Спасибо, что спас меня...

-Отец как обычно придёт позднее, поэтому нужно убрать ключи с замка входной двери...— проговорил Такемичи, вынимая ключ и кладя его на полку. Настроение ребёнка после уже недели в школе находилось под обычной отметкой, не желая подниматься вверх. -Мне нужно сделать уроки... И ещё снова пересмотреть кассеты. Пото-ом, — опустошено протягивал ребёнок, словно заученные слова, - Я забыл. Каждый раз ведь мой день уже будто повторяется. Просыпаюсь, умываюсь, иду в школу, чувствую тревогу, летаю в облаках. Отец толком никак ко мне сильно не придирается, это меня пугает. Возможно будет какой-нибудь большой "бам" и это время, чтобы я подготовился...А как готовиться? Не знаю, — Такемичи только сейчас поймал себя на мысли, что до сих пор стоит в прихожей и разговаривает сам с собой, - Кому я это рассказываю? Отца нет, я не сижу у алтаря... На меня наверное плохо влияет то, что рядом нет людей, — ребёнок, зажмурившись, покрутил головой, - Я не хочу быть тем страшным мужчиной из фильма ужасов!... Он ведь спятил после того, как долго находился в одиночестве и разговаривал сам с собой. Жуть. Ребёнок резко остановился и медленно, будто побаиваясь, открыл глаза, но лишь для того, чтобы отпустить их в пол. Тело постепенно размякло, мальчик решил немного осознать своё состояние. -Я говорю, что тот мужчина жуткий, а у самого-то самочувствие не стоит на месте, оно часто скачет из-за мыслей. Мне это не нравится, мне ничего не нравится после того, как мамы не стало... — ребёнок ощущал себя неуютно в доме. Дом был странной открытой поляной, в которой нет ничего святого, вплоть до главного хозяина этой же самой поляны. По телу Такемичи прошлись мурашки, но он решил пренебречь своими ощущениями, ведь они лишь мешаются. -Я думал что уже всё прошло, но... Что-то не так. Может потому что не всё как раньше? Даже отец изменился, мне это не нравится. Да, он перестал на меня давить, но я этого боюсь. Отец такой человек, что не перестанет что-либо делать, если это приносит ему удовольствие. Здесь явно что-то не так... — мысли постепенно наслаивались на голову ребёнка. Раз за разом, раз за разом и это заставляло его задыхаться. Тонкая прозрачная обёртка становилась на голове всё толще и толще, не давая мальчику даже выбора прекратить это действо. Процесс был медленным, от того и пугающим. Каждая мысль растягивалась в длинный монолог или сценарий для возможной ситуации, где Такемичи нужно хотя бы выжить и при этом не сойти с ума. У Ханагаки заканчивается воздух, глаза мальчика бегают по пространству, дабы найти что-то, что разобьёт эту вязкую стеклянную карамель и он благополучно это нашёл. Резкая мысль, пришедшая в голову ударила по нагнетанию, заставляя этот натянутый шар лопнуть. Другие слои после пробития первого начали самолично разрываться. Это помогло ребёнку почувствовать себя более властным над своим окаменевшим телом и, наконец, вдохнуть в камень жизнь. С резким глубоким вздохом Такемичи начал тараторить, дабы избавится от повтора этой ситуации. -Сейчас обед и я один дома! З-значит могу себе позволить быть шумным. До тех пор, пока не послышится возня в замке или то же открытие двери! — в туманных глазах наконец появились искры. Ребёнок был рад сбежать от ужасной обстановки в голове куда подальше, раз появился в руках на неопределённый срок фонарь, в котором горело красивое пламя, посыпая некоторый раз низ фонаря искрами, почему бы им не воспользоваться? -Отец всегда приходит в разные цифры на часах, поэтому сложно определить сколько у меня ещё есть времени. Но это не важно! Отвлечься, хотя бы на пару минут. Заставить себя отвлечься хотя бы на пару минут. -Сво-обода-а! — неожиданно начал протягивать слово мальчик, расставив руки в разные стороны и резко оттолкнулся ногами от земли. Он решил побегать по дому, ощущая дозволение пройтись по всем комнатам, так как часто этого не дозволялось, когда рядом находился отец. Ребёнок так же ощущал и своеобразный для него ветер, что ассоциировался с действительной свободой и безопасностью. Ведь герои в комиксах часто были свободными. Ведь герои комиксов часто стояли на вершине, где их плащи обдумывал сильный ветер, заставляя тем самым длинный кусок ткани красиво развиваться. Такемичи всегда нравилось представлять эту сцену, так как она вдохновляла ребёнка. Ему так же нравилось фантазировать как сам герой видит город с того высокого места. В этих фантазиях всегда был почему-то каменный город, ночь и вседозволенность. Первая ситуация с городом ясна, ведь чаще всего именно там и происходит действие произведения, а вот с остальными нужно было немного подумать и предположить. Возможно, потому что только ночью ребёнок мог уделить время себе? Отец хоть и не мешал, но забирал приличные часы жизни мальчика. Он заставлял его сидеть рядом и использовал как прислугу. Только в отличии от прислуги ребёнку не платили. Неоплачиваемая работа — рабская работа. Такемичи не желает как-то признавать, что он настолько закрыт от социума. Мальчик не желает признавать сам себе, что находится в более толстых цепях, чем другие дети и что его свобода более ограничена. Ребёнок не хотел даже думать об этом, желая как можно дольше находится в мысли, что он всего лишь это себе придумал, всего лишь приписал и что это просто обычная тревожная дума, которая приходит каждый раз, когда ребёнок хочет заснуть. Он играл сам с собой в догонялки, думая, что убегает от цепей. Такемичи заходил в каждую комнату, но лишь в одно место не заглядывал. Кабинет отца. Та дверь была закрыта даже для такого свободного ребёнка, как Такемичи. -Там всегда пахнет сигаретами и есть огромный шкаф с горами книг или чем-то таким, не помню... — стоял он возле двери, повернув голову в бок, рассматривая и вспоминая некоторые моменты с этим местом, хоть их было немного, а точнее всего лишь один, - Потом я вроде как видел стол... Но, я заглянул лишь один раз, мельком и меня от туда выгнали с угрозами. Самое секретное место в доме, — Такемичи прищурился, вновь чувствуя дискомфорт. -Я не хочу играть в шпиона, чтобы понять что там. Потому что мне страшно. Я не могу даже представить как отец отреагирует, если я что-то найду или туда попаду... От отца можно ожидать чего угодно, поэтому боюсь. Это зона полностью его. Я даже не знаю заходила ли туда мама, — Такемичи опять же оглядел дверь и сжался от напряжения, от своей буйной фантазии. -Такое чувство, будто если просто прикоснуться к дверной ручке, тебя сожрёт эта дверь, потому как ты не её хозяин. Она не в моём подчинении да и я слишком маленький для этого. Она меня сожрёт и праха от костей не оставит, жуть, — ребёнок сам себя напугал, заставив новую волну мурашек пройтись по телу. Решив, что съеденным быть тот не желает, он аккуратно и медленно попятился назад, не отрывая взгляда от двери, шагая спиной вперёд. При этом движении навык "скрытность" пропадал и шум пола был слышен более отчётливо. Такемичи успокаивал лишь факт нахождения дома одного. Резко повернувшись, он ринулся в возможное безопасное место переждать буйство своей фантазии. Ноги его завели в свою клетку. Комната встретила его не враждебно, спокойно. Видимо решила, что ребёнку больше некуда пойти, милостиво терпит его. -В доме так скучно... — Такемичи мялся на середине пространства, не зная, что делать в свободное время, - Хоть мне и нравится, что отец ушел, мне не нравится, что я остался один на один с собой... — Ханагаки мял руки. Губы мальчика почувствовали то как зубы медленно терзают их, -М! — ребёнок тут же засветился. Мальчик теперь уже стоял более твердо на ногах, словно в невесомости наконец понял за что можно зацепиться, - Я могу взять плеер и танцевать! Или все же снова пересмотреть кассеты теперь уже по боевому искусству, изучая каждое их движение!— Такемичи начал деловито кивать, подняв палец вверх, будто учит других людей истине, приговаривая: -Мама говорила, что очень важно следить за тем как они стоят и понять почему они так делают вообще. Стойка и каждое движение их тела очень важно и можно хоть немного уследить и осознать... — прибывший факт в голове заставил ребёнка опустить неловко голову как и палец, вниз. -Моё тело всё ещё в плохом состоянии, но! я ведь буду тренироваться немножко, а значит не так сильно буду нагружать тело! Н-наверное... Ночью я как обычно буду изучать английский из-за того, что я не могу заснуть намного дольше, чем тогда. Я потрачу это время на него, пусть это и 20 минут, но ведь это тоже время, верно же? — не услышав ответ, мальчик неловко еле заметно кивнул. В глазах уставшего ребёнка виднелось отражение телевизора. В нём шёл один из трёх видов боевого спорта, записанных на кассете. Сейчас мальчик смотрел на замашки боксера. Ханагаки, уставший от тренировок, положил свою голову на руку и следил за каждым шагом. Иногда он останавливал кассету и часто пытался сделать так, что бы она останавливалась быстро, словно несколько фотографий, дабы узнать получше движения, но этого так, как нужно попросту не получалось. Нажав снова на кнопку, остановив проигрывание, мальчик тяжко вздохнул. Убрав пульт от себя, ребёнок потянулся, а после упал на пол всем телом, распластавшись. -Одно и тоже... одно и тоже. Одно и тоже.. Одно и тоже, — смотря в потолок, Ханагаки медленно произносил эту фразу, словно пытаясь тому, кто живет на небесах, научить его понимать Такемичи. Сам ребенок не понимал зачем. Наверное, чтобы на него обратили внимание и не предвзято подружились. Ханагаки резко затих, прокручивая свои мысли и ощутив холод, который током прошёлся по телу ребёнка. Состояние мальчика снова осталось без внимания на неизвестный срок даже для самого мальчика. -Но это "одно и тоже" спасает меня от скуки и просто спасает. Нужно просто менять их местами, чтобы не было чувства повторяющегося дня. Правильно? — он смотрел в потолок, снова не осознавая почему. Видимо желая, что бы то же неведомое существо согласилось, хотя... Откуда ребёнок взял, что за ним хоть кто-то следит? Поймал он эту неуловимую мысль после того, как бушующие эмоции недавних раздумий немного погасли и на секунду заставили воцариться тьме. В ней же его и догнал склизкий факт, который никак не желалось воспринимать всерьёз. -Мне... Возможно одиноко, — слова очень тихо пронеслись со рта мальчика. Глаза ребёнка перестали как-либо двигаться, уставились в одну точку, как и всё тело будто замедлило все свои обыденные процессы организма. Наступила полная тишина, при которой слюна, что сглотнул Такемичи, звучала звонко для такого затишья. Само тело действительно казалось спокойным, но вот раздумья, которые руководили эмоциями на лице, так не думали. Опустошение не нравилось мальчику. Оно будто поглощало и засасывало, а после этого он явно не окажется в мире грез и супер героев, как бы он ни мечтал. -"У меня нет никого..." — настойчивый голос в голове продолжал давить. Он эхом проходился по пустой голове, тем самым заставляя другие мысли продолжать прятаться в потёмках сознания, - "Ни кота... Ни собаки, ни плюшевых игрушек... Ничего, что можно было как ками дать душу. Ничего, абсолютно..." Дыхание резко перехватило, сглатываемая слюна не прошла как по маслу, а словно стала ножом, что на мгновение разрезала гортань. Ханагаки резко подскочил, откашливаясь от ужасного привкуса и чувства. Глаза слезились, горлу было не приятно кашлять, но он продолжал. Это напомнило ему тошноту, что больше заставило его осадиться. Однако ребёнок решил как обычно резко сменить тему недовольства своей головы, дабы удержать её на плечах. На плечах. Хоть немного повёрнутую, но тем не менее здравую. -Но я справлюсь! Ведь нет той вещи, где герой не справится, верно же?...кха — Такемичи немного кашлял и убирал слёзы, что продолжали без присмотра мальчика выходить из глаз. После этих резких слов Ханагаки почему-то почувствовал себя... неловко. Мальчика словно обвили путы стыда. Он вспомнил презрительный взгляд отца, когда ребёнок стоял в плаще у зеркала. Такемичи не понравился его стыд и новые цепи. Стыд был некрепким, очень хрупким и словно являлся самой тонкой паутиной, которую паук не успел укрепить получше, потому-то она и не подействовала на жертву. Такемичи заставил оба ряда зубов прижаться друг к другу, во рту ощутился такой для мальчика обычный дискомфорт. -Слова отца не важны для меня. Я продолжу геройствовать сам для себя, — о его взгляд можно было уколоться, тем не менее он не причинит вреда, ещё рано герою устраивать бойню. После резкой вспышки гнева на себя и на свои раздумья, которые решили, что он не справится, Ханагаки расслабился. Его напряжённое тело, будто дойдя до пика, резко сбросило напряжение, дабы обойтись без каких-либо приключений. Сопровождалось это длительным выдохом через нос. Будто снова сделав круг обратно, он пожелал не убегать, а осторожно подойти и закрыть дверь образовавшейся темы. Тон голоса ребёнка стал размеренным, спокойным. Он, проникая в уши мальчика, заставлял уверенность в себе нарастать. -Кого я вообще спрашивал? Дома пусто и только возможно я могу согласиться с тем, что недавно сказал. А может и не согласиться. Не... согласиться? — Такемичи озадаченно опустил голову в бок, - Я один, это значит, что самим с собой спорить бесполезно. Если я буду спорить даже с собой, я не смогу дружить с другими. Верно? Верно. Кивнув самому себе, он оглядел комнату. Она же послушно ожидала дальнейших действий ребенка. -Кто же знал, что мои обычные действия наскучат мне так рано? Раз ни то, ни это, то нужно прочитать тетради мамы и справочник. Нужно выучить всё досконально... А, — Такемичи замер, будто вспомнил что-то серьёзное, - сейчас хорошая возможность забрать инструменты, но... — Ханагаки мотнул головой, - Нет. Опасно. Меня напрягает, что отец не так груб, а значит это даст старт избиению. Он всё ещё явно следит за ними. Спешить рано. Они сейчас не так сильно нужны, мама будет ругаться, если я так глупо попадусь... Тяжко выдохнув и набрав в легкие чистого воздуха, Ханагаки убрал место прибывания его в этой комнате. Кассеты тот решил взять с собой, дабы не напоминать своему отцу о существовании ребёнка в доме. Быстро скрывшись, словно преступник с места поступления, Такемичи быстрыми рывками оказался в комнате, где и спрятал кассеты в дальний ящик комода. После этой нелёгкой миссии, Такемичи принялся исполнять свою идею, изучать тетради и справочник. Пришлось повозиться, чтобы достать последнюю перечисленную вещь, ведь тот находился в недавно предоставленной медицинской сумке. Устроившись поудобнее на кровати, мальчик приступил к детальному вчитыванию в каждую строчку, позабыв при этом про воду и еду. Настолько ребёнку желалось погрузиться во что-то. Фантазия у Такемичи была хорошая, поэтому читая и подкрепляя всё это картинками из справочника с тетрадями, ребёнок запоминал всё лучше. Интерес каждый раз рос, хоть и некая брезгливость существовала, но Такемичи просто не мог отказаться на это смотреть, фантазировать. Ханагаки давал всё же своей любопытной стороне выйти наружу, правда, только под пристальным присмотром. Листы шелестели, когда их поворачивали для того, чтобы открыть новый путь к знаниям. Глаза-проводники почётно выполняли свою задачу и полностью отдавались делу. Все бы хорошо, да вот только, голова...она иногда не слушалась и уводила мысли в дебри, от которых ребёнок и хотел спрятаться. -"Что отец есть, что отца нет, всё равно занимаюсь тем же, чем и всегда. Но только чувства спокойствия больше и я могу легко углубиться в свои мысли и не быть побитым за то, что не отозвался в несколько секунд после того, как отец крикнул моё имя", — ребёнок перебирал руками тетради, вспомнив об мужчине. -"Отец даже когда рядом не находится, может забрать к себе всё веселье и безопасность, стоит лишь о нем подумать...'' -Бр-р! — Ханагаки помотал головой, - уходи с моей головы, ты мне мешаешь! Волшебные слова через время помогли Такемичи отойти от неугомонных мыслей о своем отце. Наступила тишина, которую Ханагаки всё же решил убрать, используя плеер. Несмотря на это, засунуть наушники в уши тот отказался. Включив на полную громкость технику и положив рядом с собой, он слушал еле тихую песню, но такую уже ставшую родной и скрепляющей, которой и не нужно быть такой заглушающей сейчас для его ушей. Хватало и этого, ведь это позволяло мальчику чувствовать безопасность в собственном доме. Лишь после того, как зевки, мешавшие глазам продолжать работу, начали учащаться, он осознал потерю своего времени и что совсем не смотрел на часы, да и в принципе вокруг. Плеер не играл. В комнате стало менее светло. Ханагаки снова зевнул. Глаза слезились и болели. Однако, видимо, ребёнка не волновало изменение в окружении. Тихим хриплым голосом, тот проговорил еле слышное: -Ску-учно. Я прочитал всё по нескольку раз, а всё остальное наскучило, — голова, будто стараясь отыскать что-то не приевшееся глазу, устремилась в сторону окна. Ребёнок несколько раз моргнул, словно проснувшись от дремоты и раздумывая над предложением, - но улица страшная. Я её боюсь. Особенно тот случай, когда в этой местности воровали детей... — взгляд Такемичи опустился вниз. Тихие потоки слов продолжали нарушать тишину дома. -Не хочу к страшному дяде. Отец может меня убить, если такое случится, потому что не думаю, что отец так просто меня оставит, нужно же на меня из-за непослушания покричать, чтобы я осознал свою ошибку. Зевнув уже неизвестный, но явно не первый раз, Ханагаки аккуратно убрал от себя макулатуру. -... — Такемичи чувствовал себя потасканным. Ощущал себя тем, кто прошел несколько дней без сна. Живот неожиданно заурчал. -И голодным... — процедив это, Ханагаки обронил одинокую слезу. Та сама по своему желанию выкатилась, мальчик при этом ничего не осознавал. Как только солёный след наконец ощутился, когда ребенок приложил руку к лицу, мальчик холодным тоном произнёс: -Настолько всё плохо?... А! — взгляд ребёнка словно заставили заработать. Быстрое включение и смещение своего внимания работали как часы, дабы не утопать в собственных слезах, - нужно подготовиться! Потому что, возможно, я захочу поесть ночью, но меня уничтожат. Мне нужно принести воды и еды в комнату, — наконец ситуация с животом была проанализирована запоздалым мозгом. Как только мальчик вскочил, поборов потемнение, Ханагаки побежал сразу на кухню. Вот ноги отдают тихими барабанами, вот коридор, однако шум, несвойственный для тишины дома, заставил вздрогнуть и остановиться по середине дороги. Стоит задержать свои планы насчёт того, что бы просто жить. Такемичи услышал поворот ключей и медленный скрип входной двери. Ребёнок сам не понимал почему он повернулся, почему стоит, почему не может сделать и шага, почему он так заворожён тем, как его отец, словно злодей из фильмов заходит в дом для совершения убийства. Вальяжно и злобно. Ханагаки сглотнул вязкость. Такемичи невольно сравнил ту дверь в кабинет с мужчиной. -"Что хозяин, что и его территория, они похожи..." — промелькнула быстрая мысль, которая не успела засесть и уплыла течением темноты в неизвестные уголки головы. Взгляд мужчины, что был опущен вниз, оказался на ребёнке. До этого тот медленного закрыл веки и так же медленно их приоткрыл, словно делая спокойный переход. Отец, видимо, работал на контрасте. Сам являлся сейчас будто олицетворением гибкости и убийственного спокойствия, но его речь выдала того отца, который уходил. -Чего это ты выглядишь как напуганный заяц, который место себе не может найти? Брысь с глаз! Злишь меня... Резкость заставила ребёнка вздрогнуть. Мозг с заторможенного состояния вернулся в строй. Тело под чёткими указаниями наконец оторвалось от пола и Такемичи прошмыгнул как можно скорее в свою комнату, лишь бы мужчина только проводил его взглядом. Такемичи стоял, прижимаясь к стенке, закрывая рот рукой и тяжело дыша. Словно увидел недавно чудовище из другого мира, что пришло по его душу. -"Сегодня еда отменяется, видимо... Рисковать можно только лишь ночью и то рано рано утром. Но мне нужно в школу. Поэтому... я выносливый, потерплю." Тихий дом вызывал чувство спокойной поляны, которая не заботилась о твоей безопасности, но давала время передохнуть, резко сменилось с приходом отца. Сгустились тучи, естественный свет пропал, тишина нарушена его гулким недовольным причитанием обо всём на свете. Поляна, с приходом мужчины, решила вернуть к себе острые дебри, которые нужно было обходить медленно и аккуратно, дабы не стать игрушкой на неизвестный срок ублюдского монстра. Больше не безопасно, кроме некоторых мест в разных ситуациях с разными факторами, что меняются ежесекундно. Не уследишь. Ребёнок решил не лезть. Такемичи отказывается проходить через это, чтобы утолить естественные потребности организма. -"Потерпеть голод это одно, потерпеть избиение совсем другое..." Оставалась лишь спячка. Для этого случая это был лучший выход, который мог только придумать мальчик в такой ситуации. Убрав все тетради и поставив плеер на зарядку он, укутавшись в одеяло с ног до головы, начал принудительно заставлять себя заснуть. -"Ты ведь тогда зевал и тебя клонило в сон! Почему ты не можешь заснуть, когда нужно?!" Корил себя мальчик, заставляя чувствовать себя более опустошённым, когда как желудку это не нравилось вовсе. Тот бурчал и не довольствовался таким к себе отношением, что мешало ребёнку. -"Плохо... А-а-а... Воспоминания же наполняют людей, верно?! Ну там тёплые, приятные... Ценные. Что заставляют чувствовать себя хорошо и сытым, ведь так? Мне нужно найти их. Безусловно найти их..." Ханагаки решил немного себя побаловать. Ребёнок решил сменить позу под одеялом. Такемичи закутался им, при этом обнимая часть. Стараясь создать приятную атмосферу и для того, чтобы найти в стрессовой голове нужную вещь, Ханагаки решил гладить себя по голове. Медленными касаниями, представляя нахождения рядом близкого человека, игнорируя мысль, что это его рука, углублялся как можно дальше. Такемичи жмурил глаза, позабыв обо всех своих возможных планах на вечер, ведь ещё не наступила толком ночь, но провалиться в сон сейчас куда приятнее. Это позволит не мешать и переждать невзгоды до утра. -"Нет! Если я буду продолжать так напрягаться, ничего же не выйдет!... Успокойся, Такемичи, выдохни и найди нужную вещь. Это как смотреть на полки с комиксами! Нужно выбрать нужную, спокойно и не нервничая... Давай... Тихо... Спокойно..." — ребёнок продолжал зомбировать себя же своим тихим умиротворённым голосом, заставляя тело слушать его наказы, -"Я уже привык не слушать недовольства желудка. Потерпи. Утром наешься, а сейчас лишь съестные воспоминания. Надеюсь они не будут уничтожены как плата. Я не хочу их потерять. Они слишком дорого для меня стоят. Очень дорого..." Дыхание ровное и веки сами не желали открываться. Поглаживания по голове стали более массирующими, заставляющие наконец-то вспомнить момент. -"Точно так же я ведь не мог заснуть... Только не от страха, а от бушующих эмоций... " Черный экран, который не показывал ничего, наконец загорелся для показа воспоминания. Ханагаки секунды видел всё будто по телевизору, но после его в этот телевизор толкнули. Вернее он сам туда убежал, от холодной, одинокой, всепоглощающей пустоты. Пусть он был словно третьим, смотрящими человеком, но он разделял те же эмоции, что и Такемичи в воспоминаниях. Ему этого хватало. Тогда ещё в комнате был уют, спокойствие и безопасность. Приятного мягкого оттенка лампа освещала самую малость такой серой, а в некоторых местах и чёрной тьмы, но эта малость давала больше уверенности в спасении. Словно создавая отдельный далёкий остров от ужасных чудищ. Мать находилась рядом, пока мальчик чуть ли не летал на кровати от переполняющей его энергии. В руках Такемичи был раскрытый комикс, в который он не раз тыкал. На спине снова развивался красный плащ. Ханагаки и не помнил о чем же тогда говорил, но как видно в воспоминаниях мать поддерживала диалог, веселясь. Такемичи всё же предположил, что он радостный рассказывал о супергероях, жестикулируя, когда как женщина смотрела на него с приятной, нежной улыбкой и такими же глазами. -"Верно... О чем же ещё я так ярко могу говорить. Только, наверное, о маме, но она тогда находилась рядом и мне было неловко говорить ей то, что о ней думаю в живых красках. Почему-то мне было неловко и я заполнялся самым сильным румянцем, да так, что не мог смотреть в глаза мамы. Наверное потому, что она являлась самым ярким лучом света. Вернее даже солнцем! На которое просто не можешь поднять глаза. Даже если бы у меня были очки, всё равно они бы не спасли. Даже слепота не перекроет её. Но, если я не могу смотреть, то буду хотя бы греться о такие тёплые объятия, в которые мама с хохотом меня забирала к себе. Я люблю её объятия, люблю её смех и касания... Вернее любил, ведь больше не получу ни одного..." Ребенок в воспоминаниях продолжал звонко резвиться, Юко же под некоторые уговоры всё-таки заставила мальчика снять с себя плащ. Пришлось согласиться на то, что бы попозже почитать по ролям комикс, но это мать не беспокоило, скорее наоборот, радовало. Такемичи тем временем продолжал ещё больше заполнять комнату своим смехом и разными теориями, догадками, эмоциями. Юко, повесив на дверцу шкафа красный плащ, вернулась, сев на кровать. Ханагаки не растерялся и улёгся на её колени, продолжая без умолку о чем-либо говорить, сменяя тему одну за другой, пока та гладила его по растрёпанной голове. Тихие поддакивания матери, её смех и нежные массирующие прикосновения, всё это давало чарующе спокойное ощущение, что заставило такое гиперактивное чудо медленно сбавлять свои обороты речи и энергии, клевать носом, пока не заснул окончательно. Такемичи вслед за ним начал качать головой и, не сдержавшись на ногах, тот упал в приятное забвение. Ханагаки лежит на кровати, пока проектор лишь светится, ведь пленка воспоминаний закончилась. Проснулся Ханагаки не от будильника, разбудил его тот же голод и меж этим тошнота. Такемичи, спросонья протерев глаза, не осознавал сколько сейчас времени и почему его так воротит. Веки не желали открывать виденье мира, в голове был неосязаемый туман, всё плыло и не хотело складываться в единую картину. -"Я снова в реальности.." — проскользнула неутешительная мысль. Во рту был сущий бардак, что ощущался мальчиком. -"А... Зубы... Почистить.... Забыл... " — заторможённый мозг не осознавал что происходит и что от него ждут. Хотелось в первую очередь пить, так как чувствовалось даже через пелену непонятного состояния как язык прилипал к нёбу. -"Что происходит? Будильник зазвенел? Я хочу снова укутаться в одеяло и спать... Я снова хочу почувствовать тепло..." — Такемичи резко прикрыл рот, наконец мысль о тошноте настигла его. На глазах сразу же образовались капли слез, ребёнок пожелал избавиться от этого состояния как можно скорее. Распутавшись окончательно с одеяла и ощущая босыми ногами холодный пол, Такемичи дошёл до ванной. Мальчик побоялся включить свет, поэтому решил ориентироваться на свои полузакрытые глаза. Ханагаки на радостях нащупал в ванной стульчик на который осторожно забрался. Ребёнок успел схватиться за раковину один раз, когда помутнение нанесло удар. Помутнение перекочевало по всему телу с устоявшегося места — головы. Ханагаки не стал обращать на это внимание, включив кран. Струя воды была маленькой, дабы не разбудить отца. Наклонившись, сухие губы наконец-то почувствовали такую желанную воду. Спасение от наступающей тошноты всегда являлось водой. Вода спасала его часто. И в школе, и дома. Поэтому в рюкзаке всегда находилась бутылка, ведь тот не знал что ещё может случиться. Ребёнок напился до отвала. Он издал тихий выдох, после настороженно начав прислушиваться к звукам в доме. Всё было как всегда. Нет никаких шумов, что говорило бы ребёнку об угрозе. На часах неизвестное время, мальчик осмелился пойти до кухни. -"Всё равно уже встал, значит это мой шанс заставить свой желудок помолчать." Такемичи уже привык к ночным путешествиям. Ребёнок с плохой памятью выучил свой дом досконально, дабы жить спокойно. -"Отец говорил, что знать местность, поле, это безумно важно. Иначе... Тебя съедят." Ханагаки не нравилось, что он слушает советы своего отца, но они были действенными, поэтому он молча и холодно ими пользовался. Ребёнок был словно настолько маленький для этого дома, что почти не заставлял поверхности прогибаться, шуметь под ним. Вот на горизонте уже показалась нужная дверь, Такемичи остановился, чтобы радостно улыбнуться. Его осчастливила лишь дверь, ребёнок смаковал мысль того, что он за ней получит, но надежды сильные не ставил, не хотел разочаровываться. Дверь была достаточно приоткрыта, чтобы ребёнок прошел бочком в эту часть дома. Это было сделано незамедлительно и с настороженностью. И вот, оказавшись там, где он желал оказаться до прихода отца, ребёнок выдохнул со спокойствием. -"Я попозже почищу зубы, мне нужно сделать так, что бы всё было хорошо. И кстати! Это ведь принесёт больше шума... А зачем он мне? Я хочу есть, а не получать за то, что чищу зубы не вовремя." Насупившись, ребёнок немного поворчал в своей голове, пока его не вытянул резкий и при этом тихий скулёж желудка. Такемичи вздрогнул, испугавшись звука. -"Ч-чего я вообще медлю?... Бояться сейчас нет смысла. Так вообще ни одной крупицы риса во рту не окажется." Ханагаки набрал воздух в лёгкие через нос, привыкшие к темноте глаза начали рыскать по комнате. Взгляд зацепился за то, что находилось на столе. -"Отец снова решил не убирать стол? Секунду..." — ребёнок настороженно рассматривал стол досконально. Даже прошёлся рукой, чтобы убедиться, что стол чист и на нем стоит тарелка, один набор палочек и стакан. -"Отец сегодня не пил? Кто-то убирался? Он снова заказал тех людей, что будут здесь убираться? А зачем тогда оставил что-то на столе?... " Ребёнок старался вникнуть в происходящее, но голова будто раскалывалась и не хотела думать. Такемичи, набравшись сил и наглости, решил всё же понять что находится в посуде, ведь та не пуста. Ханагаки аккуратно взял двумя руками чашку, при этом озираясь по сторонам и преподнёс ближе к носу. -"Пахнет как... приготовленный рис с мясом?!" — ребёнок ошарашенно поставил миску на стол, -"почему она здесь стоит? Вроде ничего не пропало. Я не ощущаю запаха того, что оно уже не годится для еды... Ничего не понимаю." Такемичи снова насупился, ему не нравился то, что сейчас он находится будто на минном поле. Ханагаки решил осмотреть всю кухню. Пролазив и осмотревшись мальчик понял - всё чисто. Нет ни грязной посуды, ни чего-либо ещё, что говорило о бардаке. -... — это ещё больше заставило мальчика напрячься, он вернулся ко столу. Последним, что он не проверил, был стакан. Повторив такие же действия, как и с тарелкой, Ханагаки не почувствовал каких-либо острых запахов, говорящих о том, что внутри находится ядовитая смесь, наоборот, там было что-то манящее. Такемичи, промедлив, всё же сделал самый маленький глоток. Его зажатость тут же испарилась, когда мозг осознал что это было. -"Это же холодный зелёный чай! Отец любит этот напиток. Насколько я знаю... Это его порция?!" — резкая мысль будто электричеством прошлась по телу. Ребёнок поставил стакан обратно. -"Д-да не может быть... Отец бы никогда не оставил еду нетронутой. Он всегда приходит голодный и всегда ест большие порции. Я не поверю, что он оставил приготовленную для себя еду здесь... " Такемичи прикусил губу. Стоять ребёнок больше не мог, не видел смысла, поэтому сел напротив приготовленной пищи. -... — мальчик сверлил недовольным взглядом то, что не поддавалось ему. Живот бурчал, но Ханагаки отказывался брать палочки. -"Нужно проверить холодильник... Если там ничего нет, придётся рискнуть и съесть. Главное, что бы мне этот обед не вытрясли с тела. Не люблю тошноту." Сглотнув, Такемичи кивнул сам себе, запечатывая там самым свои слова в категорию "единственный план действий". Открыв медленно холодильник, ребёнок жмурился и лишь одним глазом проверял содержимое. Глаза, привыкшие к кромешной тьме, не привыкли видеть света. -"Пусто..." — промелькнула тихая мысль, которая чуть не сорвалась с губ, -"Ничего нет..." — Ханагаки покосился на стол. Снова вернувшись к столу, ребёнок во тьме пытался разглядеть рисунок на чаше, -"Если это моя или вообще другая, а не та с которой отец ест, я возьму палочки." Такемичи не стал долго мучить глаза и подошёл к окну на кухне, где те были плотно зашторены не пропускающими толком свет шторами. Когда лунный свет наконец-то пролился на еду, ребёнок стоял шокировано хлопая глазами. -"Это... Моя тарелка." Удивление поглощало, но Ханагаки покрутил головой в разные стороны. -"Если это моя тарелка, я могу с неё есть. Она слишком маленькая для отца. Решено." Такемичи, наполненный решительностью, сел за стол и схватил палочки. С некой остановкой, но приборы всё же схватили часть еды с тарелки. Руки подняли чашу к лицу и ребенок, наконец, положил в рот что-то помимо воды. Ханагаки жевал с закрытыми глазами, а после того, как проглотил, они распахнулись с яркими бликами в них. Приготовленный рис для голодного мальчика был чуть ли не пищей богов. Всё, чего ему так не хватало, было именно в этой тарелке. Палочками Такемичи начал орудовать всё быстрее, да так, будто кто-то придёт и отнимет еду, поэтому нужно было съесть как можно больше. Как и следовало ожидать, быстрое поедание повлекло за собой не очень приятные последствия. Такемичи подавился и действительно пытался сдерживаться. Резко поставив миску на стол, он взялся за стакан с чаем. -"Тише. Не нужно будить отца!" — трещало в голове, пока горло было недовольно. Ребёнку пришлось откашляться, хоть и тихо и остаться со странным, непонятным, дискомфортом в области гортани. Осушив всё до дна, Такемичи наконец смог выдохнуть со спокойствием. -"Мне нужно помыть посуду... Но я тогда буду шуметь... А!" — Ханагаки положил стакан в миску, туда же засунул палочки для еды. Аккуратными движениями Такемичи начал выбираться с кухни, однако сделать это так же легко как и в первый раз было труднее. Дверь недовольно скрипнула. Скрипнула по нервам Ханагаки. Он остановился, прислушиваясь. Пусто. -"Нужно быстрее бежать в комнату." С подгоняющей мыслью мальчик смог оказаться в комнате. Оглянувшись, он не придумал ничего лучше, чем положить принесённые вещи под кровать. -"Отец будет злиться, если увидит их в раковине. Поставить на комод я тоже не могу, это привлечёт внимание. Остаётся только спрятать, а после... "— ребёнка неожиданно потянуло зевнуть, -"Помыть." — Такемичи недоуменно похлопал глазами, - "Почему когда зеваешь куда сложнее думать и легче просто... промолчать, чтобы после этого договорить?" Размышления ребёнка снова прервали. Резкое головокружение заставило мальчика подкоситься и ухватиться рукой за кровать. -"Я снова себя плохо чувствую? Да бред... Оно пройдёт. Я уверен. Всё будет хорошо. Главное сейчас выспаться... " — в глазах плыло. Ханагаки каждый раз сглатывал. Состояние потери земли под ногами становилось всё больше. Такемичи решил немного полежать, дабы вернуть мысль, что он всё еще на земле, не в невесомости. Как только мальчик залез на кровать, он тут же просто упал на неё, успев напоследок закрыть глаза. Его будто выстрелом заставили отключиться. Звон в ушах встретил Такемичи когда он вернулся в более менее осознанное состояние. Ребёнок только через неясный, но возможно длинный промежуток времени услышал звон будильника, проскальзывающий и не такой оглушающий, как длинный и протяжный странный свист в ушах. -"А... Пора..." — голова гудела. Мальчик старался найти силы на то, что бы встать. Получалось немного паршиво. Его хватило только как-то сесть на кровати. Потрёпанного ребёнка прошиб холод. Он обнял себя, пытаясь согреться. Сил на поднятие одеяла не осталось. -"Я спал, не укрывшись?" — Ханагаки тяжело моргал, ведь каждый раз, когда закрывались глаза, хотелось их больше не открывать. Будильник продолжал свою трель, которую тот пропускал мимо звенящих ушей. Такемичи желал пропускать мимо них абсолютно всё, находясь в странной прострации, но... -Такемичи, — грубый недовольный голос позвал его, заставив вздрогнуть, и отмести желание закрыть глаза и вернуться на землю. У порога стоял отец, который был видно не в духе. Снова скрещенные руки, снова взгляд смотрящий с неким презрением и снова смотрит на ребёнка, который не понимает что на этот раз он сделал не так. -Долго будешь такое музыкальное сопровождение слушать? -Н-нет... Я... — Такемичи щурился хватаясь за голову. -А то и видно. Выруби нахуй! На нервы действует. -Д-да... Иошайо оглядел мальчика с ног до головы, вновь цыкнул и ушёл. -... — Ханагаки недоумевал, - "Он так смотрит жив я или нет? А потом когда убеждается, что я вроде как живу, уходит, выполнив миссию? Агх... Ничего не понимаю! Ай...". — голова забрала всё внимание на себя. Такемичи не знал толком что с этим делать, поэтому старался подавлять мысли, что она вообще болит, игнорировать своё тело. Ханагаки тяжко вздохнул. -Пора просыпаться. Я опоздаю, выговор и ко мне излишнее внимание, которое мне не нравится. Я не хочу. Мальчик еле поднялся с кровати, отключил надоедливый будильник и поплёл до ванной в первую очередь. Ведь во рту был отвратительный дискомфорт, от которого захотелось избавиться. Такемичи чувствовал себя так, будто не спал вовсе. Он ощущал тяжесть в области глаз. Было такое чувство, что синяки под глазами говорят, что скоро окажутся на лице. Подготавливали ребёнка, чтобы для него это не было сюрпризом. Смотреть на своё отражение сейчас просто не было желания. Ханагаки уже хотел покончить с этой частью повторяющегося каждый раз словно одного дня утра. Зубная щетка елозила по зубам, за столько времени она наконец смогла выполнить своё предназначение. Но пока ребёнок слушал эти тихие шаркающие звуки, его клонило в сон. -Такемичи, — резкий голос отца снова дал по ушам, заставив вздрогнуть и задеревенеть всем телом. Мальчик отказывался поворачиваться, однако мужчина желал другого. -Повернись. -... -Живо. Я не собираюсь класть её на мокрую раковину. Такемичи сглотнул пену от зубной пасты, после всё же выполнил требование отца, хоть и медленно. Мужчина грубо приказал дать ему руку. Когда и это было сделано, на ладони мальчика оказалась таблетка. -Это-о? — не успел удивлённый ребёнок спросить, как отец, цыкнув, уже повернулся, покинув ванную комнату, оставив лишь слова. -Проглоти целиком. Хрен знает пройдёт ли твоя головная боль после такой милипиздрической хуйни, ведь проблема явно в другом. -... — озадаченный ребёнок наклонил голову в вопросе, попутно сжав в руках таблетку, - что? — взгляд упал на зажатую руку, -... -"выбора у меня просто нет. Если ничего не предприму, я не смогу даже с дома выйти... А мне это очень нужно." Бурлящий поток воды льётся в прозрачный стакан. Ханагаки смотрел за этим, думая о своём. Щётка была уже вымыта и вернулась на своё место, осталось только прополоскать рот и выпить таблетку. -"Выпить таблетку... " — перекатывая воду во рту, Такемичи гадал, - "зачем отец вообще так делает? Он какой-то странный. Ничего толком не говорит, что-то даёт, а после уходит. Мне не нравится. Меня это пугает. Его поведение странное. Я его боюсь... " — выплюнув воду и вытерев рукой пасту со рта, Ханагаки пристально сверлил взглядом таблетку. Боль пульсировала в черепе. Её нужно было унять не переговорами и не своей старательной незаинтересованностью. Таблетка, это единственное, что может хоть как-то помочь. Вернее ребёнок на это надеется. Резко выдохнув, тот закинул её в рот, запив большим количеством воды. Резкость важна, ведь передумать при молниеносных ситуациях уже никак нельзя. Вдохнув и потеряв немного контроль над дыханием, Такемичи всё же немного пришёл в себя, в этой комнате осталось лишь умыться. -"Холодная вода бодрит... Но с ней у меня плохие отношения. Регулировка крана такая долгая... Нормальную температуру после сна не знаешь как настроить..." Рассудок ребёнка постепенно ушёл на автоматизацию, в связи с повторяющимися действиями. Есть не хотелось, поэтому на кухню мальчик решил не идти. Разум словно был в тумане, хотелось просто выйти на свежую большую улицу, позабыв про запах дома. -"Отец не пил два дня. Запах приелся немного только на кухне, поэтому откажусь от духов. Тем более они мне не нравятся, от них ещё больше голова болит..." — мальчик сидел на кровати пялясь в пол, но осознав, что время не ждет, быстро подскочил. Лёгкая вспышка энергии прошла, на место вернулась обыденная для сегодняшнего дня меланхолия и упадок сил. -"Мне жаль, что я не могу как-то прощаться утром с мамой, так как отец гонит меня поскорее выходить. Но, мам, надеюсь ты слышишь хотя бы мои мысли в этом доме..." — Такемичи, монотонно, уже одетый в школьную форму, собирал учебники в сумку. -"Постепенно всё наладится. На улице хорошая погода и всё идёт неплохо, не волнуйся. А... Скоро ведь мы попрощаемся... " — ребёнок тяжко вздохнул и выдернул плеер с зарядки. Стоя в прихожей, ребёнок уже надевал обувь, когда заметил еле видную тень, сердце замерло, как и всё тело. -Ты... Хах, — отец, его тон голоса был... -"Весёлый?... " -Тарелку что ли сожрал? Не знал, что ты любитель стекла, дерева и фарфора. -А? — ребёнок резко поднял взгляд на отца, который в свою очередь смотрел на него со смешком. -Не догоняешь? Такемичи на этот вопрос лишь удивлённо помотал головой. -Я-то думал ты проснулся. Раз не ебёшь мой вопрос, пиздуй с дома. Опоздаешь вновь, будет не только школьное наказание, усёк? -Д-да... — Ханагаки старался как можно скорее покинуть помещение. Надев портфель на плечи и схватив с пола плеер, ребёнок пулей выскочил из дому. Спасительная улица. Это единственное, что разделяло его от двух некомфортных мест. Наушники в уши, чистый воздух в лёгкие и мальчик пешком идёт до пункта назначения. В голове, кроме тихой музыки, так как голова продолжала скулить, ребёнок переваривал вопрос отца. Такемичи резко остановился на пол дороги. -"Посуда под кроватью..." Внутренности словно резко сжали, не удалось проглотить слюну, хоть попытка и была. Такемичи медленно повернул голову к своему дому. В глазах ребёнка дом покрылся чёрным туманом, не видно было ничего, что ждёт его, если он вернётся. -Я... Опаздываю, — неуверенно, позже твердо проговорил ребёнок. Зубы премкнулись к друг другу плотнее, брови немного спустились к переносице. -Я пойду. Может отец не заглянет под кровать и всё будет хорошо, а если я опоздаю, меня убьют, — с таким решительным настроем Такемичи повернулся обратно. Спокойный медленный шаг постепенно набирал скорость и мальчик в конечном итоге добежал до школы. Запыхавшись Ханагаки набирал воздух. -Ненавижу бегать... — только после того, как усмирил своё дыхание, Такемичи кивнул и прошёл в учреждение. Снова повтор тех дней, что крутились в неделю. Снова резкие взгляды на того, кто вошёл в класс. Снова шушуканье. Снова тихие шаги Ханагаки по полу класса. Снова все замолчали так, словно в его маленьком портфеле имеется орудие убийства. Такемичи привык. -"Если не обращать внимания... Не так уж всё и плохо, верно?" — но нутро говорило иначе. Тело, его бушующий водоворот в голове, говорили о неловкости происходящего. Говорили, что тому некомфортно, однако он привык не замечать этого. -"Если я буду замечать, ничего толком не изменится. Я пытался. Если я буду продолжать настаивать, то всё может закончиться очень плачевно для меня. Лучше молчать." Учебники на парте, плеер в портфеле, ребёнок... Вновь в облаках. Монотонный голос учителя был приглушён, как и цвет глаз Такемичи, которые просто смотрели сквозь вещи, не задумываясь о происходящем в мире вокруг него. Есть вещи и по важнее. -Такемичи! — опять недовольный тон. -"Что я снова сделал не так?" — поинтересовался ребёнок лишь в голове, никак не поменяв виденье своего состояния другим, да и не особо выходя и из своего состояния в голове. -Ханагаки Такемичи! — грубый удар по парте. Его парте. Рядом с ним. Мальчик очнулся и запоздало прикрылся руками. -Почему ты не делаешь задание вместе с классом?! — грубый голос учителя не смягчился, наоборот, он стал оглушающим громом, что ударил по голове, вернув мальчика в мысль о боли сегодняшнем утром. Часто моргая, Такемичи пытался понять обстановку, однако, когда убрал руки, увидел лишь злобное лицо нелюбимого учителя по математике. -Я тебя спрашиваю уже который раз! Бездельник! -А... — мозг в конце концов включился в работу, - И-Извините... Я.. -Всё! — но ещё один удар по парте заглушил желание открывать рот, - Твой отдых закончился! Мёртвым образование уже не светит! Живым ещё с этим образованием жить. Возвращайся в реальный мир! Нечего по грёзам шастать! Ханагаки. Зрачки ребёнка дорожали, сердце будто остановилось и в памяти кричали только последние душераздирающие секунды его биение. Захотелось вылететь в окно или спрятаться под одеялом. Всё, что угодно, ведь... Взгляды устремились на мальчика. От шока не было даже слёз. Ребёнок, насколько можно, ниже убрал голову, продолжая сжавшись сидеть. -Ты вообще меня слушаешь?! Я не понимаю! Стыдно тебе? Огромное количество разных мыслей разбежались. Ребёнок представлял, что находился на маленькой глубине. Его тело покрылось приятным слоем воды, а рядом кружили красивые рыбы Кои, которые, к сожалению, с помощью своего хвоста приносили ужасные раздумья. Всё было так спокойно и в тоже время неуютно, однако терпимо. Почему-то в этой ситуации нахождение под водой не сулило панический страх и острую недостаточность воздуха. В ушах вода которая приятно заглушала остальные звуки окружающего мира. Мирно и ненавязчиво, пока в этот прорубь со всей силы не кинули камень. Камень был тяжёлым и достаточно большим. Он жёстко ударился сначала о водную гладь, распугав рыб, что устраивались именно там, а после вошёл в глубь, пронзив и ребёнка, ударив его под дых. С открытого рта Такемичи убежали пузыри воздуха. Последние Кои молниеносно умчались, оставив мальчика наедине с камнем, который опускал его на тёмное неизведанное дно к другим обитателям, которых мальчик наконец смог увидеть. Увидеть лишь периферийным зрением их заинтересованные глаза. -У-угу... — еле тихий кивок и этот звук согласия всё, что удалось выдавить в такой ситуации, ведь в голове теперь ничего нет. -Конечно тебе стыдно. Тц, бездельник! — выплюнул последнее учитель и повернулся, заставив класс своим криком обратить снова на себя внимание, - Здесь учитель я, не он! Он-то вам ничего не объяснит. Тупой потому что. Послышались тихие хихиканья, на которые ребёнок не мог обратить внимание ведь... -"Мне нехорошо..." Голова кружится. Мозг кричал непонятные слова. А может это была просьба предпринять эти действия из возможного предоставленного списка? Ребёнок не знал, не мог сосредоточиться, не видел. Не видел он и мир вокруг, ведь головокружение давало размытый фокус. Смотреть что в голове и вовсе не хотелось. Грудная клетка начала подниматься всё чаще. Невозможно было дышать через нос, поэтому Такемичи открыл рот. -"Плохо... Это плохо... Смерть. Черт..." Пальцы ребёнка начали мять воздух в руках, грубо и с напористостью, словно пытаясь размягчить самый затвердевший пластилин. Ханагаки мелко трясло, он облокотился немного на парту, стараясь с помощью неё охладить свою горячую голову, ведь только до неё доходило хоть что-то холодное. Голове ничего не помогало, пока телу даже неоткуда было взять помощь. -"Дышать сложно...душно. Сейчас умру!..." Приподняв с трудом голову, на секунду Такемичи показалась, что она превратилась в тот самый камень, который был тяжёлым грузом, тянущим его на дно, камень был мокрым от его слез. Как только Ханагаки вернул взгляд в парту, вернее обратил на неё внимание, он обомлел. На белых листах испачканных лишь синими чернилами образовались заляпистые красного оттенке кляксы. К его глазам пристала кровь. Его чистая тетрадь испорчена. -"Мне плохо... За тетрадь меня убьют," — Такемичи толком не соображал, а мир виднелся лишь под завесой самой черной и непроглядной рамки. Глоток своей слюны, да так, что это последнее услышанное на последние секунды, поскольку наступил конец мучениям. Ханагаки, закрыв глаза, шатаясь, упал в обморок. Темнота бессознательного состояния поглотила его. Веки не хотели подниматься. Они были слишком тяжёлыми, при этом не хотелось их поднимать вовсе, ведь свет пробивался через них. На грудную клетку давило что-то изнутри, из-за этого Ханагаки не мог вдохнуть полностью, поэтому получались странные короткие вдохи и медленные выдохи. Глаза постепенно начали слезиться, будто стараясь таким образом отлепить веки и поднять их, дабы увидеть мир. Когда ребёнок пытался открыть глаза, дёргались и его брови. Возможно, благодаря этому стало понятно, что он очнулся. До ушей, решивших неожиданно в этой ситуации передохнуть от колоколов, дотянулся тихий грубый знакомый голос. -Очнулся? -"Отец?!..." — Такемичи прекратил попытки открыть глаза, он затих. Впрочем, это не помешало мужчине продолжать вести диалог словно с немым ребёнком. -Лежал ты так весь день. Меня с работы вытянул,и сказав, что ты ёбнулся в обморок, при этом умудрился ещё пролить из своего носа кровь. -... — Иошайо, это единственный, кого Такемичи хотел не слышать, когда проснулся от такого головокружительного опыта. Что угодно. Глав. врач, мед. сестра, дети, что насмехаются, аппарат жизнеобеспечения. Всё, что угодно! Только... Не голос отца. Ребёнок прикусил засохшие губы. -Нечего сказать? Да так, что прям рот себе им же и закрываешь? Хах...А мне нечего узнать. Ведь всё уже рассказали. Твоё виденье истории ни к чему. Твои попытки избежать школы вводят в меня в смех. -"Что?" — Ханагаки очнулся лишь недавно, помутнение в голове чувствовалось так, словно рукой поводили по грязному дну чистой и прозрачной реки, -"«Избежать школы»? Конечно были мысли... Но не так же!" — несмотря на своё ужасное состояние, Такемичи нашел в себе силы нахмуриться и зажать свои губы. -С таким-то состоянием держался. Похвально, — мальчик от неожиданной похвалы вздрогнул, хмурость на лице сменилось удивлением, - Не похвально лишь то, что ты учителя нихуя не слушал и летал в облаках, — слова снова ударили, выкинув удивление, вернув недовольство, - Хах. Видно божество по голове дало и случайно перестаралось. -... -"Любишь ты, отец, играть с моими эмоциями... Будто карты раскрываешь и так быстро меняешь их лишь своими словами. Ненавижу поддельные, которые слушаются лишь хозяина, при этом такого же лжеца, карты. Мерзость. Меня тошнит..." -Сегодня допоздна будешь переписывать тетрадь по новой, — он сделал паузу, которая напрягла мальчика, - и хорошим почерком. Отлежался уже. Домашнее задание я узнал. Каждое задание проверю подчистую. На всё про всё у тебя не менее 3 часов. Не больше. Не меньше. Усёк? -Угу, — еле слышно, однако это удовлетворило мужчину. А возможно, ему было просто всё равно. -"мне бы встать за эти три часа успеть..." -Скажи "спасибо", что я не буду стоять над душой с новым наготове стаканом. Закрытый рот попытался открыться, но получилось лишь на секунды, при этом не издав ни единого звука. Головная боль возвращалась, хмурость так же, ведь такую мимику сложно было держать истощённому телу. -Любишь ты в обмороки падать. Это какой уже раз за такой-то короткий срок? -Н-незнаю, — очень хрипло проговорил Такемичи, желая, что бы тот, получив ответ, просто отстал от него. Губы были настолько сухи, Ханагаки чувствовал дискомфорт. Они были словно тёршиеся друг об друга две полоски наждачки. Такемичи решил пройтись сухим кончикам языка по губам. -Хах. Губы засохли, решил увлажнить? Ну извини, мацуго-но мидзу только для мёртвых, — голос был уже на высоте, видимо мужчина встал. -"Когда он успел? После того, как я задумывался о воде?" -... -Таблетка снова лежит на столе, там и стакан, если хочешь избавиться от головной боли и обезвоживания, вставай. А после... — он сделал паузу, Такемичи почувствовал то, как его рассматривают. -Приступай к заданию. После того, как я уйду с комнаты, я засеку ровно 3 часа. Я приду вовремя, как смерть за живым существом. -"Почему "как" ? " — захотелось поинтересоваться ребёнку, но состояние ему в этом отказало. Грубые шаги Иошайо удалились с помещения, забирая за собой скрежет пола и отвратное вязкое чувство опасности и стресса. Комната снова стала пустой. Только на полу, не доставая до кровати, летали неприятные эмоции, чувства и ощущения, когда как в голове мальчика царил тихий ужас. Все эти мысли взорвут ему голову, если выйдут наружу, потому-то большую часть своих дум ребёнок накрыл огромной чёрной тканью, что не пропускала ничего. Мысли в ловушке, однако не хотели от туда уходить. Они медленно друг друга поглощали, пока ткань из-за их недовольства шевелилась, шипела, огрызалась, словно действительно большое чудище. На это уставший ребёнок не обращал внимания. Раз нет мыслей, то станет легче пережить эту грубую боль. Молоток в пустоте продолжал бить по голове мальчика так, будто желал раскрыть ничем не примечательный камень, дабы достать оттуда алмазы. Молоток находился, видимо, у жадного существа. Именно эта боль не давала мальчику спать. Именно она вынудила ребенка цыкнуть, наполниться гневом. Его неподвижное тело решило пошевелиться, напрячься. Руки сжали простыню, пальцы ног прижались, будто таким образом хватались за невидимую ткань, которая поможет встать. В голове раздаются лишь глухие удары и боль. Боль. Правая рука мальчика медленно дотянулась до края кровати и вцепилась мёртвой хваткой за матрас. Глаза Такемичи наконец-то распахнулись. В них читалась лишь боль и недовольство ко всему. Ярких бликов у него не наблюдалось. Голубые глаза сгустились свои краски, превращая день в ночь. -"Свет это хорошо... Но лучше бы мне купили новую настольную лампу... Глазам неприятно." Ребёнку плохо и мерзко, однако заставив своё дыхание нормально функционировать, послав к черту этот внутренний блок, который мешал дышать, Ханагаки, наполненный решимостью, надумал встать. Локоть руки, которая держит матрас, согнулся, другая рука медленно отпустила простыню. Тело ребенка аккуратно начало подниматься, наваливаясь на сторону, используя согнутую руку как рычаг. Мальчик медленно приподнял верхнюю часть своего тела, облокачиваясь на руку. Она дрожала под напором. Такемичи, наполненный не очень приятными эмоциями, нахмуренный, устремил свой холодный взгляд вперёд, тяжко и протяжно выдыхая через нос. -"Отлежался... Тело... затекло." Голову мальчик отпустил вниз, начав дышать через рот, сглатывая что-то непонятное во рту, пока в глазах темнело. -Кх... — скрежет зубов. Ханагаки набрал ещё больше энергии для своего недовольства, превращая его в свою волю подняться. Вторая рука медленно оказалась между согнутым локтем и телом мальчика. Она новый рычаг. Оттолкнувшись с помощью неё, он снял напряжение с другой и наконец смог сесть прямо. Такемичи часто набирал воздух, смотря вперёд, но не обращая внимания какая картина пристаёт перед глазами. Следующими пошли ноги. Мальчик убрал руки в стороны, приготовившись с помощью них оттолкнуться. Левая нога медленно дёрнулась и начала аккуратно сгибаться, а после оказалась ближе к полу, чем другая. Вторая нога была немного прикрыта левой, поэтому, вытащив правую из под неё, мальчик резкими движениями, для такого тела, заставил и эту ногу нависнуть над полом. -"Ненавижу такое состояние..." — голова трещала, сухость во рту бесила. Всё выводило ребёнка из себя. Устало смотря на свои опущенные ноги, Такемичи начал шевелить пальцами ног, будто играясь с монстром под кроватью. -"Холодно." Ханагаки решил встать на пол полностью. Грубые толчки рук и Такемичи наконец оказался на холодном полу. Те самые неприятные эмоции, ощущения и чувства увидели свою жертву. Они медленно взбирались по ногам, собираясь оккупировать сначала голову, а позднее поглотить всё остальное тело. Однако мальчику было не до этого. -Тц.... Голова болит... — ребёнок хрипел. Его будто прилипшие и тяжелые ноги от той нагрузки, что лезет по ним, в конце-концов поднимаются, дабы сделать шаг вперед. Хоть Ханагаки и покачивался, его тошнило, голова кружилась, однако оставить свои старания так просто он не желал. Прикрывая рот рукой, мальчик дошел до стола и смог ухватиться за него, чтобы не упасть. Опустошённый полуприкрытый взгляд прошёлся по столу и стулу. -"Если я сяду, не смогу больше встать. Дотянуться тоже. Сяду лишь тогда, когда проглочу таблетку", — решительный твёрдый голос отдавался в голове, давая команды. Ведь мальчик послушный, до приказов всё дойдёт позже. Одна из рук всё же смогла отклеится от стола и захватить таблетку, но, открыв руку, Ханагаки увидел, что там лежали их две. -... — он сузил глаза сильнее, - У меня двоится? Не важно. Раз отец ничего по этому поводу не сказал, съем возможные две. Всё равно... Решив сначала увлажнить горло, дабы было приятнее съесть медикамент, Такемичи сделал лишь один глоток тёплой воды. Губы первыми почувствовали приятную влагу, которую им так не хватало. Словно глоток тёплой жизни мёртвому телу. Ханагаки напрягся. Ему пришлось приложить усилия, дабы попросту убрать стакан ото рта. Поглядев в последний раз на таблетки в руках, он мигом заставил их оказаться подальше в глотке и быть запитым большим количеством воды. -Одного стакана мало... — подметил ребёнок, осматривая пустое дно. Его голос стал менее хриплым. Такемичи вернул себе свой более мягкий детский голос, -Не важно. Я... Мне нужно сделать уроки,— Ханагаки, не рассчитав силы, с тихим грохотом поставил стакан на стол. Тело мальчика всё же упало на стул. Какое облегчение Такемичи почувствовал, когда тело приятно размякло на спинке стула. Не хотелось делать ничего. Головная боль давила, но чтобы не мотать себе нервы, ребёнок продолжал её всячески игнорировать. -Я не смогу уснуть, пока на моей голове играют, как на барабанах, это плюс. Я немного отдохну, а после приступлю. Главное... Не заснуть. Иначе мой сон на несколько часов превратится в вечность, — Такемичи вздрогнул и резко обратил больше внимания на последние свои мысли. В голове пронеслось то, что оказалось на языке не успев даже подумать о значении этого предложения, - А плохо ли это?... Секундное молчание. Обработка только что вылетевшей информации. Глаза мальчика смотрели в пол, а после раскрылись от удивления. Ханагаки сильно зажмурился, медленно покручивая головой в разные стороны. -Что за странный вопрос? Мне он не нравится. Соберись и выполняй домашнюю работу, Ханагаки Такемичи, — приказной холодный тон. В целях избавления от странного потряхивания всего тела и склизкого чувства непонятной нарастающей тревоги, он схватился за письменную ручку, когда как другая рука дотянулась до дневника с заданиями. Однако открывать его не пришлось, ведь на обложке был наклеен стикер. На нём красивым и аккуратным почерком расписаны были сегодняшние уроки и домашние задания по ним. -... — Такемичи удивился приятному и понятному почерку, - Не знал, что отец пишет так хорошо... — разглядывая синие иероглифы, ребёнок отпрянул, - Я надеюсь он не будет от меня требовать такого же! Я не смогу... Даже через долгое время не получится, а мне нужно всё переписывать и делать именно сейчас. Накатывали новые мысли, они зародились во тьме головы лишь недавно и потому не попали в недавнюю ловушку. Они медленно подходили сзади. Их руки, являющиеся тёмной вуалью, желали закрыть глаза ребёнка, но тот аккуратно помотал головой, не собираясь так просто сдаваться, отдаваться на съедение. -Не важно, нужно проверить все задания для понимания за сколько с больной головой управлюсь, потом приступить к переписи своей тетради. Первый предмет был тем, от которого хотелось шарахаться и каждый раз падать в обморок, как сделал это мальчик сегодня. -Хах. Учитель по математике явно даст мне самые сложные задания, потому что я его не слушал... Он очень злорадный и недовольный, особенно мной. Потому что я тупой... — поглядывая каждый раз на стикер, ребёнок начал искать задания, - "Отец выложил мои учебники на стол. Вау... Я думал мне придётся тратить энергию на то, что бы найти портфель и для того, чтобы дотащить их до стола..." Пройдясь глазами по заданиям в книге, мальчик нахмурился. -"Подождите... " — не веря своим глазам и больной голове, Такемичи перепроверил по новой записи домашнего задания. -А? — его чистому удивлению не было предела, -Задания такие... простые? По меркам того, что мы сегодня проходили. Бред, — он протёр глаза, - Отец... ошибся? — этот вопрос заставил ребёнка обомлеть. Информация долго прокручивалась в голове, а позднее и реакция Ханагаки на недавно обработанный материал, - Значит... — его растерянный голос начал проклёвывать ответ в реальность, не давая другим мыслям поглотить его. -Не мои проблемы. Верно? Я сделаю всё, что дали на листе, ведь это отец предоставил, а значит если какой-то другой номер, то это не я невнимательный. У меня нет другого источника и есть алиби... Поэтому... Оглушённое тело двигалось неловко и медленно, Такемичи старался не обращать внимания на раздражители, продолжая пытаться сделать хоть что-либо, ведь время не ждёт. Руки трясло. Это не было заметно, пока Ханагаки не начал переписывать испорченную тетрадь. -... — это выводило ребёнка на гнев, но Такемичи постепенно и от этого отстранялся, - Просто переписывай всё по новой... Продолжай. Времени мало, тратить её на руки, которые трясутся, глупо, — мальчик, облокотив свою уставшую голову на свою руку старался быстро, но в то же время хорошо выводить иероглифы. Суть времени терялась в пространстве. Сзади были часы, однако ребёнок отказывался терять секунды на то, что бы просмотреть сколько осталось до возможной смерти. Глаза со временем начали слипаться. Ханагаки писал уже задания с книги, поэтому его это не особо удручало. Голова постепенно перестала так сильно болеть. Такемичи не мог понять было ли это просто подавлением или сработала одна или две таблетки, но это было неважно. Ханагаки уже не мог держать голову прямо. Его клонило в сон. Мыслительные процессы становились всё хуже и медлительнее. Такемичи уже терялся в том где он писал и что он пишет. От усталости всё плыло, тем не менее ребёнок отказывался сдаваться, приводил себя в более сознательное состояние, продолжая работу над заданиями. Последний иероглиф был дописан на последних силах. Ребенку казалось, что он писал своей кровью из-за того, что сильно устал. Тело ослабло. Миссия выполнена и сейчас нет костыля, дабы держаться в сознательном состоянии. Это мозг Такемичи ухватил быстро. -"Он не говорил, что мне нельзя заснуть, когда я всё сделаю. Тело будет болеть.. Мне не важно, я не дойду до кровати... " — с такими мыслями мальчик гулко упал головой об стол. Ханагаки самостоятельно забрал свой заслуженный сон. В комнате поселилась тишина. Она обратно вернулась в это помещение и опрокинулась на всю площадь. Только некоторые незначительные детали заставляли её вздрагивать и колыхаться. Однако её владения потревожили как по часам. Грубый топот раздавался в тихом пространстве, заставляя тишину в страхе отступать и отдавать свои владения тому, кто явился в назначенное время. Иошайо, не выражающими толком ничего глазами, заострил внимание на спящем от усталости мальчике. Топот наконец закончился, лишь когда тот добрался до стола. На стол с неким грохотом посуды приземлился принесённый поднос. -... — Иошайо сузил в недовольстве глаза, пока Такемичи мирно сопел, - Выполнил всё? Раз спать лёг... — мужчина начал хозяйничать на столе. Он перебирал каждую тетрадь, вчитываясь в каждое слово, рассматривая каждый пример. Его безэмоциональное лицо держало планку и не желало иметь при себе более четкие и большие различия. Перелистывал Иошайо быстро. На страницу было будто ровно выверенное время проверки. На всё про всё мужчине хватило около 12-ти минут. Последняя тетрадь с характерным для неё звуковом упала на стол. -Ты, идиот, подниматься не хочешь? — поинтересовался Иошайо, приподняв бровь и сложив руки га груди. В ответ ему был лишь бессознательный ребёнок, который попросту отключиться от мира сего. Никакой реакции. -Ясно, — со вздохом и недовольством процедил тот и осмотрел комнату, - Тц... Бестолочь, до кровати не дошёл, а мне ещё переносить. Не встанешь утром, я вытрясу из тебя все потроха. Иошайо грубо отодвинул стул от стола. Мальчик, нахмурившись, что-то промычал, зарываясь сильнее головой в свои руки. -Не нужно мне здесь своё недовольство показывать, идиот, — мужчина заставил ребёнка полностью опрокинуться на стул, а после приподнял его на руки. В считанные секунды тело мальчика очутилось на кровати. Иошайо не стал долго его разглядывать и потому быстрее подошёл к столу, взяв с него поднос. Как только он повернулся, ребёнок уже был полностью укутан в одеяло. -Шустрый, — оставив на комоде лишь стакан воды, он ушёл с комнаты, взяв с собой поднос, - "Еда испортится." — угроза спокойствия скрылась в потёмках иных комнат. -"День прощания с алтарём настал слишком быстро. Слишком быстро прошли уже 49 дней со смерти мамы," — проговорил про себя ребёнок, смотрясь в зеркало, рассматривая вновь чёрный костюм, что подходил ему впритык, но душил его неимоверно. Зеркало, которое находилось в комнате с алтарём, было пропитано чем-то неясным, странным и печальным. Будто в него смотрелись лишь для того, чтобы просунуть руки в это зеркало, достать до горла своего отражения и начать душить.Может поэтому ребенок чувствовал на своей шее некий дискомфорт? Умрёт отражение, умрёт и отражающийся. -Такемичи, — голос отца вывел из отвратительных мыслей. -Я даю тебе 5 минут для прощания, после... Алтарь будет убран, не нами, мы сразу отправимся на кладбищенское место, где и храниться уже твоя мать. -Отец быстро всё делает, я не успеваю опомниться, как ты выхватываешь у меня с рук самое ценное. -Время пошло, — Иошайо полностью проигнорировал ребёнка, вышел из комнаты, прикрыв дверь. Теперь ребёнок видит лишь алтарь. Там, где мать снова смотрела на него своими прекрасными глазами, там, где она, видно, была счастлива. Такемичи примкнул к земле в поклоне. -"Прости, мама, что был с тобой иногда мало. Моё состояние и нагрузка в школе за этот месяц оставляли не самое приятное впечатление и иногда моё тело не выдерживало. Я рад, что ты больше не будешь находиться в этом доме и слышать все мои отвратительные мысли. Они не нужны тебе в счастливом будущем. Пора отпустить и идти, ведь так мама получит наконец полный покой. Я уверен, что ты являешься самым красивым фениксом. Маме нужно уходить и полностью закрыть дверь, не подглядывая в щель. Не стоит волноваться, ведь всё будет хорошо. Так хорошо, как только может быть. Я думаю, что выдержу то, что на меня навалилось. Я правда верю в свои силы. Я продолжу стараться ради блага и я точно стану хорошим человеком. Мама старалась, чтобы я вырос таким и я ни за что не предам тебя и твои силы. Я верю, что ты получила свободу и уже резвишься в новом мире, ярко улыбаясь, ведь тебе очень идёт улыбка, хоть измученное лицо у тебя было не редко. Надеюсь, ты ни о чем не жалеешь, ведь... Всё хорошо, верно? Надеюсь, что твой ответ положительный. Всё происходит слишком сумбурно и я не успеваю за ходом такого быстрого течения времени, что меня действительно печалит. Мне кажется, я никогда не стану другом для времени. Слишком уж оно любит всех ставить в рамки и не даёт отдышаться, когда ты устал. Время очень грубое, я его немного побаиваюсь, но... Не важно. Ведь время даёт телу и мыслям успокоиться для того, чтобы те работали на благо человека. Моё время стирает у меня многое и такое же нерасторопное, ленивое, сумбурное, как и я... Но ничего, я как-нибудь пристроюсь под такой порядок в виде бардака. Всё будет хорошо, я обещаю. Я посмотрю в последней раз в твои глаза, дабы ты отпустила землю. Продолжай существовать и стань счастливой, потому что в этой жизни счастье решило, что для такой прекрасной тебя его толком не будет и это отвратительно. Мне жаль, что у большинства людей нет счастья, хотя оно и важно, но надеюсь они получат его в этой или в другой жизни. Мама, надеюсь ты постараешься быть свободным ветром и быть счастливой. Продолжай в этом мире спать спокойно и жить, а не выживать в новом. Надеюсь, я был для тебя хорошим сыном и не разочаровал, не разочарую. Люблю и буду приходить на могилу в нужные дни. Прощай, мама." Слова проливались из глубины души, провожая так же слезами. Ребёнок желал проговорить эти слова именно в доме, именно возле алтаря, ведь находиться возле семейного погребения, где покоятся остальные члены семьи Ханагаки, ему неловко и тот желал, что бы единственная, кто услышала эти слова, была именно мать, никто более. -Не засыпай, время вышло, — мальчик вздрогнул, его вернули на землю. -... — тело Такемичи напряглось, - угу, — ребёнок приподнялся, вытирая свои слёзы. -Мы не будем ехать, мы пойдём пешком. -Вот как... Хорошо. -Можешь снять пиджак, иначе ты упадешь снова в обморок, а мне этого не нужно. -Отец издевается надо мной, заставляя одеваться и раздеваться по приказу? — говорил мальчик скептически, однако ослушаться не мог. Такемичи медленно начал снимать пиджак. -Молчи уже. Не твоё собачье дело. Тебе остаётся помалкивать и выполнять мои требования. -Ясно... — Такемичи не знал куда положить снятую одежду и крутил глазами. Иошайо же время не терял, схватив его за руку повел за порог сначала комнаты, а после остановки ради обувки, вывел за порог дома. Такая спешка, будто Иошайо жадничал достаточного длинного промепромежутка нескончаемого времени для своего сына. Ханагаки случайно обронил в этом маленьком путешествии пиджак, выходя из комнаты, однако отцу было всё равно. Мальчик решил так же на этом не зацикливаться. Дверь Иошайо не закрыл на ключ, видно это сделают другие. Такемичи осмотрел погоду, подняв опущенную голову наверх, вдыхая приятный, но такой немного душный от солнца воздух. Слышен был шелест листьев от мелкого ветра, который желал лишь потакать солнцу вместо мороза и потому был достаточно тёплым. Ребёнка это никак не беспокоило. -"Лучше что бы была жара, нежели холод. Ненавижу холод... Он мерзкий", — Такемичи даже поёжился, вспоминая холодные вечера. Мальчик на себе ощутил зябкость, как холодный воздух проникает во все неприкрытые щели, наровясь сожрать тебя изнутри, овладев твоим окоченелым телом, которое он позже отдаст земле или тому же мёртвому жару. -Погода, как видишь, жаркая, тут даже слепой подтвердит, потому-то я тебе и сказал снять пиджак. -Вот как... Иошайо двинулся в путь, засунув руки в карманы, ребёнок не спеша шёл позади отца. -Пройдёмся до кладбища, как раз увидишь место захоронения предков, да и в принципе тебе нужно освежиться, со смерти матери больной стал. -Освежиться? — ребёнок вздёрнул бровь, - на кладбище? — и сместил голову в бок. -Там прекрасно и тихо, сейчас сам увидишь. Моё любимое место умиротворения. -Любимое... Место? -Память паршивая, — Иошайо снова продолжил начатое им, не обращая внимания на отклик вопросов со стороны собеседника, - но запомнить дорогу от дома до кладбища ты должен быть в состоянии. -Потому что это мой будущий дом? — резко и повседневно поинтересовался ребёнок, обыденно рассматривая вокруг местность, дабы найти отличительные знаки, чтобы не потеряться. -... — отец немного опешил от вопроса, однако достаточно быстро пришел в себя,- Хах. Именно. Такемичи на мгновение остановился, нахмурившись, но отставать было нельзя, потому-то он вновь чуть ли не добежал до быстро идущего мужчины. -"Не знаю о чём он подумал, но где мама, там я чувствую, что я дома. Или..." — ребёнок сжал ладони в кулаки, - "у меня так же двоякая видимость? Я не знаю о чем я подумал первым...это пугает." Такемичи затих, Иошайо лишь мельком взглянул на него, дабы позднее углубиться в свои мысли, при этом работая тем же навигатором. Ханагаки пытался не только находиться в своей голове, а так же запоминать дорогу. Погода мальчика успокаивала. Ребёнок чувствовал себя словно в приятных жарких объятиях, этого мальчику так не хватает. Дома сменялись, проезжали велосипедисты, заборы заканчивались, люди прятались в домах либо выходили с мороженым, был слышен позабытый гул людей. -"Как странно, что я отвык от видения счастливых людей за этот месяц... Наверное был слишком погружён в школьную жизнь..." — Такемичи рассматривал места и людей, словно только недавно приезжий человек, которому было всё в новинку. Но вот постепенно людей становилось всё меньше, а значит и гул не заползал в уши, что разочаровывало Такемичи. Гул для мальчика был зна́ком, что жизнь это вереница разных людей, в которой он при желании может найти близкого человека. Ребёнок остановился в тот момент, когда это сделал отец. Иошайо сложил руки на груди, смотря наверх. Врата в упокойню мёртвых. Они действительно заворожили ребёнка, который поднял голову вверх, поражаясь габаритами врат. Мужчина сделал спокойный долгий вдох, а после поклонился, извинившись за вторжение. Такемичи вздрогнул и сделал точно так же, только немного неловко. -Тут поблизости храм, — проговорил Иошайо, повернувшись к мальчику и спокойно улыбаясь. -А? Ханагаки находился непонимании. Улыбка точно являлась настоящей. Не было намека на то, что она являлась поддельной, аура рядом с Иошайо постепенно менялась, становясь более приятной и ласково окутывающей. -"Отца снова подменили?" — пока ребёнок хлопал глазами, сквозь врата вышли два человека. Такемичи было подумал, что те обычные люди, ведь кладбище не их собственность, но они как-то слишком ответственно кивнув Иошайо, удалились прочь. Не успел ребёнок спросить, как мужчина перебил его спокойным голосом: -Идём, — погружаясь дальше в ворота. Ханагаки ничего не оставалось, кроме как пройти за ним. -Мы пройдём вбок, пропустив сам храм и дома тех, кто рядом с храмом, грубо говоря, живёт, — его тон голоса был размерным и мирным, будто это место усмиряло такого зверя, заставляя того быть более ласковым, - только не трогай ничего. Чужая собственность, да и некультурно это. -Хорошо... — это выбивало Такемичи из колеи. Сквозь некоторый промежуток ступеней и пышной листвы деревьев, выложенная каменная дорога привела их в тихое место. Место действительно было завораживающим. Каменные колонны напоминали маленькие дома, если смотреть сверху. Только каменные дома имели странную особенность в виде деревянных "колон" рядом. Заострив на одном из монументов внимание и увидев рядом с каменной плитой деревянные длинные таблички с выгравированными новыми именами, которые предоставляли в храме, ребёнок сравнил увиденное с семейным мёртвым деревом, что пополняет свои ветви благодаря новым умершим. Монументы были расставлены в порядок ряда. Солнечная погода придавала этому месту более живописный вид, так как солнечные лучи игрались с надгробиями, выставляя их на показ, как какой-то отполированный драгоценный камень, хранящий внутри себя нечто бесценное. Здесь не было той гнетущей атмосферы, которой ребёнок насмотрелся в страшных фильмах, здесь словно была вторая мирная жизнь. Здесь, среди могил, мальчик ощущал себя более живым, чем дома. Пахло недавно зажжёнными благовониями, которые не жгли нос и не заставляли кружиться голову, нет, в этом открытом большом пространстве они предоставили тот самый запах этого места. Такемичи лишь после того, как заметил цветы в двух вазах рядом с надгробием, увидел маленькую специальную щель в части монумента. Там и стояли эти самые ароматические свечи. Иошайо не подгонял ребенка, находясь сзади него. Он был расслаблен. Его лицо выражало лишь спокойный лик. Иногда оно преображалось в легкой улыбке, когда мужчина слушал пенье птиц. Птицы были бесплатными исполнителями не только для мёртвых, но и живым они продолжали так же устраивать концерты, каждый раз меняясь местами и затягивая свои, только им понятные смысл, ноты. -Это место может показаться для тебя неким лабиринтом, — Иошайо не смотрел на ребёнка, который в свою очередь вздрогнул, повернувшись к нему, - смотря на то, что здесь много почти что одинаковых и повторяющихся картин. Захоронение ведь для каждого чаще всего одно и тоже. Правда то, что монументы немного отличаются, не даст тебе фору. Лабиринт так же, благодаря обширной территории и маленьким каменным дорожкам, которые могут завести тебя в действительный тупик. Я знаю это место как свои 5 пальцев на каждой конечности, потому не отставай, иначе я действительно оставлю тебя в этом месте одного ночью, — мужчина повернул голову к мальчику. Его глаза были закрыты, улыбка немного растянута, руки находились и скреплялись позади. От Иошайо вновь повеяло тем, что так уже приелось ощущать телом, хоть мурашки продолжали распространяться по Такемичи, а паника оккупировать мозг. Бурная фантазия мальчика уже представила, как мужчина не на шутку разозлится, будет скрывать свой гнев, стараясь усмирить словно бешеную собаку, но собака эта знает куда рыть. Она спокойно превратилась бы в подобие жидкости и уползло в землю. А там, эта пропитанная яростью жидкость дойдёт до праха погибших. С помощью смерти "собака" вернет свой облик и лаем заставит подчинившийся прах умножиться в несколько раз и словно цунами затопить всё кладбище. -Ты меня слышишь? — Иошайо щёлкал пальцами рядом с лицом окаменелого от своей же фантазии ребёнка. Как только нехарактерный звук добрался до мальчика, он вздрогнул, вернув своё буйное сознание обратно на круг разумного, не вымышленного мира, потрясыванием головы. -Н-нет. Что? — Такемичи, осознав, что сказал не то, что хотел услышать мужчина, он прикрыл глаза, убрав голову вниз, ожидая его грубой реакции. Однако... Её не последовало. Мужчина спокойно выровнялся, повторив свои недавние слова без доли какого-либо недовольства. -Долго мы здесь будем смотреть на монумент, не являющейся тем, который нам нужен? Такемичи опешил и поднял взгляд на отца. -У монумента твоей матери нет других табличек. -...— ребёнок похлопал глазами, повернув голову в вопросе. Такемичи желал произнести его более развёрнуто, но вышло лишь не понимающе короткое, - А? На это Иошайо только хмыкнул, прищурив глаза и положив руки в карманы, направился, видно, на нужное место, сохраняя молчание, дабы показать это через глаза, ведь через рот слишком долго и муторно, раз они находятся в площади нужного места. Такемичи проводил его шаги взглядом и со вздрогом наконец-таки побежал за ним. -"Да что происходит?! Отец не только любит играться и менять резко мои эмоции, он путает меня ещё и своими! За всё то время я не ощущал толком именно такого его состояния. Его любимое место и вправду успокаивает?... Не знаю, нужно запомнить, на всякий случай", — Такемичи пристально смотрел за высокой фигурой, которая не спеша, как бы гуляя по парку, вела ребёнка в неизвестном для него направлении. Могила находилась в достаточно отдалённом месте, но в тоже время действительно красивом. Новый памятник, хороший и явно выкупленный недавно. И что больше всего привлекало внимание, это то, как гармонично и приятно падала тень от веточек и листьев рядом посаженного дерева. -Осенью это дерево зальётся действительно ярким красным цветом, пока другие деревья будут ещё зелёные, — проговорил Иошайо, рукой дотрагиваясь до листов. -Вот как... — опустив глаза вниз, Такемичи снова вздрогнул. В двух вазах уже стояли цветы. Ребёнок раскрыл было рот, однако опять же прикрыл. -М, лотосы, — мужчина спокойно убрал руки за спину, будто не желая прикасаться к этому месту, - Лотос считается священным цветком. Он подразумевает за собой совершенство, изящество и стремление вверх к солнцу, вернее к духовной чистоте. Является символом духовного самосовершенствования. В какой бы среде, плохой или в той же хорошей, не находился человек, он должен сохранять душевную чистоту. Понимаешь, Такемичи? — Иошайо смотрел спокойно, дожидаясь ответа. Такемичи стало неловко молчать и он, неторопливо пожав плечами, находясь в замешательстве, проговорил тихое и неуверенное: -В-возможно?... На такой ответ мужчина постоял пару секунд, при этом медленно хлопая глазами, уставившись на ребёнка, лишь через мгновение он убрал голову, хмыкая. -Надеюсь на это. Заостри внимание на моих самых последних словах значения этого цветка. Стань так же частью олицетворения этого цветка, уяснил? — резкость вернулась к нему. Он показал это в быстром взгляде, который тут же оказался на Такемичи, заставляя того точно убедиться, что это адресовано ему и важно, что это не является пустой мыслью, которую можно позабыть. Ханагаки недоуменно посмотрел на отца, сглотнув ком напряжения, тот же выражал на лице ничто иное, как полную серьёзность. Поражённый мальчик кивнул. -Я постараюсь... -Надеюсь имя, что дала тебе мать, является точной копией тебя. Такемичи удивился и не смог резко ответит на такие слова, как тут же остановил раздумия, ведь Иошайо снова видно захотел перебить ребёнка, правда... Дальнейшее предложение Иошайо прошептал лишь губами. Вновь ветер зашелестел листьями и мальчику не удалось услышать слова отца. Однако, видимо, это было не так уж и интересно и не имело большого значения, так как мужчина сместился с темы, не желая повторять то, что не долетело до ушей. Теплый воздух забрал эти слова, словно листья с дерева и не может уже вернуть обратно. Отец не дал и момента дабы поинтересоваться о том, что он только что сказал и что это было. -Как видишь, твоя мать захоронена в отдельной могиле. Для этого понадобилось достаточно большая сумма денег. Плюс нужно было делать всё быстро... -Отец.... занялся могилой ещё до этого дня? Интерес ребёнка снова не получил ответа. Каждый вопрос упрекался игнорированием. Только возможные его ответы на вопросы Иошайо имели за собой право быть услышанными. -Хуевая память не должна тебя подвести. Запомни дорогу. Ясно? — грубость, опять же привычный грубый тон. -У-угу... — Такемичи неловко кивнул. Наступило тихое и приятное молчание для кладбища, но не приятное для мальчика. Иошайо с каким-то грустным вздохом повернулся спиной к монументу. -Пора идти домой. Моё дело было тебе показать где она находится, я это выполнил. Хочешь остаться здесь ещё? Оставайся, а я сваливаю, — Иошайо достал из своего кармана пачку сигарет, однако доставать содержимое он не спешил. Медленными шагом он побрел прочь. Ханагаки всполошился. Он оборачивался то на могилу, то на уходящего отца. -"Прости мам, я ещё приду, самостоятельно. Только... Хорошо выучу дорогу, ладно? Я скоро," — показав этот ответ глазами, Такемичи побежал за отцом. Запах миазм летает в воздухе. От этого запаха никуда не деться. Мерзко. Как же мерзко. Алкоголь в перемешку с сигаретным дымом считался для ребёнка самым отвратительным сочетанием. Сочетание несочетаемого. Хотелось блевать. Дом будто превратился по комбинированию ароматов в странный притон, где есть хоть какое-то тихое место, при этом, место не защитит, нет купола. Так, просто какой-то уголок, куда, если человек захочет, он встанет и ничего хорошего ждать не придётся. Такемичи находился в странной прострации своих мыслей, сидя за столом, рисуя в тетради очередной иероглиф, который своим присутствием уменьшает проведённое время за домашней работой. -Отец снова пьет... — ручка теперь улетела на стол, Ханагаки безэмоционально облокотился на стул, прикрывая рот и нос рукой, - Почему дома нет масок? Освежитель закончился... В магазин пойти я не смогу, ночь на дворе. Да и если бы было утро, денег всё равно нет.... Я в тупике... На глаза ребёнка навернулись слёзы. Настолько было омерзительно делать хотя бы вдох такой паршивой вони, хотелось лишь упасть снова в обморок. -"В обморочном состоянии хорошо... Ничего не мешает и нет никаких проблем..." — после этой мысли настроение мальчика упало ещё ниже. -Почему открытое окно не помогает? — взъелся и тихо кричал Ханагаки, не понимая этот мир, - Почему у меня нет такого пылесоса, куда я могу включить и засосать весь этот... Всю эту... Агрх... — Такемичи полностью прикрыл лицо руками, - Чёрт... Ханагаки кожей ощущал, будто над ним глумится большой длинный виток черного облака, которое берет начало явно с кухни, проникая в комнату через незакрытый проём. Это облако не просто нависло, что могло бы хоть как-то утешить ребёнка, нет, оно решило спуститься вниз. Спуститься вниз самым изощрённым способом. Тонкие толстые нити этого сгустка чёрной непонятной субстанции медленно и крайне безобразно решили приземлиться на пол. Однако до нужной цели их останавливает преграда виде мальчика, который просто хочет спрятаться в приятном солнечном месте, при этом всегда иметь болон с воздухом. Преграда - новая цель, потому-то сгустки мерзкого материального тухлого воздуха начали касаться ребенка, постепенно загрязняя и обволакивая только недавно омытого чистой водой Такемичи. -"Снова мыться... Не хочу. Мне неприятно нахождение в ванной второй раз... Почему нельзя реже? Не буду..." Голову заполонило лишь то, что это всё возможно неправильно и от этого больно. Ребёнок не знал чего ждать, не знал как быть, не знал ничего. -"Я тупой... Всё что я только знаю..." Ханагаки стало до безумия тошно, хотелось сблевать. Вот ком подходит уже к горлу, вот и рефлекс. Такемичи открыл рот и резко закрыл его, испугавшись. -"Плохо..." Мальчик подскочил со стула и тихим шагом, дабы не быть услышанным отцом, побрёл в туалет. Он жал свои зубы, рот, дабы просто не сблевать туда, куда не положено. Дверь туалета тихо скрипнула. Такемичи не смог себя сдержать. Мерзкая субстанция оказалась в толчке. Ханагаки от этого не стало легче, наоборот. Такемичи ощутил снова на глазах слёзы. Во рту отвратительный вкус и этот запах здесь усилился. Ребёнок прерывисто дышал, стараясь унять трясущиеся тело. -"Противно... Отвратно... Почему это так противно и отвратно?!" Он пожелал избавиться от вкуса во рту, который не желал глотать. -"Я ведь только недавно поел... Не знаю поем ли я сегодня снова вообще..." Ханагаки встал на дрожащие ватные ноги. -"Ванная... А там и вода... Вода..." — Такемичи почувствовал, что находится вновь на автопилоте с отключёнными мыслями. Вернее, мысли были, он их видел, только они находились далеко и бились об стенки маленького хрупкого купола, который построил Такемичи, дабы не сойти с ума. Свет в ванной включать не было смысла. -"Вода... " — Ханагаки чуть было сильно не обжёгся о горячую с крана воду, но он коснулся её всего-то на мгновение, а после сильная струя ледяной жидкости окатила ожог. Такемичи полоскал рот неизвестно длительное время, однако всё равно ощущал эту скверность в полости рта. Мальчик чистил зубы, при этом заглатывал белую пену. Он тёр язык, но безуспешно. Ребёнок, когда почувствовал, что прикосновения к языку уже кричит от боли, только после этого остановился. Именно боль дала понять: -"Я здесь слишком долго..." — Ханагаки начал прислушиваться к дому, - "Почему стало тихо? Мне не нравится... Не нравится... " — мысли наконец-то заставили купол безопасности треснуть. Резкий грубый удар осознания по голове мальчика заставил его пошатнуться. Накал. Ханагаки вразумил, что ощущал накал долгое время. Он всегда присутствовал. Дом становился всё противоречивой температурой. Но... Накалялся всегда только рядом с ним. Опасность. -"Началось всё с туалета... Отец меня заметил... Наверное... Нужно уходить. Нужно спрятаться под кровать, под одеяло... Здесь он меня достанет, здесь... Здесь оставаться? Здесь не оставаться? Он меня утопит.... Не хочу, что бы меня снова топили!" — глаза мальчика расширились, зрачки мелко дрожали, - "Уходить, нужно уходить," — паника, паника, паника, паника. Всё, что забивало голову Такемичи, была паника, которая не давала здраво мыслить. -"Уходить... Безопасность!" Такемичи, пошатываясь, вышел из ванной комнаты, смотря в пол, когда услышал грубый скрип пола и отцовское... -Такемичи...