Только дыши... на моих губах

      Стоит ли говорить, что ни о каком сне и речи быть не может? Уснуть, когда за дверью стоит кровавый психопат, намеренный распотрошить, как минимум, одного из присутствующих? Ха. Ха. Ха. Ну а второй за компанию пойдёт — чёрный юмор, извольте!       Но Чаварину необычайно страшно — вновь знакомое с детства чувство прокралось под кожу. И боязнь вовсе не за себя — ни капли, здесь уже какое-то примирение с фактом собственной кончиной. А вот Зи, который оказался в комнате Варута только из-за него — Чаварина, может стать случайной жертвой. Единственная мысль, что остро начинает светиться в затуманенном паникой сознании — держаться от людей как можно дальше. Ведь если ангельский Мин начал охоту за ним, следовательно, любой, кто окажется рядом с Нью, будет столь же жестоко убит. Ну а такой смерти даже заклятому врагу не пожелаешь.       Вот только отослать Прука Нью некуда. В окно с десятого этажа? Ага, вперёд и с песней — свободный полёт. А за дверью ожидает нож… А ещё… вряд ли Панит согласится с умозаключением Чаварина, потому Нью, в итоге, и не произносит своего решения. Оставляет это на потом. Жить моментом. И этот момент сейчас таков, что он и Зи — заложники в комнате Прэма. И единственное, что они могут, это запастись терпением, средствами возможной защиты, а ещё, как и велел Варут, Чаварин решается набрать Ракковицу и другу. Вот только незадача — детектив вне зоны доступа… как и Прэм?.. — Зи… — едва слышный шёпот. — Я не могу дозвониться до Ракковица и Прэма. Оба недоступны…       Парень, вооружившийся большим мясницким ножом, протягивает нож поменьше в руки Нью, что неловко, едва ли не роняя его, забирает острый предмет. Не боится он их, нет, но просто Нонг же понимает, с какой целью в данный момент берётся за оружие. Именно оружие… Прук же молча копается в собственном смартфоне, видимо, также пытаясь хоть с кем-то связаться, пока через пару минут не произносит: — Связи нет. — Да быть такого не может… — себе под нос бормочет Чаварин, спеша проверить свой смартфон, вот только не на радость Зи прав — связи попросту нет. — Что за… — Возможно, у него есть заглушка…       Ха.       Ха-ха-ха. — Пха-ха-ха… — Нью всё же не выдерживает, начиная смеяться вслух. Конечно, не настолько громко, чтобы услышать в коридоре, но всё же Панит стремится к Чаварину, бережно прикрывая его рот своей ладонью. — Тише, Нонг. Тише… Ему сюда не войти.       Красивые слова, приятные, по идее, греть должны и внушать доверие — ага, вот только чувствуются, как лапша на ушах. Нью смотрит прямо в глаза Зи — уверенно, без капли робости, и даже как-то горько от этого. Вся наивность, что есть в Нонге, свернувшись в безопасный комочек, спряталась, уступив место стойкости, упрямству, стремлению… Возможно, эти качества подогреваются адреналином, хотя вряд ли это имеет особое значение. Дело не в том, что Чаварин не доверяет Паниту — Нонг уверен, что старший будет защищать его до последнего. Нью просто знает, что Мин уже не единожды проникал в его комнату, в комнаты других людей. Он незаметный, он расчётливый. Попал ли он хоть на одну из камер? Нью чётко помнит слова, услышанные в полицейском участке — камеры были отключены. Не сомневается Нью и в том, что они отключены сейчас.       Но ни спорить, не возражать, ни говорить об этом, в принципе, Чаварин не намерен. Если Мин попадёт в комнату, всё, что Нью и Зи останется, так это борьба — других вариантов нет. — Что делать-то будем?..       Обеспокоенно оглядев Нонга, словно выискивая признаки какой-либо эмоциональной нестабильности, Панит неуверенно предлагает: — Поболтаем?       Нью расплывается в улыбке. Такое простое предложение так правильно звучит в такой опасный момент. Чёрт, ха-ха-ха. Если они с Зи станут парой, то это будет несомненно крепкая и верная любовь.       Но вот те раз! Парой?.. Самое время помечтать о таком, правда? Но ведь если не сейчас, то когда ещё? Нью не знает, в какой момент его жизнь может оборваться, сколько ему осталось?.. Он больше не контролирует её, лишь некоторые аспекты остаются под властью Чаварина, так почему бы не окунуться в них с головой?..       Стук в дверь не прекращается. Каждые пятнадцать-двадцать минут Мин продолжает стучать, несильно и коротко. И всё, что остаётся Нью и Зи, это, покрепче сжав ножи, не теряя надежды на появление сети смотреть в телефоны, забраться на постель, плотно прижавшись друг к другу. Больше им ничего не изменить. Больше они ничего не могут в этой ситуации. — Что насчёт твоей пары? — только Зи собирается что-то спросить, как Чаварин опережает его. — Мы… не совсем пара… Просто он… не может меня отпустить. Постоянно угрожает покончить с собой… — с печалью отвечает Зи. — Мне его жалко, но я не могу быть с тем, к кому не испытываю чувств. — Оу… — эгоист! Радуется ведь, радуется! А сам удобнее устраивается в объятиях Зи, укладывая голову на груди парня. — Я лишь однажды встречался… — Давно? — М-м-м… В девятом-десятом классе. Парень на год старше меня был. Неплохим казался… — Он обидел тебя? — пальцы Зи нежно касаются волос Нонг. — Ты сильно страдал? — бережно перебирая мягкие пряди.       Нью тихо вздыхает, без особой тяжести вспоминая то время. Обычно, он не любит поддаваться воспоминаниям, да и говорить о том периоде не любит, но сейчас ему хочется, именно самому хочется рассказать! — Я не знаю… Он никогда не притеснял меня, не оскорблял, когда другие буллили. Порой, заступался. Но мы никогда не общались, не становились ближе. Просто в какой-то момент… он появился рядом? Стал навязываться в общение, таскаться за мной повсюду. Думаю, он всё же хорошо обо мне заботился. Он красиво ухаживал, переживал за меня. Страдал ли я? Определённо. Мне было очень больно, и мне казалось, что это самое ужасное предательство из всех возможных. Сейчас же я думаю, что он сделал правильный выбор. Он поставил на первое место себя… — Что же в этом правильного? Разве любимые не поддерживают друг друга в трудностях?.. — Хе-хе… Думаешь, со мной было просто? Я был ещё замкнутее, нежели сейчас. Был груб, часто уходил в себя. У меня полно страхов, я очень неуверенный. Он не должен был справляться с этим… — Должен. Если любил тебя — обязан.       Нью это кажется ужасно умилительным. Он приподнимает голову, снизу вверх смотря в чёрные глаза. — Ты наивнее меня, Зи… — И в чём же?.. — Моя боль, мои травмы — не его обязательства. Он мне ничего не должен.       Густые брови сводятся к переносице. Слова Нонга явно не нравятся старшему. — А какие у него тогда обязательства? Так бывает — у людей встречаются тяжёлые судьбы, но разве это причина отказываться?       Нью лишь мягко смотрит в ответ. Он уже слышал эти слова, слышал даже больше. И поступки получал — всё было. Чему можно и нужно верить. Итог-то не изменился. — Ты думаешь, — пальцы Прук скользят ниже, приподнимая лицо Чаварина за подбородок, — что раз он не справился, то не справятся и другие?..       Кольнуло в точное место. А взгляд боязливо убегает. Зи всегда смотрит проникновенно. От него нельзя спрятаться… Спрятаться хочется в нём. — Я думаю, что… я не справлюсь…       Не совсем то, что произнёс Зи — обратная сторона сказанного.       Далеко от лёгкой и воздушной романтики — атмосфера угнетающая и давящая. Ощущение того, что ты в ловушке — мерзкое. Это западня, когда ты не можешь контролировать свою жизнь, управлять тем, что тебе угрожает. Но когда рядом находится человек, способный в поломанном сердце поселить успокоение, в израненную душу принести мир — твой личный мир, в котором ты годами находишь утешение, сам принимает этого человека. Он пропускает его в свои священные стены, в пускай и мнимый, но всё же контроль. Даже не существующие, по факту, основы, способны оказать психике человек необходимую поддержку.       Комната освещается лишь одним тусклым ночником. Зашторенные окна скрывают таинственную ночь, но всё также ясно слышно, как истерично бьются капли дождя. Здесь могло бы быть так уютно…       Два человека под одеялом, а за окном холодный ливень — их сердца в унисон трепещут, ведь и Зи, и Нью чувствуют, как нежное чувство скользит внутри них. Пускай у их чувств разные истоки, но, в итоге, они придут к единому завершению.       Под не прекращающийся стук в дверь — и не устаёт ведь стучать, Зи склоняется ближе, теплом своего дыхания обдавая пухлые губы Нонга. Он не думал, что всё так обернётся — не хотел такого. Прук рисовал в голове постепенное развитие событий: хотел немного подразнить, расположить, отдаваться моменту невинности и скованности Нью — Зи умеет ценить, но именно поэтому он и делает такой серьёзный и решительный шаг. Ценить теперь необходимо каждую минуту.       С замиранием сердца Нью сокращает расстояние. Словно заметив неуверенность Зи, сам легко, почти воздушно касается приоткрытых губ, украдкой смотря за реакцией старшего. Пока в животе юные бабочки расправляют крылья, пока душа отдаётся во власть странного, густого и обжигающего чувства, ещё незнакомого Чаварину, Зи поддаётся порыву. Он и представить не мог, что Нонг способен на такое — сложившееся впечатление о хрупко и невинном мальчике претерпевает изменение. Ну а пальцы Зи резко хватаются за волосы Нью, оттягивая за них голову младшего, а губы плотно и слегка грубо жмутся к желанным устам.       Горячим выдохом вырывается облегчённый, томный выдох в чужой рот, пока кончик языка Зи на пробу оглаживает губы изнутри. Словно спрашивая разрешения, и стоит Нью неуверенно толкнуться вглубь рта старшего, Зи, словно оголодавший зверь набрасывается на Нонга. Уверенно, с допустимой наглостью и силой, Панит проникает языком всё глубже, страстно, но медленно скользя в танце с языком Нью. И от неуверенных, скованных движений Чаварина, Прук лишь больше теряет рассудок.       О каком маньяке вообще идёт речь? О том, что сейчас за дверью? Ох, тоже, вот, проблема.       Руки Чаварина обнимают старшего за шею, и вроде бы глубже быть не может, но кажется парням, что не остаётся ничего и никого вокруг, кроме полыхающего нежностью и страстью их первого поцелуя, жгучим жаром укутывающим их тела.       Резкий, громкий и неприятный звук вынуждает парней отпрянуть друг от друга, поплывшими глазами смотреть на дверь. Сложилось впечатление, что дверь попросту вынесли, но нет. Она всё также закрыта, но звук был на самом деле ужасающим, уже вовсе не похожим на стук. — Зи!.. — пискнул Нью, хватая за руку Панита, который намеревается встать с постели. — Нет!.. — Я только гляну… — и кивает. Но Нонг упрямее, чем думает Зи. Потому идёт вместе со старшим. И к удивлению обоих перед дверью больше никого нет. Экран больше не заслонён снаружи, а значит, Мин ушёл?.. Ну или притаился неподалёку… — Он всё-таки ушёл?.. — как-то скептически Зи смотрит на Нью, а тот только рот открывает, чтобы согласиться с сомнениями старшего, как подпрыгивает и испуганно вскрикивает, стоит его смартфону заиграть. — Блять!.. Что ты смеёшься?! — сразу же возмущается покрасневший Нью. — Страшно ведь! — Ха-ха-ха, — но Зи уже не остановить. — Я просто не могу, — его уже пополам складывает. Ну тут, извините, неудивительно. С таким-то стрессом и не с такого обхохатываться начнёшь. — Дурак… — недовольно бормочет Чаварин, спеша ответить на звонок. И тут до него доходит! — Зи! Если связь появилась, значит, он реально ушёл?.. Алло… Да. Прэм, послушай… Прэм! — а телефон приходится от уха подальше держать, потому что кричит Варут весьма… оглушающе. — Видимо, наша принцесса капризничает, — всё ещё смеётся Панит, нервно потирая глаза ладонями. — Боже мой… — опускаясь на кровать. — Блять, Прэм! Может, если ты замолчишь на минуту и позволишь мне объясниться, то не будешь так кричать, в итоге?! — у Нью тоже нервы уже сдают. — Я звонил! Ракковицу, тебе! У ангела есть какая-то заглушка! Мы почти три… да, чуть больше трёх часов без связи просидели, пока он под дверью тусовался! Да. А я о чём! Я сразу же позвонил, Прэм… Он знает, что у тебя камера. Он её… заслонил, чтобы мы не могли его видеть. Этот ненормальный стучался в дверь три грёбанных часа! Ха-ха-ха! Да я не могу уже. Ха-ха-ха-ха! Это кошмар. Кошмар, понимаешь?! Я не знаю, что мне делать, понимаешь? Я должен остаться один! Нет… Нет, послушай меня… Ты видел, что он сделал с мамой ПиАнджело? Любого из вас ждёт тоже рядом… Прэм… Прэм! Боже ж ты мой! Когда-нибудь ты начнёшь слушать или нет?! Да. Да. Ок. Прэм… Прэм, у меня второй звонок. Я перезвоню тебе.       Только сбросить успевает, как начинается новый диалог. — Здравствуйте, ПиСет. Прошу прощения за поздний звонок… Нет-нет, всё же… Да. В общем… Ангел только что около трёх часов в дверь к нам стучался… А? — Чаварин забывает, что Ракковиц понятия не имеет, кто такой ангел. — О! Помните, мы говорили о странном человеке, что скидывает в общую беседу фотографии в общий диалог? Да, это который и меня скинул. Вот он! Он — убийца. Какие доказательства, Пи? Этот псих трупы фоткает после убийств! Давайте посмотрим объективно… Я понимаю, что Вам нужны конкретные доказательства, но чья это, извините, вина, что полиция до сих пор не в курсе, что какой-то урод рассылает сотням студентов изувеченные тела?! Нет! Я не буду Вас слушать! Мне всё равно, кто в Ваших глазах истинный преступник. В любом случае, у него есть что-то, что глушит связь, так что связаться с полицией в момент нападения я не смогу. О, а ещё он удалил сообщение с моего телефона, так что я понятия не имел, что не должен выходить на работу в библиотеку! Ну, доброй ночи, Пи! Надеюсь, Вашему сну не помешают!       Взорвался-таки. Да ещё как. Ошеломлённые глаза Прука просто надо видеть. А Нью всё никак не может успокоиться. Он тяжело дышит, словно разъярённый зверь, и, если честно, это, вроде, первый раз, когда Нон по-настоящему сорвался. Всегда подавляет, контролирует и подбирает слова — сейчас же вывалил всё что думал и чувствовал. Вот только себя не изменить… — Надо будет извиниться, — а сам расхаживает взад-вперёд, нервно теребя смартфон в руках. Зи лишь снова хохочет. — Мне кажется, мы скорее лишимся рассудка, нежели эта история достигнет своего завершения, — а сам поднимается, захватывая взвинченного Нонга в крепкие объятия. — Но до тех пор… пожалуйста, давай держаться вместе? Если ты останешься один… — Нет! — резкий ответ, и Нью толкает Прука в грудь, пытаясь освободиться. — Ты не слышал, что я Прэму говорил?! Это опасно! Он же за мной охотиться! Он…       Но освободиться из объятий Панита непросто — он намно-о-о-о-ого сильнее Чаварина. — Я тебя не отпущу, Нью. Я не позволю тебе умереть.       «- С тобой ничего не случится. Я не позволю тебе умереть!»       Как гром среди ясного неба. Улыбающееся лицо мамы, захлёбывающейся собственной кровью. — …она умерла с теми же словами…       Зи явно не понимает, о ком говорит Нью. Потому сам его от себя отстраняет, чтобы заглянуть в его, на свой ужас, остеклянелые глаза. — Нью?.. Нью, посмотри на меня, а?..       Но Чаварин видит лишь человека, которого так сильно любил, который так сильно любил его. Родная женщина, что подарила жизнь, что растила, что оберегала. До последнего вздоха.       Голова кружится…       Не дожидаясь ответа, заметив состояние Нонга, Зи подхватывает его на руки, бережно укладывая на постель. Панит только и успевает стирать крупные слёзы с лица Нью, укладываясь рядом. Но больше ничего не спрашивает. Логично взвесив, кто «она», помня слова Прэма о гибели родителей Нью, картинка складывается сама собой. Тревожить и без того мрачные и кусачие воспоминания Прук не решается — Чаварин уже погряз в них. Так что всё, что теперь Зи может, это крепко прижимать к себе Нью, напевая только себе известную мелодию. И пускай сам Панит не поспит, измотанный Нонг может отдохнуть хотя бы три-четыре часа. А Зи побудет рядом, и он будет сторожить сон важного сердцу человека, будет оберегать и его. Зи на самом деле не спит до самого рассвета. Не смыкает он глаз, и когда солнце начинает пробиваться сквозь занавески. Да и не хочется, если честно. Ему спокойно от того, что маленькое тело сейчас с такой надеждой и верой жмётся к нему, а взгляд, периодически, возвращается к двери. Словно ожидает… вот-вот и…       Но пугающего стука нет. Лишь тишина, вот только ощущается она, от чего-то, словно затишье перед бурей.       Напрягается Прук, когда слышит, как гремят ключи, вставленные в замок, и хоть логически понимает, что это, вероятно, Варут, страх оказывается намного сильнее. И нож сжимает в ладони туже. Но вот дверь открывается, а Прэм с просто ошеломлёнными глазами заходит внутрь, полностью открывая дверь. Зи вначале не понимает причины такого состояния друга, лишь мимикой уточняя, мол, что такое. Вот только стоит ему посмотреть за спину друга, прямо на дверь, взгляд Зи становится оторопелым и… насмешливым?.. — Быть такого не может… — шёпотом произносит он, аккуратно укладывая Нью на подушку, а сам поднимается на ноги. Он идёт к двери, которую в это время фотографирует Прэм. — Сколько в нём силы должно быть?.. — кончиками пальцев он проводит по уродливой вмятине на металле, даже в воображении не в состоянии представить, с какой мощью этот… — Так вот что это был за звук… — О чём ты?.. — раздражённо шепчет Варут, явно сдерживающий рвущуюся наружу ярость. А ведь дверь Чаварина в общежитие мог насквозь пробить. Никто же не ставит здесь супер прочные двери. Тут, попросту, не от кого прятаться. Было. — Он, — слишком громко, сразу же поворачиваясь к спящему Нью, — он вчера только постукивал, тихо так. Но слышно, — уже шёпотом, — а потом раздался резкий такой, очень неприятный звук. Прямо по слуху полоснуло…       Прэм вздёргивает бровями, выдыхая: — Судя по всему, нашего ангела что-то разозлило. Не милостиво как-то.       Панит усмехается, запуская пятерню в волосы: — Не мог же он психануть на то, что мы ему не открыли?..       Ну тут просто каким бы психом он не был, не мог допустить мысли, что его впустят. Это сумасшествие даже для этого ненормального.       Прэм с какой-то хитрецой и с прищуром смотрит на Панита, двигаясь ближе. Как-то самодовольно ещё в улыбке расплывается. — …а может, вы что-то делали?.. М?..       Зи цокает, давая тычок в лоб другу. Но тот всё ещё ждёт ответа, а Прук всем своим видом выражает, мол, ты что, серьёзно сейчас? — Прэм, — скуповато, — ты угораешь, что ли?.. — Хотелось бы, — иронизирует Варут, но взгляд его серьёзен, — я просто вдруг предположил… что, если он установил камеру в моей комнате? Увидел, чем вы занимались и… — Ты серьёзно допускаешь такую мысль? — Паниту как-то не очень верится в эту теорию. Не то чтобы он сомневался, что Мин способен на такое, но Зи точно знает, что попасть в комнату Варута невозможно. — Я подумал об этом после того, как ангел напел в беседе о том, как забавно Нью угрожал вызвать полицию. В этих общагах комнаты небольшие, Зи, — Варут разводит руками, — Нью тогда каждый уголок обшарил, и в комнате точно никого не было. Как же он мог узнать о том, что говорил Нью? Как узнавал, что Нью спит? Он же заходил к нему только тогда, когда он спал… — с каждым словом уверенность Прука уменьшается. — Брось, Зи. Стоит предположить такой вариант? Это не самое безумное, что случилось, — а сам кивает в сторону своей изуродованной двери. — Блять… — К тому же, Нью сказал, что Мин знал о камере, — это Прэм произносит вообще чуть слышно, — а о том, что я заморочился на этот счёт, — кивая в сторону экрана наблюдения, — знаете только… вы?.. — небрежно приподнимая бровь.       Кратко кивавший Зи вдруг в ужасе и возмущение смотрит на друга. — Ты что это, — скалится Панит, склоняясь к уху Варута, — намекаешь, что это один из нас? — А почему нет, Зи? — дерзко отвечает Прэм. — Давай объективно. Всё так стремительно развивается. Словно самый безумный сценарий фильма разыгрывается… Какова вероятность того, что это посторонний человек? Шёл по улице и решил часть студ. городка вырезать? — И всё же… Думать на нас… — Ну вот смотри, — чуть отстраняется Прэм, хищно ухмыляясь, — ты, как подозреваемый, уже отпал, — пробегаясь пальцами по груди, — я и Джеймс тоже. — Ха-а-а… А давай-ка не будем сбрасывать вас со счетов? — подключается к игре Панит, злорадно прожигая взглядом друга. — Может, вы… в тандеме?..       Улыбка Прэма становится шире, а взгляд ярче. Мягким шёпотом он произносит: — Точно! Это был наш план! Я трахаюсь с парнем, которого любит Джеймс, а потом Джеймс режет себя, да так, что почти получает заражение крови! И вуаля! Мы вне подозрений!       О! Вот он — предел! Всё же Панит не обладает теми качествами, которые есть у Варута, и подобные игрища, а-ля, мой чёрный юморок похлеще твоего, не для Прука. Конечно же он проигрывает Прэму, дав ему подзатыльник. — Козлица ты!       Шикнув, потирая ушибленное место, Варут в возмущение смотрит на отходящего Панита: — С хрена ли загуляли? Ты где козлицу увидел?! А?! Я — стопроцентный козёл!       Прук самодовольно смеётся, правда, так вежливо пытается это скрыть, хоть взгляд Прэма и полон возмущения! И он ждёт ответа, продолжения этой дискуссии! Но сонный, чуть севший голос с постели вдруг окутывает его жгучим стыдом. — Как-то самокритично, моя гулящая звёздочка…       Плотно сжав губы в тонкую линию, с покрасневшими ушами, Прэм показывает другу средний палец, прежде чем рассмеяться. Видимо, даже находясь на пороге смертельной опасности, парни останутся собой — и это правильно. Даже если всерьёз они неспособны или не хотят думать о возможной гибели, а может, кто-то уже принял эту мысль, что может вернее и приятнее, чем живые эмоции и моменты в те минуты, когда ты можешь просто быть собой?       Нью только проснулся, и лишь краем уха уловил несколько фраз, но тепло улыбается и этому, ведь так спокойно становится на душе, стоит ему понять, что два дорогих человека, пусть и не совсем понятным образом, но всё же помирились. Хотя, какая ссора такое и примирение, верно?       Но именно сейчас наступает прозрение. Именно такова жизнь. Со взлётами и падениями, с чёрными, белыми и серыми полосами, с надеждой и верой — яркая, полная и насыщенная, она, раз за разом, показывает людям себя, позволяет им окунуться настолько глубоко, сколь это вообще возможно. Она не забирает возможности, она не оценивает и не судит, она открывает двери и стирает границы, она позволяет человеку быть лучшей версией себя. И именно в тот момент, когда ты осознаешь, насколько эта самая жизнь многогранна и могуча, когда примешь каждую из её сторон, перестанешь сопротивляться событиям, которыми жизнь полны, она по-настоящему начнётся. Тогда ты чётко осознаешь, насколько ты жив.