***
Спустя несколько дней мы с Винчестерами благополучно укатили в неизвестном направлении на предполагаемую очередную охоту, но вестей о происшествиях было до безумия мало, а потому мы и просидели в мотеле добрую половину дня. Прошлой ночью я звонила Бобби, и он оповестил о том, что все еще не нашел какой-либо информации о моем прибывании в том злополучном месте — большинство книг либо очень скупы на Чистилище, либо их не найти от слова совсем. Все его знакомые контакты в растерянности и никто ничего не знает, а если и знает — скрывается от охотников. Потому и остается только вытрясти Кастиэля при удобном случае хоть на какие-то крупицы. Если он действительно хоть что-то знает, а не просто прикидывается параноиком на грани амнезии. «Видения» отступили на короткое время, и я наконец смогла достойно выспаться, до этого перебиваясь трех-четырехчасовыми снами и литрами крепкого, противного от горечи кофе. И вот теперь, гробя свое зрение в углу комнаты на кровати с книгой в руках, я в очередной раз мысленно ругаюсь и вздрагиваю от неожиданности, когда появляется Кас. Скидывает к моим подогнутым ногам небольшую сумку, бутыльки в которой звонко цокают, и не шибко радостным тоном оповещает о некой Анне, что намерена убить Сэма. Что умереть он должен, по ее мнению, ради спасения мира, потому что без своего истинного сосуда Люцифер не сможет устроить апокалипсис. И параллельно рассказу ангел достает кучу всякой мелочи, точно предназначенную для некого ритуала — расставляет на небольшом круглом столике и усердно смешивает в одной большой таре кучу трав, масел и праха. Сам же виновник сия торжества спокойно сидит за столом, бессмысленно моргает от недоумения и так и не находит, что сказать. — А не просветите, кто такая Анна? — откидываю на кровать неудавшееся собрание сочинений по мифологии и беру с тумбы банку газировки. Открываю ее и отпиваю побольше, внимательно следя за действиями остальных. Кастиэль чертит мелком по поверхности стола и старательно выводит окружности. Его растрепанные волосы немного топорщатся, а кончики пальцев моментально пачкаются белой пылью. — Ангел, — пожимает плечами Дин, расхаживая по комнате из угла в угол, точно места себе найти не в состоянии. — И с недавних пор сторонница довольно радикальных взглядов, скажем так. — Раньше она была высокопоставленным ангелом гарнизона, — Кас взгляд поднимает и неопределенно качает головой. В лице не меняется, рассказывая будничным тоном, — но добровольно лишилась благодати и упала на землю. — Это как? — хмурюсь, пытаясь вникнуть. — Вы, типа, пасть можете? — Типа, что да, — отвечает ангел, пытаясь пользоваться тем же сленгом, что и я. И выходит это у него столь забавно, что не хохотнуть — поистине грех. Тихонько, конечно, чтобы сильно не смутить. Хотя и румянец, будь он даже от неловкости, выглядит вполне мило. Я ухмыляюсь и с интересом заглядываю в сумку у своих ног, выуживая из нее первую попавшуюся склянку. Кручу в руке, рассматривая содержимое: чьи-то измельченные кости вперемешку с каким-то порошком. Разглядываю кувшин со святым маслом и нахожу на самом дне сумки ангельский клинок, осторожно уложенный лезвием в противоположную от меня сторону. — А у тебя бывали подобные случаи? Вопрос невзначай, из чистого любопытства, но встречают его странно сверкнувшими синими глазами в мою сторону и не менее странным ответом надломанным голосом: — Нет, — хмурится мгновением и вновь возвращается к ритуалу на столе. — Но однажды меня желали изгнать с Небес за неповиновение. — Это когда такое было? — вмешивается заинтересованный Дин и получает очередной укоризненный взгляд, молча дающий понять, что лезет он, куда не нужно. Мне и самой был бы очень интересен ответ на поставленный вопрос, но решают все за нас, перебивая даже мысли в голове: — Обсудим это позже, сейчас нужно как можно скорее остановить Анну. Ангел произносит подготовленное заклинание и чаща, в которой смешивал все необходимое, вспыхивает бледно-красными росчерками. Подлетевшие искры медленно оседают обратно и тут же испаряются одновременно со вспышкой. Кас шатается на месте словно от сильного удара и хватается за стул, ловя равновесие. Жмурясь, промаргивается и оповещает о ее местонахождении. А если быть точнее — о дате, когда Сэм еще не был рожден, и в которую девушка и переместилась. Говорит, что сам отправится за ней в прошлое, чтобы убить без промедления, но Винчестеры бунтуют, пытаясь уговорить его прихватить их с собой. Я же продолжаю спокойно сидеть, попивая напиток и наблюдая за парнями и начавшейся небольшой перепалкой. — Это путешествие, тем более с пассажирами… — Кастиэль головой качает и произносит раздосадовано, понимая, во что вляпывается: — Оно ослабит меня. Братья еще с минуту усердно спорят с ним, и тот, окончательно сдавшись и тяжело вздохнув, все же исполняет желаемое. Отдает Сэму заранее приготовленную сумку со всем необходимым, что все это время лежала рядом со мной, и легким касанием ко лбу каждого переносится. — Эй, а я? — спрашиваю в неизвестность, разглядывая опустевшую комнату. — Как всегда, мать вашу. Глаза закатываю и решаю сходить в ближайший продуктовый. А после перекуса, оплаченного чужим счетом, еще долго сижу на краю кровати в полной тишине, прислушиваясь к собственным роящимся мыслям. Делаю короткий вдох и решаю в сотый раз перечистить все имеющееся оружие и до идеала наточить мачете, пару ножей и совсем плохо выглядящий клинок, отвлекаясь лишь на перекур. Посреди ночи я ворочаюсь по постели от нагрянувшей бессонницы, путаюсь ногами в одеяле и все никак не могу нормально улечься в подобающую позу. В самый удобный момент уединения внезапно раздавшийся шорох посреди комнаты заставляет дернуться и резко притихнуть, выуживая из-под подушки заряженный пистолет. Скидываю одеяло и стремительно выставляю руку с оружием перед собой, на автомате нацеливаясь на источник шума. Светильник на тумбе включаю, едва до него дотянувшись, и когда глаза привыкают, тихо ужасаюсь от открывшейся картины. Кастиэль. Из последних сил цепляется пальцами за прилегающую к стене железную ширму и сгибается, на грани сознания улавливая мой взгляд. Я подбежать не успеваю, отбрасывая пистолет куда-то в сторону, ведь слабеет окончательно и падает на колени, почти стукается головой о пол, в последний момент подхватываемый моими руками. Мои же колени неприятно защипало от резкого приземления на жесткий старый ковер. — Кас, черт тебя дери, — пытаюсь хоть немного развернуть его, лишь бы не задохнулся от нехватки воздуха, уткнувшись носом в шею. Судорожно щупаю пульс и столь же судорожно думаю, что вообще, мать его, делать. Что делать с ангелом при смерти?! Мне инструкций никто не соизволил оставить! — Я… Я восстановлюсь, — мямлит отречено и старается подняться, но неудавшаяся попытка лишь сильнее добивает его, вынуждая упасть обратно на меня. — Кас, что случилось? Почему ты один? Где Винчестеры? Но он больше ничего не произносит и совсем не реагирует на мои дохлые попытки привести его хоть в какое-то чувство, дабы донести до кровати. Только кровью изо рта пачкает мою длинную футболку и кожу, лицом утыкаясь в грудину, и мне ничего не остается, кроме как придерживать его голову руками, прижимая к себе, чтобы не скатился ослабленным телом на пол. Едва-едва дышит и мякнет окончательно, глаза прикрывая — вырубается. Ладони у меня оледенели разом, превращаясь в два бесформенных куска льда в контраст его до безумия горячей коже. Будто скрутили изнутри и взмахом вывернули наизнанку, в кашу перебивая все органы. Вплетаю пальцы в его смолистые волосы и легонько ерошу их на нервной почве, лихорадочно придумывая, как и куда его уложить. Но мысли обрываются от промелькнувшего понимания — я его и поднять-то не в силах. А уж тем более тащить. Делаю глубокий вдох, собираясь выговориться, даже если не услышит; наконец, сказать ему, что лежит у меня на душе, надеясь, что не знает. Надеясь, что чтение мыслей ангелами — всего лишь миф. Надеясь, что мне и вправду мерещится уже не первый удачный ответ на мысленно заданный вопрос, но горло сдавливает жгучим спазмом, и я останавливаюсь, сдерживаясь. Только тихо выдыхаю в самую макушку и чувствую, как медленно начинают затекать ноги, сидя на коленях: — Почему у меня такое ощущение, будто я знаю тебя всю свою жизнь?.. Что за напасть… Поэтому что мне еще остается, кроме как просидеть с ним вдвоем на полу мотеля до самой ранней зари, так и не найдя на остатки этой долгой ночи сна. До тех самых пор, пока через пару часов, к утру, не нагрянут Винчестеры, так же внезапно появившись посреди номера. Помогут оттащить его на кровать и завалят уймой вопросов, на которые я и сама ответа так и не получила. Расскажут о том, что в этот мир их доставил Михаил собственной персоной, обо всем произошедшем, не шибко углубляясь в подробности, и Дин невесело назовет нашу толпу неудачников «командой свободной воли». — Один бывший кровосос, один безработный с шестью грошами в кармане, — перечисляет Винчестер, поочередно смотря на каждого, — беспамятная расхитительница Чистилища и вон тот мистер коматозник. И где-то на обрывках сознания, проваливаясь в требующийся организму сон на любезно предоставленной Сэмом кровати, я услышу их переживания. О том, что все вокруг уверены, что рано или поздно они непременно скажут Люциферу с Михаилом «да». О том, как сомневается в себе один, а второй столь же безрадостно поддержит его, как сможет. Тело громадного монстра — явно куда тяжелее своих сородичей — наваливается на меня обездвиживающей кучей, плотно припечатывая к земле. Зубы острые к глотке тянет, зловонные, перепачканные запекшейся кровью. И я едва удерживаю его на волоске от собственной жизни, трясущимися пальцами впиваясь в плечи и руки, пытаясь хоть как-то оттянуть от себя. Дать себе малейшую удобную позу для побега, лишнее мгновение для освобождения. Глаза разъедает от пота и проступивших от боли слез. И рвано, но достаточно резко выдыхаю, успевая увидеть, как с хлюпаньем отлетает голова вервольфа. Откидываю омертвевшее тело в сторону и усаживаюсь, нащупывая оружие освободившейся рукой. Перевожу дыхание и хватаюсь за клинок, исподлобья разглядывая возвышающуюся девушку. Она небрежно и с явным отвращением обтирает запачканное лезвие о ближайшее дерево. — Даже спасибо не скажешь? — А стоит? Она смеется с хрипотцой и закидывает рукоять на плечо. — Стоит, милая.***
Суток Касу, кажется, хватает на восстановление. Не полноценное, конечно — вообще не факт, что теперь он хоть когда-нибудь вернет себе всю свою силу. Если только на то не будет воля Божья, как сам и сказал. Но вот очередная дилемма через пару дней в дороге: незадолго до дня святого Валентина люди начинают умирать странными способами — одна пара буквально съедает друг друга в порыве страсти, а вторая совместно уходит в мир иной, застрелившись. Свою машину мне еще с прошлого раза пришлось оставить у Бобби, перекинув половину оружейного к Винчестерам, и так было проще всем: и Дину, которого спокойно могли подменить на особо долгом путешествии (хотя свою детку он мне все еще не доверял), и Сэму, беседующего со мной о всякой ерунде в особо скучных поездках. Да и мне самой, дабы не скулить о починке машины и не таскаться как попало хвостиком, как бы я по ней не скучала. И когда возвращается Сэм, до этого опрашивающий очевидцев, мы с Дином после осмотра тел мирно читаем новостные строки и копошимся в различной литературе, пытаясь найти причину происходящего. По разные стороны стола, конечно же, и никак иначе. — Видел бы ты их тела, — проговаривает Винчестер, подводя итоги наших похождений, — эти двое начали есть друг дружку и не остановились. Их желудки были полные, как после дня благодарения. — Вот это аппетит, — удивленно хмыкает его младший брат и усаживается между нами, забирая ноутбук. Я глупо смотрю на открытую банку газировки в своей руке, с сожалением понимая, что совсем не имею желания ее пить, и отставляю на стол подальше, удрученно вздохнув. Сэм следит за моими действиями, приподняв брови. И безуспешно пытается уговорить Дина сходить на поиски «добычи» в столь удобный для этого день, намекая, что уйма разбитых сердец во всех барах города сейчас наверняка ожидает именно такого, как он. Но он отказывается, разом вводя нас обоих в потрясение. — Знаешь, если собака не ест, значит, с ней что-то не так, — невзначай подмечает, но одаривает обеспокоенным взглядом. — Я отметил твою снисходительную заботу, Сэмми, — отвечает Дин, отпивая пиво. Нам определенно предстоит на подольше задержаться в очередном морге, ведь парни решают осмотреть органы несчастных на что-нибудь подозрительное. И потому прямо сейчас, — благо, конечно, в перчатках, — ковыряясь в холодных человеческих органах, последнее, что мне хочется — это, пожалуй, проторчать тут дольше положенного. Рассматривая и покручивая в руках сердце, я несильно сжимаю его и вожу пальцем по поверхности, выискивая хоть что-то, что могло бы помочь. Вонь стоит в помещении несусветная, но с такой профессией, как у нас, и не к такому привыкаешь. Со временем даже умудряешься находить плюсы в таких обстановках, самозабвенно утопая в тишине как можно дальше от стоящей на пороге смерти. Сэм, изучающий еще одно сердце, оповещает нас о находке — знак Еноха, видимый только под лупой. Выжжен прямо на органе, и я подтверждаю его догадку, находя точно такой же символ на втором. Дин решает позвонить Кастиэлю и оповестить о нашем местоположении, но и слова сказать не успевает, как тот появляется за моей спиной и вынуждает продрогнуть всем телом, от неожиданности роняя склизкое сердце обратно в контейнер. Оно падает с хлюпаньем и в унисон я едва не давлюсь слюной, все никак не привыкнув к подобному. — А как ты?.. — начинает было старший Винчестер, но ангел обрывает его разом, обходя меня и вставая у стола, как ни в чем не бывало. — Нашел вас? Не важно, — хмуро произносит он и я чувствую, как грудь вновь начинает жечь, а взгляд приковывается, не в силах противостоять неясному порыву. — Алекс, неужели ты отсвечиваешь для ангелов? — усмехается Сэм, наблюдая за озадаченным Дином и мной, находящейся не менее шокированной. Сухо сглатываю и глупо моргаю, уставившись на органы. Руки от растерянности замирают все в той же позе, будто я до сих пор что-то держу. — Да упаси господь, Сэм. Дин посмеивается на мои слова и приходит к внезапным мыслям: — Кас, ты ведь и ей поставил печать Еноха на ребрах, так? — Да, — все так же отчужденно произносит Кастиэль и двигает один из контейнеров к себе, без какой-либо брезгливости беря мертвое сердце в руку. Всматривается и ловко переводит тему: — Ты прав, Сэм, это ангельские отметины. — И что они значат? — изгибает бровь Сэм. — Это знак соединения, эти мужчины и женщины должны были сочетаться, — мрачнеет Кас и небрежно вытирает перепачканную руку о пластмассовый борт контейнера. Замечает рядом со мной тряпку и нагло забирает ее, обтирая кровь. — Того, кто оставляет эти знаки, вы, люди, называете купидоном. Мы втроем синхронно смотрим друг на друга поочередно, а после вновь переводим все свое внимание на Кастиэля. И я первой решаю высказать смелое предположение: — Стоп, то есть мы будем охотиться на, мать его, младенца в подгузнике? — Они не младенцы, они херувимы — ангелы низшего ранга, — хмурится ангел, глянув на меня так, точно я их всех разом глубочайше оскорбила, — и недержания у них нет. Братья хмыкают и Кас быстро, но очень недовольным тоном подводит итог о том, что купидон сошел с ума и его нужно немедленно устранить, пока он снова не начал убивать. А после приводит нас в ресторан, доверху украшенный всеми возможными безделушками на тему дня святого Валентина. И сидеть в подобном месте более, чем тошно, наблюдая за бесчисленными довольными парочками в приглушенном свете. Официантка приносит еду, которую заказали Сэм и Дин, а я молча решаю, что аппетита у меня так и не прибавилось с самого начала дня. — Это место — центр размножения человека, и именно в такой... — Кас мгновением затихает, внимательно следя за тем, как Винчестер заливает кетчупом котлету, — сад купидон прилетит опылять его. Кастиэль взгляда с бургера не сводит, точно зачарован несчастной булкой и вот-вот набросится нее, растерзав все внутренности. Особенно когда Винчестер решает не трапезничать, отодвигая тарелку от себя с пренебрежительным видом, и я ловлю себя на мысли, что нагло пялюсь на это противостояние ангела с едой. Задерживаюсь на его дернувшимся кадыке, неосознанно засматриваюсь на мышцы и мелкую щетину, желая вновь ощутить ее тыльной стороной ладони. Прикоснуться без доли стеснения к волосам и растрепать еще сильнее, чем есть; пробежаться пальцами по щекам и очертить контур, прочувствовать всю мягкость кожи. И он будто замечает мою прикованность, отрываясь от еды, обращая все свое внимание на меня. И взгляд этот у меня под кожей. Барахтается из раза в раз, ворочаясь червями. Всегда. Смотрит он или нет. А когда начинает рассматривать так, как умеет только он, с долей непонимания и желанием прочувствовать мелькнувшие на лице эмоции… о, это стоит отдельной мысли, однозначно. Братья что-то обсуждают, но это пролетает мимо ушей, даже не позволяя сконцентрироваться на их словах, хотя бы вспомнить о диалоге, что у нас должен был состояться с ангелом. Кастиэль молча забирает бургер Дина и по залу проносится ветерок, который заставляет многие пары начать миловаться друг с другом. Очухиваюсь моментом от этого дуновения и пытаюсь осмыслить происходящее — как тело реагирует на мысли чересчур буйно, жаром обдавая низ живота, зарождая присущее желание, и как меня все сильнее тянет к ангелу. Не знаю, против воли или нет, но это начинает походить на помешательство, ведь все мои мысли отныне принадлежат лишь ему. И отделаться от этого, как бы не хотела, не получается. Отвлекает только сам Кас, что подтверждает появление херувима и перед тем, как улететь, оповещает о том, что будет ждать нас троих в подсобке.