Цветы Бога Смерти

«Вы доверяли мне, так что я тоже буду вам доверять. Вот что значит быть друзьями, не так ли?» «Синий Экзорцист»

Больница города M       Бледно-голубые коридоры были просторными и длинными. Через каждые два шага — очередной кабинет очередного врача, но пациентов практически не было. Мужчина сидел в вынужденной позе возле двери с табличкой «Терапевт» — скрючившись, он обхватил себя поперек живота и постоянно бросал взгляды на закрытую дверь. Рядом с ним сидела женщина и старалась смотреть куда угодно, но не на него — видно было, что ей не по себе. Возле поста со скучающим видом стояла хорошо одетая девушка, щелкая длинным маникюром по столешнице, ожидая, когда медсестра поставит какой-то штамп на бланке рецепта на лекарство.       Курапика прикрыл глаза, вслушиваясь в шуршание бумаги, беспрерывную трель телефонов. По коридору эхом раздался приятный электронный женский голос: «Доктора Оба ждут в двести седьмой палате. Повторяю: доктора Оба ждут в двести седьмой палате…». — Какой кошмар! Крепитесь, дорогая. — донеслось до Курапики с наигранным сочувствием.       Недалеко от них сидели две женщины, склонив друг к другу головы: одна из них шумно сморкалась в носовой платок, плача и качая головой так, словно не верила словам своей утешительницы. Когда та ей что-то сказала, она вдруг подняла голову — глаза в слезах сверкнули, вглядываясь в лицо второй женщины по щенячьему-жалобно, и затем её лицо скривилось, и она разразилась новыми рыданиями. — Ненавижу больницы. — пробормотал рядом Ивленков.       Курапика промолчал, но в душе был с ним согласен. Во рту осел горький запах лекарств, и сглотнул — в горле тут же пересохло, ему захотелось пить. Он поискал взглядом кулер с водой, но в приемном отделении стоял только автомат с напитками. Денег он с собой не взял.       Как только Неон отвезли в операционный блок, он хотел сразу поехать обратно в поместье, но Ностраде сделать ему этого не дал. Причину Курапика не выяснял, ясно понимая, что момент неподходящий. Хуже того было то, что телефон молчал — ни Линсен, ни Басё не отвечали на звонки, и Курапика понятия не имел, что там происходит. Может, с ними самими что-то произошло?       Через четыре часа из операционного блока вышел хирург. Все повернули головы и в напряженном ожидании посмотрели на него. — Ваша дочь в тяжелом состоянии, но её жизни больше ничего не угрожает. Однако ей требуется переливание. — Так в чем дело? Сделайте ей его!       Повисла пауза. — Понимаете... — хирург замялся. — Все не так просто. Ей требуется не меньше четырех единиц для полного восстановления. У Неон четвертая отрицательная группа крови, но у нас нет достаточно запасов столь редкой группы. Мы уже отправили запрос в ближайшие больницы, однако если у вас подходящая группа, то мы можем приступить к процедуре немедленно. Вы её знаете? — Вторая положительная. — Нет, не подойдет. — отрицательно покачал головой врач. — Нужна первая либо четвертая отрицательная. — его мимолетный взгляд искоса прошелся по каждому из них — нему, Сенрицу, Линсену, и затем по целой толпе охраны в зале ожидания. — Может быть, у кого-то из сопровождающих имеется подходящая?       Молчание. Темные брови сердито сошлись на переносице — вопрос врача ему явно не понравился. — Послушайте, это самая крупная больница неотложной помощи в городе. Неотложной, понимаете? Что это за клоповник, в котором не могут оказать помощь пациенту?! — разъярено рявкнул Ностраде, наклоняясь к врачу. — Почему то, что у вас нет нужного количества крови для моей дочери должно быть моей проблемой?!       Тот стянул с лица маску и устало вздохнул — бледный до синевы, с осунувшимся лицом и такими яркими багрово-фиолетовыми синяками, будто у него нос сломан. — Я не говорил, что это ваша проблема, но такие ситуации, к сожалению, иногда случаются. Сегодня ночью по всему городу поступает много экстренных пациентов, кому-то нужна кровь прямо на месте. Мы уже попросили соседние больницы привезти столько, сколько надо, но пока мы ждем, время уходит… — Вы издеваетесь?! Она ваш пациент! Сделайте хоть что-нибудь! — рявкнул Ностраде. — Пожалуйста, будьте потише, здесь же реанимация… — Да плевать я на это хотел, из-за того, что у вас нет чертовой крови у меня дочь умирает! — У меня четвертая отрицательная. — негромко отозвался Курапика.       Ностраде и врач как по команде повернули головы и уставились на него. На лице последнего отразилось облегчение и до того явная благодарность, что, казалось, тот сейчас подойдет и пожмет ему руку. — Господи, ну слава богу… — пробормотал хирург. Босс растерянно смотрел на него словно не мог поверить в то, что он сказал. — Ты… поможешь Неон? — переспросил.       Он решительно кивнул. — Разумеется.       Курапика не рассматривал свое предложение, как акт искупление вины перед Неон, по крайней мере, ему так хотелось думать — он придерживался принципа, что если у него была возможность помочь людям, то он сделает это без колебаний. К тому же, если сейчас он отдаст свою кровь, это значительно уменьшит дистанцию между ним и боссом, что позволит ему заслужить еще большее доверие, благодаря которому Курапика уже нашел троих коллекционеров с алыми глазами Курута. — Пойдемте. Перед процедурой необходимо сделать несколько анализов. — врач сделал жест, который Курапика расценил как просьбу следовать за ним.       Спустя двадцать минут его уложили на кушетку в отдельном кабинете. Рядом стоял громоздкий аппарат, служащий, как ему объяснили, для забора строго определенных клеток крови, на который он старался лишний раз не смотреть — ни объяснение, ни тем более вид доверия ему не внушали.       Все то время, что он ходил из одного кабинета в другой, сдавая кровь и беседуя с врачом, его сопровождала молодая медсестра. Каждый раз, когда Курапика ловил на себе её взгляд, она добродушно улыбалась, но он не понимал, чему вообще тут можно было улыбаться. — Забор займет примерно двадцать минут. — проговорила девушка, затягивая ему на плече жгут. — Сначала ваша кровь… — Прошу, без подробностей. Мне это неинтересно. — прервал её Курапика.       Она ободряюще ему улыбнулась. Опять. — Не стоит волноваться, в процедуре нет ничего страшного. Я сама через неё проходила, поэтому уверяю Вас, она проходит абсолютно безболезненно.       «Замечательно» — подумал Курапика, сцепив зубы, и уставился на покрытую кафельной плиткой стену. Рядом раздался короткий металлический лязг. Запахло спиртом, и следом к коже прикоснулось что-то мокрое и прохладное, после чего он ощутил, как игла медленно входит под кожу.       Медсестра бросила взгляд на бледное лицо юноши, приобретшее нездоровый восковой оттенок. — Вы бледный. Как себя чувствуете? Может, принести водички? — Со мной все в порядке. — процедил Курапика, желая только одного — чтобы его оставили в покое.       Она неодобрительно поджала губы и отошла от него. На миг Курапика ощутил угрызение совести, но на любезности сил у него просто не было. Он устало вздохнул и отвернулся к окну, стараясь не замечать нарастающее жжение в месте, где торчала игла. Со всех сторон его окружали резкие запахи хлорных таблеток для уборки и дезинфекторов, но они помогали ему отвлекаться от неприятных ощущений.       Странно… Его мама была врачом, и с самого детства, сколько он себя помнил, для всей семьи не было ничего необычного в том, если ночью, когда они спали, мог кто-то придти и попросить лекарство от живота, или посмотреть чью-то дочку, у которой внезапно подскочила температура. К ним вечно прибегали родители, тащившие за собой хлюпающих носом детей, взрослые с мигренью, заглядывали старики послушать сердце, померить давление. Курапика много раз видел, как мама брала у кого-то кровь, чтобы отвезти в ближайший город сделать анализы, но на себе эту процедуру вынести не мог.       Через некоторое время он спустился вниз, все еще чувствуя непонятный туман в голове.       Охраны в зоне ожидания, казалось, стало еще больше — взгляд на безликих людей в похоронно-черных костюмах натыкался на каждом углу: возле входа, у поста, на раздвижных дверей с яркой мигающей надписью «Посторонним вход воспрещен», даже возле кофейного автомата, у которого возилась медсестра — в ее усталых глазах читалось неприкрытое возмущение. Врачи, проходившие мимо, негромко переговаривались между собой, но тут же умолкали, едва попадали в поле зрения одного из телохранителей Ностраде. — Ты быстро. — заметил Ивленков, первым увидев его. — У тебя сердце колотится, как безумное. — тихо произнесла Сенрицу, когда он подошел. — Ты бы отдохнул немного... — Со мной все нормально. — прохрипел Курапика, ослабляя удавку галстука. Он старался не думать о том, как выглядит со стороны — наверняка не лучшим образом.       В дальнем конце коридора, подальше от входа, он увидел, как Ностраде о чем-то разговаривает с Басё и Линсеном. С такого расстояния Курапика не видел их лиц, но судя по тому, как резко кивал на их слова мужчина, и выражение его лица становилось все мрачнее, что-то там произошло. — Они приехали пятнадцать минут назад. Все это время говорят с боссом. — из-за шума в ушах голос Сенрицу доносился до него, как через звуконепроницаемое стекло.       Он мотнул головой, чтобы думалось яснее. — Заказчика не нашли? — в отличие от него, она слышала каждое слово, словно находилась рядом. — Нет. Обыскали все тело, но ничего не нашли. Ни оружия, ни средств связи, только ключи от машины. Договорись утром пробить по базе номера и найти владельца. Еще… — она прислушалась. — Линсен опросил несколько гостей, которые находились рядом с Неон. Два-три человека сказали, что видели, как мужчина держал в руке нож, но ни в зале, ни где-то еще его не нашли. Басё думает, что нападавший мог быть обладателем нэн, если точнее, материализатором. — Тогда это объясняет исчезновение ножа. А организаторы? — Произошедшее на процесс выборов не повлияло, гости не разошлись, но всех трясет.       Конечно, трясет. На их глазах чуть не произошло убийство, но учитывая контингент собравшихся, вряд ли все они очень уж испугались.       Сенрицу собиралась еще что-то сказать, как в этот момент подошел Ностраде. Он поднялся. — Курапика. — он взял его за плечо, отвел в сторону. — Я не забуду то, что ты сделал для Неон. Можешь рассчитывать на мою поддержку, если тебе что-то понадобиться.       Курапика, сам от себя не ожидая, смутился. — У меня была возможность помочь Неон, и я это сделал. — пробормотал в ответ. — Именно за это я тебе и благодарен. Ты сделал выбор и спас мою дочь. Как отец, я у тебя в долгу. И не спорь. — прибавил не терпящем возражение тоном. Ему оставалось лишь молча кивнуть. — Теперь главный приоритет — найти того, кто заказал смерть Неон, ты же понимаешь? — Разумеется. Я хочу посмотреть камеры наблюдения и отследить его перемещения до того, как произошло нападение. Если он пришел с кем-то из гостей, я запрошу их контакты у организаторов. — Хорошо, поезжай туда и выясни, как обстоят дела. — сказал мужчина, вынимая из кармана зазвонивший телефон. — Здесь моя помощь больше не требуется?       Ответа не последовало. Глаза Ностраде быстро бегали по строчкам сообщения; брови сдвинулись к переносице и, раздраженно скривившись, он нажал на кнопку вызова. — Не могли с этим подождать, что ли… — пробормотал мужчина себе под нос и отошел в сторону.       Курапика сел на скамейку и посмотрел на часы. Без пятнадцати два. Отстраненно он отсчитал время и понял, что не спал уже трое суток. От навалившейся вдруг усталости — то ли от осознания данного факта, то ли от того, что его наконец-то отпустили терзающие мрачные мысли, и он смог подумать о чем-то постороннем, обыденном, собственное тело казалось казалось ему чужим, не своим, биомассой, управляемой измученным мозгом на автомате.       Потерев потемневшие глаза, он посмотрел на Ивленкова, выжидательно стоящего у него над душой, и поднялся: — Куда сейчас? — осведомился тот. — Едем обратно в Рейнгессен.

***

      Следующим вечером Ностраде позвонил ему и попросил немедленно приехать. Курапика удивился неожиданной просьбе — обычно, они обсуждали все вопросы по телефону, но без всяких вопросов сказал, что скоро приедет.       Постучавшись, он зашел в кабинет босса.       Перед Ностраде на стуле сидел человек, которого Курапика со спины не распознал. — Прошу прощения за опоздание. — произнес он, переключившись на босса. — Ничего страшного. — тот смерил его взглядом серьезное обычного. — Познакомься, это представитель организаторов выборов Совета Мафии.       Человек обернулся, и Курапика мгновенно узнал в нем Шузо. — А, Курапика, кажется? Как я рад вас снова видеть! — Шузо близоруко сощурился, поправляя очки на переносице. «Что он здесь делает?» — недоуменно подумал Курута. — Добрый вечер. — сдержанно кивнул он, не сдвинувшись с места. Вчера Курапика не сумел как следует разглядеть смотрителя, но сейчас ему представилась хорошая возможность оценить неожиданного гостя: он был высоким, стройным и таким бледным, будто из него выкачали всю кровь. Как и вчера, на нем был надет безукоризненно сидящий костюм-тройка графитового серого цвета, с шелковым платком в нагрудном кармане.       «В нем все подозрительно, от одежды до манеры держаться… А вся его вежливость и показное дружелюбие не более чем хорошо организованные манипуляции. С ним надо быть очень осторожным». — Как здоровье госпожи Неон? — осведомился Шузо, поворачиваясь обратил к Ностраде. — Ей уже лучше, спасибо. Она еще в больнице, но врачи сказали, что никакой опасности для жизни нет. — Счастлив это слышать. — как показалось, с облегчением сказал мужчина, и покачал головой. — Ужасно, что это произошло именно с вашей дочерью! Мы выражаем огромнейшее сожаление за то, что по нашей вине её жизнь подверглась смертельной опасности. Никогда прежде такого не было. Мы бросили все силы на то, чтобы найти виновного в данном инциденте. — Да, мы тоже. — прозвучало в ответ с еле заметной вежливой улыбкой, похожей на точку в разговоре. — Конечно.       Лучи тусклого света лампы упали на начищенные до зеркального блеска ботинки посланца. — Итак. — Шузо наклонился, положил на колени портфель, похожий на обтянутую кожей коробку, с щелчком открыл и вытащил оттуда черный, плотный конверт с изумрудным штампом с очертаниями плохо различимого рисунка — эмблема? Фамильный герб? — Прошу прощения за поздний визит, но дело безотлагательное. Несмотря на крайне неприятный произошедший инцидент мы не могли отменить выборы Крестных отцов. — Они прошли успешно?       Шузо кивнул. — Да, весьма. — он поставил портфель обратно, и протянул Ностраде черный конверт одними кончиками пальцев, будто ему было не позволено до него дотрагиваться. — Мои наниматели попросили вам передать.       Ностраде открыл ящик, вытащил оттуда изящный нож для разрезания бумаги и вскрыл конверт.       На несколько секунд повисла мертвенная тишина. Взгляд босса неторопливо проходился по строчкам. Любой другой человек на месте Курапики вряд ли бы заметил разницу, но благодаря природной проницательности он уловил момент, когда темные глаза сверкнули удивлением и… радостью?       «Он стал Крестным отцом» — сразу догадался Курапика. — Вот как… — медленно проговорил Ностраде, поднимая голову от письма. — Это правда? — Действительно радостная новость для всех нас. Позвольте принести личные поздравления от всей организации. Мы уверены, что вы принесете неизмеримую пользу для нас, так и для всего сообщества мафии.       Обволакивающий гипнотический голос Шузо, казалось, внушавший — слушай и верь, — не успел еще отзвучать в гулкой тишине, а Курапика уже почувствовал какую-то нарочитость и неискренность в его словах. — Однако есть одно условие. — Шузо посмотрел на Ностраде до того пронизывающим взглядом, что тому захотелось что-то сказать, чтобы смахнуть напряжение, то ли отвести взгляд. — Уверяю, оно не составит никакого труда.       Он положил на поверхность стола второй, уже бежевый конверт, со смазанным глянцевитым красным штемпелем, и кончиками пальцев протянул его Ностраде. — Мои наниматели хотят, чтобы госпожа Неон Ностраде составила для них предсказания. Мы знаем, что для этого ей необходимо знать имя, фамилию, дату рождения и группу крови. Вся необходимая информация находится здесь.       Курапика стоял за спиной Шузо, ближе к двери, и не видел, какое у него было выражение лица, но Ностраде… да, он быстро сбросил его, профессионально, данным давно научившись не терять самообладания даже в самых затруднительных ситуациях, но все же даже Курапика заметил их — ошметки отброшенного страха. — Разумеется, госпожа Неон сейчас не в лучшем физическом, и, скорее всего, психическом состоянии из-за покушения, поэтому мои наниматели подождут, когда она пойдет на поправку и как только ее самочувствие станет лучше, мы будем ждать от вас ответа. Как насчет трех недель? Не слишком скоро? — вежливо осведомился Шузо, кладя скрещенные в замок пальцы на колено.       Ностраде замешкался — чуть дольше положенного. Тот вопросительно посмотрел на него. — Нет. Все в порядке. Уверен, ей будет намного лучше. — ровно ответил босс. — Прекрасно. Я рад, что мы с вами так превосходно все смогли организовать. — неподдельно искренне сказал Шузо. — Не поймите меня неправильно, я бы хотел, чтобы ваша дочь составила предсказания прямо сейчас, но мы же не монстры, в самом деле, прежде всего она должна выздоравливать и набираться сил… а дальше вы знаете.       С этими словами мужчина поднялся с кресла; Ностраде поднялся вслед за ним. — Что ж, позвольте поблагодарить за беседу. — зазмеилась жеманная улыбка. — Чрезвычайно рад был лично доставить вам решение организации. Еще раз поздравляю с назначением. — Будем надеяться, что я смогу оправдать ваше доверие. — ответил Ностраде, пожав протянутую руку. — Позвольте вас проводить…       Тот поднял перед собой ладонь, словно бы отстраняя от себя слова Ностраде. — Прошу, не стоит утруждаться.       Когда Шузо ушел, Ностраде медленно сел обратно в кресло.       Курапика молчал. Слова казались неуместными и говорить что-то вслух не было смысла, ведь каждый из них думал об одном и том же. Скрестив руки на столе, мужчина смотрел перед собой. Неясно, на что конкретно был направлен его взор, на что он так долго, пристально глядел, и только через некоторое время до Курапики дошло, что Ностраде смотрит на фотографию с Неон прямо перед ним, в красивой бронзовой рамке, будто бы поставленной в центр специально, чтобы когда он садился за стол, то первое, на что бросался его взгляд — лицо своей дочери. — Курапика… — прозвучавший потерянный голос настолько не вязался с рассудочным и хладнокровным боссом, что он не знал, как нужно реагировать. — Если Неон не составит предсказания… ты же понимаешь что может случиться, ведь так? — Если ваша дочь не сможет сделать предсказания для этих людей, то последствия будут не очень хорошими. — осторожно предположил Курапика. — Не очень хорошими… — с мрачным смешком повторил Ностраде. Несмотря на ощутимое напряжение, так и не рассевшееся с уходом посланника Джюю-ни, он все равно почувствовал облегчение — еще полгода назад, только узнав, что Неон лишилась способностей, Ностраде пребывал в таком отчаянии, что это больше напоминало помешательство. — Заранее прошу простить, но для того, чтобы составить четкое понимание происходящего, мне нужно спросить — если через три недели его наниматели не получат предсказания, они вас убьют? — Курапика, этим людям не нужно лишать меня жизни, чтобы уничтожить. Нет… Я поднялся благодаря Неон, и чем больше могущественных людей обращались к ней за предсказаниями, тем больше росли мое влияние и богатство. Стыдно признавать, но я делал все, лишь бы Неон была счастлива, чтобы поднять свое положение. Стать Крестным отцом… поначалу для меня это было мечтой, но сейчас все изменилось. Если сейчас все разрушиться, все, что я выстраивал долгие годы… я не могу этого допустить. — проскрежетал Ностраде и посмотрел на Курапику — в его глазах сверкнул вызов. — Нет. Этого не будет.        Он молчал. В скудном свете настольной лампы лицо Ностраде выглядело несколько зловеще. — Курапика, ты знаешь, что именно произошло с Неон? Он сел. Сцепил ладони в замок. Ему было достаточно один раз посмотреть камеры наблюдения в здании аукционного дома, где они нашли Неон, чтобы сложилось примерное понимание, как Куроро вышел на дочь Ностраде и, что более важно, как работает его способность. — Как вы понимаете, никакую информацию о мафиозной организации, тем более о том, какие конкретно лица в неё вовлечены, невозможно найти обычным путем, поэтому в данном случае два самых эффективных способа — расспрашивать напрямую людей, вовлеченных в криминальное сообщество, либо воспользоваться сайтом охотников. — Сайт охотников? — переспросил Ностраде. — Это скрытая сеть, соединения которой устанавливаются только при использовании лицензии охотника, с использованием нестандартных протоколов и портов. Там можно найти информацию о любой вещи или человеке за определенную сумму денег. Вероятнее всего, что кто-то из Геней Рёдан обладает этой лицензией. Мне были известны лишь восемь из двенадцати участников труппы, но ни одно из их имен нет среди шестисот пятнадцати в реестре Ассоциации, поэтому, скорее всего, карточка была украдена. На сайте выложены фотографии и описание каждого члена организации, в том числе и Неон. Я думаю, Куроро, босс Рёдана, нашел её по фото, когда она сбежала из аэропорта от Сенрицу и Басё. — Как он смог забрать её способность? Курапика задумался. — Это пока только на уровне предположений... но судя по тому, что мы видели по камерам, Куроро необходим телесный контакт с пользователем способности. Наверное, еще его имя и знание, как она работает.       Ностраде так ничего не ответил, но его вид говорил о том, что тот о чем-то серьезно размышляет. Взгляд Курапики прошелся по богато обставленному кабинету (везде набивной ситец и старинные вазы), задержавшись на полотне с морскими сражениями. — Пока пусть Неон остается в неведении. Её здоровье сейчас самое главное, поэтому она должна отдыхать и ни о чем не тревожится. Вот как поступим. Басё и еще несколько человек займутся поисками того, кому нужна была смерть Неон. А ты должен сделать все, чтобы лидер Труппы Теней вернул ей способности. Абсолютно все, провал неприемлем. У тебя есть три недели.       Ему ничего не оставалось, как согласиться. Ничего не оставалось… как-будто у него был какой-то выбор. Но не прошло и полминуты, как он вышел из кабинета Ностраде, как в нем заворочалась тревога, вскинувшаяся беспокойным крещендо.       Прислонившись спиной к стене, Курапика закрыл глаза ладонью, думая о том, на какое же безумие он сам себя подписал.

***

— Я так понимаю, ты уже продумал план действий. У него невольно вырвался смешок — здорово, конечно, что ему не нужно было пересказывать беседу с Ностраде, но с другой стороны всякое отсутствие какой-либо конфиденциальности его немного напрягала. — Курапика, когда я использую свою способность ты всегда можешь сказать, что тебе некомфортно. — как всегда в мягкой манере сказала Сенрицу. — Порой я слышу все, что происходит вокруг бессознательно, на автомате, но, если нужно, всегда могу уменьшить радиус слышимости. Курапика благодарно кивнул, радуясь, что ему не пришлось ничего объяснять. — Да, спасибо. Буду иметь ввиду. — Я так понимаю, у тебя уже есть план? — Слишком самоуверенно с моей стороны было бы говорить о том, что у меня имеется план. — Курапика перехватил вопросительный, но спокойный взгляд Сенрицу. Как обычно, она в нем не сомневалась, что прибавило ему немного уверенности. — Для того, чтобы вернуть способности Неон и обеспечить Ностраде положение крестного отца, у меня появилось три варианта стратегии. — Курапика положил согнутые в локтях руки на колени. — Первый — я должен найти босса Геней Рёдан, снять с его сердца свою цепь правосудия, тем самым освободив его нэн, и привести сюда. — Курапика…это чудовищно опасно. — встревоженно выговорила Сенрицу; для Курута исполнение подобного плана станет сродни предательству по отношению к своим соплеменникам, ведь он собственноручно освободит своего заклятого врага, того, кто уничтожил весь его клан. И беда не только в этом — ему придется привести к Куроро Неон. Босс Пауков совершенно непредсказуем, как и остальные члены Рёдан, его поступки необъяснимы решительно ничем, поэтому неизвестно, чем может обернутся эта встреча, ведь после того, как Курапика снимет цепь, у него, скорее всего, больше не будет шанса схватить Куроро, если что-то пойдет не так — во второй раз тот просто не позволит этому случится.       Курапика кивнул — даже спорить не стал. — Второе — найдем кого-то с похожими способностями и наймем его для того, чтобы он составил предсказания для членов Джюю-ни. «Какая дурацкая идея… это точно он придумал?» — подумала Сенрицу. Говорил, вроде как, на полном серьезе. — Третий план: я использую воровскую цепь и с помощью активации «Время Императора» украду у Куроро способность Неон, после чего передам её ей. — Звучит разумно. — кивнула девушка. — Этот план гораздо лучше первого.       «Однако Курапика столкнется с той же трудностью — ему придется освободить нэн Куроро. Значит, у него должен быть припрятан козырь на случае, если тот передумает и попробует сбежать». — Я могу забрать способность «Весточки-с-того-света» у Куроро без снятия с него цепи правосудия. Однако это сопряжено с определенным риском.       Курапика материализовал цепи на правой руке и поднял перед собой: — Я оставил указательный палец под «Воровскую цепь». Она может вытягивать нэн-способность при условии активации «Время Императора». Но я не могу находиться в этом состоянии долго по двум причинам. Во-первых, мне приходится жертвовать временем своей жизни, чтобы поддерживать его. Один час использования равен примерно шести месяцам… я вполне способен с этим смириться, однако «Время Императора» требует огромное количество нэн и концентрации, поэтому Неон все равно должна быть где-то неподалеку, чтобы я успел передать ей способность. — Я с тобой. — Нет. — отрезал Курапика, мотнув головой. — Нет. Ты останешься и временно возьмешь на себя обязанности лидера. Если выйдет так, что я не смогу справиться с Пауками, то лидером должна стать ты.       «То, какая решимость горит у него в глазах… он совершенно серьезен в своем намерении сделать все один, в очередной раз, не давая даже возможности предложить свою помощь. Если бы дело было не связано с Пауками, то ситуация сложилась бы куда проще, сейчас же Геней Рёдан — обоюдоострый меч: из-за личной ненависти к ним он сделает все, чтобы найти и поймать Куроро, но с другой стороны они же и его самая большая слабость... Но почему тебе так нужно сражаться в одиночку? Вокруг столько товарищей, на которых ты можешь положиться, но ты упорно считаешь, что твоя месть принадлежит лишь тебе, и никто не в силах понять твои чувства.       Или уже слишком поздно, чтобы ты смог остановить это?» — Курапика, я все понимаю, правда, но… — она наморщила лоб; раз Курапика не пойдет на уступки, нужно попробовать говорить по-другому. — Ты же понимаешь, что ведешь себя, как эгоист? Удивление исказило лицо друга лишь на миг — уже в следующий тот быстро взял себя в руки и бесстрастно глядел на Сенрицу. — Ты умен и проницателен, поэтому быстро выбрал самый надежный путь. Это задание… не пойми меня неправильно, но твои действия могут быть предвзятыми. Сейчас самое важное — вернуть Неон украденную способность, а твои личные счеты с Рёданом могут помешать успешному выполнению задания. — Я смогу держать себя в руках. — сухо бросил Курута, догадавшись, к чему она клонит. — В самом деле? Сенрицу лукаво взглянула на него. По ее тону и выражению лица он понял, что о его психическом состоянии она знает куда больше, чем подает виду. — Я не виню в том, что Куроро обманул Неон и уж тем более, что её вчера ранили, но ты не думаешь, что ведешь себя эгоистично? Ни я, ни остальные никогда тебе этого не скажут, но Курапика, никому не нравится, когда кто-то сомневается в его способностях. Ты, наверное, думаешь «Только я могу справиться с Геней Рёдан!». — Я вовсе не… я не считаю, что вы слабые. — попытался возразить Курапика. — Ну что ты. — улыбка Сенрицу иглой укоризны ткнула его в совесть. — Я же вижу, как ты относишься к остальным. Будто они и не товарищи тебе, а пешки, которыми можно пожертвовать в удобный момент.       Пока она говорила, его лицо каменело с каждой секундой. — Если ты так и будешь думать только о себе, то тебе и правда лучше покинуть организацию. — тон стал прохладнее, и Курапика услышал, как сквозь привычный, спокойный тембр прорезывались стальные нотки. — Тебе же проще — ничто не будет отвлекать тебя от твоей мести. А если останешься, то сначала ты должен выполнять свою работу и быть лидером, а только потом уже думать о своих желаниях. Не все всегда идет так, как ты хочешь, Курапика. Нужно расставлять приоритеты. Или ты с нами или уходишь и делаешь все, что заблагорассудится. Но мне бы хотелось, чтобы ты все же остался… потому что ты мой друг. Я беспокоюсь за тебя и хочу помочь, хоть и знаю, что тебе это не нужно. Мне лишь важно, чтобы с тобой все было в порядке. Но я не имею права и удерживать тебя.       Курапика покачал головой, ухмыляясь. Не замечая, что самообладание его подвело, он начал заводиться. — Я не совсем понимаю… Не ли ты взялась за эту работу, потому что через теневой мир проще найти партитуры, из-за которых умер твой друг? Выходит, благо мафиозной организации для тебя важнее, чем изначальная цель? — Курапика, не надо выворачивать мои слова наизнанку. — Тогда не надо говорить, что какие-то преступники, на которых я работаю, важнее, чем мой клан. — резко ответил он. — Так что же ты здесь сидишь? Ощущение было такое, будто его прижали к стенке. — Если ты сомневаешься в нас, то найди союзника, которому можешь доверять.       За дверью послышались приближающиеся шаги. Через несколько секунд они стихли и раздался негромкий, но настойчивый стук. «Наверное, Ундо» — подумал Курапика и поднялся. Сенрицу осталась сидеть на месте. — Босс. — тот приветственно кивнул, когда он открыл дверь. — Нужна ваша помощь. — Да, секунду. — Курапика вышел из гостиной. — Рассказывай. — Извините, если прервал разговор. — немного виновато произнес Ундо. — Несколько дней назад мы с вами обсуждали Стейли. — Это тот, который проигрался в казино и задолжал почти триста тысяч организации? — уточнил Курапика. — Верно. Сегодня мы пришли к нему домой, но его там не было. Более того, все вещи из квартиры исчезли, и машину его тоже не нашли. Ближайшие родственники и приятели тоже не знают, куда он делся. Последний раз он был в баре недалеко от казино, после этого его никто не видел.       В иной ситуации Ундо бы не стал так настаивать разобраться с каким-то придурком, проигравшим не только все свои деньги, но и те, что взял под проценты в самом казино — за все время они уже не одного и не двоих таких бегающих от долгов ловили. Значит, скорее всего Ностраде хочет побыстрее разобраться с мелкими делами перед тем, как официально станет крестным отцом. — У вас же есть все копии его документов. Пробейте его по базам, он мог купить билет на самолет, поезд или автобус, проверьте камеры в округе.       Ундо замешкался с ответом. Он вопросительно вздернул бровь. — Проблема в том, что все бумаги о Стейли остались у Исаги-доно. — наконец, сказал он. «Проклятье... Только этого мне еще не хватало» — мысленно выругался Курапика.       Ундо глядел на него с непроницаемым выражением лица, ожидая ответа. — Мне нужно немного времени, когда закончу заедем за ними. — нарушил молчание первым. — Найди пока её адрес. — Как скажете, босс.       Курапика сел на подлокотник дивана. Его взгляд рассеяно прошелся по комнате, ни за что не цепляясь, пока он не услышал глухие постукивания по стеклу — крупные капли дождя начади падать под косым ветром на просторный двор перед поместьем, пока за несколько минут слабый, моросящий дождик не превратился в ревущий ливень, заглушающая своим натиском посторонние звуки.       Сенрицу беспокоилась за него… Но её тревоги он не заслуживал. Как друг Курапика уже давно провалился — его забота о друзьях имела извращенную форму, которая со стороны выглядела так, словно он им не доверяет и отталкивает от себя. Мы в любой момент можем потерять того, кого мы любим. Привязываться к кому-то безумно небезопасно, ты становишься уязвимым. Иногда люди, принимая смерть, как часть жизни, отрекаются от близких связей, ведь стоит тому, кем ты дорожишь, побывать на грани жизни и смерти, никому не захочется испытывать это вновь. Уже один раз он послушал Гона, приняв его просьбу о помощи в Йоркшине, и едва не поплатился за свое согласие их жизнями. Гон, Киллуа, Леорио… Его друзья — свет и добро. Они должны жить нормальной, полной жизнью, рискуя собой только ради собственных целей. Он не имеет права погружать их в свою тьму.       Все нормально. Я сильный. Я могу сражаться один. Я не имею права останавливаться. Я должен сделать все, что в моих силах. Еще немного. Я зашел так далеко и не собираюсь останавливаться.       Когда Сенрицу ушла, Курапика поднял ладонь и посмотрел на собственные цепи. Спустя столько времени они уже ощущались, как вторая кожа. Незаметно его оружие стало частью его самого. Для того, чтобы вернуть глаза своих товарищей, он не брезгует ничем: угрозами, запугиваниями, манипуляциями, злоупотреблял людьми, взывая к их потребностям и желаниям. Порой его решения ранили и травмировали бесчисленное количество людей, однако, несмотря на все, он никогда не допускал бессмысленных смертей.       Но порой по несколько часов он стоял в ванной, выкрутив горячую воду в раковине до упора — с ладоней струились розовые ручейки, а он все скреб и скреб их мочалкой с пахнущим розами гелем для душа, пока весь не пропахнет похоронными венками, а кожа не начинала гореть, и после залезал в душ, под почти невыносимый кипяток, и принимался скрести себя с ног до головы, изо всех сил возя куском мыла по волосам, туловищу, ногам, повсюду, куда мог дотянутся, чтобы смыть чудившиеся ему пятна крови.       Нет таких обстоятельств, при которых человек вправе брать чужую судьбу в свои руки и решать, жить кому-то или умереть. Все жизни равноценны. Но Гёней Рёдан заслуживал смерти. После того, как Куроро вернет способности Неон, он должен их уничтожить. И у него есть три недели, чтобы к этому подготовиться.       «Значит, Рёдан исключение? Что же это за принципы такие, у которых есть исключения? Все неправда. Ты просто как всегда оправдываешься. Если все жизни равны, то и их тоже. Нельзя планировать убийство, говоря о том, что ты не можешь вершить чью-то судьбу. Убив Рёдан ты убьешь и себя, то, во что ты искренне веришь, причину, по которой ты все еще избегаешь бессмысленных смертей. Одерживая верх физически, тем самым ты проиграешь морально. Доиграв свою судьбу, ты боишься поджидающей тебя в конце пути неизвестности. Тьмы. Одиночества. Ведь правда в том, что отрекаясь от любых связей, твоя жизнь перестанет иметь ценность… даже для тебя самого.       Поэтому ты слабый, Курапика. Каким бы сильным ты не стал физически, внутри ты все тот же маленький мальчик, который дрожит от страха… Тебе до ужаса страшно, и ты прячешься в свою ненависть, словно в панцирь». — Нет… это неправда. — холодеющими губами проговорил он в пустоту, дышать становилось труднее. — Неправда.       Тихий, хриплый смешок. Костлявые руки скользнули вдоль его шеи. Длинные черные волосы растеклись по плечам, словно чернила, и Курапика ощутил появившуюся тяжесть, прикосновение бледной щеки к своей. Волна холода прошлась по телу. Он замер, не в силах пошевелиться. «Лжец» — почти ласково возразил ему голос. Курапика остекленевшим взглядом смотрел перед собой. Нет. Нет. Все не так. Не так. Неправда.       «Правда. Я же знаю, о чем ты думаешь, когда не можешь заснуть по ночам…»       Курапика сильно зажмурился, отгоняя от себя наваждение, но то, почувствовав сопротивление, стиснуло его в объятиях, будто показывая, кто тут сильнее.       «Ты уже знаешь, как убьешь его. Представлял его смерть много-много раз, в мельчайших деталях. Как поставишь Куроро на колени и заставишь его смотреть, как вырезаешь глаза каждой лапке Паука, одна за другой, пока не останется лишь голова. А затем… ты отрубишь и ее, чтобы поставить рядом с глазами своих товарищей. Чтобы те смотрели в глаза своего убийцы. — холодные пальцы прикоснулись к его подбородку, повернули к себе, заставив посмотреть в жуткие пустые глаза. Жестокая улыбка коснулась потрескавшихся губ. — Он говорил, что един со смертью, и ты подаришь ему смерть, которую он так желает».

***

      Через двадцать минут они выехали в центр города — многоэтажные стеклянные высотки, офисные здания, на каждом шагу магазины, кофейни и рестораны, люди снуют туда-сюда по пешеходным переходам. Общественного транспорта и такси было столько, что куда ни глянь, повсюду мелькали желтые машины с шашечками, ловко лавирующие между потоками машин, габаритные автобусы, курсирующие по маршрутам.       Через некоторое время здания становились все меньше, кучнее, и респектабельные районы менялись на городские трущобы. Когда они остановились, и Курапика взялся за дверную ручку, чтобы выйти, на него через зеркало заднего вида посмотрел Ундо. — Босс, должен предупредить, Осан — не самый безопасный район. Может, мне стоит пойти вместо вас? — Лучше подожди здесь. — спокойно отозвался Курапика, выходя из машины. — Я скоро буду.       Стоя на пешеходной зоне, он огляделся. Хаотично застроенный обшарпанный жилой квартал со старыми, гранитно-серыми многоэтажками. Ундо припарковал машину возле закрытой ветеринарной клиники, возле которой сидела изможденная девчонка с выкрашенными в синий волосами, грязными щенками и картонкой, до того затертой, что он не мог разобрать надпись на ней. Курапика полез в карман и достал оттуда пару монет. — Спасибо. — едва слышно пробормотала девчонка, почесывая за ухом одного из копошащихся в коробке щенков. — Не хотите одного?       Курапика мотнул головой. Пройдя несколько шагов, он остановил проходящую мимо женщину с пакетами. — Улица Канзо? — она чуть задумалась. — Идете прямо, вот до того супермаркета — видите его, да? — потом сворачиваете налево и до конца, до заброшенного общественного центра, двухэтажное кирпичное здание, сразу заметите. Четвертый дом, вроде, должен быть с левой стороны.       Ему достаточно было пару минут пройтись, чтобы понять — квартал был бедным и неблагополучным. Куда ни глянь — везде старые, аварийного вида обветшалые дома, на столбах плакаты с адресами приютов для бездомных, номера горячих линий для сбежавших из дома подростков, анонимная помощь наркозависимым и телефоны социальной поддержки. Какие-то мужики разного возраста и национальности окликали его на улице, вкрадчивые голоса раздавались со всех сторон. Проходя мимо дворов, на него подозрительно косились хмурые женщины с колясками и старики; под их настороженными, немного недоуменными взглядами Курапика чувствовал себя словно ввалившийся на похороны детский аниматор — неуместно и нелепо.       Перед заброшенным центром, о котором говорила прохожая, с ревущей из колонок попсой на ступеньках кучкой сидели болезненно-бледные курящие подростки. — Эй, Джун, смотри какая милашка идет! — когда он проходил мимо, засвистел ему вслед самый высокий парень. — Эй, у нас здесь бухло, не хочешь присоединиться?       Вся компания дружно загоготала. Курапика сцепил зубы и пошел дальше, игнорируя унизительные улюканья и сальные комментарии себе в спину.       Дойдя до конца улицы, он, наконец, подошел к нужному дому, пепельно-серой террасной многоэтажкой, сразу за которой раскинулся безжизненный пустырь. — Отважные рыцари Абхирати, в бой! Разобьем войска злого правителя Новака и освободим наши земли от захватчиков!       Курапика обернулся. Перед домом на детской площадке играли дети; группа мальчишек со смехом и воплями носились перед ней на лужайке. — Что ты будешь делать, когда захватишь мир? Какой мир ты создашь? — Не знаю. Я всё разрушу и всё! — припечатал пацан. — Если ты будешь всё разрушать, то это будет прикольно! Ну этих рыцарей, я тоже злодеем пойду!       Врезавшись на полной скорости, мальчишка с силой боднул приятеля в живот, словно решил начать разрушения мира с него; тот повалился наземь, после чего напрыгнул сверху и, зажав туловище острыми коленями, взмахнул над ним воображаемым мечом. — Я, Новак, великий правитель Кровавой Долины Сангхата, приговариваю рыцаря Вальденхейма к смерти!       Карающая длань опустилась на голову мальчишке — заметавшись в предсмертной агонии, благородный «рыцарь» издал предсмертный хрип и обмяк, раскинув ноги и руке по траве. — Как здорово! — завизжали позади от восторга приспешники злодея Новака.       Наблюдая за детской игрой, Курапика не мог отделаться от муторного ощущения, что эти мальчишки, повзрослев, перестав смотреть на мир сквозь призму, через которую игра в рыцарей и злодеев выглядит не более чем невинные детские шалости, очень скоро поймут, что они не ошиблись — зло в реальном мире сильнее добра.       Он прошел через проход во внутренний двор. Сразу за аркой по обе стороны наверх, к пролетным террасам, вдоль которых располагались одинаковые ряды одинаковых безликих дверей, вели железные лестницы. Разными были лишь номера, на которые и ориентировался Курапика, поднимаясь по бесконечным ступенькам наверх.       Через несколько минут, тяжело дыша, он зашел на девятый этаж. Курапика согнулся, упирая ладони в колени, и с трудом пытался отдышаться, судорожно вдыхая сырой холодный воздух.       «Исаги, да чтоб тебя черти взяли»       Глубоко вздохнув, он отсчитал в уме номера квартир и поняв, что нужная находится где-то в конце, решительно пошел вперед.       Остановившись перед восьмой дверью, Курапика на пробу дернул ручку.       Замок основательно громыхнул с въевшимся, нутряным щелканьем, после чего раздался тихий скрип. Он аккуратно толкнул дверь и с удивлением обнаружил, что та легко поддалась.       Уютом внутри и не пахло — ощущение запустения было такое, будто здесь никто никогда не жил. Пока он шел, под ногами жалобно поскрипывал местами отсыревший белесый паркет; на окнах стояли деревянные рамы — в помещение сквозь щели тянуло холодным сквозняком. Железная кровать с тонким продавленным матрасом, стол и стул возле окна, наполовину заполненный книжный шкаф, простая крохотная кухня из двух тумб и подвесного шкафчика с холодильником.       «Это место… такое ощущение, что человек сам себя наказывает, добровольно соглашаясь здесь жить».       Курапика подошел к столу. В цветочной кадке догнивало неопознанное комнатное растение, рядом с которым лежали несколько наполовину использованных ручек, книги с обложками на непонятном языке, тетради; на их стопке стояла железная банка кофе. Горький запах свернулся и застрял во рту противным сгустком — Исаги каждый день травила себя этой гадостью.       Осматривая стол, его глаза наткнулись на желтый стикер, прилепленный к нижней полке. Кривым, плохо разборчивым почерком было нацарапано: «Открой меня».       Дернув на себя полку, та со скрежетом выехала из-под стола, и Курапика обнаружил в ней бумажный пакет. Вытащив его, он заглянул внутрь и обнаружил аккуратно сложенные документы — копии паспорта, свидетельства о рождении, прав, и еще с десяток других, принадлежащих Уэно Стейли.       Надо же… любезно соизволила оставить их и даже написать записку. Должно быть, она предвидела, что он будет их искать, потому что заняться этим парнем Ностраде поручил им вдвоем.       Курапика цыкнул, поймав себя на желчных мыслях. Ну, хорошо, может, он не слишком справедлив. Спасибо и на том, не придется здесь надолго задерживаться. Курапика взял пакет, чувствуя, как со стен затхлой квартиры сползает слизью и карабкается ему на плечи ощущение пустоты и безысходности, пропитавшие воздух.       Курапика присел на голый матрас.       «Шатается…наверное, если лечь, она развалится на кусочки»       Курапика никак не мог совместить нищие, мрачные, переполненные пьяницами и людьми, явно имеющие проблемы с законом трущобы, с консервативным образом Исаги, но одновременно с этим ему было совсем не трудно представить, как она каждый день приходила в эту крошечную, мрачную квартиру, где даже свет проникающий через окна был грязно-серым, чистилищным, делала свой горький кофе и читала одну из тех книг, лежащих на столе.       В углу комнаты он увидел старый видеопроигрыватель. На нем был прилеплен квадратный желтый стикер, который Курапика снял с полки стола. Подойдя поближе, он наклонился и увидел надпись тем же почерком, что и на первом: «Включи меня» — Что еще за шарады...       Он нажал на кнопку и телевизор с шипением включился. Какое-то время Курапика вглядывался в темный экран, безуспешно пытаясь высмотреть хоть что-нибудь. Внезапно тот начал моргать и искрить эпилептическим напором, показывая разноцветные полоски.       «Хорошо… и что дальше?»       Радуга не исчезала с экрана. Курапика уставился в него, сам не зная, чего ожидая, но сомневался, что в ней был хоть какой-то смысл, а если и был, то явно ему непостижимый. И в тот момент, когда он уже был готов все выключить, как проигрыватель под телевизором натужно затрещал и с хлопком слопал видеокассету, вставленную в разъем.       Повисла тишина. Курапика напряженно вглядывался во внезапно потухший экран. — … игра?— в мертвенной тишине раздался звонкий голос.       Экран вспыхнул белым светом, и Курапика увидел… «Мультфильм?» — Скорее, скорее!       Двое мальчишек — рыжеволосый, весь в веснушках и зеленом свитере и светловолосый, со сломанными на переносице очками — забежали по лестнице в спальню на втором этаже и захлопнули дверь.       Раздался грохот — тот, что рыжий, проворно опустился на колени перед кроватью, и с трудом сдвинул её в сторону, открывая взору дверь, ведущую в подвал. — Томми, что ты делаешь?! — зашикал очкастый мальчик. — Это тайная дверь! Она волшебная! — Да ну, врешь ты все!— недоверчиво нахмурился второй мальчишка. — Никакая она не волшебная, обычный подвал. У меня в таких мама с бабушкой варенье хранят. — Я точно тебе говорю! Она ведет в другой мир! Я своими глазами видел!— продолжал настаивать мальчик. — Давай, я хочу, чтобы ты сам это увидел! — А если мы там застрянем?— с сомнением спросил его приятель, с опаской глядя вниз, в чернеющую мглу.       Да, он бы тоже на его месте не стал верить приятелю, а развернулся и вышел из комнаты. — Не волнуйся, если что я оставил брату записку.       На экране на миг появилось изображение самой записки, лежащей на столе:       «Герет, мы в левом углу комнаты под скрипящими половицами!»       Тут голоса мальчишек заглушила нарастающая музыка, доносившаяся то ли с улицы, то ли из соседней комнаты — приятная слуху, успокаивающая мелодия флейты. Оба мальчишки завертели головами, пытаясь определить источник звука. Через пару секунд рыжий наклонился вниз, к дыре в полу, и воскликнул: — Оттуда музыка! Слышишь, Джером? Она оттуда играет! Я же тебе говорил! Она...       Экран потух. Проигрыватель с чавканьем выплюнул кассету.       Воцарилась полная тишина. Курапика медленно, как механическая кукла, повернул голову налево и увидел там стол. Подойдя к нему, Курапика уперся руками и с грохотом отодвинул его в сторону. Затем опустился на колени, просунул ладонь в щель между досками и подцепил одну кончиками пальцев, но половица с места не сдвинулась. В сердцах чертыхнувшись, Курапика вынул руку.       «Дерьмо… Какой стыд. Занимаюсь ерундой, которая вообще меня никак не касается!».       Через две попытки доска все же поддалась.       Он держал в руках деревянную коробку. Рассмотрев ее со всех сторон, она была очень похожа на ту, что стояла в кабинете у Ностраде на столе возле фотографии с Неон: из красного полированного дерева, на кованых лапках и с висячим кодовым замком. Они ничем не отличались друг от друга, ни размером, ни формой, ни цветом дерева, даже железные крючки с похожими потертостями, словно ими пользовались всегда в одно и то же время.       Потайная дверь под кроватью, но кровать Исаги стояла у правой стены, а в записке, которую написал Томми своему брату, сказано, что потайная дверь была в левом углу комнаты.       «Наверное, для того, чтобы запутать» — пришла в голову мысль, но на всякий случай Курапика решил проверить. Пролезть под ней у него не получилось; отодвинуть кровать оказалось куда сложнее, но зато, одна из половиц, которую он дернул на пробу, из-за сырости легко отошла, но там, как он предполагал ничего не оказалось.       Курапика вернулся к столу, взял коробку. Кодовый замок состоял из семи цилиндров с десятью буквами латиницы.       Долгое время Курапика сверлил взглядом хаотично повернутые цилиндры, так, словно если он будет подольше на них смотреть, то те магическим образом встанут на правильные позиции. Он уже не думал о том, что все происходящее от надписи на бумажках до коробки у него в руках странно.       «Что-то подобное использовал старейшина для того, чтобы защитить записи племени Курута, которые никому не позволено было видеть. Кажется, в таких замках спрятан механизм, который срабатывает при попытке обхода системы цилиндров — если человек попытается его вскрыть, то содержимое будет уничтожено... может, попробовать открыть его с помощью нэн?»       Курапика глубоко вздохнул и, сконцентрировавшись, сосредоточил ауру в ладонях. Процесс чем-то ему напомнил определения типа нэн с помощью стакана с листом, но в отличие от него цилиндры в замке остались неподвижными.       Он осмотрел комнату долгим, внимательным взглядом. Подсказка о расположении коробки была в мультфильме... мог ли быть ключ в прямом и переносном смысле слова там же?       Держа коробку на руках, он вставил видеокассету обратно.       «Кодовый замок состоит из семи цилиндров, каждый из которых содержит восемь ячеек с разными буквами: S, A, T, U, N, E, I, R. Если подсчитать количество комбинаций, то получается явно больше сотни. Можно, конечно, посидеть и подбирать до победного, но я этого делать не собираюсь. Надо попробовать найти нужное слово в диалоге или в обстановке комнаты, или в той записке, что оставил Томми».       Курапика пересмотрел отрывок мультфильма четыре или пять раз. Он попробовал ввести все слова, состоящие из семи букв, которые более-менее имели к нему отношение: кровать, записка, мелодия и еще с десяток, но замок продолжал глухо молчать.       Раздраженно выдохнув, он отложил коробку и уставился в половицы. Нет, правда, почему это вообще должно его волновать? Он пришел сюда только чтобы забрать документы и все, а не устраивать охоту на сокровища. У Исаги имелась страсть к самым разным играм, будь то обыкновенные карты или гунги, и она даже сумела увлечь ими Линсена и Сенрицу. Он же испытывал к ним прохладное безразличие, считая, что есть куда более полезные вещи, на которые стоит потратить свое время.       Под бубнеж работающего телевизора Курапика, хоть и ясно понимая, что может прямо сейчас все бросить, встать и уйти отчего-то этого не делал. И чем больше времени проходило, тем больше он думал над тем, что же все-таки там, в этом ящике. — Оттуда музыка! Слышишь, Джером? Она оттуда играет! Я же тебе говорил! Она...       Музыка… Курапика поднял голову. Мелодия флейты была ему незнакома, он плохо разбирался в искусстве и музыке. Возможно, нужным словом было название произведения, но у него не было с собой диктофона, чтобы записать...       Он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал телефон — совершенно простой, кнопочный, но наверняка же там должна быть функция записи звука. Едва Курапика включил его, на мониторе высветилось уведомление о сообщении. Он открыл его и пробежал глазами по тексту.       И тут его взгляд задержался на имени отправителя. Затем он перевел взгляд на буквы цилиндров.       Музыка... Флейта...       Его будто по голове чем-то тяжелым ударили. Сенрицу!       Он бросил телефон на кровать, порывисто схватил коробку и начал крутить цилиндры. Как только последний встал на место, Курапика не смог сдержать победной улыбки — раздался правильный, характерный щелчок, и замок легко отошел от крепления.       Все сложилось один к одному. Буквы в составе ее имени, звуки флейты и, самое главное — то, как Исаги предусмотрела возможность того, что если ящик найдет кто-то не из организации, то он с очень малой долей вероятности догадается о правильной последовательности, ведь сопоставить все факты мог только тот, кто знал Сенрицу и ее нэн-способность.       Курапика открыл ящик. Вообще-то, он не думал о том, что может оказаться внутри, но слегка разочаровался, увидев, что там лежат обычные белые конверты. Он взял один из них и заглянул внутрь.       Там лежали деньги. Посмотрев во все, и, убедившись, что везде одинаковые суммы, до него, наконец, дошло:       «В таких конвертах Ностраде отдавал вознаграждение… Они находились у него на службе около шести месяцев и здесь шесть конвертов».       Когда он вытащил все, как ему показалось, лежало в ящике, на дне Курапика заметил кое-что еще.       На желтом стикере тем же почерком, что и на первых двух, он прочитал название улицы и незнакомое имя:       Синкагэ 115, Асма Нурата — Асма… Нурата. — пробормотал он в тишину. В памяти всколыхнулось ровным счетом ничего. Он даже не понял, мужчина это или женщина. Курапика машинально перевернул листок — может, там тоже что-то есть? 贋物 弍 子 国王       Язык был ему незнаком. Он посмотрел на стол.       «Кажется, на одной из тех книг были похожие иероглифы»— подумал Курапика, затем подошел и взял одну, но, тщательно пролистав, ни одного похожего символа, ни одной похожей буквы там не нашел.       Курапика положил книгу обратно на стол, задумчиво посмотрел на записку и после недолгих размышлений сунул в карман. Очевидно, Исаги ждала здесь именно его, дав подсказку, которую любой другой человек никогда бы не понял.       Зачем все это? Что она хочет, чтобы он сделал? Почему именно он? Они с ней не были ни друзьями, ни приятелями. Двое людей, вынужденных терпеть друг друга во время совместных поручений. По крайней мере, он так считал... Считал ли?       Курапика перевел взгляд на коробку в центре комнаты.       О чем она думает? Я не знаю. Никогда не знал. Я не мог наладить с ней отношения, потому что абсолютно не понимал ни ее, ни то, как с ней говорить. Но все же иногда, когда я смотрел на неё, а она смотрела на меня, возникало ощущение, что мы читаем мысли друг друга… Не совсем. Её глаза… она видит меня насквозь, вот на что это похоже.       В кармане завибрировал телефон. — Босс, у вас все нормально? — раздался сквозь помехи голос Ундо. — Да. — собственный хриплый голос звучал незнакомо; Курапика прочистил горло и добавил. — Я подойду через пять минут.       Он спрятал коробку под половицы.       Когда он открыл дверь, перед его взором предстала дородная женщина с густо наложенным макияжем на оплывшем лице в засаленном халате с цветочным узором, уложенными в массивные бигуди волосы. Она выглядела взвинченной, с перекошенным от раздражения лицом и стояла с поднятой рукой, готовая через секунду начать в колошматить в дверь. Тонкие дугообразные брови взмыли вверх — увидеть ожидала она явно не его, и следом ему в лицо гаркнула: — А ты кто еще такой?!       Никак не отреагировав, Курапика прошел мимо неё — едкое, режущее глаза амбре духов разило так, что к горлу подкатил приступ тошноты. — Я тебя спрашиваю! Ты что здесь забыл?! — женщина вытянула руку, чтобы цапнуть его за плечо, но он мгновенно отклонился в сторону. — Если ты знаешь, где эта девчонка, скажи ей, что в свои вещички собирала и проваливала отсюда! Или пусть деньги отдает за этот месяц!       Он остановился. Обернулся. Квартирантка, прищурив свои крошечные глазки, сверлила его подозрительным взглядом. — Что вам от меня надо? — хмуро спросил Курапика. — Ты оглох, что ль? Оплата за жилье я, спрашиваю, где?! — каркнула фальцетом. — Вздумала бегать от меня, бессовестная паршивка, вторую неделю на звонки не отвечает — вот она благодарность за то, что позволила жить за сущие копейки… — Сколько? — А? — Сколько денег надо.       Растерянное молчание. Курапика смотрел на хозяйку квартиры. Под его пытливым взглядом она подняла пухлую ладонь. — Пяьнадцать тысяч. Плюс три тысячи за просрочку.       Он мысленно прикинул, сколько у него с собой и вытащил из внутреннего кармана пиджака несколько купюр. — Ты, юнец, кто будешь-то? — цапнув у него толстыми пальцами с длиннющими наращенными ногтями деньги, спросила квартирантка. — Никто. И меня здесь не было.       «Надо уходить. Я уже и так задержался, а у меня меньше месяца, чтобы найти Рёдан». — Скажите, где находится улица Синкагэ?       Та, склонив голову, посмотрела на него уже с каким-то другим, новым интересом. — Странно, что твоей знакомой нужна была квартира именно здесь. Большинство иммигрантов предпочитают жить в Ренгео, хоть и трущобы там похуже здешних будут. — Ренгео? — переспросил Курапика. — Азиатский квартал, малыш. Ты разве не его ищешь? — растянув губы в улыбке, она выпустила облачко табачного дыма ему в лицо. — Синкагэ — одна из его улиц.

День первый.

Город Ахен, Континент Йорбия, Соединенные Штаты Сагельты

Курапика сел за столик рядом с девушкой, предварительно сверившись с описанием: белая кепка, джинсы, розовая толстовка. — Добрый день. Это вы дали мне наводку, что здесь в последний раз видели одного из Пауков?       Девушка бросила на него быстрый взгляд. Курапика смотрел перед собой.— Здравствуйте. Да, это я. — Как он выглядел? — с ходу спросил он. — Высокий худощавый мужчина с длинными черными волосами. У него был меч, похожий на катану. «Значит, она видела того, кого зовут Нобунага».       Он достал из внутреннего кармана телефон. Через несколько секунд мобильник на столе перед девушкой завибрировал. — Я перевел вам обещанное вознаграждение. — сказал Курапика, пряча телефон. — Благодарю за помощь.       Та в ответ молча кивнула, взяла с соседнего стула свою сумочку, положила мелочь на стол, и ушла.        Курапика выждал пару минут и поднялся с места. Он шел вдоль мостовой, думая о том, как побыстрее добраться в Шанха-Сити, как вдруг кто-то его окликнул.       Он обернулся. — Леорио?… — Курапика?! — воскликнул Паладинайт и ошеломленно уставился на него, но не прошло и мгновения, как его лицо озарила радостная улыбка. — Курапика!       Леорио рванул к нему и заключил в объятия. — Не при всех же, дубина. — смущенно пробормотал Курапика, но у него духу не хватило оттолкнуть Леорио, поэтому он подождал, когда тот его отпустит. — Это правда ты! — он ухватил его руками за плечи, отодвинул. — Ты только посмотри! Почти три месяца не виделись! Ты что, не рад меня видеть? — Нет, я… Я рад. Правда. — произнес Курапика, с трудом удерживая улыбку. — Что ты здесь делаешь? — Как что? — он сделал шаг назад, чтоб окинуть его взглядом. — Здесь находится медицинский университет, в который я поступил. Я как раз оттуда шел, подписал кое-какие документы, заодно и учебники прихватил.       «Так он все-таки сдал экзамены». — Поздравляю. — искренне сказал Курапика.       Леорио горделиво вскинул подбородок. — Спасибо. Погоди! — он хлопнул себя по лбу, будто забыл что-то и только что припомнил. — А сам-то! Ты что здесь делаешь?        Курапика замешкался с ответом. Ему не хотелось говорить Леорио про Рёдан, потому что тот сразу же начнет обвинять в безрассудстве и отговаривать. — Ты тут еще будешь? — Где — буду? — В Ахене. — Еще не знаю. — честно ответил Курапика; он действительно не знал. — А что? — Я хочу пригласить тебя. Пошли, покажу тебе свое новое жилье.       Он остановился, нахмурил лоб, посмотрел через плечо Паладинайта на улицу. — Прости, Леорио, сейчас не лучшее время… — Ничего не хочу слышать, если я сказал идем, значит идем! — обхватив его рукой за шею сказал Паладинайт.       Искренняя, почти детская радость на лице Леорио задушила в нем желание продолжать протестовать, и Курапика, вздохнув, молча кивнул, сдаваясь.       Леорио жил недалеко от места, где они с ним столкнулись в небольшой, но уютной квартирке на третьем этаже старого дома в конце улицы.       Они поднялись по винтовой скрипучей лестнице на верхний этаж. Миновав прихожую, Курапика оказался в просторной гостиной забитой старинной мебелью, со скошенными стенами и мансардными окнами. Посреди комнаты на ковре стояли два кресла и длинная софа, обтянутая темно-зеленой бархатной парчой с узором из листьев каштана и желудей, и золотистой бахромой по краям, а позади стоял небольшой камин с вычурной железной решеткой. Всю правую часть гостиной занимал письменный стол со стулом и массивный шкаф, полки которого буквально ломились от книг. В квартире царил не то чтобы свинарник, но до него было недалеко — проходя вглубь комнаты, Курапика то и дело натыкался на разнообразный хлам в самых неожиданных местах: на каминной полке валялся стетоскоп, в кружке на столе он обнаружил цветные карандаши, счета за воду и свет были перемешаны с длинными лентами кривых кардиограмм, а между подушек на софе валялся пришпиленный к деревянной дощечке лягушачий скелет.       Когда они зашли, Леорио суетливо начал ходить по гостиной, то и дело наклоняясь, чтобы собрать разбросанные повсюду вещи: — Ты извини, я весь замотался с этими справками, приемная комиссия требует миллион бумажек о том, что ты ничем не болен, не псих, не сидел в тюрьме, короче, настоящий ад… сейчас, погоди секунду. — он одним махом сгреб одежду. — вот, садись.       Курапика сел на расчищенную софу и положил дорожную сумку рядом. Леорио бросил пиджак на кресло и прошел на кухню, на ходу ставя чайник на плиту. Раздался звук открывающейся дверцы холодильника. — Есть будешь? — крикнул Паладинайт из кухни.       Когда Курапика открыл рот, чтобы ответить отказом, желудок, протестуя, взвыл и мгновенно скрутился в узел — голод эхом подкатил по пищеводу прямо к глотке, сжимая стенки. — Не откажусь. — просипел он.       Курапика, с любопытством рассматривал высоченные стопки книг на столике перед собой. Патология, топографическая анатомия, нормальная физиология, биоорганическая химия, начальный курс в фармакологию, гистология… Он взял одну из тетрадок, пролистал её — каракули, абсолютно недоступные для восприятия, потому что Леорио писал как курица лапой. — Ты же не вегетарианец? — внезапно спросил голос Леорио; за шумом свистящего на плите чайника и звоном тарелок Курапика едва расслышал его голос. — Нет, с чего ты это взял? — Не знаю… похож ты на вегетарианца.       Курапика вскинул бровь. — И чем это? — Ты говорил, что ваш клан жил в лесу, вот я и подумал, может, Курута защитниками природы были, защищали животных и все-такое…       На это бредовое предположение ему нечего было ответить. Вообще-то, Курапика до смерти любил запеченных диких кроликов с травами, которых его отец ловил, а потом сам же и готовил.       Через несколько минут Леорио позвал его на террасу. На небольшом круглом столе были расставлены тарелки и приборы, стоял кувшин с ледяной водой, а на кованом ограждении Курапика увидел несколько висящих кадок с пышными цветущими гортензиями и бегониями. — Здорово, правда? — заметив, как он рассматривает цветы, сказал Леорио и поставил второй стул. — В самой квартире разве что хомяку просторно будет, зато здесь есть где развернутся. Тут я все лето готовился к вступительным. Внутрь заходил только чтобы принять душ и поспать. — Что это? — с любопытством спросил Курапика, разглядывая содержимое на тарелке: золотистые кругляши из теста посыпанные травами в ароматном бульоне. — Маульташен*. Их приготовила хозяйка. Она сказала, это что-то вроде клецек с мясной начинкой. Поэтому я у тебя и спрашивал, вегетарианец ли ты. Ну, приятного аппетита!       За долгое время Курапика почувствовал себя уютно и смог, пусть и знал, что это ненадолго, расслабиться, отпустив терзающие его мысли о Рёдане. Леорио рассказывал ему о вступительных экзаменах, о переезде, сравнивал Сагельту с Падокией (здесь ничего, большой город, все дела, но цены просто космические). Единственное, о чем он жалел, так это о том, что рядом не было сияющего вечной улыбкой Гона и ворчащего Киллуа. «Словно Солнце и Луна» — всегда думал Курапика, глядя на них со стороны. — Ты что, куришь?! — изумленно спросил Леорио, увидев пачку сигарет в его руке. — Как видишь. — он пожал плечами. — Разве родители тебя не учили, что нельзя тянуть в рот всякую гадость? — сказал Леорио, с неодобрением наблюдая за тем, как он подносит зажигалку. — Эти штуки вызывают проблемы с легкими, сердцем, онкологию и еще сотню разных болячек. — Вряд ли я доживу до того момента, когда почувствую их эффект на себе.        Леорио нахмурился. — Не шути так. — Ты видишь, что я смеюсь? — мрачно улыбнулся Курапика и отвел взгляд в сторону.       Леорио завел нравоучительную лекцию про здоровый образ жизни, про то, сколько десятков ядов в каждой сигарете, какую каждый из них вызывает заболевание, и какой мучительной смертью ему грозит курение.       Рассматривая террасу, он заметил на подоконнике небрежно лежащую колоду карт. — Хочешь, сыграем? — предложил Леорио, заметив, куда направлен взгляд Курапики. — Не хочу тратить мозги на тупые игры. И тебе не советую. — А ты все такой же нахал. Никакого уважения к старшим! — возмутился Леорио, собирая со стола посуду; в его голосе смешались сразу и любовь, и злость, и такая ясная, детская обида, что он повернулся. — Идем внутрь. Становится прохладно. — через некоторое время сказал Паладинайт.       Когда они зашли обратно, Леорио плеснул в стакан напиток и собрался налить и ему, но Курапика положил ладонь на свой. Тот отставил бутылку, по-хозяйски положил ладонь на спинку софы и сделал глоток. — Зря отказываешься. Это отличный сидр. — Пьянь. — усмехнулся Курапика. — Осуждаешь меня? — вздернул темную бровь Леорио, по-хозяйски разваливаясь в кресле напротив. — Твои сигареты, между прочим, гораздо хуже с точки зрения вреда для организма, чем алкоголь.       Он не стал спорить. — Ты, кстати, так и не сказал, что ты здесь делаешь. — Мне нужно поймать босса Рёдана.       В тот момент, когда Курапика это озвучил, Леорио, поднесший чашку с стакан ко рту, резко дернулся и поперхнулся. — ЧТО?! — изумленно воскликнул Паладинайт. — Ты с ума сошел? Зачем?!       Курапика, весь оплёванный чужим напитком, молча сверлил Леорио возмущенным взглядом. — Я не специально, честное слово, просто ты меня огорошил своими словами, предупреждать о таком надо… Погоди, вот, возьми салфетку…       Леорио суетливо надергал из салфетницы платочков и протянул Курута. — Так, а теперь рассказывай.       У Курапики не было особого желания делится с Леорио всеми подробностями, которые привели его в Ахен, поэтому ограничился изложением самых значимых фактов. — Вот оно как. — задумчиво протянул Леорио, хрустнув сцепленными в замок пальцами. — Поэтому ты стал работать на мафию? Чтобы через своего босса найти людей, которые получили себе алые глаза?       Курапика кивнул. — Обычно, коллекционерам нужны две вещи. Первая — очень редкая вещь, вторая — коллеги, перед которыми можно похвастаться своей коллекцией. У моего работодателя есть связи с другими коллекционерами частей тела. Коллекционеры, которые делятся отвратительными приобретениями образуют целую сеть отбросов, так или иначе завязанных в теневом мире, и положение лидера мафиозной организации облегчает мне задачу всех их уничтожить. Но сейчас я не ищу алые глаза или Рёдан по личным соображениям — мне нужно добраться до Куроро для босса и его дочери, так что в каком-то смысле я здесь по работе. — Должно быть, ты в ярости. — Курапика нахмурился и вопросительно посмотрел на Леорио. — В этот раз ты опять не сможешь убить лидера Рёдана. — В Йоркшине мне пришлось ограничится наложением блока на нэн Куроро в силу обстоятельств — если бы я попытался его убить, то погибли бы Гон и Киллуа. Но сейчас мне нужно, чтобы он кое-что сделал перед тем, как всё будет всерьез… Если только к этому моменту ему не удалось избавиться от «Цепи правосудия». — А это возможно? — Конечно. — Курапика отвернулся к окну, но успел заметить, как брови Леорио от удивления приподнялись. — Снять запрет на использование нэн можно также, как и наложить его — для этого нужно либо убить владельца техники, либо найти того, кто снимет этот запрет. Кажется, их зовут «изгоняющие нэн». — И какова вероятность того, что босс Пауков… э-э… уже избавился от твоей способности? — Сложно сказать…. — Курапика слегка дернул плечом, будто бы вопрос был ему неприятен. По правде говоря, он действительно старался не думать о том, что пока они тут сидят, Куроро давным-давно избавился от цепи на своем сердце. — Рассуждать об этом бессмысленно. Все равно я могу об этом узнать только когда столкнусь с ним лицом к лицу.       Один из немногих недостатков этой техники — невозможность контролировать её на расстоянии. Курапика должен находится в непосредственной близости от того человека, на котором её использует. Он долго размышлял над тем, почему это происходит: мощность способностей пользователя нэн зависит от её врожденных запасов, выносливости, количества тренировок и способности контролировать ауру. В ситуациях, когда шла битва на истощение, или способность нужно было использовать на дальних дистанциях, самый главный враг для него был он сам. Сколько бы Курапика не пытался повысить свой предел с помощью тренировок, ничего не менялось; ему все также не хватало выносливости, и оставалось лишь одно — использовать условие и клятву, «Время Императора», иначе говоря жертвовать продолжительностью своей жизни — только так его сила многократно возрастала и перекрывала слабые места. «Если бы только можно было усилить свойства «Цепи правосудия» — создать технику, которая будет работать как «радар», отслеживая активность его нэн на том, кто связан его способностью…».Но уже ничего не поделаешь, у него нет на это времени. Сейчас ему нужно использовать все имеющиеся средства. — Лучше одну оставить незанятой.       Изунаби подкинул еще веточек в огонь — пламя жадно лизнуло древки в свои объятия, заискрившись, будто благодаря. Его ученик невольно бросил взгляд на свою ладонь. — Хм…зачем? — задумчиво озвучил собственную мысль Курапика. — Я поддерживаю твою идею относительно того, чтобы каждая способность была закреплена за отдельным пальцем, но… такое впечатление, что своими цепями ты пытаешься добиться возможности сражаться в одиночку. — Что в этом плохого? — В битве нэн с несколькими противниками лучше сражаться с парой союзников за плечом. Совместимость способностей или комбинированные атаки легко могут превзойти силу одного человека. Ну, попав в переделку, ты и сам это поймешь. Но, боюсь, тогда это может быть слишком поздно. Вот поэтому я говорю это сейчас.       По лицу Курапики Изунаби прочитал все, что он думает о его словах. — Похоже, ты со мной не согласен. — Изунаби взял из холщового мешочка горсть голубики. — В таком случае, как тебе такой компромисс — если, приняв участие в серьезной битве, ты почувствуешь, что тебе чего-то не достает, добавь способность, чтобы компенсировать это. Ты не из тех людей, кто может удовлетвориться стараниями, которые могут не принести плода, если ты веришь, что поступаешь правильно. Скорее ты переберешь все возможные варианты, чтобы выбрать тот, который наверняка приведет тебя к цели, не так ли?       Курапика кивнул. — Я уже догадался, что тебя невозможно переубедить, но все-таки дам тебе дружеский совет: если ты действительно намерен сразиться с Геней Рёдан, тогда избавься от своих личных капризов и найди надежных союзников. Даже если ты сможешь компенсировать свое нежелание сражаться с кем-то бок о бок, то не забывай, что ты не всесилен и не бессмертен.       Да, он оказался прав. Это действительно не так просто, как он предполагал. В жизни правда не все бывает так просто. — Кстати говоря, все хотел спросить. Почему цепи? — Когда я услышал про тип материализации, это первое, что пришло мне на ум. — И почему же? — Потому что свободно разгуливающее зло должно быть приковано в преисподней.       Леорио поежился, едва ли не коже ощутив сквозивший сквозь слова друга лёд. — Ты же выделитель, верно? — решил перевести тему Курапика, заметив, что Леорио стало некомфортно. — Уже смог придумать, как будешь развивать свой тип?       Леорио плеснул остатки сидра в стакан. — Я подумал, что могу совместить перкуссию и тип выделения для создания техники. С помощью постукивания определённых участков тела и анализе звуков, возникающих при этом врач определяет топографию внутренних органов, физическое состояние и отчасти их функцию. Но пока я не знаю, как это сделать. То ли дело Гон и Киллуа… Они прямо-таки гении. Я слышал, у Гона уже даже есть уникальная техника, а про Киллуа я вообще молчу. Ничего, мне просто нужно больше тренироваться и тогда я обязательно с ними сравняюсь! — Прости, Леорио, но как бы ты не старался, ты никогда не догонишь Гона с Киллуа. Они невероятно талантливые, а твои способности… ну, чуть выше среднего. — и ехидно прибавил. — Да и старичок вроде тебя уже не так молод, чтобы гоняться за детьми, разве нет? — Опять ты начинаешь?! — гневно сдвинул брови Леорио. — Иногда ты ведешь себя более незрело, чем тринадцатилетние Гон и Киллуа. — прикрыв глаза, со смешком сказал Курапика, затем посмотрел на того. — Но ты хороший человек и прекрасный друг, поэтому на это можно не обращать внимание.       Одинокий луч солнца прорвался сквозь занавеси и пронзил полутемную комнату, угодив в серебряный поднос, где он запылал и рассыпался призмами, которые заискрили, замельтешили туда-сюда, заколыхались высоко на стенах. — Курапика, позволь мне помочь. У меня нет таких серьезных мотивов, как у тебя, но я тоже хочу остановить Гёней Рёдан. — Нет. Я не просил у тебя помощи. — Ты не просил, я предлагаю. — Я не хочу, чтобы ты рисковал своей жизнью. — А я у тебя не спрашиваю, чего ты хочешь, а прямо говорю, что один ты за Рёданом никуда не пойдешь. — упрямо заявил Леорио, подтягивая очки на носу. — Тем более, когда дело касается клана Курута, ты теряешь голову и тебе рядом нужен тот, кто приведет тебя в чувство. — Ты что же, беспокоишься за меня? — поинтересовался Курапика, наслаждаясь тем, как лицо Леорио заалело, как маков цвет. — Не надо говорить такие смущающие слова. — пробурчал он, и заговорил куда более серьезно; он вскинул голову. — Я знаю, ты хочешь делать все один, но твоя ненависть заставляет тебя взвалить все бремя лишь на свои плечи. Позволь мне взять хоть немного на свои и помочь тебе.       Каждому человеку приходится идти на компромиссы, потому что у него есть свой предел, и он должен реально смотреть на вещи. Может ли он доверять Леорио? Да. Безусловно. — Хорошо. — наконец, сказал он. — Я согласен.       Поддавшись на уговоры Леорио, Курапика остался у него ночевать. — Я воспользовался идеей мафии в Йоркшине и разместил на одном сайте объявление о вознаграждении за любую информацию о местонахождении Геней Рёдан. Один человек связался со мной и сказал, что видел одного из Пауков в соседнем городе, Шанха-Сити. Я посмотрел по картам, до него где-то полчаса езды. — Возьмем машину напрокат. — предложил Леорио. — Только у меня нет с собой прав, поэтому машину придется везти тебе. — Даже если бы они у тебя были, я бы не дал тебе сесть за руль.— ответил Курапика, за что получил еще один, очередной возмущенный взгляд. Кажется, ему никогда не надоест подкалывать Леорио также, как того всегда будет задевать так называемое «неуважение» в свою сторону. — Если он действительно в Шанха-Сити, какой у тебя план? — спросил Леорио, когда они вышли из службы проката и сели в машину. — Все будет зависеть от того, вернул ли Куроро себе нэн. — ответил Курапика, сверяясь с навигатором. — Так или иначе, я не собираюсь сразу вступать с ним в бой. К тому же, та девушка, которая передала мне информацию, упомянула не его, а одного из Пауков, Нобунагу. — Если этот Нобунага в городе, куда мы сейчас едем, значит и остальные из Труппы Теней должны быть там. — Не факт. — покачал головой Курапика. — Он может быть один. Но все же велика вероятность, что их будет минимум двое — я заметил, что члены Рёдана ходят либо парами, либо группами. Это весьма удобно — совместимость способностей или комбинированные атаки легко могут превзойти силу одного человека. Будем действовать по ситуации.       Леорио кивнул. За окном проносились красивейшие пейзажи — холмистая местность среди гор, изобилующая лесами, реками и цветущими лугами. Прекрасные виды, в конце которых они попадут прямо в пасть Паука... если им не повезет, конечно. — Может быть, я не прав, но жить ради будущего гораздо важнее, чем пытаться отомстить за прошлое. Неужели кроме глаз своего клана и Гёней Рёдан тебя ничего не интересует? — Нет. Мне ничего больше не нужно. — Но ведь чем-то тебе нравится заниматься? У всех есть какие-нибудь увлечения: читать там, фильмы смотреть, рисовать… — Рисовать? — с саркастичным смешком переспросил Курапика, увидев, что их машина проезжает мимо таблички «Добро пожаловать в Шанха-Сити». — Уж прости, но это явно не то, что меня заинтересует.       С того дня, когда он навсегда покинул лес, не было ничего, чего бы ему нравилось и что бы он любил. Курапика читал книги, чтобы больше узнать о внешнем мире, но не сказал бы, чтобы они все ему были интересны — нужно себя чем-то занять и он читал. Изучение языков помогало ему во время путешествия по странам и в общении с другими людьми, но опять же, не для удовольствия, а для чего-то. Пустоту, оставшуюся после смерти родных, он до краев заполнил ненавистью, и боялся лишь того, что ненависть когда-нибудь угаснет, и воспоминания его покинут.       Через несколько минут они заехали на центральную площадь Шанха-Сити и оставили машину. — Информатор сказал, что видел Паука возле старого особняка у подножья холма. Расспросим местных жителей о том, что это за особняк и где он находится. После того, как получим точные данные, встретимся в назначенном месте и обсудим план атаки, если кто-либо из Пауков окажется там. Скорее всего, там может оказаться любой из членов Рёдана. Вчера я кратко рассказал тебе способности каждого, поэтому мы можем разработать детальную стратегию в случае нападения каждого. — А если там будет Куроро? Такое ведь тоже возможно? — спросил Леорио, когда они остановились у фонтана. Курапика качнул головой. — Я в этом сомневаюсь, но если вдруг мы встретим его, то сражаться буду я. Ты ни в коем случае не должен вступать в бой. — Почему это? Ты считаешь, что я не справлюсь?       Курапика поморщился — музыка, то ли арфы, то ли лиры, играющая за спиной, мешала ему сосредоточится. — Даже я не знаю, смогу ли с ним справиться, но иного выбора нет. Убивать Куроро нельзя ни при каких обстоятельствах. Наш главный приоритет — захватить его и увезти как можно дальше от остальных членов Паука, а это гораздо сложнее, чем…       Колокольный звон, доносившейся из церкви, звучал мрачным лязганьем, разнившийся с убаюкивающей мелодией позади.       Он обернулся. И замер, перестав дышать. — Курапика? — позвал его Леорио. Чужой взмыл вверх от тревоги; он его не слышал, проваливаясь в глубокое, беспросветную пустоту. — Курапика, что с тобой? Курапика!       Сердце колотилось где-то в горле, в глазах плыло. Он бы не смог ответить, даже если бы захотел. Казалось, будто он умер, и видел перед собой до ужаса реалистичную предсмертную галлюцинацию. — Пайро?… Девять лет назад. Город N. Декабрь.       Он проснулся от громкого стука. Дезориентированный, находясь в полуяви-полусне, Ренджи прислушался. После мгновенной тишины снова раздался стук, уже настойчивее.       Снова тишина. Только он подумал, что все прекратилось, как кто-то замолотил в дверь, словно собирался её высадить.       Еще не сбросив с себя остатки сна, Ренджи поднялся со скрученных простыней и спотыкаясь, как чудовище Франкенштейна, которое гонят вилами, подошел к двери.       «Черт бы тебя побрал»— приоткрыв щеколду, мысленно процедил он: вот дурак, зачем только это сделал. Он попытался задвинуть её обратно, но Шиго бесцеремонно, чуть ли не с ноги толкнула дверь, заставив её распахнуться настежь: — Чего надо? — хриплым голосом спросил у нежданного (и нежеланного) гостя, потирая потемневшие глаза. — Господи… Ты, что правда тут живешь? — Шиго брезгливо сморщила нос, оглядывая за его плечом более чем скромное жилище: — Халупа халупой. — Я тебя в гости не приглашаю. Чего тебе надо, я спрашиваю? — Ясно, забыл. Паку, он забыл! — в сторону крикнула Шиго; из коридора раздалось невнятное бормотание, и через секунду появилась вихрастая голова пацана. — Добрый вечер, Ренджи-сан. — вежливо поздоровался парень. — Паку, скажи, что здесь делает это чудовище? — А, ну, так Морау-сан пригласил нас. — бодро ответил, шмыгая, вытирая нос. — Нас? — Он до тебя дозвонится не смог, и попросил заскочить по дороге в твой отель. — пояснила Шиго.       Ренджи начал копаться в памяти, пытаясь выудить оттуда момент, когда это Морау успел пригласить его куда-то, но ответом ему была только тишина. — Я смотрю, ты и сам неплохо проводишь время. — с гадкой ухмылкой сказала Шиго, заметив пустую бутылку из-под рома. — Знаешь, как говорят: бухать в одиночестве — первый признак алкоголизма. — Не твое дело. — Не возражаю. — деловитый тон. — Так ты начнешь собираться или нет? Хочу убраться отсюда, здешняя атмосфера наводит на меня тоску. Не забудь захватить подарок.       При слове «подарок» Ренджи слегка растерянно взглянул на Шиго. Рядом с ней, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стоял Паку, держа в руке блестящий красный пакет. — У Морау день рождения что ли? — Какое еще день рождения, дурень? Ассоциация присудила ему вторую звезду, ты не знал? — Шиго состроила гримасу и добавила, уже с сарказмом. — Ну даешь, хороший ты друг…       Паку, как только такси подъехало ко входу в отель, отжал себе место на переднем сидении, любезно предоставив Ренджи уникальный шанс побыть внимательным и чутким слушателем, сидя рядом с охотницей за сокровищами. — … этот коллекционер обычно щепетильничает насчет того, с кем дела водит. Но он — как бы сказать? —эксцентричный такой, понимаешь? «Неординарно», — говорит. «Самобытно». И вот как его понимать? Ладно, приезжаю я, в общем, к нему домой, чтобы посмотреть артефакт из Пальмиры, мол, он хотел убедиться, что тот настоящий. Захожу, а там — куры. Нет, ты представляешь? Вот скажи, до чего надо быть чокнутым, чтоб в квартире кур держать? Маленькие такие курята, но квартира в обычной многоэтажке, жильцы — сплошные семьи с детьми да пенсионеры. Кто там станет куриц разводить? Кому охота, чтоб сосед нажаловался, что у тебя дома куры орут? У него в гостиной возле стен куча клеток стоит, наверное, штук десять, и сено везде разбросано. Я обувь снимать не стала, побоялась, мало ли, какой грибок подхвачу, это же ужас какой-то. Даже уйти хотела, но деваться было некуда — он обещал хорошую оплату за работу. — она сложила пальцы щепотью, потерла их — денежки, денежки! — Вот ещё, ты прикинь, он мне хотел одну из своих кур подарить! Вот зачем мне курица, а? Я что-то не пойму. Может, это новая мода такая? Раньше пёсиков в сумочках носили, а сейчас кур… Так, погоди, а я вообще к чему всё это рассказываю? Точно, артефакт. Короче, значит, он оказался подделкой…       Неиссякаемая болтовня Шиго наложилась на паршивый сон, от которого он до сих пор не отошел, и те двадцать минут, пока они ехали в такси, показались ему веками.       Увидев его кислое лицо, Морау безо всякого стыда расхохотался, сразу догадавшись, что произошло. — С Шиго никогда не соскучишься, правда? Выпить хочешь? — Ты меня ещё спрашиваешь? — буркнул Ренджи, усаживаясь за низкий столик на свободное место рядом. — Поздравляю со звездой, кстати.       Бар сплошной рёв: им приходилось перекрикивать друг друга, чтобы разговаривать. Будний день, никаких праздников, но к шести вечера заведение было забито под завязку, и гам стоял просто оглушающий. Когда они подошли, Морау уже прикончил вторую порцию пива, и судя по третьей рядом, заполненной до краев, наливали тут щедро. За разговорами и выпивкой постепенно гнетущие мысли отступали на задний план. — Слушай, что-то я не могу вспомнить, разве мы договаривались сегодня где-то собраться? — повысил голос Ренджи, наклоняясь к Морау.       Тот мотнул головой и хохотнул. — Ни о чем мы не договаривались. — сказал Морау, махнув официантке. — Ты бы нашел миллион причин, чтобы не приходить, вот я и попросил Шиго лично притащить тебя сюда. У тебя были какие-то планы? — Нет, но увидеть её у себя на пороге я, признаюсь, как-то не ожидал, и когда сказала про встречу, то я почувствовал, что выбора у меня особо нет. — Ты же знаешь, если ей что-то надо, она особо не церемониться.       Позади раздался громкий кашель для привлечения внимания. — Прошу прощения за опоздание. — Нов поправил сползшие к носу очки. — Я привел с собой свою ученицу, её зовут Асано.       Рядом с ним стояла молоденькая девчушка лет восемнадцати, одетая в белую рубашку под темно-синем платьем средней длины, похожим на школьную форму, с короткими темными волосами, завязанными сбоку в хвостик, а на косой челке, падающей на глаза, блестела яркая заколка в виде стрекозы. Выглядела она как девочка с рекламного плаката какого-нибудь полезного детского продукта, йогурта там или хлопьев.       Дрожащей ладонью она вытерла мокрый от волнения лоб и, прижав руки к туловищу, глубоко поклонилась. — Иказаки А-асано! Прошу п-прощения за вторжение! Очень рада с вами познакомиться! — громко выкрикнула девчонка.       За столом повисла тишина. Паку с вытянутом лицом пялился на ученицу Нов, так и не донеся до рта порцию лапши. Ренджи застыл со стаканом пива в руке, а Морау тут же глянул на Шиго — у неё было странное выражение лица, а губы плотно сжаты, будто ее вот-вот стошнит прямо на стол. — Что ж… — слегка растерялся Морау, неожидавший такого эмоционального приветствия. — Мы тоже рады с тобой познакомиться, Асано.       «Но не все».— подумал Ренджи и понял, что сказал вслух, когда услышал, как Паку захрюкал и подавился лапшой. — Не слушай его. — махнул рукой Маккарнаси, и пододвинулся в сторону, освобождая место для Нов и Асано. — Давай, присаживайся, не стесняйся. — С-спасибо огромное…       Морау придвинулся поближе к Шиго. — Эй.       Он обернулся и наткнулся на бордовые глаза охотницы. — Поменяйся со мной местом. Сейчас же.— с ядовитым оскалом прошипела Шиго прямо ему в лицо.       Морау послушался и сдвинулся в сторону Паку — от греха подальше.       Нов, ну, храни тебя Бог, я тебе ничем уже помочь не смогу.       Как только они расселись по стульям, к ним подошла молоденькая официантка и отдала каждому меню. — С-спасибо. — раздался тоненький голос девчушки. — Кто что будет пить? — Может, сначала что-то из еды закажем? — предложил Нов, с недовольным лицом отодвигая меню от Шиго; свое она зачем-то отложила в сторону. — Согласна, я бы с удовольствием заточила крылышки в остром соусе. — протянула охотница, бегая глазами по строчкам. — Как насчет ребрышек-барбекю? — Я не ем вечером жирную и острую пищу. — флегматично отозвался Нов. — Зануда. — кашлянул в меню Морау, якобы незаметно, но услышали за столом все. — Угумхм… — закивал Паку с набитым ртом лапши, которую заказал, как только сели за стол; поймав направленный на себя бешеный взгляд Нов, молодой охотник за сокровищами уткнулся носом обратно в тарелку.       Шиго провела по плечу Нова длинным, розовым, барби-стайл, ноготком, и мурлыкнула: — Может, и мне что-нибудь закажешь, на свой вкус? — Я не знаю твоих предпочтений. — А если я подскажу? — не оставляла надежду Шиго.       Нов даже на неё не взглянул. — Все равно тебе лучше выбрать самой, боюсь ошибиться с выбором. — послышался невыразительный голос охотника.       Когда Нов отвернулся, чтобы спросить что-то у Морау, Ренджи увидел, как улыбка Шиго стала натянутой — видно было, что ей стоило многих сил удерживать даже её на лице. — Можно и мне? — спросил пацан, увидев, как Ренджи достал из кармана сигареты. Он прошелся по нему взглядом. — Тебе восемнадцать-то есть? — Вообще-то, мне двадцать два. — не скрывая своего возмущения ответил ему Паку. — Ренджи-сан, вы всерьез думали, что я несовершеннолетний?       Наверное, неправильно будет говорить, что Паку выглядел от силы лет на четырнадцать — как-то раз Морау рассказал ему, что в каждом аэропорту прежде, чем взглянуть на лицензию, у него просят разрешения родителей на выезд за границу.       Заметив, как он протягивает Паку сигарету, Шиго неожиданно громко рявкнула: — Паку! Фу! Не смей брать эту дрянь! — она с силой шлепнула его по руке. Сигарета взметнулась в воздух и упала в его стакан. — Сенсей! — возмутился Паку. — Да чтоб тебя. — недовольно цыкнул Ренджи, вынимая сигарету, и посмотрел на парня.       В этот момент подошла официантка принять заказ. — Я буду коктейль «Мирим». — сказала Асано, когда дошло до напитков. — Он же безалкогольный? — К сожалению, в нем есть джин. — О! — воскликнула девчушка с таким лицом, словно ей сообщили, что её любимую кошку переехал грузовик. — Нет, тогда, конечно, не надо. Можно, пожалуйста, персиковый сок?       Та записала её заказ, затем собрала у остальных и быстро исчезла среди столиков.       Через пару минут официантка поставила между ними запотевший графин и три рюмки. — Настойка «Хохот шамана», пожалуйста. — Ты уверен, что мы после неё останемся живы? — с сомнением спросил Нов, разглядывая мутную янтарную жидкость в графине. — Выглядит не слишком безопасно… — Да, это отличная выпивка. — Пожалуй, воздержусь. — Нет, не воздержишься. — он звякнул стопкой об его стакан. — Нов, ты же мужик, ну так пей!       Через несколько минут тот все-таки сдался и попробовал одну порцию. Морау опрокинул стопку, налил им еще по одной. Настойка был ароматная, приправленная какими-то травами.       Пока Морау рассказывал Паку забавный случай связанный с этой настойкой— тот заинтересованно кивал, и тихонечко подливал себе алкоголь, Ренджи услышал обрывок разговора рядом: — … у меня есть знакомая ясновидящая, её предсказания всегда сбываются на сто процентов. Недавно она сказала мне, что кого-то из тех, кого я знаю, постигнет большая удача в карьере. И что ты думаешь? Через два дня Бинс позвонил Морау и сказал, что он получил вторую звезду! — Вот это совпадение. — скептично хмыкнул Нов, возя палочками сашими в соевом соусе. — Не веришь, значит? Давай покажу! — Боюсь, это будет выше моего понимания. — он отодвинулся от экрана телефона, который Шиго сунула ему прямо в лицо, почитай, мол.       Шиго была из тех людей, кто воспринимал текст из гороскопов, нумерологию, хиромантию и прочее мракобесие за истину в последней инстанции. Паку объяснял это тем, что: «Сенсей в последние годы повидала слишком много необъяснимых никакими законами логики явлений во время охоты за разными артефактами и сокровищами, поэтому теперь она верит в любую мистическую чушь». Шиго, вообще-то, нельзя было упрекнуть в наивности или доверчивости — её доводы всегда отличались обдуманностью и рациональностью, потому то, с каким ярым фанатизмом она защищала свою веру в сверхъестественные силы выглядело, мягко говоря, странно.       Получив категорический отказ Нова быть вовлеченным в беседу о предсказаниях, она переключилась на следующую жертву, сидящую по соседству: — Это карты из нэн, так что они точно работают. — отодвинув тарелку в сторону, она разложила колоду на столе. Асано взглянула на Паку, в её глазах так и молила просьба о помощи, но тот отодвинулся от своей наставницы подальше и смотрел в другую сторону, сделав вид, что он её не знает. — Ты же хочешь найти себе парня? — Э-э-э… — Асано, казалось, не знала как вежливо отказаться. — Н-ну, я даже не знаю… — Не слушай её, Асано. — подперев ладонью голову возник Паку. — Гадалка из Шиго-самы такая же, как из меня уличный фокусник. В этих якобы особенных картах нет ни капли нэн — она их стянула у какого-то шарлатана на рынке во время нашей последней экспедиции в Вергерос. Сенсей вас обманула, чтобы узнать, нравится ли вам Нов-сан. — Да заткнись ты! — сердитым шепотом шикнула на него охотница. — Вы ведете себя, как ребенок. Неужели вы думаете, что кто-то повелся бы на такую глупую уловку? — он бросил выразительный взгляд на карты. — Вам стоит убрать их, пока никто больше не увидел, иначе Нов-сан подумает, что вы совсем спятили. — Это я тебя сейчас уберу.       Ренджи не участвовал ни в одной беседе. Когда к нему обращались, он отвечал, но все остальное время молчал, напиваясь. В начале он расценил приглашение Морау как возможность отвлечься от мыслей, ухавших верх-вниз дурной каруселью, но чем больше он пил и слушал, о чем говорят остальные, тем сильнее ему хотелось встать и выйти вон. Единственное, что радовало, так это то, что никто не замечает, до чего ему сейчас паршиво. Время от времени он ловил на себе взгляд Паку — тот единожды сделал попытку вовлечь его в разговор, но услышав скупой, неохотный ответ догадался, что его нужно оставить в покое, и всякий раз, когда Шиго набрасывалась на него с вопросом, аккуратно отваживал её и переводил на себя. По многим причинам Шиго чертовски повезло, что именно Паку, которому тогда еще было четырнадцать, напросился к ней в ученики — он был полной противоположностью своего сенсея, зрелый, серьезный и рассудительный, держащий в узде безрассудный и эксцентричный нрав Шиго. Сейчас его главной целью было получить одобрение Комиссии По Качеству на рассмотрение заявления для получения первой звезды, и для этого требовалось три характеристики от хантеров с минимум двумя звездами.       «Паку, я тебе такую рекомендацию напишу, у тебя глаза на лоб полезут» — подумал про себя Ренджи. — Морау-сан, п-прошу прощения, а почему вы н-носите с собой эту трубку? — спросила Асано. — Она связана с моей нэн-способностью. С помощью неё я могу создавать… — Морау! Какого дьявола ты делаешь?! — шикнул Нов, прерывая его.       Охотник непонимающе уставился на него. — Да в чем дело-то? — Как-будто ты не знаешь. Нельзя никому рассказывать о своих способностях! — Извиняюсь, конечно, но с чего вдруг? — он снял с носа очки, протер их салфеткой и надел обратно. — Здесь нет ни одного человека, кому бы я не доверял. Я понимаю, когда речь идет о незнакомцах, но это предосторожность применима только если есть риск раскрыть способности врагу. Мы же союзники, ведь так?       Все как один смолкли и переглянулись. — Среди охотников мало тех, кто делится столь важной информацией о себе даже со своими товарищами. Только в случае возникновения возможности совместного задания. — первым нарушил молчание Нов. — Согласен с Нов-сан. — вставил Паку, взяв кусочек курицы во фритюре, и закинул его в рот. — Я бы и рад доверять друг другу, но предосторожность важнее личных симпатий. — Ну а я лично не против. — вставила Шиго, откидываясь на спинку диванчика и помахала официантке. — Можно еще один? Ага, спасибо. — та забрала пустой стакан с увядшими листиками мяты и кубиками льда. — Не вижу ничего плохого в том, чтобы сказать о своих способностях. Например мой тип — трансформация. Благодаря своей крови, смешанной с нэн, я могу создать яд с эффектом, который мне нужен. Нейротоксический, парализующий, снотворный, и так далее.       Асано с немым вопросом посмотрела на Нов. На его лице ясно читалось неодобрение, но возражать не стал. — Моя сфера — охота за редкими насекомыми, а-а что к-касается типа, то я м-материализатор. Моя способность — гипнонасекомые. С п-помощью моих насекомых из н-нэн, бабочек, сверчков, пауков… — Пауков? — вскинул голову Паку. — Пауки не насекомые.       Асано растерянно замолчала. — А…а, простите, я оговорилась… — Неужели охотник за насекомыми не знает, что пауки относятся к членистоногим? — Баста, малышня. — Морау зажал шею Паку одной рукой и потрепал пацана по и так растрепанным светлым волосам. — Отстань уже от неё. Не видишь, девчонка и так волнуется, а ты на неё наседаешь. — Морау-сан, прекратите пожалуйста, вы же знаете, я это ненавижу. — он пригладил волосы и вздохнул. — Ладно, я тоже материализатор. Могу создать примерно двадцать копий себя в уменьшенном виде, способных использовать любые мои техники. Если эта информация всплывет где, я вас из-под земли достану.       Повисла тишина. Только спустя минуту Ренджи заметил, что все в ожидании уставились на него. — Не буду я ничего говорить. — буркнул он. — Я так и знала, что ты поведешь себя, как жмот, и ничего не расскажешь!       Ренджи почувствовал тяжесть на плече — Шиго перекинула через его шею свою руку. Ренджи повел плечом, сбрасывая её, на что та насмешливо скривила губы. — Да не дергайся ты. — охотница покачала головой, хрипло рассмеявшись, забавляясь его напряжением. — Расслабься что ли, того и гляди, сорвешься.       Было уже за полночь. Асано подперев голову рукой, с блаженством на лице клевала носом, слушая, как спорят Шиго и Нов. — А я тебе говорю, что скоро они отменят запрет на путешествия на Темный континент! — она приложила ладонью об стол с таким грохотом, что Паку рядом аж подпрыгнул от неожиданности. — Потому что… да послушай же! Мы сейчас говорим не про Ассоциацию Охотников, а про весь мир. Каждой стране «Большой Пятерки» экспедиция принесет огромное количество ресурсов, а возможность получить себе одно из сокровищ уже сама по себе весомая причина снять запрет. Они там все просто ненормальные, раз не понимают. Да какой дурак откажется от такой потрясающей возможности? — Шиго, именно из-за того, что в правительстве этих стран сидят не дураки, и наложили запрет на вылазки во внешний мир. — с нажимом произнес Нов, уверенный в непреложной истине своих убеждений. — Это не то место, куда стоит лезть человеку! И никакие сокровища не стоят жизней миллионов людей!       Место, которое не отмечено на мировой карте, где есть «другие человекоподобные создания». Надписи на древних артефактах и реликвиях указывают, что каждый раз, когда люди пытались проникнуть туда, на человечество обрушивалась беда. Между государствами «Большой Пятерки» еще двести лет назад было заключено соглашение о запрете перехода во внешний мир. — Напомните-ка, что там были за несметные сокровища? — спросил Морау, запивая крендельки огромным глотком пива. — Камень-Призрак — минерал, который вырабатывает электричество, будучи погруженным в воду, травы, лечащие десятки тысяч заболеваний, нитрокрупа, вечно сохраняющая питательные свойства, Три Первичные Жидкости и Алхимический Цветок Металлион. — идеально вызубренным текстом назвала все Шиго, а последний с благоговейным придыханием, которое ясно дало понять, ради чего охотница, собственно, собралась во внешний мир. Но Нов это совсем не впечатлило. — Я надеюсь, все помнят, чем обернулись вылазки во внешний мир за этими сокровищами? — Паку закатил глаза. — Стоит заметить, что Пять Великих Бедствий, которые охраняют эти сокровища и про которые мы почему-то ни разу не упомянули, являются угрозами уровня А. Может, выгода из путешествия огромная, но взяться за такое включает в себя огромный риск. — Да-да, мы все это знаем. — легкомысленно отмахнулась Шиго, сделав глоток виски четвертой… пятой? Шестой порции? — Нет, не знаешь! Если бы ты знала, то не говорила бы об этом так легко! У тебя голова в облаках витает, пора быть реалисткой. — Нов-сан, она знает. — послышался сбоку размеренный голос Паку. — Сенсей проходила обучение в Токкоу. Это научный институт, который занимается изучением добытыми из внешнего мира образцами животной и растительной экосистем, а также организует все путешествия на Темный континент, собирает информацию о претендентах, обучает их, ну, дальше, я думаю, вы поняли. — Странно, что с-с такими знаниями вы до сих пор там не п-побывали. — робко заметила Асано, ковыряя ложкой пломбир в стеклянном стаканчике. — Ну, в этом нет ничего удивительного. — ответил за Шиго Паку. — Когда Нетеро-сан вступил в должность председателя, он наложил строжайший запрет на все запросы охотников совершить вылазку на Темный Континент. Причину такого решения вы уже знаете от Нов-сана — Пять Великих Бедствий. Да и сам по себе Континет абсолютно неизвестное человечеству место, и всех, кто пересечет границу океана ждет лишь битва с суровой, жестокой силой природы. Кто-нибудь знаком с «Журналом путешественника в новый мир»? — Слышал о нем. — подал голос Морау. — Я тоже. — У меня дома есть его копия. — Асано приободрилась, когда затронули тему, в которой она могла принять участие. — Странная книга, которую все считали лишь бреднями безумца. Сотни лет как опубликованные записи о вылазке, однако на момент публикации никто не воспринимал её всерьез и продавали как художественную литературу, но сегодня это уже сборник фактов. Автор описывал некие магические существа, которые встречали снаряженные от «Большой Пятерки» экспедиции на своем пути: существо Папу, одурманивающее людей наслаждением и высасывающее из них жизнь, живое оружие Брион, заражающий жаждой убийства двухвостый змей Хеллбелл, газообразные существа Ай и… что же там последнее… а, точно, болезнь бессмертия Зобаэ. — Если все присутствующие знакомы с этой книгой, то наверняка и запомнили то, что там написано: — Нов сделал театральную паузу, вызвав у Паку смешок. — «Наше путешествие, наш вызов природе высвободил бедствия, что способны уничтожить все человечество». Поэтому Большая Пятерка создала Пакт, отделявший два мира, и закрылась от него. Люди открыли ящик Пандоры, и хорошо что все, что из него вылезло, осталось за пределами досягаемости. Не это ли повод не лезть туда?       Но Нова уже никто не слушал — Морау и Асано с жадным любопытством, словно верующие Моисея, ждали, что же скажут Паку и Шиго. — Что вообще требуется для того, чтобы попасть во внешний мир? — спросил Морау.       Шиго призадумалась. Протянув руку к середине стола, она вытащила из подставки бумажную салфетку, попросила у проходившей мимо официантки ручку и нарисовала карту. — В настоящее время это официальная карта мира. Наш мир расположен в самом сердце Темного Континента посреди гигантского озера Мёбиус. Согласно всем собранным данным, человечество сто сорок девять раз пыталось туда проникнуть и число подтвержденных выживших составило примерно двадцать восемь из пяти разных попыток. Даже так, после возвращения живыми, только трое из них смогли вернуться к нормальной жизни, а участвовало за все время около восьми тысяч человек, в итоге процент удачного возврата составляет… — она сделала пропорцию и посчитала. — Ноль целых ноль четыре процента.       Морау изумленно посмотрел на представленную цифру. — Мне что-то вообще не нравится эта статистика. После неё никто в здравом уме не захочет никуда отправляться. — Если подумать, риск для охотников за приключениями словно топливо, и даже такая паршивая статистика не остановила бы их от путешествия. Но эти данные никто не разглашает. — Паку замолчал — официантка поставила перед ним тарелку с куском шоколадного торта, и когда та ушла, продолжил. — Только институт Токкоу и главы «Большой Пятерки» о них знают. Можно сказать, Шиго-сама делится данными, которые находятся в секрете от гражданских и даже большинства охотников. — Ты же сам сказал, что мы должны больше доверять друг другу. — сказала Шиго. — Считай, эта эксклюзивная инфа мой жест доверия к вам. Короче, эти пять вылазок состоялись сразу после того, как «Большая Пятерка» заключила договор о ненападении, при помощи неофициальных проводников. Без проводников человечеству не удалось бы установить четкие границы океана, ни тогда, ни потом, ни разу... ну, по крайней мере официально. Если Ассоциация решит организовать масштабное путешествие на Темный континент официально, им понадобиться уйма разрешений от всех пяти стран, договоры и пакты, которые минимизируют риски, естественно, тесное сотрудничество с правительственными аппаратами, квалифицированный персонал, собранный посредством экзамена, бла-бла-бла, скучная и унылая бюрократия, словом.       Шиго порвала салфетку и бросила кусочки в стакан с водой. — Ладно, по поводу Ассоциации я понял, а что насчет охотников? Что им нужно? — Допуск, маршрут, квалификация и соглашение. — И у тебя все это есть? — Нет. Но я и не тороплюсь. Я хочу собрать людей либо присоединиться к существующей группе, которая не побоится такой рискованной авантюры, поэтому я готова подождать. В конце-концов что-то более важное, чем то, что ты желаешь сейчас, находится где-то там… — Ты ведь это не всерьез?       Повисла тишина. Ренджи словил на себе несколько пар непонимающих взглядов, но никто не говорил. — Что — не всерьез? — с каменным лицом переспросила Шиго. — Это шутка? Смеяться можно? — О чем ты? — Не думаешь ли ты, что тебе удастся попасть во внешний или новый мир или как там его еще называют, и вернутся оттуда мало того, что живой, так еще и прихватив с собой сокровище? — он пьяно хохотнул. — Я, конечно, знал, что ты та еще чудачка, но такое мог выдать только человек, у которого явно мозги в голове набекрень. — Я серьезно. — нарушила натянутое молчание Шиго. — Металлион будет моим.       Ренджи поднял бровь и иронично протянул: — Мне правда нужно тебе объяснять, что это нереально? — Я не шучу.       Несмотря на свою эмоциональность, Шиго было довольно трудно вывести из себя, но если она говорит «Я серьезно» и «Я не шучу», это означало, что еще немного и плохо будет всем. — Ничего более идиотского в жизни не слышал. Ты помрешь, едва твоя нога ступит на Темный континент. А может, сыграешь в ящик и по пути туда, такое тоже может быть, я бы даже сказал, скорее всего так и будет. Не надо воображать, что ты особенная. Думаешь, ты одна такая, кто замахнулся на одно из сокровищ той земли? Их было тысячи, если не больше. И что с ними случились? Кто-нибудь мне скажет? — он оглядел сидящих за столом и криво усмехнулся. — Тогда я отвечу — они все подохли. — Ренджи, мне кажется, ты перебрал… — напряженно произнес Морау. — Не надо мне читать тупые лекции. — с нажимом сцедила сквозь зубы Шиго. — Я все равно сделаю всё, чтобы добраться туда и найти его. А если у меня не получится и я сдохну, приходи на мою могилу поржать. — Делать мне нехрен, как на твою могилу ходить.        Ренджи понимал, что пинает осиное гнездо, но он уже столько выпил, что ему, в общем-то, было по-барабану, что там у охотницы в башке щелкнет. — Да, действительно… — желчный смешок. — И правда, зачем тебе на чужие могилы таскаться, если уже есть куда?       Прозвучавшие слова, сказанные наотмашь, ударили немилостивой пощечиной.       Серые глаза блеснули страшным — все вокруг помутнело, сосредотачиваясь на одной точке. В порыве нахлынувшей жгучей злобы он поддался вперед, где сидела эта тварь, но его остановил Морау, ухватив за плечо, и силой заставил сесть обратно. — Шиго, думай, что говоришь! — рявкнул Морау, обращаясь к той. — Прости, не смогла удержаться не отплатить ему той же монетой. — издевательски ухмыльнулась она, проводя пальцем по ободку стакана, собирая остатки сахара, и посмотрела прямо на Ренджи: — Не ты один обожаешь делать людям больно.       Повисла неприятная, тягостная тишина. Внешне он выглядел спокойным, по крайней мере, ему так казалось, но внутри разгоралась и бурлила обжигающая, словно черная магма, знакомая жажда крови — большие пальцы пальцы прямо в трахею, указательный на сонную артерию, средний в яремную вену, чтобы перекрыть доступ кислороду и кровообращение в головной мозг. Для обычного человека достаточно десяти-пятнадцати секунд, чтобы начать терять сознание, но для выносливого хантера может потребоваться и минута. Через четыре-пять минут необратимые повреждения коры, и если он остановится, то Шиго превратится в овощ… нет, слишком долго, проще тогда сразу использовать нэн… — Ренджи, успокойся!       Жесткий голос Морау рывком выдернул его из вязких мыслей.       Все смотрели на него — в направленных на него взглядах явственно читалась выжидательная, напряженная внимательность, словно они следили за зверем. Асано затравлено прижалась спиной к стене поближе к Нову: её трясло, губы от ужаса практически посинели. Паку молчал, грызя заусенец на большом пальце; казалось, как и Асано, он мало что понимал в происходящем, и его все тоже совсем не радовало.       У Шиго вырвалась лишь едкая усмешка — по ней не было видно, что она испугалась или очень уж удивилась, догадываясь, о чем он сейчас думает. Она взяла со стола стакан и преспокойно сделала глоток пива.       На его плечо легла тяжелая рука. — Пойдем, выйдем. — Это еще зачем? — Тебе надо остыть. — глядя на него спокойно, но твердо произнес Морау; то был выразительный, узнаваемый взгляд, какой порой бывал у его наставника, когда эмоции брали вверх над его разумом — погоди, успокойся, не дури. — Давай, пошли.       Ветер влажно хлестал по лицу, противно моросил мелкий дождь под его порывами, и судя по грохочущему вдалеке грому грозился вот-вот перерасти в очередной бурный ливень. Автомобили рассекали пласты грязной воды, набухшие дождем облака теснились над старыми домами, расступаясь и разъезжаясь, чтобы показать клочки иссиня серного неба, а внизу, на улице, под выхлопными газами воздух был влажным и свежим.       Зря он поддался на уговоры Морау, не надо было соглашаться никуда идти. Шесть недель поисков хмыря, которого заказал ему найти Паристон, прошли впустую — он не приблизился к цели ни на шаг. Вообще. У него не было на него ничего, ни одной зацепки, ни одной детали.       Ничего.       Сделав внушительный глоток, он поставил бутылку рядом с собой и прикрыл глаза ладонью. Этот Бейонд… черт подери, он уже испробовал все методы, всё, что безотказно работало раньше! Он мог отследить человека по остаткам ауры, два дня назад стоявшего переполненной площади в центре города, а сейчас находившегося на другом конце страны, что уж говорить про того, кто не владел нэн, но сейчас, казалось, он гонялся за человеком, факт существования которого Ренджи уже начал ставить под сомнения. Возникало дурное предчувствие, что того вообще не существует, и Крыса просто решил отыграться на нем за все то дерьмо, что он выливал на него последнее время. Или Паристон просто отвлекал его внимание от чего-то, а он и повелся?       Ренджи отнял ладонь от лица и посмотрел наверх. От этой мысли ему стало совсем паршиво. Проклятый Бейонд, проклятый Паристон… у него, видно, ум за разум зашел, когда он повелся на обнадеживающую речь Крысы, а все из-за придурка Джина Фрикса, выбившего его из колеи… Надо было сразу послать его и пойти к Мизайстому. Если подумать, он попался в ловушку в тот момент, когда Паристон словил его возле офиса Мизая, и все те отчеты, которые он видел на его столе, его поразительная осведомлённость вплоть до имен и количества жертв были неоспоримым тому доказательством.       У него вырвался смешок. А он-то наивно полагал, что крысятнику его ни за что не обхитрить, когда уже был частью его плана.       Да что же это… Когда в последний раз я был настолько не уверен в себе, что допускал мысли о возможности неудачи?       Неудача невозможна. Ведь он все это затеял, чтобы отомстить за смерть сестры, Ишиды и Нацуки, так?       Губы дрогнули в слабой улыбке при мысли об этом маленьком дьяволенке. Вот уж кто бы стал выдающимся хантером.       «Уже не станет. Он мертв. И они все тоже мертвы». — прошипел чужой голос в голове.       Погруженный в вязкие мысли, Ренджи не услышал мелодичную трель, как и то, как Морау положил возле скамейки свою исполинскую, завернутую в тряпочки трубку. — Ты как, нормально?       Ренджи отпил из бутылки. Сколько там до дна оставалось?... Надо было еще одну с собой прихватить, за такие-то деньжищи. — Нет. — честно ответил он, и само собой вырвалось. — Я договорился о сделке с Паристоном.       Тишина. За темными очками Морау было непонятно, о чем охотник мог сейчас думать. — Ясно. — только и сказал тот. —Наверное, у тебя были причины принять такое решение. — Даже не спросишь, что за сделка? — сказал Ренджи, утерев рот тыльной стороной ладони. — Тебя бесполезно о чем-то спрашивать, пока ты сам не решишь рассказать. Мы с Нов уже давно это поняли, и то, что лезть к тебе в голову — гиблое дельце. — Хах… ну да, тут ты прав. — он так старательно выговаривал слова — неужели он нажрался так, как говорил?       Ренджи скорее почувствовал, чем увидел, как охотник сел рядом с ним и положил руку на спинку скамейки. — Если ты хочешь о чем-то поговорить, то самое время сделать это сейчас. — сказал Морау, смотря перед собой, будто не с ним беседовал, а с воображаемым собеседником. — Сколько дней ты уже пьешь? — Два.       Моруа окинул его взглядом. — А если по-честному? — Десять. — Ты хоть ел что-нибудь за все это время? — Да, мамочка. — саркастично фыркнул Ренджи, прикуривая от спички, и положил сигареты рядом с собой. — Осуждаешь? — Вовсе нет. Охотником за головами становятся не от хорошей жизни. На них посмотришь, так кажется, они столько дерьма повидали, что выбор становится невелик. С такой работой никто в здравом уме не останется. В душу я тебе лезть не буду, конечно…. но выговориться не помешает.        Ренджи недоверчиво хмыкнул. Выговориться. Это он так решил аккуратно ему намекнуть, что пора бы посетить мозгоправа? — Слова что мертвому припарка. — хмыкнул Ренджи. — Пить не просыхая, скажу я тебе, ничем не лучше.       Он протянул Морау бутылку с издевательской усмешкой, мол, давай, присоединяйся, но тот покачал головой. — Не надо так на меня смотреть. Это унизительно. — Ты считаешь унизительным то, что о тебе кто-то беспокоится?       Фраза так и повисла в воздухе неотвеченной. — Итак, что такого тебе предложил Паристон? — спросил Морау, потому что Ренджи так и продолжал молчать. — Предоставить всю информацию о властях Какина, которую имеет, контакты проверенных людей в их службе безопасности и анонимный проезд в страну. — Я так понимаю, это явно не благотворительная помощь. Что ты должен сделать взамен? — Найти кое-кого. — Он охотник? — Нет. — А имя-то хоть знаешь? — Его зовут Бейонд.       Морау ненадолго задумался. — Хм… никогда не слышал о таком. — Не только ты — его никто не слышал и никогда не видел. Не знаю, какое значение тот человек имеет для Паристона, но у меня сложилось впечатление, что он является частью некого плана Крысы. — Если ему действительно он так нужен, Паристон не стал бы усложнять тебе задачу.       «Ради собственного развлечения — стал бы» — подумал Ренджи, вспомнив последние сказанные ему слова в кабинете Зодиаков. Впрочем, до высокопарных речей Крысы ему не было дела, главное, чтобы тот выполнил свою часть сделки. — Как ты вообще попал к Паристону?       Из бара вышла шумная компания — болтая, гогоча, заметно навеселе, они обнимались друг с другом, как старые друзья, которые не виделись десять лет и прощались, будто еще примерно столько же не увидятся.       Ренджи вкратце пересказал Морау то, что услышал от Бинса и все, что происходило далее. — Глава одной из трех мафиозных семей Кси-Ю, О’Нил Лонгбао, незаконнорожденный сводный брат короля Какина. Посредником семьи Кси-Ю выступает третий принц Чанг Ли. Он один из пяти высокопоставленных принцев королевской семьи, имеющий определенное политическое влияние и собственную армию. Доверенное лица Крысы это лейтенант Кси-Ю, Хинриги Бигандафно. Через него я хочу стать частью охраны мафиозной семьи и узнать о том, для чего Какину потребовался захват целой республики.       Ренджи увидел, как Морау свел брови. — Исходя из твоих слов, разве не для того, чтобы получить алмазные шахты? Если целая республика существует только за счет продажи драгоценных камней, то даже для такой обеспеченной страны как Какин монополия на эти шахты — сказочное богатство. — Не совсем. Суть в том, что государственный переворот и эта «неожиданная» атака не имеет ничего общего с неожиданностью. Все это произошло именно сейчас не просто так, а вполне для какой-то конкретной запланированной цели. А узнать её можно только через верхушку Какина, влезть в которую, собственно, и есть мой план, если я, конечно, найду того типа для Паристона.       Морау некоторое время молчал. — Ладно. Хорошо. — наконец сказал охотник. — Но я все еще не понимаю, в чем резон был приплетать Крысу. Я имею ввиду, разве ты не мог сделать все сам, без какой-либо сделки? Или, по крайней мере, обратиться к кому-то другому?       По его тону Ренджи ясно понял, что Морау имеет ввиду себя. Но это только его дело, и ничье больше. Никого, кроме себя он в него втягивать не хотел. — Так почему он? — Потому что Паристон больше всего на свете любит играть. — И что это значит? — не понял охотник. — То и значит. — Эй, вы уже здесь целую вечность сидите, не надоело?       Он обернулся. Шиго, Паку, Нов и Асано вышли из бара и стояли под козырьком бара, выжидательно глядя на них. — Уже уходите? — спросил Морау, когда они подошли. Нов взглянул на часы. — Пора бы, мне через четыре часа вставать. — Что, задание? — Вроде того. — уклончиво ответил тот, устало сжимая уголки глаз под очками. — Мы с Асано пойдем. Доброй ночи.       Он кивнул Паку, прощаясь, затем мимолетно взглянул на Шиго, которая уже шагнула ему навстречу, но Нов, не заметив, как она протянула руку, словно хотела его удержать, развернулся и нырнул под раскрытый зонт своей ученицы. Накрашенные губы поджались в тонкую полоску, темные глаза под размытым венчиком фонаря тоскливо блеснули. Морау и Паку деликатно отвели взгляд, сделав вид, что заинтересовались плакатом на витрине бара.       На улице никого не было, кроме одного такси, которое, похоже, обрадовалось ему не хуже, чем он ему, и тотчас притормозило. Но едва он сел, с другой стороны открылась пассажирская дверь, и Ренджи увидел, как чьи-то — через секунду-другую он уже понял, кому они принадлежали — ноги, а следом и все остальное, усаживается на соседнее сидение. — Эй-эй, какого хрена ты делаешь?! — Двинься давай! — шикнула Шиго, пихая его бедром в сторону. — На улицу Норд, пожалуйста. — К отелю «Мейнингер»? — уточнил водитель. — Нет! Мы едем в другую сторону. — рыкнул Ренджи, метнув бешеный взгляд на наглую пассажирку, бесцеремонно влезшую своей задницей в его такси. Да что с ней такое?! — Да, все верно, к отелю. — невозмутимым тоном произнесла Шиго, заотряхиваясь так, что вода полетела во все стороны.       Машина тронулась; она откинула мокрые пряди с лица и состроила ему победную гримасу. — Ты разве не должна была уйти с Паку и Морау? — Нет, они ушли вдвоем, а я решила пойти сама. — не слишком правдоподобно ответила Шиго; по губам скользнула быстрая, нервная улыбка. Ренджи только хмыкнул, не став спрашивать настоящую причину. — Нам все равно по пути, и вдвоем такси дешевле. К тому же, девушке опасно ходить по улицам ночью в одиночестве, поэтому ей нужен мужчина, который проводит её до дома…       Сарказм в её словах был настолько очевиден, что сразу было понятно — из всех возможных мужчин его персона рассматривалась на роль отважного защитника Шиго в последнюю очередь, но за неимением более подходящего решила оказать ему честь.       Долгое время никто не произносил ни слова. Когда такси остановилась у перехода, с соседнего места в полутьме раздалось: — Кхм… ты извини за то, что сказала. Там, в баре. Я позволила себе лишнее.       Он приоткрыл окно — кожу обжег внезапный порыв воздуха, ворвавшийся в салон. — Неважно. — немного невнятно произнес Ренджи, зажавший между зубами фильтр и прикуривая от спички. — Между прочим, ты тоже мог бы извиниться. — притворно-обиженным тоном сказала Шиго; он не совсем понимал, с чего вдруг ей пристало извиняться перед ним, тем более, Шиго была из тех людей, которые скорее добровольно позволят затолкать себя в газовую камеру, чем признают свою вину, и в конце-концов пришел к выводу что, наверное, на неё давила грузом висевшая между ними напряженность, которую ей хотелось стряхнуть. — Хорошо. Извини. — покладисто ответил Ренджи. Прощать он её не собирался, но пусть по-крайней мере хоть кому-то будет не столь гадко, и он был готов уступить душевное спокойствие Шиго.       Вода струилась по окнам ртутной тяжестью, запечатывая их в машине. — Ты сегодня нервная была.       Шиго пару раз моргнула и разразилась смехом. — Ого. Неужто ты хочешь спросить, как у меня дела?        Ренджи безразлично пожал плечами. Ему было все равно, что у неё происходит в жизни, но ехать в похоронной тишине тоже не доставляло никакого удовольствия. — Ты уж прости, но мне кажется, люди редко с тобой откровенничают. — С чего ты это взяла? — У тебя на лице все время написано «Пошёл вон».       У него вырвался слабый смешок. — Странный ты человек… — продолжила Шиго, задумчиво глядя на него. — Никто о тебе ничего не знает и вытянуть из тебя что-то о себе совершенно невозможно. Твоя скрытность уже даже становится подозрительной. Разве тебе никогда не хотелось рассказать что-то о своей жизни? — Не хотелось. — когда понял, что она ждет от него какого-то ответа — вышло чуть суше, чем он хотел. — Не вижу в этом смысла.       Все, что ему сейчас было надо — побыстрее доехать и лечь спать, но Ренджи задним умом знал, что вряд ли сумеет заснуть. Мысли о завтрашнем дне беспрестанно грызли его, ведь если первая правдоподобная за весь месяц наводка по Бейонду окажется чушью, то задание Паристона перейдет из разряда «непростые» в «почти невозможно». — Кажется, Нов никогда не ответит мне взаимностью. — пробормотала себе под нос Шиго, будто бы сама с собой разговаривала, но достаточно громко, чтобы он услышал. — Поздравляю, до тебя дошло.       Она сердито глянула на него. — Ты просто бесчувственный сухарь. — Я сказал правду, которую тебе надо было услышать. Или чего ты ожидала?Что я начну отрицать? Ты не хуже меня знаешь, что ему всегда было на тебя наплевать. — Послушай, не думаю, что ты поймешь, но это тяжко — любить того, кто никогда не полюбит тебя в ответ.       Может, остатки алкоголя еще не развеялись, а может ему почудилась в голосе Шиго глубинная, непонятная тоска, рвущаяся наружу изнутри, из места, где давно сидела и росла застарелая, пустившая крепкие корни печаль. В том, что касается упорства и целеустремленности мало кто может посоперничать с Шиго, потому она не понимала, что её планы насчет Нов были безнадежны, безответны и беспочвенны, а то, что все попытки его увлечь выглядели жалко, были отвратительной правдой жизни. — Рано или поздно ты себе кого-нибудь найдешь и забудешь про него — уж у кого, но у тебя, красивой женщины с мозгами, точно не должно быть проблем с тем, чтобы увлечь собой мужчину.       Молчание. Когда он, наконец, повернулся, Шиго смотрела на него с каким-то странным блеском. По выражению её глаз он не мог догадаться, о чем она думает.       Черные волосы до плеч, небрежная щетина, чувственные губы, пронзительные серые глаза… Она неторопливо огладила взглядом мощное, крепкое, раскаченное тренировками тело: перекатывающиеся при движениях мышцы рук, широкую спину, плечи, натянутую на груди футболку. Даже в своих странных кимоно он выглядел, как настоящий мужчина. И росту в Ренджи не меньше двух метров, а у неё имелся фетиш на высоких мужчин. — Хочешь переспать со мной? — озвучила она.       Ренджи искоса взглянул на нее и хмыкнул. — Это значит да? — Это значит нет. То, что Нов тебе сегодня не дал еще не конец света. Может быть, в следующий раз, когда он будет в пьяном угаре, ты сможешь затащить его к себе в койку. — Дело не в нем. Конечно, слегка обидно, что он в очередной раз меня отшил, но смотря на тебя я думаю — может оно и к лучшему? — томно произнесла охотница, кладя руку ему на бедро. Ренджи, нахмурившись, посмотрел на женскую ладонь так, будто ему подбросили на ногу паука.       Он яростно сплюнул смех, будто закашлялся или подавился. — Притормози свои фантазии, я с тобой спать не буду.       По меркам мужского пола Шиго была весьма мила. Из тех, проходя мимо которых, головы сворачивают, пытаются увлечь, теряют голову, возбуждаются, влюбляются… Он лениво скользнул взглядом по её фигуре. Вкус Шиго в одежде граничил между броским и кричаще вульгарным, склоняясь в сторону последнего под давлением желания хозяйки оголять все возможные аппетитные места, при виде которых мужчины наверняка слюной капали. Для Нов ли, то ли не изменяя себе, на ней было облегающее фиолетовое платье с открытой спиной, босоножки на высокой платформе, подчеркивающие стройные длинные ноги…Все же, Шиго была слишком хороша, чтобы провести с ней в постели всего одну ночь.       Охотница, заметив, как Ренджи её рассматривает, растянула пухлые, накрашенные яркой помадой губы в довольной улыбке. Узкая женская ладонь скользнула дальше, тонкие пальчики пробежались по ремню его брюк, задевая грубый шов, с нажимом огладили между бедер. — У тебя есть женщина, которую ты любишь? — выдохнула она, опаляя теплым сладковато-горьким дыханием. — Есть. — глухо прозвучал ответ, не обращая внимание на ласкающую руку. Услышав ответ, та на миг дрогнула, но вместо того, чтобы остановиться, охотница стала смелее и прижалась губами к его шее. — Я ее знаю? — Нет. — смотря прямо перед собой сказал Ренджи.       Её попытка возбудить его оказалась сложнее, чем она предполагала — любой другой мужчина на его месте уже завелся бы, но у Ренджи, видимо, иммунитет на её прикосновения (иначе то, с каким постным лицом он сидел, не отзываясь, объяснить было невозможно), но она не намерена просто так сдаваться. Да, у Ренджи поганый характер, и порой он вел себя, как полный мудак, но сейчас он выглядел до того соблазнительно, что Шиго было наплевать. Более того — его нелюдимый, хмурый, грубый нрав заводил, заставляя млеть от одной только мысли, насколько же хорош он должен быть. Неприступный, сильный, горячий. Опасный.       Шиго бросила взгляд на водителя через зеркало заднего вида — держа ладони на руле, тот, казалось, не обращал никакого внимания на то, чем занимаются двое на заднем сидении. Подвозя ночных захмелевших парочек из баров, они все привыкают к тому, что многие из них не обращают внимание на приличия, не дожидаясь, когда окажутся наедине, и приступают к прелюдии прямо в салоне машины. — Она красивая? — прошептала охотница, беззастенчиво кладя ладонь на лицо мужчины, разворачивая к себе, чтобы посмотреть в расширенные зрачки прозрачных до полоумия глаз. — Красивее, чем я?       Ренджи с минуту как-то задумчиво смотрел на неё, на что Шиго решила, что он хочет её поцеловать, но мужчина протянул ладонь вперед и коснулся кучерявой пряди бордовых волос у виска, и дернул её вниз, будто в колокольчик позвонил. — Да. — безжалостно произнес он.       Шиго недовольно поджала губы — ответ её задел. — Тогда почему ты не с ней? — Она умерла десять лет назад. — просто ответил он. — Мне жаль. — шепнула она одними губами, но непробиваемую Шиго, не будь она собой, его слова не заставили прекратить — она отводит его руку, прижатую к телу, в сторону, еще теснее прижимаясь к нему.       Примитивная, основанная на низших инстинктах, человеческая физиология едва ли поддается контролю, потому его тело начало реагировать на мягкое женское рядом.       Ренджи взял её за подбородок — в темных глазах Шиго плескались непонятные эмоции, на поверхности которых явственно проглядывалось желание.       Она его не любила. Он её не любил. Так в чем проблема? Ренджи уже забыл, когда в последний раз был с женщиной. Он знал некоторых охотников, которым для выброса накопившегося напряжения необходимо было регулярно с кем-то спать, иначе они зверели. Их можно понять — долгие изнурительные миссии, затягивающиеся порой по несколько месяцев, чаще всего в адских условиях и требовавших полной отдачи, от такого даже у самых крепких могло срывать крышу. Но в отличие от них, ему не требовалось трахаться с кем попало, чтобы остыть.       Ренджи склонил голову и прижался к её губам поцелуем. Шиго заурчала, ликуя внутри себя, и он ощутил, как её ладони скользнули ему на шею, вплетаясь в волосы, сжимая до боли. Его рука легла ей на спину, притянула ближе, прижала девушку к себе — та издала довольный стон, отвечая смело, напористо, жадно сминая чужие губы, словно не могла ими насытиться. Сильные пальцы невесомо огладили скулы, очертили линию подбородка, и мазнули по губам, будто стирая с них вкус сахарного виски.       Рвано выдохнув, она перекинула ногу и бесстыже оседлала его колени прежде, чем он успел её остановить.       Шиго замерла, приоткрыв дрожащие, припухшие от поцелуев губы. Острое возбуждение с остатками алкоголя смешивались в крови, опьяняя, плавя нутро, заставляя терять голову и не думать ни о чем, кроме охотника, сидящего напротив, смотревшего на неё с каким-то задумчивым выжиданием. — Её давно больше нет, а я здесь, с тобой, теплая, живая… — чувственно шептала она, утягивая к себе ближе и целуя. — Обещаю, ты будешь доволен…       «Значит, вот как ты хочешь. Безликий, ничего не значащий секс. Чтобы я на время забыл её, а ты не думала о том, что тебя отвергли. Всего лишь отдушина для выплеска похоти».       Мозг и тело воспринимали происходящее отдельно друг от друга. Там, где от женских прикосновений сладко заныло, не обращало внимание на разум, которому становилось скучно. Наверняка она была искусна в том, чтобы доставить удовольствие, и он бы наверняка не пожалел, если бы провел с ней ночь. Но он не чувствовал. Совсем ничего. Ни предвкушения, ни вожделения. Глухая пустота.       Все резко закончилось. Ухватив Шиго за плечо, он отстранил её от себя. — Что такое? — она обижено надула губки и царапнула накрашенными ноготками по поджарому животу. — Только не говори, что ты передумал. — Я и не соглашался. Тебе отказали, и ты решила успокоить свое обиженное эго мужским вниманием. — ответил Ренджи, снимая с себя её ладонь и кладя ей на бедро. — Ну и что с того? — лоб прорезало стежком. — Признайся, ты ведь хочешь продолжения… — Шиго, ты меня не интересуешь.       Обиженная и озадаченная резким ответом, она скривилась. — Тогда зачем ты меня поцеловал? — Не знаю. — честно ответил он и достал из кармана пачку, чтобы прикурить — во рту осела приторная сладость, взъедаясь в рецепторы, которую хотелось чем-то перебить.       Затягиваясь, Ренджи невольно подумал о том, что давно не подпускал к себе кого-то так близко. В чем же дело? К Шиго он не питал абсолютно никаких чувств. Так что же? Осточертело одиночество? Настолько истосковался по чужому теплу, что допустил возможность провести с кем-то ночь, чтобы забыться? Он уже знал, как все будет — они поедут к ней или к нему, Шиго получит то, что хочет, после чего свернется калачиком у него под боком, а он будет лежать без сна и глядеть в потолок, удивляясь, до чего же изгажена его жизнь. — Это все из-за неё, да? — внезапно спросила Шиго, все еще не смирившись с тем, что её продинамили. — Чем та женщина тебя так зацепила? — Это не твое дело. — грубее, чем следует, ответил Ренджи.       Охотница бесцеремонно выхватила у него из рук пачку и вытащила сигарету, приоткрывая со своей стороны окно. Закинув ногу на ногу, она смотрела куда-то перед собой, пока на ярких губах не заплясала вредная усмешка. — Никогда бы не подумала, что такой, как ты, будет хранит верность одной единственной… — А ты думала, я сплю со всем, что движется? — иронично усмехнулся он, глядя, как от разбитых ожиданий Шиго начинает потихоньку кипеть. — На тебя это больше похоже. — сердито огрызнулась та в ответ, разворачиваясь к нему. — Тебе же плевать на всех, кроме себя, поэтому не было бы ничего удивительного в том, если бы ты точно также поступал с женщинами. — Ты что, реально так расстроена из-за того, что я не дал тебе трахнуть себя?       Раскаленное напряжение повисло в салоне автомобиля, высасывая воздух. Шиго, скрестив руки под грудью, шумно дышала, отвернувшись к окну. Ренджи с снисхождением смотрел на приятельницу — та выглядела как обиженный ребенок, которому обещали купить вон ту блестящую куклу, а потом внезапно передумали и ушли из магазина. — Какой же ты мудак. — прошипела она. — Не смей на меня пялиться. — Десять минут назад тебе хотелось, чтобы я на тебя пялился. — насмешливо сказал Ренджи, делая затяжку. — Это было десять минут назад. Сейчас я испытываю непреодолимое желание дать тебе в морду. — она встряхнула волосами и сбросила пепел в окно. — Могу поспорить, кайф ты получаешь только лишь когда режешь глотки людям.       Не получив желаемое, хочет вывести его из себя, чтобы ему тоже несладко было? — На следующем повороте направо. — подсказал он водителю, когда они выехали на знакомый перекресток — до отеля ехать еще минут семь, надо как-то продержаться и не дать Шиго выцарапать себе глаза. Обмениваться колкостями с ней доставляло ему некоторое удовольствие, однако она уже нормально раздражена, а в таком состоянии это все равно, что балансировать на острие ножа — неверное слово, и Шиго тебе этот нож воткнет прямо в глотку. — Ты права. Недавно я получил незабываемый кайф, когда вспорол одному мужику в переулке брюхо. Какие потрясные вопли он издавал, когда подыхал в луже своей блевотины, прямо ретранслятор звуков из царства смерти.       Ренджи словил перепуганный взгляд водителя в зеркале заднего вида и дружелюбно улыбнулся ему. Он надеялся, что не подхватил смертельный вирус от Паристона, поражающий нервную систему и впоследствии заставляющий выжимать из себя улыбки при каждом случае. — Неудивительно, что у тебя нет друзей. — Почему нет? У меня есть друзья. — Морау-то? — недоверчиво фыркнула Шиго, поворачиваясь к нему. — Ты же его даже за друга не считаешь. Ты их игнорируешь и отталкиваешь, как приставших на улице собак. Человеку вроде тебя, ни в грош не ставившего людскую жизнь, никогда никто не нужен.       Молчание. Не ответив, Ренджи отвернулся, прикурил очередную сигарету, затянулся и глубоко вздохнул. Отвечать не хотелось, ему было наплевать на то, что она думает о нем, но слушать этот бред было отвратно до тошноты. В последнее время его кто только не пенял за равнодушие и черствость, и он уже подустал от всего этого. Да что им всем неймется то. Живите себе своей жизнью, чего вы лезете и тычете его носом в недостатки. Он, вроде, никого не трогает, но при этом все равно каким-то образом умудрился стать для всех подонком. — Твоя жизнь наполнена только чужой кровью и смертью, но, кажется, они давно не приносят тебе никакого удовольствия. Как никчемно… — презрительную физиономию исказила злая улыбка. — Зачем ты вообще живешь? — Шиго. — с железным спокойствием произнес имя охотницы Ренджи. — Я понимаю, ты слегка не в духе, но хотя бы не теряй остатки своего достоинства… если от него еще хоть что-то осталось.       По её лицу рябью прокатилась судорога.       Этот взгляд, словно он пытается убить меня им… Как будто смотрит на какую-то никчемную вещь. — Кажется, я поняла в чем дело. — подпустив яду в голос проговорила Шиго, наклоняясь к его лицу. — Что-то мне подсказывает, ты без памяти был влюблен в ту особу, но она быстро смекнула, какая ты бессердечная эгоцентричная сволочь, и отвергла тебя. Она померла, и теперь ты отрываешься на всех вокруг, срывая свою обиду и гнев. Хотя… если б даже была жива, что за баба будет жить с убийцей?       Она вела себя, как стерва, чтобы вывести его из себя и свести счеты за свое унижение.       Ренджи ухмыльнулся и произнес таким ядовитым тоном, какого от себя даже не ожидал: — Раз уж мы делимся интересными фактами, знаешь, что сказал мне Нов? Если женщина одевается, как шлюха, то только из-за того, что без всеобщего внимания ощущает себя ничтожеством.       Звук пощечины был настолько хлесток, что водитель от неожиданности резко затормозил на повороте.       Шиго знала, что её удар не свалит такого огромного шкафа, как он, но все же звук клацнувших зубов вполне удовлетворил её. Ренджи прикоснулся к левой стороне лица, словно хотел удостовериться, что ему не показалось, и охотница действительно отвесила ему по лицу. — Бьешь как мужик. — хрипло выговорил Ренджи, вытирая большим пальцем кровь с раны на губе — та носила по десять колец на каждой руке, как цыганка, и одно из них, видимо, задело её. — Это меньшее, что ты заслуживаешь. — с ненавистью выплюнула Шиго, на что в ответ Ренджи как-то странно весело улыбнулся.       Машина притормозила у здания отеля. — Счастливо сгнить. — прошипела, выскакивая из машины вон.       Поднявшись в своей номер, Ренджи захлопнул дверь, скинул на пол промокшие вещи и кинулся в душ, на ходу расстегивая рубашку, насквозь пропахшую приторными женскими духами. До одури хотелось смыть с себя чужие касания, еще недавно казавшиеся приятными, но сейчас его тело словно отторгало следы чужого присутствия на себе, чужой запах и тепло, гоня стереть, содрать их с себя вместе с кожей.       Тошнило, голова раскалывалась. За окнами густой туман, ни ветерка. Сквозь дробную, хворую, пепельную неподвижность просвечивают фонари, размякшие, размытые до одной дымки. Он сидел на краю кровати в номере дешевого мотеля, раздетый по пояс, и курил, как какой-нибудь мошенник из старого фильма. Мебель соответствовала помещению: неуклюжий старый диван, занимавший чуть ли не всю стену, столик перед ним, на противоположной стороне комнаты приставлены деревянный стул и стол. Возле стены лежала его катана. Кровать, на которой он сидел, приставлена железным изголовьем к окну со светло-зеленым накрахмаленным бельем, застиранном, но свежем. Возле торшера, отбрасывающего скудные горчичные блики света, висела безыскусная картинка с подсолнухами, еще один жалкий штришок к убогой обстановке.       Зачем он его выбрал?... С его деньгами он спокойно мог позволить себе пентхаус в помпезном пятизвездочном «Кронос», горделиво возвышающимся в центре города. Мог хоть весь отель выкупить, и на кармане бы не сказалось, но предпочел довольствоваться мотелем на отшибе, в который любому вменяемому человеку с достатком в голову бы не пришло зайти. Ренджи иронично усмехнулся своим мыслям. Ну, а кто сказал, что он вменяемый…       Сминая окурок в пепельнице на прикроватной тумбочке, Ренджи взялся за телефон.       Ответили ему не сразу. Он бросил взгляд на настенные часы — почти три ночи.       Спустя несколько долгих гудков, наконец, прозвучал знакомый голос: — Ты бы хоть ради приличия поинтересовался, сколько сейчас время. — вместо приветствия проворчал Сейширо. — Одиннадцать не так уж и много. Что, старость берет свое? — съязвил Ренджи, подсчитав в уме разницу во времени.       Несколько секунд раздавались еле различимые звуки — шаги по деревянному настилу, шорох открывающийся створки. — Старость возьмет свое когда твои кости, сопляк, будут лежать под какой-нибудь захудалой могилой. — Да-да, ты нас всех переживешь. — отмахнулся он, и вспомнил, для чего звонил.       Алкоголь еще туманил рассудок, поэтому решится казалось проще. Легче. Но даже так собраться с духом все равно давалось тяжело — после разговора с Паристоном прошло больше месяца, и чем больше он думал о том, что произойдет, когда он выполнит свою часть сделки, тем чаще его посещали мысли о неизбежности встречи с племянницей. — Можешь позвать Рику? — спросил он, выпалив вопрос так быстро, словно боялся передумать.       На той стороне растянулось недолгое молчание. — Хорошо. — наконец, сказал Сейширо, никак не выдав свое удивление — позвонил он в первый раз за четыре месяца. — Жди.       Держа телефон возле уха, Ренджи невидящим взглядом уставился в стену. На душе с каждой секундой становилось все мрачнее, все хуже. Прошло столько времени, захочет ли она с ним разговаривать? «Все из-за тебя! Ты бросил нас, нашлись дела поважнее, и ты бросил нас! Это ты во всем виноват! А теперь ты хочешь бросить и меня!»       Он едва не сбросил, лишь колоссальным усилием воли удерживая телефон возле головы. Страх сковал рассудок — какой же он дурак, зачем он позвонил, импульсивно, ни о чем не думая, ведь даже не знал, что ей скажет… Да что он вообще может ей сказать после всего?       Когда раздался щелчок, он напряженно замер. — Прости, Ренджи.       Камень на душе, который должен был упасть после осознания, что ему не придется лгать, стал будто бы еще тяжелее. — Ясно. — горько усмехнулся он. Что ж, он этого и ожидал… ожидал, но все равно внутри что-то противно царапнуло, отзываясь болью. — Тебе не стоило оставлять свою племянницу вот так. Её близкие только что умерли, а тебя уже и след простыл. — Как у неё дела? — проигнорировав укор в свою сторону, спросил Ренджи. — Неплохо, насколько я могу судить. —сообщил тот. — Рика хорошая девочка. Очень милая, независимая и умная. На тебя она совсем не похожа. Я помню тебя другим, когда ты пришел в Шинкогёку. — Мне было семнадцать, а она еще ребенок. — хмыкнул он. — Возраст может быть разный, но сущность никогда не меняется. Ты принял правильное решение, что оставил её здесь. Жизнь обычного человека не для тебя, Ренджи. Сколько не обманывай себя, ты и сам знаешь, что Рике в твоей жизни нет места. Ты это ты. — Я…— он не сдержался и чертыхнулся в сторону. — Я не эгоистичная сволочь. —процедил Ренджи. — А разве я такое говорил? — слегка удивлено поинтересовался старик. — Я всего лишь сказал, что нормальная жизнь не для тебя. Ты убийца. Разве ребенку есть место рядом с убийцей? Хочешь сломать свою племянницу прежде, чем это за тебя сделает жизнь? — Я бы позаботился о ней. — пробормотал он, понимая, что на это ему ответить просто нечего. — У меня есть деньги. — Деньги… Ей восемь лет, дружок. Ей твои деньги не нужны. А то, в чем она действительно нуждается, ты никогда дать не сможешь. Ласка, забота, любовь… Увы, но всё это не про тебя. Ты не умеешь любить, Ренджи. Странно, что мне приходится говорить тебе об этом. — повисла недолгая тишина. — Рано или поздно жизнь Рики наладится, разве не этого ли ты хотел, когда отправлял её ко мне? Дать ей то, что сам не в состоянии? — Ренджи пялился в желтенькие, пыльные и всюду отставшие от стены обои. Он все молчал, а тот продолжил говорить. — Ты сам все понимаешь. Вместо того, чтобы жалеть о содеянном, лучше бы занялся чем-то более важным. — Дело движется. — скупо ответил Ренджи. — Это хорошо. — и, смягчавшись, старик произнес. — Надеюсь, ты найдешь то, что тебе нужно. Если нужна будет работа, звони. — Ладно… — он устало сжал переносицу пальцами. И сбросил звонок.       В груди спотыкалось сердце. Он ненавидел эту жалкую, ущербную мышцу, которая тыкалась ему в ребра, как недобитая собака. Реви бы его убила за то, что он наделал, всю шкуру бы с него спустила. Она бы ему никогда этого не простила… Сейширо прав, но от этой правды ему стало на душе только гаже. Он заслужил, чтобы она его ненавидела. Трусливая безответственная мразь, что боится даже на неё взглянуть.       «Но ты же не испытываешь никаких мук совести, ведь так? Тебе неприятно, что кто-то напомнил о твоей сущности… истинной сущности… поэтому ты и хотел убить Шиго? Как же сильно тебе хотелось ее придушить прямо там, на глазах у водителя, своими руками… Никому не нравится, когда лезут к нему голову, ворошатся, копаются, как в грязном белье… ты же это просто ненавидишь. Какие чувства ты испытываешь? Гнев? Досаду? Раздражение от того, как тебя раздирают противоречия… кто ты есть и каким ты должен быть… кто же ты?»       Я — убийца.       Я убиваю людей. Но мне не нравится их просто убивать. Это скучно. В смерти нет ничего особенного. К тому же, она скоротечна — миг и вот уже все закончилось. Когда убиваешь, чувствуешь гнев или ненависть, неуверенность или даже рвение, но у него оставалось лишь любопытство. В смерти нет ничего особенного. Он видел ее уже много-много раз… и все же какая же она на самом деле? Самое интересное, то, ради чего было сделано так много, пожертвовано так много… неуловимый миг между жизнью и смертью, когда можно увидеть человека таким, какой он есть, ведь до самого конца люди носят маски, которые приготовило им общество. До самого конца они никак не могут от них избавиться… но затем, понимая, что это конец… когда они трепещут от ужаса. в тот самый неуловимый момент можно увидеть все…       В такие моменты он понимал, что он все еще жив.       «Надеюсь, ты найдешь то, что тебе нужно…»       Если подумать как следует, он никогда ни для кого ничего не делал. Он никогда ни о ком не заботился. Когда он был ребенком, единственное, о чем он думал, как достать сестре еду, чтобы она не умерла с голоду. Родители умерли, они были совсем одни и помощи ждать было не от кого. Мир был темным, мрачным, и хорошего в нем ничуть. Душераздирающие чувства отвращения и страха, от которых некуда было сбежать — вот и все, что он помнит из детства. Даже удерживая на периферии рассудка обещание самому себе о том, что он никогда не станет одним из этих черных копотных человечков среди пепла, золы и шлаков в чернеющих пустотах шахт ему все равно было страшно. Потратить свою жизнь впустую и в конце исчезнуть, так и не узнав, кто он на самом деле.       Наверное, именно из-за этого отчаяния и страха ему удалось стать хантером. Он помнил тот день, когда получил лицензию, как будто это было вчера. Из тысячи ста восьмидесяти участников ее получили лишь десять человек. Экзамен длился почти две недели — он был весь грязный, потный, босой, валился с ног, умирал с голоду, и неприкрытое лукавое веселье в глазах старика Нетеро, его беззаботный вид, воспринял, как какую-то гребаную насмешку.       Он грубо выдернул лицензию из чужих рук, и намеревался уже уйти, как вдруг вслед ударило ему в спину: — Ох-охо… какое огромное тело и такое крохотное сердце.        Ренджи застыл на лестнице, как вкопанный. Этот смешок… Без малейшей издевки, так, будто решил слегка подтрунить его за детскую выходку. — Старый болван.— рыкнул в ответ, не разворачиваясь.       Я прошел экзамен. Я — хантер. Лицензия в моей руке самая настоящая. Я стал хантером… стал… хантером. Да, все верно. Конечно же.       И… это всё?       Весь мир затрещал по швам.       У всех вокруг есть мечты. Мечты, наполняющие жизнь смыслом, и хантеры, как оказалось, гонятся за ними отчаяннее всего. Адовые, нечеловеческие тренировки нэн, развитие потенциала, бесчисленные попытки стать сильнее, поиски талантливых противников, преодоление всех возможных пределов ради того, чтобы добраться до вершины мечты.       А он-то… Охотник, который не знает, за чем он охотится… Охотник, который по определению им не является.       Лжец. Обманщик. Самозванец.       Может, что-то не так с мечтами людей? Может, он просто не хочет гнаться за какой-то неясной целью, а ждет, когда судьба сама подскажет ему, ради чего он живет? Потому что все это, вся грязная, неблагодарная, кровавая работёнка… кажется лишь способом сбежать от осознания реальности, правды, заключающейся в том, что его жизнь не имеет смысла.       Еще с юности Ренджи хорошо усвоил, что смерть — такой же естественный процесс, как и рождение. Рождение и смерть. Каждому уготовано одно и тоже, без исключений. Живем и живем, а потом умираем и гнием в земле, как мусор. Но всё же люди живут так, словно они все бессмертны, и жизнь их будет длится вечно… Наверное, поэтому перед лицом опасности, на волоске от погибели, примитивный мозг так удивляется, что тело могло умереть.       Нет. Допускает мысль, что оно смертно.       Не молись о будущем и не надейся на прошлое. Время, рано или поздно, всех изведет.       Люди появляются и исчезают каждую секунду, и мы все словно рыбы в одном огромном аквариуме, мирно и неспешно проплываем мимо чужих проблем, горя и несчастий также, как не замечаем или стараемся не замечать, чужого счастья, недоступного нам. Сидя в баре и смотря на Морау, Нов, Шиго, да даже на Асано и Паку, Ренджи ощущал себя лишним, непричастным к жизни, которая для всех была естественной, а для него чуждой и неопознанной. — Хах… — вырвался смешок; лицо охотника исказил болезненный оскал.       Да… Никчемно. Это так никчемно…       Когда он впервые убил человека, ему было четырнадцать. Тогда он понял, что в смерти нет ничего особенного. Что он с легкостью может лишить жизни и не испытывать никаких мук совести. Сомнения, вина, сожаления… ничего из этого его не терзало. С тех пор он не научился ничему, кроме разных способов убийства, и даже не пытался учиться. Больше ничего он не умеет. Это все, что у него было. Его это вполне устраивало. Чтобы получить силу, которая ему не принадлежала, он отдал ту малую часть души, которая у него осталась, но даже её он продал в попытках понять, чего он больше всего желает… Может быть, если бы он не оставил Рику, если бы она была рядом с ним, то у него был бы шанс… смогла бы она вернуть ему человечность?       Это смешно. Он убил так много людей. Больше, чем может сосчитать. В своей беспредельной тьме он столько лет был совершенно одинок. Ему было плевать на то, что ждет его в будущем.       Почему же сейчас его гниющая душа, привыкшая к жестокости, так отчаянно мучилась от одиночества? Экий ты эгоист! Ведь ты лишаешь жизни своих жертв. Ты задумывался о том, что у них могут быть семьи? Родители, любимые, дети, которые их ждали, а теперь никого не ждут. Дом, в который они возвращались. Кто-то из них чего-то хотел, о чем-то мечтал. А ты отнял у них все, уродливый кровожадный зверь… Ты собираешь по крупицам жизни других людей, чтобы увидеть, что же из себя представляет твоя собственная… Какой наглец, ради этого стольких людей погубил. Твоя душа изранена противоречиями, но ты продолжаешь убивать… зачем? Стать сильнейшим? Чтобы ни от кого не зависеть? Назло тем, кто говорит, что больше ты ни на что не годен? Так ведь так оно и есть. Ты никого не любишь и никто не любит тебя. Когда ты умрешь, никто не придет горевать на твою могилу. Презрение и одиночество — вот и весь твой удел. Но ты не увидишь… Смысл жизни… Однажды ты будешь стоять на коленях, истекая кровью, смотря прямо в глаза монстру, и можешь мне поверить, ты не выдержишь этой боли… Она поглотит тебя целиком. Исполненный ненависти и желания убивать, он кинется вперед, чтобы вонзить клыки… А пока продолжай искать то, ради чего живешь… И затем… Однажды…