Спасибо, что спас меня...

-Хах, "пробный период спокойных месяцев закончился", я это сказал в пол, однако это услышал отец говоря далее: "хорош уже, я тебе не любящий отец". Забавно. Игрушке нужно было некое восстановление, чтобы снова её использовать. Прошёл лишь месяц после моего 9 дня рождения. Как же я устал... Я хочу уйти, спрятаться. Но эта чертова комната имеет огромную дыру в виде этого гребного дверного проёма, — мальчик сверлил взглядом черноту в том месте, где должна находиться дверь. Глаза не отводились. Мальчик будто поставил себе задачу заставить бояться именно его, монстров темноты, -Ненавижу... Всегда ненавидел отсутствие двери. Отец отказывал мне всегда в этом. Я ненавижу слежку отца. Я ненавижу отсутствие границ. Мама пыталась часто мне помочь с этим, но всё отец рушил и презирал. Но сейчас ведь всё иначе... Сейчас мамы нет, а значит, он будет хлипло рушить то, что я хочу создать уединение, верно? Не попробуешь, не узнаешь. Такемичи согласно кивнул своему твёрдому настрою. -"Я маленький... Толком отсутствует социализация, недостаток энергии и поэтому у меня нет способов накопить на дверь, а значит должна быть замена из доступных материалов..." — мальчик решил полностью осмотреть комнату, а после заглянуть в шкаф. Ища глазами то, что по факту может быть не нужно, а так же критерий "меньше получит от отца за испорченную вещь", устремил их на самое длинное что есть в шкафу - простынь. -Её можно сложить несколько раз, и она не будет просвечивает. Нужного размера, всё перекроет. Это не будет как "норэн", который обычно не достает даже до пола, и безумно короткий. "Норэн" говорит об открытости, я же никого не жду и желаю показать точную закрытость этого место. Это место мое, пусть отец и думает об обратном. Я тут буду жить ещё долго и это моё, — ребёнок немного осадил свой пыл, -я так твёрдо говорю... Хотя у меня нет сил отобрать у отца это.. Помотав головой, отгоняя мысли, твердо решив выполнить свой задуманный план ребёнок забрал простынь с оков шкафа. -Дома пусто, а значит, я могу до времени прибытия отца перекрыть всё, — кинув ткань на кровать, мальчик поспешил как можно скорее добраться до инструментов. Найдя их под кроватью в спальне родителя мальчик поспешил как можно скорее в комнату. Такемичи было безумно неудобно от факта его шумного бега в этой кромешной тьме, словно он нарушает поставленное правило и за это идет наказание. Но наказание кроме его самого никто дать не может. -"Будто уважая монстров, я боюсь подпортить им спокойное существование... М..." — стоя вот уже по середине дороги к комнате ребёнок вспомнил о своем росте, -"стулья... Мне нужно стулья... Я судорожно хватаюсь за все подряд, но это даже хорошо... " — Ханагаки побежал вперед, спрятав ящик с инструментами за стену своей комнаты, дабы было менее заметно, он мигом решил пройти до кухни. Раз стул перетащен в комнату. Второй после так же показался рядом. Такемичи осознал, что ему придётся поставить стулья друг на друга. -"Маленький... Если поставить стулья, то я достану. Но, как слезать? Я боюсь прыгать, потому что могу не так всё сделать и сломать ногу, а я не хочу ранений, мне достаточно..." Пристально пялясь на два стула ребёнка осенила идея. Кулак ударился об ладонь. -Лестница! Поставив один на второй и придвинув их к стене, он поставил рядом третий стул. Странная лестница готова. -Теперь нужно понять как быть... Я все не удержу... Мне нужно держаться за косяк, но нужно держать тяжелый молоток, гвозди и самое важное простынь. А, ее еще нужно сложить нормально пополам. Значит, мне нужна одежда с карманами! Ребенок вновь побежал к шкафу. -Моя школьная форма уже давно тут лежит, я снова толком не хожу в школу... Но сейчас мне нужны штаны от туда, у них хорошие большие карманы. Ребёнок точно не помнил, куда успел спрятать их, но нашёл что-то похожее. Вынув и раскрыв сложенные штаны мальчик понял, что это его старые, которые он уже не носит. -Зачем я все ещё их храню? Не важно... — Такемичи решил убрать их обратно в шкаф, но сначала сложить. Ханагаки повернул их вверх ногами, думая что так будет удобнее, как благодаря этому действию из кармана озаряя эту темную комнату своим белым ликом упала сложенная бумажка. -М? — она все же привлекла внимание ребёнка, который должен был торопиться. -"секунды... Я могу себе позволить", — ребёнок решил дотянуться до нее. Развернув бумагу мальчик увидел то, что привело его в ступор. Написано было на нем два имени и вроде как эти самые люди. -"Шиничиро и... Такеоми?" — ребёнок качнул голову в бок, -что? Ханагаки начал разглядывать рисунок. -Я никогда не буду художником... Но все "важное" осталось... И даже подписано, — он прищуром начав вглядываться, -чёрные короткие волосы, "не непослушные", улыбка. Второй... чёрные длинные волосы, "не непослушные", недовольный. Тут даже лица такие же как и подписано...А... — ребёнок вздрогнул, от тех еле слышных, размытых воспоминаний, -Это те мальчики... Как давно я не вспоминал о них. А когда я вообще их встретил? В 6? Бред... Вроде в 7... Скорее в 7. Агрх, я не помню, да и они наверное обо мне забыли. Ладно... Я не знаю куда эту бумажку деть, ну допустим... Нет, снова возвращать не хочу, там я о ней и не вспомню... М! — ребёнка осенила идея и он мигом оказался возле стола, бросив на пол свои старые штаны. Взяв свою железную линейку, ребёнок пронырнул под кровать. Там, открыв потаенное место, он сумел достать тетрадь в пакете, дабы было меньше повреждений от возможной влажности. Ребёнок быстро положил этот листок на последующую страниц, при чем оставив его открытым. Не став зацикливаться он лишь последний раз взглянуть успел только на одного нарисованного человека. -"Шиничиро..." — но он быстро затерялся в мыслях о быстротечности времени. -"Нельзя медлить.Нужно найти мои новые штаны, и побыстрее... Я хочу спрятаться, скрыться... Быстрее... " Вернув "крышку" на место, а следом успев выползти из под кровати, кинув железную линейку на стол он вновь вернулся к тому, что начал. Надетые штаны теперь были нагружены несколькими гвоздями и молотком, но ребёнок был доволен этим. Накинув нужную ткань на плечо, забравшись сначала на первый стул, который являлся своеобразной ступенькой, Такемичи ухватившись за дверной проем, и потянув себя, карабкаясь, оказался на тех двоих стульях. Теперь он может достать. Конструкция была крайне шаткая. Такемичи чувствовал как его ноги трясутся вместе с двумя стульями но отказываться он не захотел. Ребенок старался все делать медленно но быстро. Аккуратно убрав со своих плеч простынь, чувствуя себя некомфортно на высоте, мальчик положил ее на стул, ведь она мешает достать нужные инструменты, а любые неудобные телодвижения мальчик постарался исключить. Гвозди оказались в зубах, молоток все так же в кармане штанов. -"Я вообще не понимаю что делаю. Наверное мне нужно было сначала полностью понять свой ход действий, а не лезть на рожон. Поздно..." — Ханагаки поднял ткань, медленно протянув её к деревянному дверному косяку. Стараясь вести себя более смело ребёнок сменил правую руку которая держала простынь на левую. Достав из рта один из гвоздей он прижал гвоздь своей левой рукой в нужную точку которая необходима для скрепления простыни с деревом. -"Осталось только достать молоток... Просто достать молоток", — дрожащее тело так и норовила сказать, что вот-вот упадёт со стула, однако ребёнок не слушал, -"Раз решил, значит сделаю... " Молоток в руках. Тяжёлый. Он нагло забирает на себя весь вес, но мальчик просто так сдаваться не хочет. -"Никогда гвозди не забивал... Видел как это люди делают, но не забивал... Главное это руки целыми оставить. Хотя нет, главное это все же это повесить..." Пальцы уже вспотели держать и ткань и гвоздь над этой опасной для ребёнка высоте, потому он постарался как можно скорее с этим покончить. Осторожный замах. И вот молоток легонько ударил по шапке гвоздя. -М... -"Это достаточно просто, только нужно сильнее... " Вновь замах и вновь удар. Ребёнок старался попадать по гвоздю, но иногда промахивался, что его не беспокоило, ведь он видел только цель, до которой было нужно дойти. Отбив себе пальцы молотком но не останавливаясь даже чтобы обмочить их в холодной воде он наконец долго провозившись все же сумел повесил тканевую дверь, для своей комнаты. Смотря теперь уже с пола, ребёнок все ещё ощущал дрожь в ногах, не отойдя от непривычной не высоты, скорее конструкции над этой высотой. Мальчик вытер выступающие слёзы. Глаза ребёнка не сияли как раньше, но точно отдавали некий блеск. Золото постепенно покрывалось сгустком земли, которую толком никто не чистит. Такемичи был безумно доволен своими действиями, не думая о том, что ждет его за такое поведение. После того как появилась тканевая дверь, ребёнок точно почувствовал то, как в этой клетке закрылась ещё одна дверь. -"Закрытые двери это залог моей жизни..." Ханагаки осмотрел вновь дверной косяк. Смотря на неровно прибитые гвозди, которые то торчали в разные стороны, то погнулись от ударов, он вновь вспомнил про свои красные руки, которые уже давно просили о пощаде и чем то холодном, заставляя эти слезы литься, нарушая видимость. -"Нужно найти пластырь и лед, но сначала... Нужно все отнести на место... " Душа ребёнка почувствовала слабую но все же некую корку безопасности. Корка не протянет долго, но она будет давать хоть что-то. Для мальчика важна каждая капля, дабы остаться в сознании, ведь ребёнок уже чувствовал приближение ужасного периода. -"Я точно знаю, что мне нужно забаррикадироваться. У меня ужасное желание это сделать. Потеря настроя, энергии, аппетита и так далее... Я не могу больше находиться с отцом, мне нужен отдых. Немного отдыха ведь мне не помешает, верно? Совсем чуть-чуть... Отдых. Это всего лишь отдых... Верно?" — Ханагаки почувствовал озноб. -"Отдых это не правильное слово для моего состояния... " — проговорил ребенок, находясь в прострации, закутанный в одеяло, смотрящий в неизвестную точку на потолке. -"Я точно это знаю. Я стал куда более ленив и менее продуктивным. Я начал утопать в своей лени... У меня нет энергии на что либо далее. Я не могу подняться с кровати... Я знаю, что человек долго не проживёт без воды, поэтому, чтобы долго не ходить, у меня рядом с кроватью есть ёмкость для воды... Я повторяю каждый раз информацию, дабы дать себе понять, что я хоть как-то мыслю... Ведь я,на самом деле, я толком не осознаю, о чем думаю. Будто непрекращаемый поток мыслей льётся как холодная вода, но я их не слышу, как постоянный белый шум... Бесит. Как же меня это бесит... .... Я чувствовал себя словно прибитый огромными гвоздями к кровати..." — Такемичи теперь обратил внимание на тело, от которого он постепенно грубо говоря решил отдаляться, ведь это бессмысленно. Тело было тяжёлым, неподатливым, словно неупокоенную душу засунули в бетонную статую, при чем, странно дело, что статуя размером гораздо больше. Ты чувствуешь себя маленьким в этом огромном холодном пространстве возможно своего тела, раз твой разум находится в нём. -"Я слишком много плачу... Просто так... Почему? Мой организм говорит мне, что я все ещё жив, таким образом? Ведь, я чувствую словно постепенно начал походить на мертвеца. Мое тело стало холоднее, появились некие синяки под глазами, пусть их и не так хорошо видно, вес снизился. Остальные пробочки так безумно лень объяснять. Почему я вообще разговоры разговариваю, если я черт возьми не могу нормально даже с кровати встать? То есть время на то, чтобы корить себя у меня есть, а вот как подняться и наконец сделать то, за что я себя карю от того что не делаю этого, у меня вообще нет! Я не понимаю собственную голову. Голос отдаляется от моего тела, я чувствую это, уверен, до добра это ни черта не доведет. Ведь у какого адекватного человека, его же голос блуждает то туда то сюда по пустой голове и что-то там разговаривает? а у тебя вообще будто ушей нет и просто к ним приделана такая вот техника, которая только и производит что белый шум. Шум, шум, шум, а толку от этого шума нет, зачем он нужен? Для чего? Конечно не у всего есть в этом мире место, например как у человека, но шум же должен иметь место, ведь он не имеет за собой разума. Ведь без разума человек бы не думал о чем то, по типу "смысла жизни". Людям легче пародировать животных. Белый шум, зачем ты существуешь? Почему ты закрываешь мой собственный голос? И что этот голос говорит? Этот голос вообще говорит что-то важное? Или тарахтит какую-то парашу и сидит довольный дальше ходит по черноте? Я ничего не понимаю... Понимаю лишь то, что мне холодно... Очень холодно... Я замерз... " Ханагаки обнял одеяло с имитировал тем им же вид человеческого тела. Обнимая он старался получить то, что будет как огонь, но холодное тело не даст тепла, как ты его не грей об то, чем ты старался закрыть свои потребности в виде человека рядом. Такемичи был в состоянии наступающей истерики. Слезы начали впитываться в одеяло. Ком подступал, дышать было до одури невозможно. Связь с временем потеряна. Остаётся только гадать и даже не обращать на это никакого внимания. -"Сейчас день или ночь? А... Мое существование..." Все что говорил голос, бегающий то туда то сюда. Земля крутится, но время стоит на месте. Земля крутится, меняя свои бока то к солнцу то к луне, но время стоит на месте. -"Когда я в последний раз ел? Когда видел улицу? Я путаюсь в календаре... Я не пропускаю дни посещения могилы? Не важно то, в какой день я ее буду посещать, важно то, что я ее посетил верно?... А... Нужно тогда собираться. Я не знаю сколько времени прошло, может день от того раза когда я к ней шел, может вообще я ходил сегодня, это дело не имеет, никакого, просто я хочу пойти и все. Что мне сделают? Отец отпускает меня на могилу даже ночью... " Ханагаки пришлось вставать с кровати. Отпускать одеяло было выше его сил, но пришлось это сделать. Тяжко было разжимать руки, тяжко было двигаться, ходить и мыслить. Тонна разговоров давили на голову, заставляя тело прогнуться под психику. Однако ребёнок стойко решил, что на колени падать не намерен, продолжая иметь за собой всю ту же для него привычную упрямость смешанную с тихим желанием жить. Комната мрачная, в ней бардак, особенно рядом с кроватью. -"Я думал, что вещей у меня не так много, но кто же знал, что это вовсе не так..." Такемичи шатаясь обходил все это стороной, стараясь не сломать ничего. -"Мне боязно скорее за то, что я сломаю вещь, нежели я случайно отступлюсь и сломаю себе ногу. Нога... Не велика потеря, заживёт, так, в больнице, я скорее буду куда более спокойном состоянии, ведь там люди, с которыми я точно поговорю. Сколько раз я уже там был... По разным причинам... Мне не хотелось от туда уходить... Но доставлять неудобства мед. персоналу тоже не вариант ", — прокручивая это, ребёнок искал в бардаке нужные тёмные вещи, которые были брошены в разных частях комнаты. Найти одежду, которую ты носишь чуть ли не всегда был сущим квестом, ведь носить то носил, а вот снимать... Ханагаки не было сил как-то себя ругать и отчитывать, он спокойно старался игнорировать то, что происходит в голове, продолжая искать всю комплектацию черных вещей. -"Важнее дойти до могилы... Важнее повидать маму..." Ребёнок спокойно не спеша натягивал одежду. Нет, не из-за того что спешить ему было не куда, скорее от того, что было очень сложно как либо иначе. Глаза слипались, хотелось упасть в кровать и опять ни на что не реагировать. Продолжать лежать там, и думать о скором возможном неизвестном будущем и остальные темы целого философского трактата. Но мальчик стойко себе в этом отказывал. Собравшись, Такемичи решил над собой по глумиться, а именно, посмотреть в зеркало. Некая тяга к зеркалам была странная, не ясная, при том зловещая. Ребёнок смотря на себя через отражающую поверхность не видел себя. Это был мальчик повидавший многое. Мальчик который не спал явно множество... Нет, не дней, чуть ли не лет. Синяки не такие большие какие они могут быть, не увидеть их не составит толком труда. Полностью черная одежда. Эта черная толстовка с рукавами... Эти глаза... Ханагаки ненавидел их. -Мои глаза похожи на дохлую рыбу на суше где когда то протекала река. Эта рыба даже не шевелится. Она уже стухла и превратилась во что-то не ясное, даже падальщики будут отказываться ею питаться. Мерзость. Такемичи осознал, что ему отвратительны так же и зеркала. Когда он повернулся к выходу, но почувствовал не ясное такое живое чувство слежки, словно тот, кто сидит в зеркале не повернулся как он, а продолжает смотреть на него, ожидая. Чего ожидая? Не известно. Но ожидая... Ребенок не желает с этим разбираться, он решил пустить это на самотёк. -"Снова моя бушующая фантазия кричит о какой-то дичи, а я в это верю... С моими мыслями во что угодно можно поверить. Пришельцы, двойники, призраки..." — Ханагаки встрепенулся, -"Бр-р... Ненавижу призраков... " Его шаг, даже с учётом отсутствия отца в доме, был тихим и чуть ли не бесшумным. Ханагаки уже привык к тишине, и не хотел трогать эту плёнку, которая покрывает весь дом, как и эта тьма. Он добрался до кухни. Та все так же темна, воздух уже приелся и не ощущается чем то мерзким по привычке. -"Вернусь с улицы, снова буду блевать от этого смердящего запаха..." Такемичи оглянулся, точно ища, уже привыкшими к темноте глазами, определённый предмет. Побродив они наконец остановились. -"Купил... " Там, на столе, в вазе стояли купленные цветы, специально для могилы. Ханагаки попросил отца их купить и тот не отказал. -"Я полностью игнорирую то, что это необходимо делать в специальные дни... Но все равно, я просто хочу побыть с мамой, и чтобы ее тело выглядело как эти цветы, такие же живые и стойкие..." Ханагаки мягко и как-то горько улыбнулся. Он аккуратно вытащил цветы с вазы, и как можно скорее решил покинуть кухню. -"Энергии мало. Времени мало. Если буду медлить, не смогу дойти... Нужно как можно скорее! Как можно скорее... " — подгонял себя ребёнок, чувствуя эту жуткую панику и страх, что он просто не дойдёт, как до вершины горы и просто скатиться кубарем вниз. В прихожей ребенок так же взял маленький рюкзак, там находилась специальная лопатка для растений, Такемичи не знал, для чего она ему, но все же не хотел ее убирать, в рюкзаке так же имелись стакан воды с ароматическими палочками. -А! Плеер! — он ударил себя по лбу, -без плеера я никуда не пойду, — твёрдости у него толком не убавилось. Нашёлся плеер на зарядке в комнате ребёнка. Как только он оказался в руках, наушники тут же оказались в ушах а сама техника упала в карман. -"Готово.... Все, я очень медленный! Черт возьми!" — Ханагаки было хотел разразиться на себя тирадой, но времени было в обрез, потому он мигом побежал в прихожую. -"Быстрее. Давай быстрее", — Ханагаки не медля точно зная, что в доме все выключено, закрыл дверь на ключ и не жалея себя и своей энергии направился в сторону кладбища. Темное время суток. Неизвестно сколько времени. На улице людей толком нет. Прохожие были изредка, и то, имели за собой ужасно усталый вид. -"Словно зомби... Хотя... Смотря на меня, я тоже могу выглядеть как зомби... Жуть". Асфальт под ногами менял свой вид с каждым шагом. Раз камушек, другой, третий. Глаза все время метались в сторону камней. Ребёнок старался занять себя, поиграть как-то. Но, камни быстро наскучили. Музыка убивала уши, голова говорила, что она устала и нужно отдохнуть, трещала, но мальчик это игнорировал. -"Всё такое серое... Темное... Не люблю когда все такое серое и темное... Дома ведь так же. Что выхожу из дома что нет, я все в таком же состоянии и чуть ли не в такой же местности... М?" — Ханагаки привлекли неизвестные огоньки, но прищурившись он осознал, что это были глаза. Глаза на дороге, можно было подумать что это лишь шарики на земле, но нет, приглядевшись ребёнок точно был уверен, что это были синие глаза черного котенка, который сидел на дороге. -"Какой милый... " — Ханагаки хмыкнул, -подойди, я тебя не обижу, — ребёнок снял свой рюкзак и положил на него цветы, наклонился и пытался позвать к себе несмышлёного котёнка. Животное дрожало и скорее всего мяукало, но Такемичи это не слышал, музыка была барьером. -На этом участке часто машины ходят. Потому прошу... — его голос был ласковым, а движения тот старался делать медленные и плавные, -Просто подойди ко мне , либо если боишься уйди от меня в другую сторону, но пожалуйста, просто не оставайся на этой дороге. Подойти, ну же, — он позвал кота, но тот настороженно на него смотрел. -Все хорошо, я тебя не обижу. Иди сюда малыш, всё будет хорошо. Давай, иди ко мне, — кот выпрямил голову и точно начал прислушиваться к манящему к нему ребёнку, -вот так, да, молодец, иди ко мне, осторожнее пожалуйста, — кот встал на лапы, смотря на мальчика, его синие глаза блестели, а черная шерсть совсем была черна, но этот контраст Такемичи нравился, он надумывал погладить его, когда тот отойдет от дороги подальше, -иди ко мне. Животное видно мяукнуло и сделало шаг вперёд. Такемичи с замиранием смотрел на это, боясь что каким-то действием отпугнёт животное. -Давай, всё хорошо, — Такемичи ярко улыбнулся, впервые так ярко за столько времени, и помахал к себе руками, котик сделал ещё один шаг и остановился, продолжая мяучить, -я не могу подойти, ты убежишь, или мне подойти? Мне подойти? — Ханагаки выпрямился, -хорошо, я подойду, — но как только ребёнок сделал шаг вперёд, он тут же резко остановился. Он рефлекторно ушел назад, когда перед его лицом промчалась машина. Такемичи в моменте заметил, как та сбила котёнка, и тот покатился по земле, как и часть колеса по нему. Память показала покадрово, что случилось. Шаг вперёд. Появления из ниоткуда машины. Резкое спасения своей жизни в реакции. Сбивание маленького животного. То, как тело маленького пушистого котёнка прокатилось по земле и наконец фрагмент, где колесо проехалась по его телу. -А... — Такемичи ошарашенно смотрел за этим, он успел лишь взглянуть на машину и увидеть то, что она является машиной полиции, но, не были включены ни фары,ни мигалки, она была будто ненавистным приведением. Слезы с глаз полились сами с собой. Шокированный ребёнок смотрел точно на труп маленького котёнка и не мог дышать. Его глаза бегали по раздавленному телу, а глаза котёнка были закрыты. -Что... — голос Такемичи пропал. Музыка в наушниках тоже. Может быть это была та ненавистная песня с долгим началом, а может, он просто не слышал музыку, хотя та играет так, что её точно было слышно другим. Голова пуста. Машина спокойно уехала. Она не затормозила, не вернулась, просто уехала в нужное для водителя направление. -Котик... Ей... — Такемичи ловил вздрагивание тела, то в пальцах ног, то в пальцах рук или вообще всего тела. Животное не двигалось. Шерсть смеялась в ужасном неестественном углубление в теле из-за колеса автомобиля. -... — спокойные, когда то чем то ласковые глаза ребёнка потеряли ласку. Всё что осталось была некая пустота и безысходность. Ханагаки видно быстро принял смерть нового живого создания рядом. Его тело расслабилось как и его лицо. Он был спокоен по виду и держал в голове смешанные эмоции, да такие, что эти все краски просто смешались и превратились неизвестную отвратительную жидкую субстанцию без понимания цвета и из чего оно намешано, -Это ещё раз доказывает что полиция зло... — голос был отринут от всего, а глаза продолжали лить слезы, смотря на обезображенный колёсами труп кота. Ханагаки окаменел и взял сначала цветы, а после рюкзак, но уходить он не собирался. Подойдя ближе к коту, он вновь положил цветы рядом, дабы они не мешали и открыл рюкзак. Ребёнок достал с рюкзака все, что там находилось, но использовал лишь один предмет, это лопатку. Он ею осторожно убрал кота в рюкзак и закрыл его там. Звук молнии замка прошёлся по ушам, вернее, явно с помощью фантазии, ведь, насколько ребёнок отдаленно слышал, музыка всё ещё играет. -Я помогу тебе упокоиться или постараюсь это сделать, извини, не смогу дать тебе то, что нужно, но я отдам тебя земле, а там... Ты явно возьмёшь себе одну из своих 8 или сколько у тебя жизней? Тело пойдёт скорее на удобрение природы, так что, твое тело не будет зря валяться где-то на мусорке или на дороге долгие часы, — Ханагаки говоря это, аккуратно надел рюкзак на плечи и забрал свои предметы в руки. По дороге до кладбища он слушал как песни сменялись друг друга, но когда наступила очередь той самой ненавистной песни, он нашел в себе силы переключить плеер. Такемичи не хотел оставаться в своих мыслях, хотя и они просачивались сквозь уже приевшуюся музыку. -"Чёрный кот был красивым..." — мягкий отдающий нотками прострации голос рассказывал свои впечатления, но... -"Был." — грубый голос отрезал тянущуюся фантазию. Отрезал так, чтобы Ханагаки точно осознал, что кот не воскреснет. Никогда. -"Мне он понравился...'' -"Он умер." -"Я мог бы пристроить его куда то и ходить к нему..." -"Мог бы, теперь не можешь." -"Он наверное вырос бы красивым котом... " -"Теперь не вырастит. Смирись." -"Пугливый, но скорее всего он был бы таким ласковым... " -"Ты никогда теперь об этом не узнаешь." -... -"Смирись. Ты ещё со смертью матери не смирился! Дебил!" — голос пробил голову. -... Переговоры закончились, как и дорога. Встретили его снова ворота на кладбище. Ханагаки уже не удивляется их высоте, он более вообще ничему не удивляется. -"Согрешу и закопаю кота поодаль от этих ворот. Там наверное мягкий грунт, не знаю почему я в этом так уверен, может потому, что там есть растения?" Такемичи осторожно не поворачивая головы оглядел окружение, а после, невзначай , словно побродив, рассматривая небо, он перепроверил всё снова. Он старался делать это обыденно, стараясь показать что у него в руках только благовония, цветы и бутылка воды, что у него и в помине нет лопаты а рюкзак это лишь аксессуар. Закончив он спокойно направился в сторону от ворот. Порыскав подходящее место, Ханагаки нашел большой куст, под которым и решил закопать животное. -"Я не могу провести кремацию, нет сил на построение гроба... Я и так еле существую... Прости меня... Котик", — слезы вновь решили воссоздать дорожку по щекам, Ханагаки на них уже не реагировал, спокойно дозволяя им делать то, что вздумается и когда вздумается. Лопатка действительно спокойно вошла в грунт, точнее, ребёнку пришлось приложить усилия, тело было слабо и не справлялась сейчас с таким, но грунт действительно был мягким и тем, что осилит Ханагаки, пусто и не так быстро, как хотелось бы. Яма наконец вырыта. Такемичи убрал лопатку и снял с себя рюкзак. Открыв его, он застопорился, смотря на тело так быстро покинувшего этот мир. Он решил осторожно достать его руками. Шёрстка кота и вправду была мягкая, хотелось его гладить и обнимать, но с мёртвым телом не играют. -"Чёрный котик... Принес на себе неудачу, которая его погубила... Бедный котик, ты был ошибочно лишён жизни, мне очень жаль", — Такемичи медленно поместил тело кота в яму. -"Покойся с миром. Извини, я не знаю как хоронить, но я надеюсь, что сделал хоть что-то отдалённо правильное и ты сможешь переродиться..." Кто же знал, что насыпать грунт на тело впервые, будет так сложно?... -... Такемичи смотрел на тушу животного и на лопатку с землёй, но не мог никак перевернуть эту лопатку. -"Будешь медлить, твои силы иссякнуть быстрее. Будешь медлить, и этот кот с миром не упокоится! Так что, хорош страдать и заставлять страдать других! Просто. Сделай. Это! Черт тебя дери!"— кричал на него недовольный голос, который ему и принадлежал, но у Такемичи были к этому сомнения, сомнения к тому, что он его хозяин. Наконец, выдохнув этот устоявшийся воздух из лёгких, он качнул свое тело в мелком поклоне извинения и все же смог увидеть как земля падает на холодную тушу животного. Остальные движения лопаткой были уже механическими, взгляд же смотрел в никуда. Ханагаки даже переборщил с землёй и случайно капнул другую землю, вот так и получился пригорок. -Ой... — заметил это ребёнок только после того, как застопорился на этом самом пригорке, думая о том, что здесь явно что-то не сходиться. -Скорее... Это ведь так и нужно, да? Или всё же... Ладно, оставим это так. Я искренне надеюсь, что собаки сюда не сунуться, — Ханагаки постарался исполнить некую свою молитву, точнее передать пожелание умершему коту, ведь истинную молитву он не запомнил. -Надеюсь ты в перерождении будешь счастлив, — последние слова показались на языке, выйдя за пределы головы. Ханагаки теперь мог встать с колен. Одежда испачкалась в грязи, но ничего кроме отсутствия интереса это не вызвало. -Пора к маме... — Ханагаки собрал свои вещи, уже намереваясь уходить, как букет в руках заставил остановиться. Снова было что-то не так, -здесь больше на один цветок чем нужно.... Отец это сделал специально? Я не замечу? Или в дом один? Или... Это просто вид, что живому человеку? Неважно... — Такемичи без зазрения сломал один цветок, опустив его на своеобразную могилу. -Теперь всё... Пора к маме... Такемичи ушел, даже не обернувшись на могилу, ведь боялся, что таким образом, никогда про неё не забудет, как могилу его матери. Руки в грязи, одежда тоже, прикасаться к могиле он боялся, потому что боялся испачкать её. -Извини мам, что сегодня в таком ужасном виде, произошло... — он замялся, -некое событие, ужасное... Но не со мной, а с котиком, волноваться думаю не стоит, ведь это не так страшно. Это ведь произошло мгновенно, скорее всего, и тело не успело среагировать на боль, надеюсь, искренне на это надеюсь и верю. Монумент как обычно мертвенно молчаливый, да и, если бы он разговаривал, какой ответ бы от него ожидали? Сочувствие? Обычное спокойное состояние прострации где принимается смерть, или что-то ещё? Ханагаки сам не знал, для чего всё это рассказывает тому, что матерью не является. Да, это её могила, но не её тело, верно? Так почему этот монумент всегда к себе тянет, словно мать раскрывшая руки, дабы туда запрыгнул довольный ребёнок? -"Я чувствую себя словно умер вместе с мамой..." Почему он такой холодный и хрупкий на вид, при этом точно безумно стойкий? Почему он пародирует мать? Почему все то, что ассоциируется с матерью частично есть в нем? Да даже это синие небо, если приглядеться, будет отражаться на этом монументе. Или ребёнок уже настолько не различает фантазию и реальность? Глупость, он всё ещё имеет с этим связь. -... — Ханагаки застыл, не зная что делать. Просто, что делать? Часто люди отвечают на этот вопрос и делают что-либо, они могут спокойно пойти на прогулку или даже сесть на диван возле телевизора, но это не то... Что делать? -Мам... Что мне делать? -"Какой ответ ты хочешь услышать?" — поинтересовался далёкий голос в голове. Ханагаки вздрогнул. -Я не знаю... — тихий, хрупкий голос из вне. -"Ты не знаешь?" -Я не знаю... — тихий, теперь уже сломленный голос. На глазах вновь показались слёзы, -я действительно не знаю... Может что-то найду, но не сейчас. Я запутался. Ничего не знаю... Ничего не понимаю, ничего не умею... Ничего... Тело ребёнка от бессилия разума задрожало. -Ничего... Ничего. Да, ничего. Вообще ничего? Просто ничего. Забавное слово "ничего". Забавное, особенно рядом с могилой мёртвой матери. Ничего. Нет ничего. Просто ничего. Вообще ничего. -Хватит... — ослаблено сжал ребёнок свои волосы, говоря заткнуться эху пустой головы, и те послушались, только, пришлось ребёнку заполнить голову, словно бетоном. Голова стала тяжелее, но, не важно, ведь мыслей о "ничего" пока что не посещают. -Я хочу домой... — проговорил ребёнок и не помня своих же действий вступил на землю, рядом с монументом. Доски, их ведь должно быть несколько штук, но благодаря тому, что это новая могила, там была всего лишь одна доска с именем того, кто стал Буддой. -Мама... — ребёнок встал на цыпочки и дотянулся до доски, с выгравированными иероглифами имени матери. Он мягко обнял доску руками. Фантазия и чувства показали, словно это не просто дощечка с именем, а сама мать. Доска шершавая, тонкая, но большая, она не похожа по ощущениям на тело матери, но, ребёнку легче представить это, соединив с тем чувством, когда он обнимает одеяло. Воссоздать из подручных материалов то, что он уже позабыл, ощущения тела матери. Ханагаки не хочет, чтобы женщина в его снах-воспоминаниях являлась призраком, душой, это страшно... -"Скорее всего..." — Ханагаки шмыгнул отошёл от дощечки, и поклонился в извинении, -"я не могу отпустить призрака, потому что призрак единственный кто у меня есть. У меня нет рядом человека... Есть только призрак. Я... Удерживаю маму, надеюсь это не причиняет ей вреда. Все хорошо, это ведь лишь мой фантом,фантазия моей головы, а значит, она уже переродилась и все хорошо... Ой!" — Такемичи заметил свои руки, он вспомнил о них, -"Я... Облепил грязью доску мамы!" — Такемичи покрутил головой осматривая землю, думая, что предпринять и заметил принесённую бутылку воды. Долго не думая, он аккуратно облил доску водой, тыльной стороной руки вытирая от грязи. -Извини мам, я не специально... -"Мне срочно нужно принять душ или ванну..." — смотря на бутылку воды, он вспомнил о ненавистной ванне, -"Мне пора... А то я сделаю опять что-то не так. Раз мне нужно принять ванну, то мне нужны силы, а они на исходе... Быстрее..." — собирая оставшиеся вещи в рюкзак, Ханагаки старался выплеснуть все мысли в голове, дабы не тратить на них свой ресурс, -Мама говорила, что гигиена важна, только ради мамы продолжаю от всей силы не забросить, хотя очень хочется и нет энергии... Такемичи выдохнул и резко поклонился, да так, что потемнело в глазах от резкости. -Прости мам, что пришёл сюда всего лишь на такой короткий промежуток и еще в таком состоянии, мне правда жаль, в следующий раз я приду более подготовленным. Хорошо? Мама может не переживать,— протараторив это, мальчик побыстрее решил убежать с кладбища. -"Надеюсь я приду с хорошими новостями... Я устал разочаровывать маму, или... Я устал разочаровывать себя?..." На кладбище он оставил свои различные мысли, цветы и труп. Слишком много отдает земле, но земля ненастная, а мысли хитры, и не хотят выходить из головы, обклеивая ее со всех сторон, делая вид, будто та пуста. Но Ханагаки слышал, как эти мысли продолжали перешёптываться друг с другом и ругаться не прекращали. Как же с ними сложно. -Раз в неделю я буду топиться, что бы снять с себя эту грязь. Вот ирония, я сам живу в бардаке, я уже часть этого всего и исполнитель, но желаю хоть немного очистится, что бы снова в этом погрязнуть. Хах, — Такемичи уже и не помнил как добрался до дома, хотя, дом для него уже стал как продолжением улицы, или наоборот? Сложно было выбрать между улицей и домом, но дом хотя бы имеет 4 стены, где можно укрыться, где есть только он один и отец, но отец не такая уж и большая проблема, можно и потерпеть. Ванная комната. Холодная комната, мокрая комната, не имеющая за собой ничего хорошего в виде какой-то приятной атмосферы. Лишь слякоть, грязь и кровь. Кровь особенно в раковине, ведь туда члены этого семейства часто спускали свою или чужую кровь. Кровавая комната, которая омывается водой, но вода грех не смоет. Никак не смоет. Этот запах крови будет лететь в воздухе и душить. Здесь льётся кровь и кровь приходит с различных частей дома, но конченый ее путь часто имелся именно здесь. Такемичи сидит в ванной наполненной водой, и её достаточно много, больше чем в прошлый раз, но температура воды была холоднее прошлого раза, Ханагаки не предаёт этому значения. Его руки обнимают ноги, а взгляд смотрит вдаль, там, где находится кран, что повёрнут к мальчику. Кран не отражает толком комнату, или это ребёнок не может ничего увидеть, но кран протекает. Капли воды падают и разбиваются об воду. Ханагаки не ловил взглядом их самоубийство, он ловил взглядом зарождение их жизни, но этот звук... Кап. Кап... Кап. Кап... -Кап... Кап.... — очень тихо и крайне медленно проговорил ребёнок имитацию звука. Слезы. Слезы так же струились по его щекам. Они повторяли за краном. -Кран тоже плачет. Ему плохо... — выдвинул свой вердикт Такемичи, -Ему плохо... И мне плохо... Если я открою кран, польётся только больше воды. Закрыть его не получится, нужен кто-то ещё, чтобы починил, а пока... Кран плачет. Одиноко находясь в ванной, пустой и тёмной. Свет лишь от лампочки.... — он посмотрел ниже от лапочки на потолке, дабы не словить странных зайчиков. Он не любит зайчиков,они пугают его до безумия. -Я хочу... Спать... Я хочу... Уйти. Я не знаю чего я хочу, мне уже становится всё больше безразлично и нет желания что либо делать, точнее, оно есть, но... Энергия, — Ханагаки тяжко вздохнул, -я замерз, пора выходить, потому что я простужусь. Я этого не хочу, мне и так плохо. Ноги тихо оставляли за собой мокрый след на полу. Тапочек в этом доме никогда не было, носки находились в шкафу, пришлось ногам ходить по льду. Комната темная, свет не говорит, Такемичи включать его и не собирается. Зачем? Да и это потратит энергию, которую он экономит. Кровать. Это и гроб и рай в одном лице. Тело человека гниёт в гробу, пока душа прибывает в раю, однако рай мальчика был не особо то и раем, а скорее ещё одной пыткой, ведь с ада его ещё никто не уводил. Ханагаки просушился и кинулся под одеяло. Замотавшись в него, ощущая как все тело словно под лихорадкой трясёт. Зубы бьются друг об друга. Мысли заполняли голову и выходили из ушей и рта, дабы показаться на глаза, которые не хотели их видеть потому застилали кругозор слезами, но те не помогали. Закрытые глаза делали ещё хуже, ведь черный экран, это огромное поле для фантазии, потому как пустоту нужно чем-то разбавить. Его тело потело от жара, когда сам ребёнок чувствовал наоборот холод. Особенно мороз одолевал стопы и руки. Ещё чуть чуть, и мальчик подумал бы, что он и вправду сейчас находится на морозе, находясь на снегу и это всё лишь его некая предсмертная фантазия. Он открывал рот, словно рыба, потому как не мог дышать носом. Его футболка впитывала пот, намокая как и его волосы, а затем и подушка...одеяло... простыня... -"Как же одиноко, хочу тепла... Холодно... Как же холодно. Холодно... Эти руки холодные, ноги холодные, всё тело холодное... Я никогда не избавлюсь от холода самостоятельно..." Ребёнок пытался высадиться, и хоть как-то облегчить груз головы, но эта маленькая истерика тела скорее лишь усугубляло эффект, показывая обречённость ситуации. Холодно. -Воздуха мало... — Ханагаки осознал, что задыхается, потому ему пришлось высунуть голову, в полный мрак, заглатывая воздух, но и это словно не помогало. Хотя вот воздух, он проникает в легкие, но всё это почему то не видит голова или душа, -"Я не в космосе но воздуха мало... Пусть даже открыто окно я чувствую удушье", — Ханагаки вцепился в свое горло. Оно першило, измывалось над ним. Оно было сухо, ведь нос использовать он не мог. Как же это выводит ещё больше из желания вернуть нормально состояние. -"Как же мне здесь тесно", — ребёнок ощутил всем телом давление одеяла, что будто были железными оковами для преступника. Одеяло впивалось в кожу железными иглами. Пот, что стекал по телу от жара, был явно не потом, а уже точно кровью, -*даже убежать с дома все равно чувствую цепи и возвращаюсь назад. Уже улица не работает... Она не спасает... Потому что улица это не дом, это не то закрытое спокойное место где есть тот кто будет с тобой сидеть и тебе будет тепло. Человек как красивый костёр или огонь от которого можно погреться и не сгореть. У меня больше нет такого человека... Сколько раз я это повторять буду?! Сколько?! У меня других мыслей что ли нет?! Почему голова говорит лишь об одном! Об одном! Только об одном по части! Одиночество... Ненавижу одиночество... Оно меня пугает, пожирает... Блевать, как же меня тянет блевать от моего ублюдского положения. Это не хорошо... Очень не хорошо..." — Ханагаки от истерики в голове заставил одеяло упасть на пол, оставив мокрое тело находиться на кровати. Гуляющий непонятно откуда сквозняк ласкал тело ребёнка, заставляя съёживаться от холода, но тот упорно смотрел в полоток, пока из глаз продолжали литься слёзы. Он устал злится. Эти вспышки агрессии не редкость. Усталость берёт своё. Энергии ребёнка остаётся все меньше. Скоро, он явно иссякнет, потухнет, как когда то его луч света, только без помощи другого. Точнее, без грубой помощи другого. -Тесно... В темноте явно тесно, но темнота же просторная, смотря на то, что если в нее вглядываться и фантазировать там поместятся всё монстры мира. Так почему мне тесно? Это комната куда больше чем преподносит мне разум, который нагло её уменьшает. Это не спичечный коробок, но мне тесно. Очень тесно. То ли я большой, то ли эта комната слишком маленькая и давящая со всех сторон... Мне страшно.... Как же мне страшно, — постукивание сердце заменяло привычное постукивание часов. Ребёнок спокойно выдал из себя, -Может... Мне тоже действительно стоит сдохнуть, и не мучиться?... Это самый для меня сейчас больший вариант... — голос спокойный, пролетающий. Словно эти слова были сказаны тяжело больным на койке больницы, где он давно умирал от болезни, но что-то всё же заставляло его жить. Этот голос был не его. Ханагаки проанализировал ранее слова сильнее ужаснулся. Его верхние зубы прошлись по нижним зубам, скрежет. -Бред какой то! — мальчик произнёс сурово, и через зубы, -не беси меня. Не выводи меня... Делай что хочешь, но не смей этого говорить, кем бы ты ни был... Ханагаки отказывался принимать тот факт, что ранее сказанные слова были его мыслями, сказанные его голосом. Ребёнок отмахивается от этих палочек для еды, но в скором времени ему придётся съесть горькую правду. Главное, не поперхнуться. Гулкая тишина. Ребёнок устал говорить, желая заглушить её. Мальчику хотелось диалога. Не песни, что уже за столько времени въелись в черепную коробку, а диалога. С кем то, не важно с кем, лишь бы это был действительно другой человек. Не игрушка, ни он сам, нет, что-то разумное и имеющую другую точку зрения на разные темы. -"Отец вообще дома?... Не помню, не знаю. Может я настолько провалился, что не увидел и не услышал как он пришел?..." — ребёнок давно понимал, что это его единственный социум, что окружает его, -"Нужно проверить кухню. Отец любит там сидеть. Если его там нет, значит в своём кабинете, либо ушёл... Пошли, тело которое слушается меня через раз. Я не знаю о чем с ним говорить, но мне нужен диалог. Отец кладезь тем для этого, он найдёт тему, или же тему найду, а может стану, я..." — Ханагаки решил не медлить. Встрепенувшись усталый ребёнок поднял своё тело с кровати, а после одеяло накинул на себя. Ребёнок не хотел расставаться с тем, что дает тепло, пусть голова и думает иначе, но логика говорит о своём. Мальчик сейчас доверяет больше логике, которая подкреплена фактами из книг и реальной жизни, чем собственной голове. Потому протест, который утверждал о том, что одеяло лишь бремя для и так не энергичного тела, был полностью изничтожен, а суд предъявил правду на сторону логики. Такемичи стоял у порога и смотрел на сконструированную собой конструкцию из ткани. -Стало ли мне легче, когда она появилась в моей жизни? — поинтересовался ребёнок у себя же, наклонив голову, -"определённо да... Это ненавистное чувство слежки стало меньше. Оно словно", — ребёнок вернул голову в исходное положение, посмотрев на гвозди наверху, -"плёнка. Плёнка это не дерево, камень или что помощней, но, это уже хоть что-то. Я сделал хоть что-то... Я отстранился. Я могу себе позволить отстраниться, значит дальше я могу себе позволить и обороняться... Хоть я и маленький, но есть то, что мне поможет обороняться, верно?" — Такемичи посмотрел туда, в шкаф, а после медленно опустил глаза вниз. Видя эту злополучную щель под огромной мебелью, он хмыкнул, -"Чую он там долго не пролежит... Кто-то его заберёт... Кто-то", — ребёнок сверкнул глазами в эту кромешную тьму дальнего шкафа, и осторожно вышел из комнаты, стараясь не сломать то, что строилось на последних силах. Ходить без шума с одеялом очень сложно, но Ханагаки позволял себе быть немного более открытым для монстров, для отца. -"Одеяло почему то даёт мне странную мысль, что оно защитит. Всегда не понимал эту мысль,если монстр захочет, он съест и плевать он хотел на эту вашу ткань, ведь голод сожрёт любимого и ты пойдёшь на что угодно, лишь бы голода не было. Пусть это голод эмоциональный или физический... Не важно, ведь и тот и тот страшен по своему. Я боюсь голод, он всегда приносит одни бедствия..." — мальчик заглянул на кухню. Дверь была приоткрыта. Ханагаки поймал джекпот. Отец всё же присутствовал. Мужчина наливал видно себе воды, и собирался уже уходить, как точно периферийным зрением заметил ребёнка в дверях. Он прикрыл глаза и довольно повернулся к мальчику. -Что такое, Такемичи? Решил что-то спросить? Или предоставить мне план, как дальше будешь жить? Ведь это не может долго продолжаться. -... — Ханагаки сверлил его пустым взглядом. -Ну чего ты в дверях встал, как не родной. Заходи. Или... Меня боишься? — он приоткрыл свои глаза, что оценивали ребёнка. Они насмехались над ним, это было и без рта ясно. Глаза. Отцу нужно было показать всего лишь глаза, которые могли и не быть в отряде со ртом, чтобы ребёнок понял то, что нужно. Рот отец использовал лишь как инструмент для более мелкой работы. Выковать то, что не выковали глаза. -Нет. -А что же? — наигранно удивлённо поинтересовался отец, немного наклонив голову в сторону. -"Ему не подходит удивление. Когда на нем такое забавное удивление, можно подумать, словно он и не чудовище размером с машину, а удивлённый прирученный пёс. Но отец точно никогда не будет приручен, кроме смерти, и то он будет точно уворачиваться от её поводка до последнего..." -Решил прийти сюда, поговорить, потому что вновь диалогов мало? — видно мужчина уже давно понял, зачем ребёнок здесь и хотел лично услышать от него тему прибытия, но тот молчал как партизан, а Иошайо надоело в это играть. -Верно. -Ну хорошо... — мужчина отпил воду, -ради тебя посидим часик, авось что-то да и поменяется, — он нахально засмеялся, -не верь в это, ведь ты всё ещё на дне и не можешь толком барахтаться. Скоро твой воздух закончится, пойми это. -... -Я буду напоминать об этом часто, ведь время поджимает. Прятаться долго ты не сможешь, Такемичи Ханагаки. -Я знаю, отец, — проговорил твёрдо мальчик. Они снова сидят на привычных местах. Ханагаки уже не переживал, что всегда на виду у своего отца при диалогах. Мужчина не пил. Он не открывал даже алкоголь, сигарета так же не была закурена. -Отец сам не свой. Устал убивать себя вредными привычками? -Хах, на несколько часов вступил в ЗОЖ, а то действительно из-за этого мне сделают доску с моим именем. -Ясно... Иошайо снова хмыкнул. Его глаза вели в стол, он видно вспомнил кого-то, кто был ему не безразличен. Однако эта улыбка сменилась тихим смехом. -М? — ребёнок наклонил голову. -Просто, хах, бля, — мужчина видно пытался сдержать свой довольный смех, -нафантазировал, чтобы на мои слова сказала бы твоя мать. Ребёнок прищурился, ненедоумевая. -Она явно бы окатила меня презренным и довольным взглядом, говоря что если и сделают для меня выгравированные символы моего имени на доске для могилы, так ее облюбуют лишь собаки, которым поссать некуда, — сказав это хмыкнул, и увёл свою голову в руку, смеясь. Видно слова в воздухе дали куда больший эффект хохота, чем мысли в голове. -Вот как, — ребёнок толком никак не отреагировал, лишь мимолётная улыбка проскочило на лице мальчика, которая быстро стерлась. -Ну, ты пришел видно по другой причине, — мужчина успокоился. Он находился в хорошем настроении и состоянии, чего не скажешь о маленьком ребёнке. -Верно. Но у меня нет темы. -Хочешь, чтобы я придумал её сам? Ханагаки качнул головой в согласии. -Ну что же... — мужчина окатил взглядом весь стол, видно привык к тому, что выпивает часто в такие моменты, или же искал здесь словно потерявшиеся крупицы темы для диалога. Звезды рассыпались как соль, собирать нужно долго, и муторно, но зато есть чем заняться. -Ты все еще не сожалеешь в выборе? — поинтересовался Иошайо, окинув ребёнка мягким взглядом. -Нет. — достаточно твердо высказался ребёнок. В его взгляде не было ни намёка что это всего лишь фальш. -Хо-ро-шо, — Иошайо же замкнул. -"Он ничего не говорит насчет моей конструкции прикрывающую мою дверь... Вот это хорошо... " Такемичи решил не поднимать эту тему, дабы не спровоцировать конфликт. -"Если не говорит, то и не важно." Такемичи вёл диалог с отцом. Диалог получался монотонный, спокойный, ведь у Иошайо было именно такое настроение, отстранённое и задумчивое. По взглядам и зевкам было понятно, что мужчина хотел спать, и что сидеть здесь отнимало его последний запас сил на сегодняшних вечер, но он решительно продолжал беседовать с ребёнком. Темы были не жестокими, а мягкими и равнодушными. Они проникали в мозг и чуть ли не убаюкивали страшные мысли, особенно этот, теперь уже более приятный и бархатисто ласковый, голос давал некого покоя. Ханагаки не было сил удивляться, что его отец может себе позволить даже такое состояние. Такемичи лишь слушал эту атмосферу и пытался уйти от той, что его истязает. Слушая тут просто заметил то, что уже просто оккупировало его лицо. Слезы. -"Слезы потекли... почему? Я ведь ничего... Они просто идут, просто идут и ничего не предвещало их появления... Давно это у меня? Скорее всего недавно..." Отец заметив слёзы похлопал глазами, а после лишь оскалился. Оскалился тот чуть ли не по дружески. -От чего плачешь? -Не знаю, — правда, ребёнок понимал, что, чтобы выжить нужно говорить лишь правду в такие моменты. Скрывать её тупо и бессмысленно. Даже если не хочется показывать её отцу. От этого никуда не деться. -Сожалеешь ли ты, что никогда не вернёшь потраченных в пустую слез? Ведь, ты их пролил в пустую, раз не знаешь зачем. Они бессмысленны, разве нет? -Они пустые? Они бессмысленные?...— Такемичи удивлялся точки зрения отца, -Я не думаю что они пусты и бессмысленные... -Пояснения обязательны, — проговорил мужчина, когда ребёнок сжался и увёл взгляд, точно не желая как то говорить дальнейшее именно в слух, видимо возобновляя в памяти нужные слова. -Слезы это индикатор моей жизни, они проливаются снова возобновляя мои мысли о том, что я живу, а не существую как что-то жуткое по типу приведения. Хоть они и "плачут", но их слезы ведь не вода, и именно они пустые. Самих приведений не потрогаешь, а их слезы не будут чем то солёным и влажным. Они не ощущают то, как слезы льются по их телу, как они оживляют, и говорят своим холодом на горячем теле, что ты всё ещё существуешь -Ты растение что ли? — Иошайо поднял бровь, и зацепился видно за первые этапы разъяснения, -Хах, слёзы дождь для сухого цветка? А не считаешь ли ты, что цветку для жизни нужно ещё и солнце? -Цветы разные бывают, — покачал головой Такемичи, пожав плечами, -Растение приспосабливается по эволюции к месту обитания, оно сможет выжить, я уверен. -Так ли ты уверен? -Я уже не знаю, но точно еще храню эту надежду и уверенность, пока тело отказывает меня слушаться. -Хах,— мужчина облокотился на стул, -какой же ты стойкий, я хуею. Но стойкость рано или поздно закончится. Тебе пора вставать. Просыпаться от кошмара. Найти солнце, ведь его рядом нет, только мрак, и мрак поглощает, я это уже вижу по твоему телу и эмоциональному состоянию. -Знаю, но пока что, у меня нет ресурсов и идей как это сделать, а ты мне в этом явно не поможешь... Иошайо залился чистым и мягким смехом, -Ты прав, не помогу. -Вот, поэтому.... Мне нужно больше времени -Осторожней, время тебя и убьёт нахуй, а не даст спасание. -Я возьму за руку время, не позволяя ему уходить. Оно мне ещё нужно, и будет со мной столько, сколько я захочу. -Хах, нихуя, оно может и забунтовать. Подкидывая тебя обратно в прошлое. Флешбэки... Дежавю... Многое что, или даже будущее, которое возможно будет, а возможно и нет, смотря на твои действия. -Я всегда спорил с временем, нападки я переживу... Точно переживу и заставляю время продолжать находится рядом. -О-ох, какая прелесть, повторюсь вновь, я с тебя хуею. Захотел путешественником во времени стать? Комиксов перечитал? Такемичи пожал плечами. -Нет, я всего лишь хочу жить и чтобы люди рядом со мной жили тоже. Не были мертвы. Чтобы я не видел их трупы, и не плакал на их похоронах. Чтобы они были счастливы. -А ты? — он прищурил глаза, его тело явно немного напряглось, -Почему лишь они? -Если люди рядом со мной счастливы то и я буду счастлив. -Вот как...— Иошайо окатил ребенка оценивающим взглядом, и расслабил тело, -Забавно... забавно... Очень... — тон был теперь немного отдающим холодным интересом, -Не понимаю отсутствия эгоистичности, хотя и здесь эгоизм можно найти, ведь все это делается не только ради них но и себя. Как ни крути даже жертвенник эгоистичный, какая прелесть. Хах, а люди ещё что-то возмущаются. Эгоизм прекрасная черта, тебе бы не помешало тоже её держать при себе. Она очень пригодится в будущем. -Я попробую найти и понять её, отец -Вот и молодец. Правильно. Иначе потеряешься и сдохнешь, ха! — тот сделал явно на этих словах акцент. Мальчик принял эти слова, он понимал, что отец прав и эти последние слова отца за этот вечер ушли в копилку, с которой он их точно возьмёт и не потеряет, рассматривая их за стеклом. Ребёнок лежал в кровати, втыкая в потолок, вспоминая что было ранее на кладбище. -"Что это было с моей головой тогда? Это было... Разделение? Словно разделяют люди "сердце" и "разум", хотя по сути это все происходит в голове... Это весьма помогает. Я почувствовал некое психологическое облегчение, когда я не принимал будто в этом участие и являлся третьей стороной за которую всё решают, точнее решает та сторона которая выиграла. Это словно помощь тому, кто не имеет при себе толком людей и родителей. Забавно но... Мой голос, от меня убегает, я чувствую, что теряю над ним контроль. Я теряю контроль над головой, нет, я не должен сойти с ума, я не смею этого делать! Никогда... Нужно абстрагироваться, как то разделить мышление, как было это до, и постараться ослабить давление, но это крайний случай и вариант который как заплатка долго не протянет... Нужно выбираться, и как можно скорее... Но выдержу ли я, и куда бежать? Плана нет, но я его придумаю, уж точно придумаю, главное, не провалится в небытие и не в сумасшествие. Нужно держать себя в голове, а иначе, я просто умру. Раз мой рассудок будет потерян, все равно существует и функционирует ли моё тело или нет, я все равно умру, когда умрет моя личность, похуй на тело, его могут кому угодно отдать, хоть в лабораторию, хоть к каннибалам, хоть на запчасти для других людей, а я ещё не исполнил свои слова... Не умру, я выживу, воскресну, но не умру", — он замолчал на 10 минут, переваривая свои мысли, итог: -"Чтобы выжить мне нужно принять факт безумия, верно же? Если я буду думать как здравомыслящий я умру, ведь я не приспособился к безумию в котором живу и безумие проглотит меня, если я не буду маскироваться под эту фауну... Но, мне нужен более надёжный план, чтобы защитить мои мысли и мою психику, мою душу и мои мозги. Разделение отлично подойдёт, но оно необходимо до того момента, пока я не найду человека, а значит и энергию, а значит и цель. Если я найду три компонента мне придётся расторгнуть разделение и вновь вернуть это все в одну личность, главное всегда нужно держать в голове, что это всё ты, только разных этапов и разных воспитаний. Часть воспитанная мамой и часть воспитанная отцом, а есть я, который имеет за собой лишь... Личность пустой палитры. Разделю краски, чтобы не было так тяжко... Так и сделаю". Больно.... Больно.... Больно... Должно быть больно, но сейчас ощущается лишь прострация и из глотки рвётся смех. Здесь смех ни к чему, но он так и желает на волю. Однако воли то не получит, ведь сил не осталось то толком. Ханагаки смотрел вниз, ощущая как капает кровь с носа. Он бы упал, да вот только уже давно сидит, чуть ли не прибитый к полу от ужасной усталости. Отец решил поиграть с телом. -"Синяки будут большие... И много... Отец был чем то недоволен... О... Теряю сознание... Он пил? Не помню, ведь все пахнет тем, чем пахнет алкоголь и сигареты. Отец решил вернуть телесные наказания. Отец решил вновь вернуть мне боль по всему телу не от того, что оно перестраивается от факта меньшего количества еды и воды, но и от давления со стороны более высокого и сильного существа... Голова кружится, болит. Как же скорее всего все болит. Я не уверен в этом, но точно болит. Я будто отошёл от своего тела, и оно не так сильно ощущается. Он вроде не сломал мне руки или ноги, нос нужно привести в порядок, а то будут осложнения... " — приговаривал монотонно и без какой либо жизни ребёнок у себя в голове. Тело трясло, оно горело, пока холодный пол забирал этот жар, да вот только нагревался сам. -Тц... — Ханагаки бесился. В глубине души у него осталась энергия на эмоции, и он бесился. Руки, что лежали на полу, делающие вид расслабленного состояния человека, что уже просто покинул этот мир, сжались в кулаки. Не такие сильные были кулаки, но это было и не важно для ребёнка. -Я точно утонул, — с тяжестью хмыкнул ребёнок, -"Обезболивающее не помогает, мне оно ни к чему. Тело... Просто тело... Мерзость. Как же мне не нравится, что я чувствую тело. Зачем его чувствовать? Это боль... Боль... Боль... Единственное для чего я бы хотел чувствовать тело, это поглаживание по голове и объятия, но их нет, и осталась только страшная боль. Сейчас её не так сильно чувствую но скоро... Скоро я буду стонать, корчится и кричать от неё и желать наглотаться обезболивающим. Хах, наглотатьсч и сдохнуть", -Пф... — ребёнок тихо начал истошно смеяться. Смех был очень тих, но с каждым разом он немного усиливался, настолько насколько хватало сил у мальчика. Он не переживал, что его можно будет посчитать, как выражался часто отец "ебанутым", он переживал лишь о том, что тело есть. -"Мне нужно отречься от тела, чтобы не чувствовать боли... Нужно полностью заставить рассудок игнорировать тело, да... Это единственный способ... Игнорировать тело. Есть только рассудок, а это оболочка, нужно заставить себя думать так всегда, мне нужно повысить свой болевой порог самостоятельно... И я это сделаю", — ребёнок сжал свои зубы. В помутнёных глазах от боли читалось лишь стойкость намерений.