от них, нет, от этих людей в воспоминаниях, как можно быстрее!" — гнев сменял другие эмоции очень часто, это не нравилось мальчику. Но на это обращать внимание - тратить свой ресурс -Холодно... Как же холодно. Кх... — сжав зубы, ребёнок нашел в себе силы аккуратно перевернуться снова в положение для письма и взять в руки ручку, вернув на место фонарик. -"Всего лишь раз... Такемичи, тебе нужно потерпеть всего лишь раз эти воспоминания, что будут прокручиваться по многу. Заставь других людей исчезнуть, оставь их не в голове. Они меня сломают, если там будут находиться. Они слишком тяжёлые". Первые слова дались с трудом. Начало всегда было сложным для него, ведь мысли разбегались, а с какой начать?... Не понятно. Ханагаки боролся с тем, что бы не погрязнуть в свежие травмирующие воспоминания. Такемичи писал. Первым делом начав с людей, дабы побыстрее избавиться от них. А после... Ребёнок аккуратно, насколько это возможно, прописывал момент с гробом, где лидировала именно мать. Ханагаки с трудом начал осознавать, что дописав эту часть, он дойдёт до части с кремацией. -"Касо..." Рука дрогнула, на секунду остановившись, но ребёнок нахмурился, продолжая начатое дело, всё сильнее, чуть ли не до посинения сжимая пальцами ручку. Время кремации наступило. Ханагаки смотрел на новый чистый лист, не желая его испачкать чернилами. -"Новый чистый лист и тема "касо"... На всех остальных ведь всё смешано, а тут новый лист, ведь на другом ничего больше не написать". -Иро... нично? — ребёнок немного наклонил голову при вопросе, - Это так называется? — он шмыгнул. Ханагаки выдохнул, заглотнув ком, начав с того, что первым взбрело в голову. Такемичи, благодаря свежими воспоминаниями, знал на этот случай всё больше чем те, что уже истратили свою краску, будто тем воспоминаниям более десятка лет. Рассказывать в подробностях не было сил. Ребёнок прошёлся по важным очень въевшимся пунктам того этапа прошлого, для того чтобы более детально понять это в будущем. Такемичи полностью углубился в то, что считал важным показать. Он полностью углубился и в свои переживания на этот счет. Записывая, зарисовывая свои эмоции в скобочках. Ханагаки желал показать всё то, что он видел собственными глазами и панически ощущал это во всём своём теле. Не только тело, но и разум были подвергнуты и очернены. Ребёнок всеми силами пытался смыть краску и понять как лучше всего это сделать. Такемичи поставил жирную точку, которую тот обвёл из-за обширных эмоций несколько раз, превращая её в некое подобие маленького хаоса. Его глаза наконец остановились, как и руки. Ханагаки замер, не смея делать и вдоха, смотря на своё расписанное, теперь уже прошлое, куда он не сможет вернуться. Такемичи только после этого до конца принял факт смерти матери. Ребёнок полностью это осознал после того, как прописывал кремацию. Прописывал, как он воскуривал и задыхался от запаха ладана. И как его отвели подальше от гроба, который засовывали в печь. Как он самолично железными палочками собирал кости. Как держал коробку с её прахом в руках. Мать мертва. Снова промелькнула мысль, что дала старт резкому мимолётному прибытию тремора. Вернее обращение внимание на него. После этого факта на лице, которое не могло больше изливать воду, появились слёзы. Такемичи забрал в свои объятия тетрадь, будто обнимая на прощание своё прошлое. Убийственное, но в тоже время порождающее, прошлое. Ханагаки старался не закапать тетрадь слезами, не испортить эту ценную вещь ещё больше. Он только через минуты непрерывного нахождения в небытие осознал, что находится под кроватью и в опасности. Ребёнка словно окатили ненавистной холодной водой. Мальчик первым делом выключил фонарик и, высунувшись, огляделся во круг, не вылезая из укрытия, а после, когда понял, что в комнате никого, выполз, оставив тетрадь в надёжном на первые секунды месте. Такемичи снова обвёл глазами всю комнату и аккуратно заглянул в коридор. Пусто. -"Он ещё в своей комнате... Наверное. Либо в своём кабинете", — шагая на носочках, приложив к этому усилия после недавнего и обходя скрипучие места, мальчик проверил остальные места, - "Пусто. Значит я прав". Выдохнув со спокойствием, которого и так мало, ребёнок быстрее оказался в своей комнате, как можно скорее пряча тетрадь под зеркало. За всё это время он снова будто разучился дышать. Словно так можно было выполнить всё в кратчайшее время. Человеческий таймер, который действительно помогал спешить. Приземлившись на пол по середине комнаты, Ханагаки начал наконец реагировать и чувствовать недуги. Отдышка, слабость, тошнота, рассеянное внимание, голод.... Этот список пополнялся каждый раз, когда он думал о своём теле. -"Плохо..." — тот немного пошатывался. -"Написал всё, теперь мозг ничего не держит и хочет от этого избавиться побыстрее? Почему это нельзя делать спокойно?... Словно у моего тела миссия вместе с моим отцом играть в эту отвратительную игру. Мне она не нравится. Как от неё отказаться?" -Одни вопросы... Ни одного ответа. Ну и ладно. Сам найду. Ханагаки перед поиском решил лечь на пол, пытаясь нормализовать хотя бы дыхание, не думая уже о большем. -"Холодно... Ненавижу холод. Но встать не смогу. Будет сильнее тошнить. Тело так же не согреет пол, оно у меня такое же холодное", — он старался думать внятно, чтобы не упасть в возможный сон или обморок Такемичи тяжело выдохнул. Сил на что-то иное нет. -"За что мне такое наказание?..." Но что на удивление ребёнка не заметил, так это то, что мыслить после отдачи воспоминаний стало намного легче. Будто того давления уже нет, но Ханагаки понимает, что это лишь на время. Тело будто пережив это всё лишь расслабилось и не хотело напрягаться. Не желало делать ничего. Оно отключилось или возможно находилось на энергосбережении. -"Нужно отдохнуть и восстановиться. Мама всегда говорила, что это важно..." Глаза щипало, но никаких слёз больше не наблюдалось. -"Странное ощущение... Будто я на время думаю, что это всё не моя проблема и что сейчас у меня всё хорошо, даже если это не так... Я устал?" — рассматривая потолок ребёнок пытался понять сам себя, - "Ну да... Как мне понять отца, если я сам на свои же вопросы ответить не могу?" Грудная клетка стала спокойно подниматься и опускаться, словно мальчик погружался в сон. Такемичи приложил руку к сердцу, правда, ощущая не только ею, стук своего, теперь уже немного спокойного, насколько возможно в этой ситуации, сердца. -"Стало тихо... Почему всё так тихо? Недавно был бардак, я плакал. Я думал, что не выдержу и впаду в истерику... А сейчас всё спокойно. Это принятие?... Не понимаю". Мальчик отказывался лесть в свою голову. Ему страшно там находиться и нет сил, чтобы что-то в ней анализировать. Силы полностью иссякли. Такемичи обнял себя руками, приговаривая... -Х-холодно, — тело продолжало трясти. Ребёнок не выдержав, аккуратно с трудом встал с пола. Он желал уже дойти до кровати, не реагируя на недуги, как заметил в ящике комода, яркий, среди этого, теперь уже пустого пространства, уголок комикса. -"Я..." — Хананагаки остановился, прокручивая в усталой голове этот выбивающийся из картины момент, - "я ведь могу уйти во вселенную комиксов?... И пока не вспоминать о моей жизни и проблемах. Я хочу отдохнуть. Дайте мне отдохнуть. Уйти от реальности", — с такими мыслями он вытянул из комода вещь. Оглядев его, у Такемичи перехватило дыхание. -"Этот комикс недавно ведь мама покупала..." Его ошарашенный взгляд пробежался по нему. Ханагаки снова из-за слёз сузил глаза. Тело заставило выйти из забвения, заставив его пошатнуться на ватных ногах. Мальчик, забрав с собой вещь, заполз на кровать. Он долго не отрывал глаз от комикса. Ребёнок будто полностью пытался выучить каждую часть обложки, смотря на то, что он даже не шевелился. Такемичи, смотря на него, ощущал тепло, но в то же время его пробил озноб. -"Разговор о родителях мамы и вообще о прошлом мамы начался именно с этого комикса..." Игнорируя другие мысли, Ханагаки долго думал какими эмоциями окрасить эту вещь. Но каждый раз всё переливалось разными цветами. И теми, что ребёнок знал, и теми, что он не осознавал. -"Комикс про путешествия во времени... Он сам действительно подарил мне интересные мысли и идеи, но я приплёл его в совершенно другую ситуацию... Жалею ли я?" -Я не знаю...Кх, — сжав его руками, сдавливая сильно зубы, ребёнок закрыл лицо комиксом, - Я ничего не знаю, — он не сдерживал свои, и так давно находящиеся на лице, слёзы и все остальные эмоции, приговаривая: -Не знаю... Я ничего не знаю... Ничего... Ребёнок не хотел ограничивать себя в эмоциях, даже если отец был дома. Такемичи это не волновало, ему плохо и он жаждет это показать хотя бы пустоте, либо же самому себе. Мальчик ещё с этим не определился. Медленно и очень неравномерно выдохнув, он отстранил комикс от себя. Такемичи шмыгнул носом. -"Я хочу побыть один... С любимыми героями, потому что здесь их нет. Больше никого нет". Ханагаки закутался в одеяло с ног до головы. Оставив выглядывать только руки, что держали комикс. Такемичи повернулся к стенке, полностью игнорируя возможный приход отца. -"У меня странное чувство, будто если я не продолжу думать о маме... Я её обижу или, можно сказать, проявлю неуважение. Но... Я ведь этого не делаю, верно? Я ведь не бросил маму, а лишь желаю отвлечься. Это ведь мне можно сделать? Мама ведь не обидеться, если я немного отвлекусь и... На мгновение забудусь? Чтобы по-новому посмотреть на мир". -... Тишина, это та подруга, что не знает как поддержать. Она будет рядом, но помочь она не сможет в большинстве случаев. Возможно хочет помочь, но не может. Лишь изредка ей удаётся быть полезной в таких угрюмых ситуациях, однако сейчас никто не может определиться, она помогает или калечит, губит. Никого нет, чтобы определить это, ведь ребёнок здесь единственный слушатель и рассказчик, который не видит этого вопроса. -Я ведь не узнаю ответа мамы больше никогда. Но я смогу предугадать. Я лишь желаю найти поддержку. Извини, мама, я приду к тебе немного позже, — проговорил тише шёпота Такемичи, очень медленно, борясь со своим телом, заглушая недуги окунался в открытые первые страницы, которые дрожали из-за тела ребёнка. Мальчик был настойчив и пусть слёзы пеленали глаза, а руки решили устроить маленькое землетрясение буквам, он всё равно продолжал упорно читать. Ужасные мысли и недуги понемногу начали отпускать его. Тело ребёнка со временем действительно стало расслабляться, будто постепенно отпускало душу на волю в объятия комикса. Дыхание возвращалось в спокойный поток и иногда даже замирало. Влага постепенно уходила с лица ребёнка. Во взгляде начали появляться потухшие, уже не первый день, яркие искорки. Такемичи вновь заворожённый той же историей, которую он прочитал ни один раз, бегал сверкающими глазами по страницам произведения. Погружаясь в мир, где зло было найдено и получило своё справедливое наказание за злодеяние. Такемичи был в восторге от того, что хоть где-то имеется справедливость. Хоть тот мир немного черно-белый, но это позволяет влиться и радоваться легкости такой жизни, что злодей это злодей, а герой это герой. Что не нужно ломать голову над сложными вещами морали. "Злые дядьки" повержены? Повержены. Людям стало лучше? Стало. Всё так легко, по сравнению с реальностью, что окутана разными нитями, переплетениями, разными взглядами людей, воспитанием, понятиями, реакциями, да чего угодно! Что усложняет понимание мира и самого нанесение клейма "злодея" или "героя". Всё очень сложно для маленького ребёнка, что в свои 8 лет устал от жизни и хочет чего-то простого и безопасного. Чего-то, о чём не нужно думать ночами, фантазируя и переваривая разные возможные варианты лишь одного возможного случая. И даже если перебрать 100 возможных вариантов, чаще всего попадается 101, к которому не был готов от слова совсем. Долго рефлексировать и перерабатывать всё, что только можно. От обидного слова до потери близкого человека. Очень долго. Ребёнок желает простоты, ведь ему страшно что будет дальше. Ребёнку страшно совершить ошибку, за которую его погубят и никто больше не защитит. Ребёнку страшно жить. Но ребёнок боится не мира, он боится социума, который построил этот мир. Ведь у этого мира уже есть "хозяин" и поэтому ему здесь не будут рады. Ведь тот человек который был рад, теперь не на земле. Остаётся вопрос, кто этот так называемый "хозяин"? Однако... Это очень сложно для ребёнка. Однако это просто очень сложно. На вопросы ведь можно не отвечать, верно? Ведь от ответа возможно ничего не поменяется, но ты потратишь все ресурсы на его нахождение. Не известно, пойдёт ли это в пустую или в плюс, но мальчик решил не заморачиваться и загоревшись идеей, тот встрепенулся. Скинув с себя одеяло, он спустился с кровати, при этом чуть не забыв забрать комикс с собой. Головокружение, слабость и остальные, только более тихие реакции тела не остановили яркость и эмоции Такемичи. -Если рядом со мной нет героя... То это буду я! — проговорил Ханагаки, посмотрев в зеркало, где отражался не только он, но и вдохновившее его произведение. -Я конечно не смогу как герой переворачивать время в спять, — Взгляд немного опустился, из-за этих мыслей, но это продлилось всего-то секунды. Глаза, наполненные яркостью, будто создали в его синем небе звёздочки, озарили лицо мальчика, - зато смогу что-то предпринять, дабы жить в хорошем будущем и не сдаться! -Герои не плачут, — послышалось резко и грубо, что заставило ребёнка застыть на месте. -"Увлёкся. Не уследил... Шаги его достаточно громкие, но я не услышал", — Такемичи сжал в руках комикс. Его расширенные от фактора опасности глаза водили себя только по полу, не давая поднять зрачки. Снова ком в горле, снова ступор, снова бешеное чувство опасности, даже если отец просто молчит. Такемичи прикусил губу, чтобы вернуться в спокойное русло и ответить на слова отца. -А я... исключение, — твёрдость в тоне ребёнка имелась, но она была не так сильна, как ему самому хотелось. -Угу, — мужчина саркастично хмыкнул, но продолжил давить на мальчика своим спокойным, на первый взгляд, настроением, а так же грубым тоном, - Плаксивый герой не сможет никого спасти. Сил не хватит даже для спасения своей собственной задницы. -Мне сейчас некого спасать, — Такемичи повернулся к отцу, продолжая сжимать комикс в объятиях. -"Кроме себя". -И надеюсь не будет, — мужчина стоял в проходе, сложив руки, а после облокотился на дверной косяк, - Бедные люди умрут у тебя на руках, а ты будешь изливать слёзы, потому что ничем не можешь помочь, — он, окатив мальчика довольным взглядом, хмыкнул. Такемичи не мог отвести взор от отца. Зрачки мальчика мелко дрожали, как и само его тело. Он пытался отогнать отвратительные мысли, но они всё же были сильнее. Его собственный разум играл не на его стороне, подкидывая воспоминания от второй злополучной ночи. -"Я действительно не смог ей помочь... А что я вообще сделал бы? Верно... Ничего. Я ничего не знаю". Снова то проклятое головокружение, которое успело надоесть. Снова в глазах пелена от слёз, что заставляла чувствовать себя ужасно и не безопасно. Сильно зажмурившись, он аккуратно начал крутить головой, отгоняя от себя то, что с большей вероятностью погубит его. Ребёнок нашёл в себе силы посмотреть на лицо мужчины и ещё более твёрже проговорить дальнейшее. -Я справлюсь с первой моей миссией, которую я сам себе поставил, отец! -... Ханагаки сузил глаза, тяжело дыша. Вот только...увидел Такемичи после своей недолгой пламенной речи лишь приподнятую бровь мужчины. Гнева не наблюдалось. Виднелось лишь спокойное выражение лица. Ханагаки пожалел, что не имеет способности "чтения мыслей". -"Этот навык был бы кстати..." Эта реакция заставила его напрячься сильнее прежнего. Отец, будто вернувшись из раздумий и цыкнув, закатил глаза, ушёл, не говоря больше ни слова. Опять. -... -Э? — это снова озадачило мальчика, что от шока чуть не выронил комикс, который после такого на секунду перестал ощущать давление рук. -"Он... Просто ушёл? Вот так?" — он наклонил голову в бок, - "Что происходит? Я ждал гнева. Я ждал боли. Я ждал крика. Что с ним? Я ждал всего чего угодно, но не это..." — Ханагаки хлопал удивлёнными глазами, правда быстро очнулся, смотря на комикс. -"Хотя, мне же лучше". -Отец не убил меня за это. А значит я продолжу развитие своей мысли! Хотя... -"Даже если бы он это сделал, я бы всё равно ему на зло просто продолжал бы делать то, что я хочу", — духа у мальчика не хватило, чтобы сказать это в слух. Однако даже так, даже когда они были сказаны внутри тела, они всё равно имели хороший вес для него. После этого случая прошёл промежуток в четыре дня, в котором ребёнок пытался сконструировать дальнейший план действий, который состоял по восстановлению своего здоровья и дальнейшего развития. Такемичи пытался понять своё тело. Осознать что ему сейчас нужно и на это всё уходили долгие часы. При этом не было никакой угрозы от Иошайо, который словно не замечал его. -"Отец меня не трогает... Это странно", — приговаривал Ханагаки, подглядывая за ним на кухне. Ребёнок пытался влиться в обычный ход жизни. В обычный рацион дня, к которому он привык. Такемичи медленно поглощал еду, аккуратно начиная с маленьких порций, которые он находил в холодильнике. Ведь пока слишком слаб для готовки. Потому что если что-то пойдёт не так, когда он у плиты, отец разозлится и обратит на него внимание. Он не хочет брать на себя такую ответственность. При этом, мальчик занимался не только своим физическим здоровьем, но так же не бросил английский с кассетами, пока отложив спорт на неизвестный срок. Когда отец уходил, ребёнок пробирался в комнату, включая английское шоу. Такемичи старался запоминать всё, что там было сказано. При этом ему помогала тетрадка мамы, в которой записаны части диалогов с английского на японский. Часто, конечно, он ориентировался на свою плохую память и на само видео, убирая на задний план монолог человека. На кассетах в живую показывали разные перевязки, что его заинтересовало куда больше, чем раньше. Мальчик для этого даже открыл один из бинтов, чтобы тренироваться в этом ещё больше. Ведь мать так же часто перевязывала его и показывала как это делать. Так как он, к сожалению обоих, не был застрахован от падений или кулака отца, пока Юко на минуту отвернулась. Ханагаки, при этом всём, старался построить для самого себя безопасную зону. Такемичи желал. что бы у него были принадлежащие ему вещи. Он медленно перестраивал комнату, точнее менял местами вещи, убирая и затаскивая некоторые в комнату и из комнаты. Последним штрихом. который ребёнок так жаждал, это дверь. Но просить отца об этом, самому себе могилу рыть. -"Я ничего не смогу сделать. Отец разрушит любую конструкцию, вместе с моим телом... Поэтому пока не стану ничего делать с дверью. И так надеюсь всё будет хорошо", — он прикасался к дверному косяку, чувствуя горечь от этого факта. При этом, ребёнок останавливался на "перерыв" из-за ужасного физического и психологического состояния. Часто он терял сознание или отключался на кровати на несколько часов. Но это не заменяло ему сон, который и до этого случая был не очень приятным. Такемичи не мог ночами спать, это мешало его придуманному графику. Поэтому он использовал плеер на тихой громкости. Позабыв при этом перевод песен. Чтобы не скучать, мальчик начал воображать в голове сценарии, которые были собраны лишь по ощущениям от этой музыки. Это предоставляло ему сон вместо однотипного чёрного экрана, который часто у него мелькал, либо же заглушал воспоминания, что выбирались из потаённой части памяти. Выбирались, держали за глотку и душили, пока ребёнок в слезах не проснётся, чтобы отдышаться. Это помогало уйти в другой мир. Это помогало находить приятные и такие желанные эмоции, которые нагло отобрали. Чаще всего ребёнок представлял персонажей комикса, их новые приключения, маленькие истории. Они были нелогичными и иногда даже странными, но это наоборот забавляло его, пока он не устанет и не заметит как заснёт. Заснёт с тёплой улыбкой в холодной постели. Ночью Ханагаки укрывался одеялом и часто прижимал к себе плащ героя. Эта вещь была действительна тепла, однако этого, даже для такого маленького тела мальчика, было мало. -Без мамы в этом доме стало ещё холоднее... — прижимая ткань сильнее к себе, ребёнок пытался что-то придумать. -С ним тепло... Но мне нужно что-то больше... Я бы с радостью развёл в своей комнате костёр. Но, это плохо, да и я не умею, хотя всё время видел это на кассете. Такемичи провёл глазами по всей комнате, заметив в углу, рядом с кроватью, розетку. Прищур глаз и вот уже идея готова для дальнейшего плана развития её в действие. -Например... Обогреватель! Можно же попросить отца одолжить обогреватель с кухни в мою комнату. Ханагаки долго переваривал эту идею. -"Отец очень вспыльчивый. Он может мне отказать и ударить по лицу за то, что я его прервал от дел..." — на смену этой мысли пришла другая, заглушая, - "Но я мерзну. А если я замёрзну, то я заболею. А если я заболею, то меня нужно лечить. А если меня нужно лечить, то отец потратит на меня деньги. А если он потратится на меня, то будет в этом упрекать". -... -"Легче просто получить отказ и удар по лицу, который я смогу пережить, нежели отказаться и мёрзнуть. Я не хочу пропускать школу. Да и мне будет сложнее. Симптомы будут мешать мне ещё больше, а у меня и так тело отключается". Такемичи крутил в руках кусочек плаща, ему не хотелось уходить из укромного места. -"Сейчас лето. А что я зимой делать буду? У нас только обогреватели. А зима холоднее, чем остальные времена года. Поэтому легче подумать заранее и взять к себе на зиму обогреватель, чтобы не страдать ещё больше". Эти мысли заставили ребёнка всё же встать. -Хорошо. Нужно попробовать. Приподнявшись, одеяло отпустило с объятий и своей защиты Ханагаки и ребёнок сразу ощутил атаки холода. Тело тут же покрылось мурашками, а Такемичи недовольством по этому поводу. -Кхм... Ладно. -"Сейчас ночь. Если я буду греметь, то меня убьют и если я помешаю спать, меня убьют..." -... -И там, и там смерть, без способа перемотки обратно. Нужно тихо проверить кухню, он часто сидит за бутылкой именно там, — Такемичи сглотнул, ступая босыми ногами на пол, забирая с собой плащ, -"Отец не любит тапочки, а страдаю я..." Когда он уже дошёл до проёма, Такемичи посмотрел на вещь в руках. -"Отец сказал, что он ему не нравится и бесит..." — ребёнок поднял плащ на высоту глаз, - "Но мне холодно... Но, я ведь иду. чтобы попросить отца, а он может разозлиться и не дать то. что я хочу и испортит плащ". -Испортит... Плащ? — Ханагаки застыл на месте. Покрутив головой, отгоняя ужасный возможный сценарий. Тот негодовал сильнее, чем негодовал на холод. -"Этого я сделать не позволю!" — он быстро оказался возле кровати и спрятал вещь под одеялом, - "Пусть здесь лежит..." Аккуратно ступая, не анализируя больше путь, позволяя памяти и телу, что проходили эту часть сотые разы, действовать самостоятельно, он добрался до кухни. -"Отец вообще не любит закрывать дверь? Потому что это он делает только в редких случаях..." — мальчик сжал дверной косяк, смотря на отца, что сидел за столом. Ханагаки видел лишь спину и дым от сигареты, которая дымила в пепельнице рядом с ним, - "Если тебе не нужна дверь, отдай её мне, отец..." Такемичи хранил молчание, не зная как подступиться, пока сам мужчина не сделал первый шаг. -Ну и? Что ты встал как истукан? — отец тяжко выдохнул, поворачиваясь всем телом к ребёнку, поднимая бровь. Такемичи вздрогнул, сильнее сжимая деревянный косяк от переполняющего его страха. -Не ответишь через секунд 5, в тебя полетит пепельница. -... -Говори, живо, — глаза отца наполнялись угрюмостью, которая пугала сильнее чем физическая боль. -Я... -Какого хуя ты вообще не спишь? — тяжёлый голос, что цыкнул, перебил его вопросами, -Ты же вроде как налаживаешь свой график? Что? Застопорился? Я ведь сделал милость, к тебе не прикасался. Я думал ты более целеустремлённый, оказывается я ошибся. -... — Всё, что говорит мужчина наверное должно быть в приоритете для ребёнка, но слова отца были словно под водой, пока внимание ушло на обогреватель в помещении. Мальчику интересна лишь его цель. Проследив за взглядом Такемичи, Иошайо быстро осознал что от него хотят. -А не прихуел ты случаем? -... — Такемичи вздрогнул, вернув свой взгляд на отца и резко в пол. -"Значит мне не нужно как-то самому приходить к этой теме. Отец уже всё понял. Раз первый шаг сделан, придётся продолжать и наступить дальше, вперёд, иначе... Не известные будут последствия. А тут я хоть имею мысли что дальше будет. Наверное..." — отпустив руки вниз, ребёнок сжал их в кулаки. Когда отец уже хотел что-то сказать, Такемичи тихим голосом начал. -Мне холодно. А так я заболею, может даже хуже простуды... -О, ебать. Заговорил, — Ханагаки от этих слов поднял взгляд на Иошайо и тут же резко опустил. Тело начало дрожать. Ханагаки мельком увидел как отец держит в руках пепельницу. -А мне-то что это сделает? Не я же буду страдать, — он бросил с грохотом вещь на стол. Благодаря этому бычки рассыпались по поверхности, но на это уже не обращали внимания. Безмолвие окутало каждого здесь находящегося. Мужчина от скуки закурил новую сигарету, когда как Такемичи пытался собраться с мыслями и не сблевать от этого запаха. -Отец... — глубокий вдох наполнил лёгкие, - Будто у тебя денег нет на покупку простого обогревателя. На сигареты ведь имеется, — резко выпалил ребёнок, сам от себя не ожидая этого. Но виду на счёт этого не желал показывать, сжимая руки, уводя неспокойный взгляд в пол. От такого заявления мужчина впал в ступор. Такемичи ощутил как страх нарастал сильнее, пока Иошайо молчал. -... -Хах... — наконец издал хоть что то мужчина. Ханагаки, решив понять ситуацию и снова на мгновение заострил свой взгляд на отце, не смог убрать его. Ребёнок впервые увидел удивление. То, как тот смотрел в пол. То, как его глаза расширены, а в зрачках вновь безумие. То, как он нерасторопно, не обращая внимания на пепельницу, потушил сигарету. То, как его взгляд медленно оказался на нём. -Нихуя ты, — на лице медленно показался разрез в виде оскала. Через этот разрез мужчина языком прошёлся по зубам. -Ещё что скажешь? Продолжай. Чего замолчал? Однако Ханагаки не желал продолжения. Ребёнок застыл. Ему страшно продолжать, ожидая безумной реакции, смотря на то, как отец отреагировал недавно. Такемичи то вдыхал отвратительный запах, то не желал делать и вздоха. -"Я думал, что готов к последствиям. Но... Я ошибся". Приговаривал он про себя, пока нарастающие самостоятельно слёзы скатывались по щекам. Страшно. Безумно страшно. Ноги подкашиваются. Руки уже больше не могли как-либо сжимать кулаки, ведь всё дошло до предела. Мысли начали разбегаться, голова пустела. Только одно стучало по вискам: "Страшно. Помогите". Все те возможные действия и слова были полностью потеряны. Абсолютно невозвратимы. Они упали в голодную пасть страха, который проглотил их и вернулся на своё законное место. Место сзади ребёнка, обволакивая и выплёвывая лишь: ''Страшно. Помогите". Обет молчания мальчика не нравился мужчине. Он жаждал другого представления. Ожидания Иошайо на своего сына не оправдались. Опять. Это приводило его в ярость. Молчание самое отвратительное, что он только знает. -Молчание. Молчание! Я не позволял себе молчать даже перед лицом смерти! Какого хуя ты застыл как истукан?! Я думал, что если Юко тебя взяла к себе... То ты вырастешь таким же стойким. Имя матери заставило мальчика вздрогнуть. Это поменяло маршрут мыслей, верно, но не так, как этого хотелось. Новый виток нагрузки на мозг ребёнка лишь дал обратный результат. Отец громко ударил ногой пол. Такемичи непроизвольно вздрогнул. Не успел мальчик как-либо отреагировать, как его затылок почувствовал обжигающе горячую руку мужчины, что схватила и не отпускала. Такемичи зажмурил глаза, прикрываясь руками, но мужчина жёсткими движениями, в которых не жалел от гнева сил, заставил мальчика убрать руки. Схватив ребёнка за подбородок, он в приказном тоне заставил Ханагаки открыть глаза. Такемичи пожалел, что сделал это. На него смотрели два разъярённых глаза отца. Они смотрели в него, полностью проникая в каждую клетку не только тела ребёнка, но и души. Безумие и гнев сплелись воедино, предоставив самое отвратительное чувство страха, которое когда-либо ощущал Такемичи. Глаза мужчины были неподвижными. Они сеяли лишь своим видом хаос по всему естеству мальчика. Всё, что мог думать Такемичи в этот момент, это... -"Мне страшно. Как же мне страшно. Монстр. Глаза монстра. Я не хочу в них смотреть!" Всё заканчивалось в безумных глазах отца. Начиная с отвратительного запаха, заканчивая существованием этого помещения в принципе. -Продолжай, блядь, — грубый голос заставил ребёнка на секунду потерять нить со взглядом, привязавшись к словам, - Я дал на это добро. Так какого хуя ты замолчал так, будто я пригрозил тебе расстрелом за каждое слово, вылетевшее из твоего рта?! — мужчина откинул ребёнка на пол. Ханагаки грубо приземлился, боль от шока не ощущалась так сильно. Сейчас волновало иное. Из глаз по новой потекли слёзы. Ребёнок не обращал на них внимания, заострив его на чудовище, что смотрело на него с вверху вниз, а позже оно опустилось ближе, сев на корточки. -Где твоя решимость и сила воли? — продолжал тот монотонно, повернув голову в бок. Его глаза, это то, куда мальчик отказывается смотреть и утопает лишь в грубых словах и в недовольно скривившейся пасти монстра, - Где твоя напористость? Дай мне её. Тогда я предоставлю тебе обогреватель, — мужчина схватил ребёнка за его одежду притянув ближе к себе, продолжая надавливать. -Я хочу увидеть то, что ты от своих слов не отречёшься. Стоять на своем ты у нас не горазд? Значит тебя сломают и выбросят на помойку, — он остановил свой говор, а после хмыкнул, растягивая, - как и твою мать. -... — последние слова ударили ребёнка сильнее, чем это делал отец в порыве ярости. Его глаза расширились, они смотрели в неизвестную даже для него пустоту. Такемичи потерял осознание в каком состоянии он находится, в каком он сейчас не выгодном положении. Взгляд ребёнка медленно оказался на мужчине. Его дыхание стало через чур ровным. Ханагаки разорвал свои кулаки, положив свою руку на ту, которая его держит. Глаза мальчика переполнились бушующими эмоциями, но они словно были мертвы. Безмятежный, налитый лишь тихим страхом океан посетил ураган, что словно снёс всю воду с него, оставив лишь сушу, в которой медленно погибало всё живое. Глаза мальчика были неподвижными. Они смотрели так же на отца, не уступая ему. Ребёнок не желал отпускать слова насчёт дорого человека даже такому существу. Как океан был осушен, так и слёзы на глазах прекратили своё странствие, оставив на память лишь солёный блестящий след. -Отец очень груб, — начал тихо, но твёрдо наступая, - Отец не смеет называть имя мамы в таком ключе. Мерзость,— руки мальчика сжали руку Иошайо с такой силы, что ногти впивались в кожу до посинения. До дрожи самих рук маленького ребёнка, - Какой же ты мерзкий. Я ненавижу тебя. Гори синим пламенем за эти слова. Ты... Никчёмное существо, — проклятия попросту вырвались из уст. Мальчик не мог их контролировать. Не осознавал. Иошайо же забавлялся. На лице вновь расползлась довольная ухмылка. -"Его глаза. Они такие опустошённые, но правда ли это?" — отец не желал портить такой момент этим вопросом. Во взгляд мужчины, что пожирался красныи отливом странно коричневых глаз, добавилась краска удовлетворения происходящим, однако не в голосе. -Последи за своими словами. Не нужно мне перекидывать то, что предначертано тебе, малец, — он сузил глаза со смешком, - Успокой своё траханье и освободи мою руку, — вновь грубый приказной тон, - Иначе я вырву её тебе с корнем. Поверь, я это сделаю. Моих сил достаточно, чтобы в прямом смысле поломать тебя на две части и засунуть в мусорное ведро. Я за это не понесу суровое наказание. Такемичи медленно приходил в себя, по привычке слушая все указания своего отца. Рукам самого ребёнка было больно, но Ханагаки так же продолжал игнорировать своё тело. Руки медленно ослабили хватку, но не оставили чужую конечность. Такемичи желал вернуться в свой обычный мир, но этого не позволял делать накопившийся гнев. Он продолжал смотреть на отца мёртвыми глазами, в которых не был потушен огонь. -Я тебе сказал успокоиться! — отец постепенно возвращался к своему обыденному состоянию, - Ты ничего не сделаешь. Слова это лишь звук, которому ты сам даёшь окраску, — он отпустил ребёнка, продолжая держать зрительный контакт сверху вниз, - Я лишь дал тебе повод озвереть. Ты тогда походил больше всего на тряпку без своего мнения, а не на человека, что желает что-то получить. -... -Тц...Жаль нет зеркала. Так бы показал тебя во всей красе. Самолично увидеть на что ты способен это интересный опыт. Увидеть то, как ты выглядишь со стороны... — он вырвал руку с некрепкой хватки ребёнка, мягко поглаживая больное место другой. -Не смей на меня давить. Не дорос ещё, — он надменно оглядел мальчика, - И вряд ли дорастёшь. -Отец был слишком грубым, — Такемичи частично игнорировал слова мужчины, пропуская всё мимо ушей, при этом оставляя часть в голове для пазла общей картины мира и самого Иошайо в принципе, - Я не понимаю почему отец добавил в диалог маму. Она здесь не причём. Она уже больше никогда не будет "причём". -Успокоился и рот закрыл, — недовольно процедил мужчина, не желая отвечать на часть доводов мальчика, - Иначе, я ударю тебя об стену, дабы ты стал немного покладистее. От рук у меня не отбивайся. Слушай меня, — он наклонился, положив руку на плечо ребёнка, который медленно-медленно угасал, словно недавно пылающий уголёк от костра. Океан, по ощущениям, желает вернуть к себе свои воды, но... Пока этого сделать из-за ситуации не в состоянии. Разрушитель продолжал гнуть палку, желая насладиться её эластичностью до конца, -Слушай внимательно. Слушай и запоминай. -У меня плохая память, — спокойно констатировал факт Такемичи. Он начал моргать намного чаще, к нему возвращались прежние эмоции и утихали те, что вызвали бунт. Тело вновь становилось мягким, дрожь снова нарастала по всему телу, к ребёнку возвращались тучные мысли, что закрывали виденье мира. Такемичи не желал этого показывать отцу. -"Если делать вид, что это не происходит, значит этого сейчас нет. Он не в моём теле, а значит можно попытаться всё скрыть". -Хах, — Иошайо встал, находясь в более приподнятом настроении, чем секунды назад, - Вроде с ушами всё в порядке. В голове так и так что-то должно будет остаться. Иначе, зачем тебе они? Ханагаки смотрел на мужчину, не пытаясь выполнять какие-либо движения, боясь что они спровоцируют новый толчок гнева отца. Мысли что он лишь зря пришёл к нему, надавливали всё сильнее, как и ком в горле. Благодаря которому сложно было не то что проглотить слюну, но не получится и воздух в лёгкие пустить. Лик Иошайо поменял свои эмоции, снова. Теперь там было лишь безразличие с обволакивающими нитями приятного веселья. -Хуй с тобой, — отмахнулся тот, цыкнув, - Получишь ты этот обогреватель. Заслужил. -А? — Такемичи не поверил своим ушам. Ему показалось, что он лишь услышал то, что хотел услышать, но второй раз прослушать вердикт мужчины не получится. -Дотащить я тебе не дам. От тебя будет много шума. Ты и так заставил меня сегодня поорать, а я хотел лишь спокойной, проведённой с бутылкой алкоголя, ночи. Вы-ну-дил. Идиот, — недовольно бурча, тот дошёл до переносного обогревателя в углу, - съебись с глаз моих. Нервируешь. Когда ребёнок осознал факт правдивости слов, которые не являлись галлюцинациями или выдумкой, в его глазах буйко заиграли яркие блики. Тело мальчика с зажатого состояния перетекло в противоположное. Рот открылся лишь для вздоха. По телу прошлись приятные эмоции счастья и радости приобретения новой вещи в свою холодную комнату. Такемичи прикрыл резко рот, угукнув. Вставая на ватных ногах, направился в ванную, дабы смыть с себя остатки страха, пока его переполняло приятное чувство. В ванной тот прыгал от счастья, сдерживая свой яркий детский смех. Слёзы мешались с тёплой водой из под крана, но мальчик снова и снова умывался, не желая терять эту нирвану. Впервые за столько времени Такемичи получил столько радости, что само тело хотело резвиться, пока не иссякнет накопившаяся энергия. Вернувшись в свою тёмную комнату, ребёнок сразу же нашел то, что ему было необходимо. Ханагаки словно расцвёл. На его лице яркая улыбка, глаза были прищуренными, румянец облепил всё лицо. Не теряя ни минуты, он подбежал к кровати и резко оголил её, забрав одеяло. Такемичи хотел уже укутаться, когда плащ, что упал на пол от недавних действий, заставил немного утихомириться. Ханагаки похлопал глазами, пытаясь осознать как дальше поступить. Не придумав ничего лучше, тот надел его на себя, а позже укутался одеялом. Только когда ребёнок это выполнил, в голову прокралась самая последняя из первых мыслей: "включить обогреватель." Ребёнок подошёл к обогревателю, для начала дотронувшись до него и резко отпрянул. -"Горячий!" — оглядев куда вёл шнур, мальчик удивился, пока одеяло медленно сползало вниз, - "Подключен в розетку? Отец даже это сделал? Я думал он оставит обогреватель где-то на пороге, вернувшись к бутылке". Подправив одеяло, Такемичи кинул подушку на пол рядом с обогревателем, сел на неё, ощущая то, чего он добился своим трудом. Вновь разлилось тёплое приятное чувство, но его резко прервали мысли самого ребёнка. -Э?... Я только сейчас понял, что дети ведь радуются подаренной игрушке. А я почему-то радуюсь, что смог забрать у отца обогревать и при этом я не умер... А ещё на время, потому что он может забрать его в любую минуту, — Ханагаки удивлённо похлопал глазами, тихо и неуверенно протянув, - Ура-а? Ай... Мальчик нахмурился, прикрыв один глаз. Боль прошлась по всему телу. Она никуда не желала уходить, даже если про неё на некоторое время забыть. -"Больно..." — Такемичи укутался сильнее, - Но терпимо... Я справлюсь. Ребёнка начало клонить в сон от теплоты окружения. Веки начали тяжелеть. Тот холод, который приносил только отвратительные воспоминания и мысли больше не докучал. Такемичи снова почувствовал что ему тепло, пускай и от техники, это не так уж и важно сейчас. Постепенно разум погружался во что-то вязкое, но такое приятное. Ханагаки даже не думал как-то бороться с этим, он этого и добивался. Аккуратно и медленно пропадая в приятном небытие. -Сделай приятное глазу лицо, — поговорил твёрдо мужчина, когда мальчик уже стоял у порога, одетый в школьную форму, с рюкзаком позади, - Никто не должен видеть тебя подавленным. Запомни, что в твоей жизни всё хорошо и просто натяни улыбку на своё маленькое ебало, пока я тебе не врезал, — Такемичи оставалось только кивать. -Людям глубоко плевать на твоё ментальное состояние. Им главное на вопрос "как дела?" ответить "всё хорошо". Ведь даже если ты скажешь, что у тебя всё плохо... То что они смогут сделать? -... -Правильно. Ничего. Поэтому не нужно привлекать к себе внимание и молчи в тряпочку. Пока в этой тряпочке не оказалось какое-нибудь снотворное. Догнал? -У-угу. Ребёнка переполняли разные эмоции и тревога. Он не мог стоять на месте спокойно. Губы, как и внутренние части щёк были искусаны, руки путались друг в друге. -Раз понял, то вали быстрее. Нечего тут хуйнёй страдать. Такемичи мелко кивал головой, быстро, неуклюже покинув дом. Отец помог пинком в спину. Послышался хлопок двери, который заставил ребёнка вздрогнуть и зажать лямки на портфеле. Впервые вдохнув свежий воздух, он почувствовал некое облегчение. Облегчения для уставшего тела, которое не могло больше находиться в том помещении. -"Воздух дома такой отвратительный. Странно смешивать запах ладана с алкоголем и сигаретами. Дома, не на специальной для этого традиции..." Тяжко выдохнув, ребёнок помотал головой, немного подпрыгнув. -Нужно идти. А то опоздаю в первый же день. Ребёнок сдвинулся с места, готовя себя к дальнейшим расспросам одноклассников и учителей. Подготавливал себя к тяжёлой нагрузке после долгого отдыха от школы. -"Мне дали время для восстановления. Я этому рад. Но мне не нравится по какой причине я это делал. Лучше бы я восстанавливался в больнице из-за отца, который немного перестарался, чем это..." -Потерянное не вернёшь. Мама отдала слишком много, чтобы я жил, поэтому... Нужно постараться и в школе! Такемичи переполнила ответственность и тот решил потратить энергию на бег. -"Ненавижу бегать, но так я опоздаю!" Смотря на двери в школу, ребёнка схватила и окунула невидимая рука в ёмкость с напряжением. Такемичи смотрел на это большое здание, что не сулило для него чем-то вроде приятного времяпровождения, смотря на то, что происходило с ним ранее. В голове прокатились косые взгляды, от которых становилось не по себе. Моменты, когда дети постепенно отдалились от него благодаря заботливым родителям, что говорили не связываться с плохими людьми. С плохими детьми. То, как его репутация в классе скатывалась вниз, но пока держалась на плаву. Потому как в классе находились те дети, что любили нарушать строгие законы родителей или те, что не видели в нём угрозу как таковую. -... -"Ладно", — ребёнок похлопал себя по голове, - "Соберись, Такемичи. Тебе нужно это сделать. Нет дороги назад, только вперёд". С таким настроем, выныривая собственными силами из ёмкости, он зашёл в школу. Сменив обувь, всё ещё отгоняя напряжение, разговаривая и подбадривая самого себя, тот направился в класс. Первое, что Такемичи увидел, когда перешагнул порог, это острые взгляды. Они все были направлены на него резко. Гомон утихомирился, хотя раньше было неспокойно. Учителя в классе нет и Ханагаки с опущенной головой, дабы не видеть их быстро добрался до своей парты, разложив нужные вещи и сев на свой стул. -"К-Какой первый урок? Я забыл..." — хотел проговорить тот, но лишь посмотрел на соседнюю парту с учебником. -"Почему они все на меня так смотрят? Мне не нравится. Плохо..." — воздуха не хватало, так как тело было под напряжением и не желало возвращаться в более спокойное состояние. Его поза была очень зажата. -"Нужно не обращать внимания. Не обращать внимания", — приговаривал он, желая спокойно дышать, однако грохот об его парту заставил вздрогнуть и посмотреть вперёд. Одноклассница, что будто в прыжке остановилась благодаря парте Такемичи, смотрела на него с любопытством. -... — Ханагаки не знал куда деть свой взгляд и поэтому лишь опустил его в парту. -Такемичи, — та же решила начать диалог и пытаться заглянуть в его глаза, - всё хорошо? -А? — Ханагаки невольно поднял взгляд, дабы девочка так сильно не нагибалась. Лицо мальчика сменилось простой неловкой улыбкой с прикрытыми веками, - Д-да. Всё прекрасно. -Точно? — она прищурила глаза, не веря ни единому слову, - У тебя ведь случилось такое горе... -Да, я... — Такемичи набрал больше воздуха, желая заглотнуть ком в горле, - Я пообещал себе идти в перёд, поэтому всё хорошо. И-Извини, что заставил... волноваться,— голова снова опустилась в пол. -Ну раз ты так говоришь. Удачи в будущем. -Д-да, спасибо... большое. Как быстро очутилась, так и исчезла к другим детям, которые вновь повернулись к нему или даже не спускали глаз. Такемичи вновь уткнулся в книгу. -"Всё хорошо, Такемичи. Ты справишься. Сейчас урок, следи за уроком". Незаметно для ребёнка учитель вошёл в класс, начиная поздравлять детей и интересоваться их каникулами. Ханагаки в этот момент был в своих мыслях, пытаясь перестроиться и вести себя, как и сказал отец, словно уже смирившийся со всем человек без проблем в жизни. Натянутое лицо, что не будет вызвать сильных и очень прилипчивых вопросов у публики. -Ханагаки, — послышалось раз в голове, потом второй, потом третий, а после и прикосновения к плечу, что вывело из транса. -А? -Ты не отвечал. Всё хорошо? Голова не болит? -Всё хорошо, учительнице не нужно волноваться, — снова эта неловкая улыбка с закрытыми глазами. Ребёнок стиснул зубы, снова ощущая на себе лишнее внимание. -... — она оглядела его и лишь выдохнула, - Ну смотри мне. Не пропадай пожалуйста с уроков. Я дам тебе немного времени и не буду тебя тревожить. -А? — Такемичи почувствовал облегчение, улыбка озарила его лицо, - Искренне благодарен Вам, учительница. -Да, и... Искренне соболезную. Ребёнок, выйдя из-за парты, поклонился, принимая соболезнование, с грустью на лице. -Снова спасибо Вам. За весь этот урок его тетрадь была исписана лишь тем, что можно было легко списать с учебника или с доски, не вдаваясь в подробности и использования умственных способностей. Остальные задания, что были в устной форме или самостоятельными, игнорировались мозгом ребёнка, что уходил далеко со школьной парты, возвращаясь в разные мысли насчёт питания и возможного сегодняшнего "праздника" отца. -"На выпивку явно снова придут. И снова их будет не один человек..." Черновик Такемичи, из-за того, что ребёнок боялся показаться что не занимается на уроках, был подвержен очень долгой пытке ручкой. Синие чернила оставляли причудливые узоры, штрихи, странные слова которые он мельком слышал, записывал, не контролируя себя. -"Я приду опять гораздо раньше отца и самостоятельно смогу что-то приготовить. Главное это быстро всё помыть до его прихода.... Потом ещё уроки сделать. Я рад, что могу уйти от мира, используя плеер. Главное не переусердствовать". Мысли сменялись одна за другой, но об уроках не было и речи. Ребёнка не смог заинтересовать ни один школьный предмет, которые прошли слишком быстро. -"Я чувствовал дежавю каждый раз, когда начинается новый урок. Это ведь так называется? Я будто снова и снова возвращался на один и тот же момент времени. Не важно..." Ханагаки поймал себя на мысли, что пока не готов так сильно общаться с социумом благодаря отцу, однако продолжал вести диалоги с теми, кто первый их начинает. Такемичи в диалогах был мил и спокоен, словно не было того несчастного случая. Он пытался отвлекаться на разные темы, стараясь не затрагивать свои недавние проблемы и ситуацию, от которой любопытные дети не отставали, интересуясь: "Как это - потерять человека?" "А что было в крематории? Там такая огромная-преогромная печь? И человека туда как пирог ставят? — кто-то встревает, - ага, и забывают выключить вовремя". "Ты не переживаешь на этот счёт?" "Ты попрощался с мамой?" "А это больно?" "А правда, что там кости собирают железными палочками?" "А там страшно?" "Какого было там находится? Ты видел там приведений покойников?" "Там холодно? Или жарко? Ведь человек холодный должен быть... Вроде. Из-за того, что кровь теперь не горячая". "Ты хорошо себя чувствуешь?" Только единственный человек не задал вопрос, он подошёл лишь говоря: -Ты пахнешь как смерть, — слова резко ударили по всему телу, - Ладаном в перемешку с чем-то ещё... Будто с похорон только совсем недавно вернулся, — одноклассник недовольно скривился, осматривая шокированного ребёнка, который позабыл о тех давящих ранее вопросах. -... — Все в классе замолчали. Напряжение нарастало, когда как у Ханагаки это вызывало более заметную дрожь, стискивание зубов до боли, как и рук в кулаки. Такемичи почувствовал кровь во рту, он слишком сильно прикусил щеку, не желая как-либо разъясняться никому из этих детей. -"Опять эти взгляды. Опять эта паника. Опять смерть... Сколько можно уже?!" — Такемичи хотел накричать на одноклассника, накричать на всех тех, кто возвращает его обратно в омут, но опустил глаза, вытирая выступившие слёзы. -"Не хочу влезать в конфликт. На меня накричат, а после отведут к директору, а от директора меня заберёт отец... Отец". -Ты идиот так с людьми обращаться! — недовольно процедила одноклассница, что первая заговорила с Такемичи в классе. На одноклассника навалились её кулаки, когда тот пытался отмахиваться. -Я лишь сказал факт! Что ты ко мне лезешь! Истеричка! Вы тут тоже не были особо приятными в общении. Вы вообще видели его потухший мелькающий взгляд, когда вы у него не весть что спрашивали?! Он глаза закрывает, чтобы не подавать виду, а вы на него давите! Идиоты здесь вы! -Грубиян! На этот балаган смотреть ребёнку было не интересно. Он каждый раз вытирал слёзы, не обращая внимания на окружение, а они тем временем сменили свои взоры на конфликт этих двоих детей. Одноклассник не желает отступать и развязывает с одноклассницей ещё больший абсурдный спор. -"Я живу со смертью рядом, как при этом от меня должно... пахнуть?" — интересовался Ханагаки, окунувшись в неприятные мысли, пока глаза смотрели в парту. Такемичи после этого отказывался вести диалог, понимая, что не может сейчас его поддерживать. Оставшийся урок с остатком перемены прошёл как в тумане. Снова отблески моментов разъяснения, снова от учителя соболезнование. Снова странное чирканье в черновике, снова неспокойная нога, что не отдавала ритм, ведь не прикасалась к полу. Тем самым она не мешала остальным людям. Нет претензий к ребёнку. Ханагаки даже устал и захотел прилечь, как вспомнил, что на уроке. До звонка считанные минуты и потому оставалось лишь ждать и терпеть. -"Надеюсь, свежий воздух и огромное пространство, откуда я смогу сбежать в разные стороны от вопросов, даст мне спокойствие. О... Я снова прослушал учителя. Возвращаться опять в течение жизни оказывается так сложно..." — ребёнок смотрел в парту, немного качнув головой, - "Я будто не перо, а какой-то камень в реке, который нарушает путь и не обволакивается приятной водой", — чирканье на листах резко прекратилось как и началось, -"Камень хочет утонуть, но из-за других проблем не может себе это позволить... Странные мысли. Нужно записать в черновик, потом в тетрадь". Не успел ребёнок дописать конечный иероглиф своей мысли, как его заставил вздрогнуть резкий школьный звонок. Класс от звонка не отстал, чуть ли не перекрикивая его. Мальчик и оглянуться не успел, как пространство опустело. Дыхание стало ровным, а какой-то приятный шок от факта одиночества без взглядов этих людей растёкся по всему телу. Такемичи спокойно собрал вещи в рюкзак, он не торопился домой. -"Эта тишина не давящая... Но где-то лежал у меня плеер. Я надеюсь, что не оставил его дома. По дороге был в голове и просто забыл о его существовании. Да и я бежал, а значит мог из-за прекрасной неуклюжести уронить его, а этого я категорически не хочу!" Проверив карманы своего портфеля ребёнок, на радость, всё же его отыскал. Смотря на этот предмет, у ребёнка самостоятельно появилась приятная улыбка, не задумываясь. Засунув наушники в уши, при этом надев на себя портфель, тот вышел из класса, закрывая дверь. Стоя переодевая обувь, Ханагаки снова наткнулся в плейлисте на "10-секундную тишину". Это заставило его погрузиться в мысли на задворках сознания. Голова резко выпалила: -"Точно... Я ведь забыл сегодня воспользоваться духами, как отец приказал, ведь он отдёрнул меня от этого", — закрыв шкафчик и сделав звук на плеере тише, тот вышел из здания, - "Он стал каким-то невнимательным. Так как, если бы я это не сделал, когда мама была жива, то он бы меня жёстко отчитал и попытался бы ударить, либо же это сделал", — Ханагаки посмотрел на небо, сжав лямки своего портфеля, остановившись, - "Отец странный... Даже на него смерть мамы отразилась?... Наверное. А может", — Такемичи возобновил путь, смотря себе под ноги, -" ему плевать на меня. Ведь можно легко сказать, что я плохой ребёнок который бегает в плохой компании, пусть мне и 8 лет", — он тяжело вздохнул, положив руку на затылок, - "не знаю как отец может так искусно врать, я толком не умею. Не хочу. Не буду". Гнев и недовольство заставили ребёнка увеличить громкость на плеере и неосознанно идти вперёд быстрее. Только после того, как мимолётно прошли улицы с песнями и виднелся знакомый дом, Такемичи дал себе передышку и осознать ситуацию в целом. -"Как... Быстро. Я ведь не хотел..." — Ханагаки сжал руки, прекратив ходьбу, - Но назад дороги нет. Куда я пойду? Плохо ребёнку одному гулять, а у нас район так же не безопасный. Часто полиция приезжает, но все здесь делают вид, что всё хорошо. Дальше нашего района я не был. Да и потеряюсь, не успею и оглянуться", — Такемичи смотрел в землю, игнорируя громкую музыку в наушниках. Он стоял на перепутье, пытаясь осознать правильность своих действий и дальнейший исход разных вариаций, но что остановило его от размышлений, так это возможный факт. -"Я ведь часто приходил раньше отца. Если его дома нет, я буду более спокоен и смогу уделить время и себе и маме", — Ханагаки от этого засветился, подпрыгивая на месте, - А. Нужно поторопиться и не терять и так ограниченное время! Сетуя на бег, ребёнок добежал до дома. Используя свои ключи, он быстрее открыл дверь, но снова остановился, только теперь у порога. Делая шаг во внутрь, Такемичи почувствовал, как его энергия оседала, словно пыль в этом помещении, не становясь той самой энергией для дальнейших действий. Возвращаясь домой со школы, ребёнок подсознательно желал как и прежде увидеть дом, однако его ждало пустое помещение, лишь с проекцией старого дома. Проекцией старого дома без одной важной детали, которую удалили невозвратно. -Я... — Такемичи замялся, снимая наушники, после тихо крикнул, - вернулся! Пустота, возможно, ответила своим языком - тишиной, либо же полностью проигнорировала. Ханагаки не нравился ни один из этих раскладов. Воспоминания о матери просочились через эту тревогу, с собой придержав ком в горле и наворачивающиеся слёзы. Матери, что выйдет с кухни и радостно проговорит "с возвращением, Мичи!" больше не слышится. И не услышать больше этого, никогда. -Верно... — Такемичи отрывисто набрал воздух, вытирая лицо руками, проходя вглубь помещения. -Всё хорошо, мама, — проговорил Такемичи, что уже привёл себя в домашний вид, переодевшись, и первым делом оказался у алтаря матери, воскуривая ладан. -"Постепенно я привык к этому запаху и он не такой уж и злой. Мягкий и обволакивающий..." -... -"Всё, что связано с мамой никогда не будет считаться злым". Ребёнок рассматривал портрет, он хотел просидеть немного дольше, но не знал что именно говорить, чтобы эта тишина не давила ни на мать, ни на самого Такемичи. -"Рассказывать со школы нечего... Это первый день и первый же день вышел ужасным, я даже как-то не понял почему всё так быстро прошло... " -Сегодня я не опоздал на уроки, — мальчик решил вынуть из этого дня хотя бы малую часть чего-то хотя бы нейтрально хорошего, которое как-то осталось в голове, не рассеиваясь так быстро, - ... Однако этих воспоминаний настолько мало, что ему с трудом удаётся сплести два слова, при том, что ребёнок решил вырывать из контекста. -Я поговорил с одноклассниками. Всё хорошо. На меня не кричали. Я был спокойным учеником... — Такемичи смотрел в пол, стараясь продлить этот диалог с картиной настолько, насколько это возможно, не торопясь проговаривая каждое слово, - Вот так... Уроки были как всегда скучными. Ни один не остался в моей памяти. Они такие пустые, неинтересные для меня. Каждый раз клонило в сон... -"Это, наверное, потому что я ещё не выспался..." -... — Такемичи прикусил губу, проходясь глазами по полу и стараясь что-то придумать. Резкое осознание своих слов, резкая боль от сильного прикуса губы, на которую мальчик не обратил внимания, благодаря мгновенно-быстрой энергии. Дальнейший громкий говор и лепет ребёнка заполнил тихую комнату. -Но я буду продолжать учиться! Я сделаю для этого всё, что в моих силах. Я обещаю, что не сдамся каким-то там урокам! Поверь, я выполню своё обещание настолько, насколько смогу! Ханагаки только через секунды после слов среагировал, закрыв рот. Энергия снова стала медленно оседать. -Я слишком громкий... Ты ведь не любишь громкие шумы, кроме музыки в наушниках. Извини... — приговаривал тот, постепенно убирая руку со рта. -Мне действительно жаль, что я помешал твоему спокойствию, — ребёнок поклонился в знак извинений, пока живот не потребовал пищи. -А... Думаю я тебя уже утомил, поэтому... Отлучусь, мы позже снова встретимся, — Такемичи подарил портрету свою яркую улыбку, стараясь показать, что всё хорошо и он не так сильно обо всём переживает. Вот ребёнок уже подходит к двери. Тихий скрип. Такемичи уже желает уйти, стоя одной ногой на пороге, как поворачивается к матери, предоставляя ей совершенно иную картину недавних эмоций. Полную противоположность. -Извини, мама, но я всё ещё чувствую вину за твою потерю,— тихий сломленный голос, что пытался скрыть накатывающиеся слёзы, продолжил, - Мне действительно очень жаль. Надеюсь твоя очередь дошла и ты без проблем добралась до перерождения в лучшую жизнь. Ты это заслужила после того, что пережила, — попрощавшись с алтарём со спокойной, отливающей грустью улыбкой, Такемичи смог покинуть комнату, аккуратно закрывая дверь, не желая прерывать тишину. Такемичи смотрел в пол пустого дома. Он будто был отстранён от мира, находясь в своей голове, ведь в этом мире его сейчас ничего не держало. -"Один и тот же момент. Я спрашиваю уже не один раз про это. Будто замкнутый круг". Ханагаки тяжко вздохнул, ощущая неловкость от того, что в доме нет каких либо шумов. Однако его мысли сменились заботой, только заботой не о себе. -Отца дома нет, поэтому думаю тишина для мамы будет спокойствием. А если нет... Я возьму плеер и поставлю его на огромный звук, который будет слышен даже через наушники! И положу рядом с алтарём! Продолжая вместе с мамой слушать её песни, — яркую идею перекрыла внезапная мысль, что заставила задуматься, - Или не с мамой?... Не знаю рядом ли она, потому что мне ничего толком про загробный мир не рассказывали, а слова того странного священника я забыл. Да и я не интересовался, потому что это страшно. Правда священник вроде не говорил ничего про духов в доме... Или это призраки?.. — по телу мальчика прошлись мурашки, -Призраки? Нет, — Ханагаки сам себя схватил за руку, сжимая запястье, - если это призрак мамы, то всё хорошо, я не буду бояться. Хотя мне, наверное, будет не по себе... Ну зато она в этом случае останется рядом... Рассуждения ребёнка снова прервал голодный живот, который скрутился настолько сильно, что Такемичи пришлось за него ухватиться. -Да-да, сейчас я всё сделаю. Кх... Главное не упасть в обморок, потому что отец будет ругаться. Последний раз оглянувшись на дверь, ребёнок торопливо прошагал в сторону кухни. -"Главное это всё сделать быстро... Быстро и вкусно. Как же всё сложно!" Оглядев кухню, в которой не убран мусор со вчерашнего дня, Такемичи проверил ящик, в котором нашёл книгу с рецептами. -"Вот она!" -Мама часто ей пользовалась, потому что забывала некоторые рецепты, так как она не успевала за всем происходящим в доме... — Ханагаки перелистывал страницы, при этом неосознанно углубляясь в себя, так же ещё стараясь найти простое блюдо, которое можно забрать к себе в комнату. Ещё одно правило этого блюда, вкус не должен потеряться, как и его срок годности от температуры в комнате. Шорох листов, Такемичи случайно перевернул нужную страницу, думая о своём, продолжая водить глазами по странице даже там, где этого не нужно делать. -"Мама жертвовала воспоминаниями о рецептах, чтобы запомнить более нужную информацию. Возможно... Потому что насколько я знаю, у неё хорошая память". -Ой... Наконец , когда Такемичи до листал чуть ли не до последней страницы, он понял, что придётся искать всё заново. -Ладно... Это как с жизнью, да? — ребёнок закрыл книгу и по новой начал листать, обходя те страницы в которых точно не было того рецепта, который мальчик так желал. -Нужно продолжать жить и надеяться на свои силы. На свои силы... Я справлюсь, — Ханагаки повторял одно и то же, желая убедить в этом лишь себя. Желая поставить эту цель в полный приоритет, надеясь оставить свой страх перед будущим, оставить свой страх перед дальнейшими возможными одиночными днями. -О... Нужно ведь ещё записать всё в тетрадь, как бы не забыть.