Только дыши... на моих губах

      Пока добираются до общежития, начинается дождь. Холодный, обжигающий кожу дождь — он не помогает остудить бурлящее чувство тревоги, да и не приносит успокоение в сердце, поглощённое чувством вины. Скорее, он лишь напоминает Нью о том, насколько люди жалки и слабы, и что даже мелкие капли, падающие с чёрного неба, способны разразить в душе человека бурю.       Это безумие. Нью знает. Но выходя из машины, он добровольно подставляется под капли, отказываясь встать под зонт. Чаварин морщится от неприятного чувства, и словно мелкие, хлёсткие шлепки ладони приводят его в чувство — да уж, у воды всегда было полно различных свойств. Это, видимо, одна из них. Самая универсальная, пожалуй, это возможность скрыть слёзы. И сердцу так неспокойно, а в голове лишь картинки того, как сейчас, вот-вот, всего-то зайти в общежитие и подняться на нужный этаж, и его встретит Кай.       Обязательно встретит. Потому что всё происходящее правдой быть не может.       Нью не единожды удивлялся тому, как устроено человеческое сознание. Когда всё очевидно, когда, буквально, ужасное событие случается на твоих глазах, собственное подсознание предательски заселяет надежду, которой просто не существует. Почему это происходит? Почему человек должен противиться принятию реальности. Почему продолжает ждать встречи с тем, кто покинул этот мир? Почему не может смириться? Разве это не издевательство?..       Сердце наивно колотится в груди, вот только стоит оказаться перед коридором в своё крыло, как резко падает ощущение безопасности. Появляется острое чувство тревоги и, кажется, где-то на фоне начинает маячить паническое расстройство. Как же подобное можно в голове уложить-то? Около пары недель назад — простой студент, скромный и ответственный, живущий по своему расписанию, по совести, честно. Теперь же — безвольный участник кровавой пьесы, что устроена каким-то извращённым умом. А ведь такому как Нонг сложно представить, что подобное просто совпадение. Он подневольно пытается выстроить взаимосвязь между своим прошлым и своим настоящим. Столь леденящие кровь события так редко с кем-то случаются, ну а в его случае, это уже вторая история. Причём странным образом она затягивается вокруг него. Тут же и не лезут слова Ракковица из головы. Если убийца заинтересован в Нью, значит ли это, что всё то, на что Нонг старался не обращать внимания, являются предупредительными знаками? Значит ли это, что вчера… — Прэм…       Нью обращается к другу только после того, как они заходят в комнату. Варут очень опечален и зол, и Чаварин не очень хочет доставлять другу лишний дискомфорт. Он знает, как тяжело Прэм переживает трудности. Эта ситуация уже схватила его в свои свинцовые тиски. Ждать ли непредсказуемых поступков? Ох, чуйка чувствует что-то нехорошее… — М?       Варут даже не смотрит на Нью, молча оставляя на полу раскрытый зонт. Он и не поворачивается к другу. Возможно, боится, что не выдержит и расплачется, а если он сделает это, то и Нью, по мнению Прэма, раскричится, а извечно заботливый друг такого допустить не может. Идиотская привычка, если подумать: обо всех, кроме себя. — Ты… вчера ночью ты…       Как легко-то всё звучало в голове. Да и объективно, элементарный вопрос. Он должен его задать, он обязан, но… язык онемел. Губы отказываются шевелиться. Нью внезапно и до страха ощущает себя ужасно потерянным, и единственный порыв, который имеет массу в его голове, это пойти в комнату Кая и убедиться, что всё с ним нормально, а произошедшее сегодня не более чем приступ внезапно появившейся шизофрении. Да. Уж лучше она, чем смерть друга, правда ведь?       Губы искажаются в кривой ухмылке. А Нью и не заметил, что Прэм повернулся к нему сразу же после заданного вопроса, и смотрит на него почему-то напугано и виновато. — Что я вчера?..       Нью вдруг каменеет. Он во все глаза смотрит на друга, ведь впервые слышит его голос таким… надломленным. Неужели, Прэм винит себя? Неужели, он думает, что Нью сейчас собирается обвинить его в смерти Кая? — Вчера ты возвращался в мою комнату?.. — теперь слова произносятся на удивление легко. Ведь Нью не считает Варута виновным в чём-либо, и уж тем более не собирался выводить беседу в эту сторону. Так-то, если подумать, тяжесть последствий должна лечь только на Чаварина, ведь это он не смог найти друга. Он снова думал только о себе, пока… Кая… убивали. Это виноват Нью. Только он. — Я не… — голос Прэма резко подскакивает, а сам парень резко поднимает глаза вверх, стараясь как можно быстрее смахнуть слёзы. — Я вчера ночевал в другом месте… — губы надрывно дрожат. — Я не… не возвращался, Нью…       Это странно, но словно камень с плеч падает. Ха-а-а-а-а. Нью действительно, что ли, ощущает облегчение? Что же вообще происходит? — Нью… Почему ты спросил?..       Значит, всё это время этот псих правда за ним следил? И те шорохи, и тени, и шаги, и, чёрт возьми, сок, ха-ха-ха! И вчера ночью… Бог ты мой. А как часто он вообще приходит к нему? Как часто вот так сидит рядом с ним, смотрит? А может, всё это началось намного раньше? Может быть, этот псих решил Нонгу позволить ощутить своё присутствие?       Толпа крупных мурашек пробегается по коже зацикленной волной. Пробирает даже изнутри, и становится очень тоскливо. И тоска эта ядовитая, ведь всё сводится к ужасным мыслям о неправильности собственного существования. «Лучше бы меня не было» — мысль слабого человека, но, видимо, Нью сильнее, чем думал. «Это происходит, потому что кто-то одержим мной?» — но этого просто не может быть. — Нью! — Прэм встряхивает друга, а Нью растеряно моргает, непонимающе смотря в взволнованные глаза напротив. — Ты так резко в себя ушёл! Напугал меня… — А, — короткий кивок, — да всё нормально, — а взгляд-то какой уверенный, и выражение лица спокойное. Только вот Варуту не по себе от этой кукольной картины. — Я, кажется, следующей жертвой стану. — Что ты несёшь… — мягко, Прэм явно не верит. Это видно по снисходительной улыбке. — Ничего, — и отталкивает руки Прэма от себя, медленным шагом направляясь к постели, — вчера ночью тип какой-то возле моей постели сидел, ну я решил, что ты. Ведь лучше ты, чем он. Но раз не ты, то он, — и устало опускается на кровать, сразу начиная кутаться в одеяло. Чудодейственное успокоительное никак не отпускает. Эх… Длился бы эффект вечно. Интересно, а будут ли выписанные таблетки с таким же эффектом?.. — Стоп-стоп-стоп! — подрывается с места оживший Прэм. — Какой ещё тип?! Ты уверен, что не приснилось? Нью? Почему ты сразу не сказал мне? В полиции ты рассказал об этом? Давай свяжемся с детективами. Вот она — знакомая сторона Варута. Даже в такой ситуации, чувствуется тепло от этой его эмоциональности, взволнованности, заботы. Это так нужно в трудные минуты.       «Какой я всё-таки эгоист». — Знаешь, — мягко произносит Чаварин, высовывая голову из-под одеяла, — никогда не понимал, зачем кому-то знать, что я переживаю? Что чувствую? Не является ли подобный интерес со стороны посторонних людей неправильным?       Ему точно успокоительное вкололи, а не сыворотку правды? А то понесло его что-то не в ту степь. — Нью… — с осуждением. — Я не посторонний. — Я не только о тебе… — Вот как, — Прэм садится на край кровати, опуская ладонь на плечо друга, — знаешь, Нью. Это нормально. Люди проявляют интерес к другим людям, потому что им интересен человек. Им интересно понять его: чувства, мысли, вкус жизни. — Но я не понимаю… — и не лжёт ведь. От того так тоскливо. Но как Чаварину сближаться с людьми, когда любой их шаг в его сторону воспринимается как вторжение? — Ты редко кем-то интересуешься, Нью, — выдыхает Варут, — но всё же этот интерес тебе не чужд, — Прэм замолкает на несколько минут, стараясь правильно подобрать слова. Кажется, это второй раз за всю их дружбу, когда Чаварин спрашивает что-то настолько личное, а в понимании самого Нью — интимное. — Давай возьмём в пример Зи…       Нью даже вскакивает, выкатывая глаза на друга. — Что ты… — Ха-ха, — Прэм умилённо смотрит на Чаварина, — тебя так легко читать, — и нежно поглаживает по щеке. — Я скажу тебе по страшному секрету, — полушёпотом, — но он тоже тобой заинтересован. — Ничего я не заинтересован…       А у самого внутри становится спокойнее. Некая уверенность появляется, твёрдость почвы под ногами. Это тоже странно и очень непонятно. Нью уже начинает казаться, что он никогда не понимал себя. Всё становится лишь запутаннее, а сил думать нет. Да и возможностей тоже. Мозг сейчас буквально ощущается кашицей, и ведь это парню ещё не представилась возможность справиться с очередной потерей. Это как лавина — мощная, громоздкая, бешеная, — она забирает за собой всё, она поглощает в себя, суматошно выводя из рассудка. И, может быть, причина откровенности Чаварина вовсе не в чудо-препарате, на которое он всё грешит, а в его уязвлённости? Ведь то, что после гибели родителей он смог стабилизировать собственную жизнь, научился существовать по общественным нормам, не значит, что он собрал ту разбитую часть себя обратно. Может быть, она всё ещё разбита? А теперь вновь травмирована и ищет защиты, ласки.       Похоже, Чаварину нужно серьёзно поговорить с кем-то о себе, своей жизни и своих эмоциональных переживаниях. Или он окончательно потеряется. Но кто знать мог, что очередное потрясение настолько выбьет его из колеи?       Нью решает поделиться с Прэмом тем, что его тревожило все эти дни. Неожиданно для Варута, что настроился поговорить о нём и Пруке, Чаварин вываливает, по порядку, все те странности, что странным образом посетили его жизнь. Рассказывает он всё вплоть до мелочей, включая вчерашнюю ночь. Делится и подозрительным наблюдением из гостиной: ну когда Макс в окно долго смотрел, а потом решил занавесить шторы. Это же всё не случайности, получается. Это закономерность. Это высчитанные просчёты того человека, что с жестокостью лишает людей жизни. Это его игра. Это его спектакль. И Нью… напуган. Да. Он наконец-то произносит эти слова вслух, наконец-то он говорит о своём беспокойстве. — Я… так боюсь, Прэм… Я боюсь такой страшной смерти…       Шепчет он, крепко сжимая руки друга. И это правильно. Как же не боятся нормальному человеку чего-то подобного? Как не прийти в ужас от осознания того, что кто-то следит за тобой? А кто помочь сможет? Кто его спасёт в случае чего? Кая, вот, никто не спас.       Рассказывает Нью и о словах Ракковица. Вернее о его мнении. А Варут лишь внимательно слушает, не перебивая друга. И лишь только когда Нью удовлетворённо вздыхает, а губы поджимает, как бы говоря о завершении своего монолога, Прэм строго произносит: — Собирай вещи, мы будем ночевать в моей комнате.       И он не собирается дискутировать, спорить или обсуждать. Он даже ответ слушать не намерен, потому сразу поднимается с постели, торопливо начиная собирать собственные вещи. Да. Не так они собирались летние каникулы провести. Совсем не так. Но что они могут в такой ситуации? Что?..       Чаварин, к слову, спорить и не собирался. Предложение Прэма, на самом деле, очень даже здравое. Ну то есть… тут в принципе очень тяжело. Пустое общежитие, этаж, да даже комната так близко… Моральное давление неописуемое. Тут и без того есть повод словить новую порцию паранойи, а в таких условиях… О-о-о-о, разгуляться есть где! Потому Нью следом поднимается с кровати, решив взять с собой только необходимые вещи. И хоть разговор с Прэмом, на личное удивление Чаварина, приносит облегчение и чувство стойкости, мысли продолжают наполняться соседней комнатой… Всё наглее, упрямее, они ползут в голову Нью, требуя к себе внимания. А что сделать-то нужно? Едва ли Чаварин объяснит зачем, но ему просто необходимо посетить комнату Кая. Нет, от той липовой надежды уже не осталось и следа — полое и спонтанное чувство, но просто надо! Вот вы понимаете? Надо и всё тут! — Мы можем зайти в его комнату?.. — почти не слышно. Потому что напуган и, почему-то, стыдно. Ждёт реакции от друга? Типо, спятил, что ли? Или зачем нервы себе лишний раз трепать? Но… чужая душа потёмки — да-а-а-а. Никогда не будь уверен, что знаешь человека хорошо. Непредсказуемость — это хорошее качество, которое свойственно каждому человеку. — Там закрыто, Нью, — рвано выдыхает Варут. — Мы не сможем, даже если очень постараемся.       Что ж. наверное, это те слова, что нужно было услышать Нонгу, ведь беспорядочные мысли за секунду улетучиваются. Теперь главное не сломаться, не поддаться влиянию страха и паники. Главное смочь побороть себя самого, чтобы наконец-то найти ту светлую дорожку, которая потерялась во мраке печали и боли.       И всё же общежитие Нью покидает с камнем на сердце, поддаваясь чувству предательства. Словно он… Кая…       Чёрт.       Но он же просто не сможет там находиться. Как бы в руки себя не брал и с кем бы не ночевал, да и сколько таблеток не выпей — кто-то уже неоднократно, судя по всему, посещал его спальню, так что…       «Я правда настолько ужасный человек?»       А от этих мыслей уже смешно, потому что слишком драматично. Этой драмы настолько много, что она способна затопить собой Марианскую впадину, ха-ха.       Общежитие Варута отличается от того, в котором живёт Чаварин. Не сказать, что оно лучше или что-то в этом роде, просто оно другое. Здесь Нью чувствует себя, почему-то, комфортнее, и здесь столько света! Даже в такой пасмурный день в здании полно света, и этот свет не кажется холодным. Просто стены этого здания ещё не пропитаны страхом и смертью. Просто здесь всё ещё безопасно. Всё ещё…       Парни быстро поднимаются на нужный этаж, а Нью лишний раз восхищается дизайну этого места. Современный минимализм — не самое комфортное, в представлении Чаварина, но здесь этот стиль очень гармоничен и по своему комфортен. Как только заходят в комнату, Прэм сразу же отводит Нью до постели, лично укладывая его. Курица-наседка, не иначе. Хотя, может быть, Прэму это тоже нужно — такой своеобразный способ справиться с давлением и стрессом. Неправильного решения ведь нет. Да и Чаварину смена обстановки помогает отвлечься. Комната Прэма оформлена в соответствующем зданию стиле, но с тем же чувствуется и вкус Варута. Наверняка, достаточно денег вложил сюда, зная этого парня… — Хватит уже осматриваться, — фыркает недовольно Варут, копошась в шкафу, — тебе надо поспать. Если что, то бери мою одежду. В свою комнату не возвращайся, по крайней мере, один, — и ещё немного пошуршав пакетами, поворачивается к Нью, пронзительно смотря на друга. — Хорошо, папочка… — закатывает Чаварин глаза, поняв, что Прэм ждёт ответа на его указания. — Пользуйся здесь всем, чем захочешь. Телефон поставь на звук. У тебя лимит — пять минут. Осознал?       А что осознать-то надо? Виновато Чаварин закусывает губу, с надеждой на пояснения смотря на Прэма. Тот чересчур уж строго выглядит сейчас. — Говорю, что на ответ на мои сообщения или звонки у тебя времени пять минут. Нет ответ — я звоню в полицию сразу же. Потом будешь там объяснять, как и почему, — и снова поворачивается лицом к открытому шкафу. — Включи GPS и поставь приложение SBC, чтобы я смог тебя отслеживать по телефону. — Хорошо… — а сам уже в смартфон лезет. И, если честно, от этого контроля Нью и правда становится спокойнее. Может, они просто оба психи, но… Иначе никак. — Держи, — на кровать падает чёрный предмет, который Варут всё это время выискивал в закромах своего шкафа. — Это электрошокер.       У Нью глаза округляются от удивления и нежелания. Зачем ему такое? Ему не надо. — Нет. Я… — Нью, — Варут устало трёт переносицу, свободной рукой опираясь в бок, — послушай. Давай опустим эти долгие диалоги ни о чём, а ты просто возьмёшь его и всегда, повторяю — всегда будешь носить с собой. Он небольшой, в кармане можешь держать. Пригодится. И мне спокойнее. В случае чего, хоть время себе выбьешь, чтобы полицию вызвать или убежать, что лучше…       Как же Чаварину сейчас жалко Варута. Этот парень всегда стремится показаться таким сильным, таким непрошибаемым, но, на деле, Прэм — широкой души человек, и он безумно чувствительный. Нью хотелось бы, чтобы друг поделился с ним настоящими эмоциями и переживаниями, но, вот ирония, не Чаварину это просить. Хах. — И ещё… — делает глубокий вдох. — Ты не должен открывать дверь кому попало. Это, — и показывает на массивную железную дверь, — вещица дорогая и прочная. Её просто так не ломануть, — и дерзко бровью вскидывает. — Когда с мамкой ругался за эту общагу, в уши лил ей, что здесь меня: ограбят, изнасилуют и убьют. Ну она демонстративно заменила двери. По всей общаге, — Нью не скрывает своего очень сильного удивления, чем вызывает смешки у Варута, — да-да. У нас это семейное. В общем, есть такая крутая приколюха, — и подходит к двери, — видишь экран? Нажимаешь на белую кнопочку и… вуаля! Лицезришь незваного гостя. — Ничего себе ты заморочился… — поражённо шепчет Чаварин, прижимая к груди ноги. Так-то, извините, тут явно безопаснее, нежели у него в комнате! Аж дышать легче стало! Господи прости! — Хах, — Прэм вроде тоже оживился, — так что контроль в твоих руках. Видишь кого незнакомого, сразу же звонишь! Сначала в полицию, затем мне! Я ещё дам тебе номера других парней, на всякий случай! — последнюю фразу Прэм специально выделяет, на случай, если Нью захочет покапризничать. Но Чаварин и не собирается спорить. Сейчас Варут окутывает его по-настоящему ценным и необходимым его чувством — безопасности.       Вот только… — А… — Да? — А человек снаружи не знает, что… ну… я могу видеть его?..       Прэм улыбается, чуть склоняя голову: — А вот и нет. Камера встроена в глазок, а там, снаружи, и его-то не особо видно, так что расслабься. Здесь безопасно. И ещё. Сегодня на допросе я сказал Ракковицу, что, в случае чего, ты или я сразу же будем звонить ему. Так что поставь его номер на быстрый набор. Мой же стоит, да? Хорошо… Что ещё… — Ты уходить собрался, что ли? — наконец-то спрашивает Чаварин, заметив, что словесная атака его друга пошла на спад. Просто, перебивать Прэма — опасное дело. Нью уже как-то пробовал… — Да… — голос как-то мрачнеет. Нью понимает сразу же, о чём речь пойдёт. — Сейчас мне нужно в деканат. Потом… мне надо встретиться с мамой… Кая. В общем, дел полно. Полно, ужасно полно…       Нью прикрывает глаза, опуская голову. Точно. Варут был близок с семьёй Кая, так что неудивительно, что они попросили его забрать вещи и документы сына. Неудивительно, что Прэм старается так стойко держаться. Неудивительно, что он переключает своё внимание на заботу о других.       Нью удивляет лишь одно.       Это ужасный запах ромашек, железным привкусом остался в носу. Цветы, что, отныне, ассоциируются со смертью. Невинные бутоны, которые осквернил маньяк ради своих изощрённых развлечений. Ради своих развлечений он снимает несчастных, отправляя ужасные кадры в общий студенческий чат.       «Я не буду бояться».       Этот сумасшедший — AngelMin, и Чаварин в этом уверен.