*** Покои Гюльсуны-хатун. ***
Прямо в разгаре семейного ужина, у испанки начались схватки. Очень, очень и очень болезненные схватки. Бывшая принцесса и не знала, сколько боли приносят роды, и даже боялась подумать, сколько боли испытала Махидевран, помня, что у той трое детей. Гюльсуна лежала на кровати и была бледнее обычного, у нее было ощущение, будто все ее кости разламываться на мелкие кусочки. Из ее рта вырывались крики и трепыхания на ее родном языке, и, слава Аллаху, рядом не было тех, кто знает ее язык, кроме Кармины. — Дыши, хатун, дыши и тужься! — Говорила Адак-хатун. — Давай же… Черт. Бедра принцессы были не такими широкими, поэтому с родами справиться для девушки было труднее, чем другой женщине. — Ну, что там, Дайе? — Спросила Валиде Султан, стоя невдалеке от дверей, где происходили роды. — Роды проходят несколько сложно, но, иншалла Гюльсуна-хатун справиться. — Кивнула хазнедар гарема. — Нужно подождать. — Крымчанка кивнула и выдохнула. — Пусть родится шехзаде, иншалла. — Сказала она. — Аминь, госпожа, аминь. — Согласилась Дайе-хатун. Хатидже в это время, вместе с Ибрагимом и дочерью перебывали в Эдирне. Паша отпросился у султана на несколько дней, чтобы побыть вместе с семьей, а также получил разрешение съездить в Эдирне. Только к вечеру они добрались до дворца, где их уже ожидали слуги, чтобы проводить к приготовленным покоям. Малышка Сафие уже спала на руках отца, который аккуратно укутал дочь пледом, чтобы она не замерзла, и понес в ее временные покои. Положив Сафие Султан на кровать, и укрыв ее одеялом, Ибрагим-паша присел подле дочери и задумался: некоторые черты лица смутно напоминали ему о матери. Паша легонько убрал выбившийся волос с лица спящей девочки и поцеловал ее в лоб. Хатидже, наблюдавшая за тем, как супруг заботиться об их дочери, тихо подошла с другой стороны кровати и тоже поцеловала на ночь Сафие, поправляя одеяло. Супружеская пара улыбнулась друг другу: они были счастливы, и надеялись, что так будет всегда. Ибрагим и Хатидже вышли из покоев мирно сопевшей дочери, и за руку направились в свои. — Я так рада, что мы смогли выехать из Стамбула. Смена обстановки ни нам, ни нашей дочери не помешает. — Заговорила Хатидже. — Я тоже очень рад, что Повелитель дал свое разрешение. — Улыбнулся паша, пропуская девушку первой в комнату. — Здесь очень красиво, и воздух совсем другой. — Верно. Сосновый лес все-таки недалеко отсюда. Сходим туда завтра? — Спросила госпожа, снимая украшения с себя. — Обязательно. — Ибрагим улыбнулся и подошел к супруге, целуя ее плече и шею. Его руки скользнули по талии Хатидже, а дыхание ускорилось, когда она прижалась к нему всем телом, повернувшись лицом. — Я так скучал… Разлука была невыносима… — Я знаю… Знаю, Ибрагим… — Прошептала в ответ Хатидже. Они прильнули губами друг к другу, как будто они виделись в последний раз, будто завтра грядет то, что разлучит их навсегда. Мужчина легко стянул с девушки платье, затем пошли оставшиеся украшения и нижнее белье. Волосы аккуратно спали на оголенные плечи и грудь Хатидже, и Ибрагим немного отстранился, окидывая взглядом любимую. — Ибрагим… — Одними губами прошептала Хатидже, заманивая к себе пашу. В их глазах горел огонь, любовь, чувства долгой разлуки, и все они будто перемешались между собой, не давая думать супругам ни о чем, кроме как друг о друге. Они плавно переместились на расстеленную кровать: они ласкали друг друга, дразнили, шептали все, что приходило на ум, пока нежность, не переросла в страсть, и действия не стали говорить лучше, чем слова… На следующий день, как и планировалось, семья великого визиря отправилась в лес. Сафие в милом сиреневом платьице с цветочной вышивкой на подоле, бежала впереди родителей, с интересом и радостной улыбкой разглядывая новые виды. Мимо девочки пролетела голубая бабочка с черными вкраплениями и полосами на крылышках, и юная султанша побежала вслед за ней, но поняв, что не сможет догнать насекомое — направилась дальше исследовать новые горизонты. Ибрагим и Хатидже шли под руку и тоже болтали о чем-то. На султанше было легкое зеленое платье с изумрудным колье и сережками, а в волосах была прикреплена мятная вуаль, которую придерживала плетеная диадема. — Когда мы вернемся домой, мне нужно будет разобраться с некоторыми делами, поэтому я могу задерживаться во дворце иногда. — Сказал Ибрагим-паша, продолжая медленно идти по дорожке. — Может, переедем на некоторое время в Топкапы? И ты не будешь одна скучать в нашем дворце, и Сафие побудет с родственниками. — Неплохая идея, подумаем об этом позже. — Согласилась сестра султана, и тут же подумала. — «Пребывание в Топкапы будет к лучшему и может быть полезным не только для меня, но и для Махидевран. Срок беременности Изабеллы уже подходит к концу, и скоро появиться ребенок, а, следовательно, и от Гюльсуны можно будет избавиться». Семья прогуливалась по весеннему лесу с улыбками на лицах, разглядывая красоты Эдирне. Вечно зеленые елки, свежий и приятный воздух, только-только позеленевшая изумрудная трава и пение птиц — что может быть прекраснее? Вместо того чтобы вернуться во дворец, супруги решили устроить небольшой пикник на природе, куда и приказали подать обед, и принести столы с тахтой и пледами. Они сидели как простая семья, не связанная никак с турецким султаном, как, будто они были простолюдинами и решили просто провести время наедине с собой и природой. Несколько дней в Эдирне придали сил не только Сафие, но и ее родителям. Хатидже и Ибрагим и правда расслабились, проводя время вместе и днем, и ночью. Днем они были заботливыми родителями, милой и хорошей супружеской парой, а также добрыми хозяевами, а ночью страстными любовниками и пылкими возлюбленными сердцами, не желающими отрываться и покидать друг друга. Хатидже также узнала, хоть и с опозданием, что Гюльсуна уже родила. Мальчика и девочку. Роды были сложными, и подкосили здоровье испанки, поэтому она не покидала своих покоев, а новорожденных передали на попечение кормилицам. Шехзаде получил прекрасное имя Махмуд, что означает «прославленный», а его сестра двойняшка — Раифе, что значило «добрая, милосердная и сострадательная».*** Дворец Топкапы, несколько дней спустя. Покои Гюльсуны Султан. ***
Хатидже сидела на диване, держа в руках новорожденную племянницу, которая была почти на одно лицо с матерью, взяв у нее все испанские черты. Да и шехзаде Махмуд был мало похож на отца, больше на мать. У обоих детей были черные волосики, черные глаза, брови тоже темные и пухленькие розовые губки. Гюльсуне уже стало лучше, поэтому она могла спокойно передвигаться по дворцу и саду, но с ограничением во времени, за чем следила приставленная к ней лекарка и сама Валиде Султан. Новая невестка матери падишаха стояла перед сестрой султана, держа руки опущенными у живота, а немного позади нее стояла и служанка, державшая на руках шехзаде Махмуда. — Иншалла моя племянница Раифе вырастет умной и сообразительной девушкой. — Сказала Хатидже, передавая маленькую госпожу на руки ее няне, принимая на руки Махмуда от второй служанки. — Как ты себя чувствуешь, Гюльсуна-хатун? — Благодарю, госпожа, мне уже лучше. — Послушно ответила испанка и тут же добавила. — Мы, когда говорили в последний раз, расстались не на самой приятной ноте, мне бы хотелось это исправить и подружиться с Вами, Хатидже Султан. Может, придете, сегодня ко мне на ужин, который я устраиваю? Гюльнихаль Султан, Бихруз Султан и, — испанка запнулась и нехотя добавила. — Махидевран Султан тоже будет на нем. — А Хюррем? — Удивилась сестра султана. — Она не придет? Кажется, только с ней ты нашла общий язык благодаря Валиде. — Хюррем Султан не сможет прийти, шехзаде Джихангир очень много плачет, будто больно ему, и она не сможет и не хочет оставлять сына. — Ответила Гюльсуна. «Значит, скоро о болезни Джихангиру узнают. Странно, в прошлый раз это произошло немного раньше» — подумала Хатидже, покачивая на руках маленького шехзаде. — Так, Вы придете? — Несмело переспросила бывшая испанская принцесса. — Приду, почему нет? Но не думай, что я так скоро забуду о твоих словах и неподобающем поведении, кое должно быть у матери детей Повелителя. — Султанская сестра передала младшего племянника на руки его матери и встала. — И помни: сейчас твоя задача воспитывать и растить шехзаде и госпожу луноликую, а не устраивать званые ужины. — Я запомню. — Поклонилась Гюльсуна, смотря на золовку. — И все же буду рада Вас приветствовать у себя. Вечером, Хатидже, как и обещала Гюльсуне, прибыла к ней на ужин. Бихруз, Гюльнихаль и сама хозяйка вечера, уже сидели на диване, а перед ними стояло два столика с кушаньями. Служанки суетились по покоям, выполняя приказы бывшей принцессы, устроившей ужин. Также были приглашены гаремные девушки с музыкальными инструментами. Но Махидевран все не было и не было, поэтому Гюльсуна предложила начать без нее. — Госпожа, наверное, детьми занята. Может, не будем ее ждать? — Спросила она. — Ты пригласила всех, значит, ждать всех будем. — Ответила на это сестра султана, смотря на девушек, игравших на инструментах. — «Не удивлена, что она хотела без Махидевран начать» — подумала про себя султанша. Чтобы немного разрядить обстановку, Хатидже решила завязать легкий разговор между султаншами, и заодно возможно узнать что-нибудь новенького из слухов или их планах, если выйдет так, что кто-то из них заикнется. А Махидевран тем временем, сидела в своих покоях одна, пока дети были у Валиде Султан вместе со своими нянями. Перед ней, стояли Гюльшах-калфа и Гюль-ага, покорно склонив головы и ожидая приказаний. Они знали планы своей госпожи и молчали о них, не заикаясь никому о них. — Мудрейшая из госпожей, когда Вы планируете выполнить задуманное? И что нам делать с Карминой-хатун? — Спросил Гюль-ага. Махидевран сказала им, что через несколько дней, они должны избавиться от Гюльсуны и ее служанки, но только так, чтобы ни одна живая душа не узнала об этом, кроме их троих. — Послезавтра вечером, Повелитель будет погружен работой, у Валиде Султан в тот день будут подсчеты трат гарема, с ней и Дайе-хатун будет, поэтому у нас будет вечером и ночью немного времени, чтобы со всем разобраться и покончить, наконец. — Сказала черкешенка. — Заприте принцессу в прачечной, как и Кармину, и после того, как я поговорю с ними, вы увезете их вместе с Хатидже Султан, задушите и в водах просторного Босфора похороните. — Но, султанша, как мы вывезем пленниц? — Поинтересовалась Гюльшах. — Что Хатидже Султан скажем? — Госпожа обо всем знает, но, — Махидевран предупреждающе посмотрела на слуг. — Расскажите кому, или упомянете мое или ее имя — можете лишиться не только языка. — Мы знаем, луноликая госпожа, не злитесь. — Поклонился евнух. — Вам подготовят карету и проедете по западной части дворца тогда, когда никто Вас не увидит. А это главное. После выполнения своего задания, возвращайтесь и будьте на виду, будут допрашивать — говорите, что помогали Хатидже Султан с вещами, ясно? — Сделаем все, как Вы прикажете. — Поклонилась калфа, а за ней и ага. Махидевран отправилась на ужин, и старалась быть дружелюбной, чтобы пустить в глаза пыль, как принцессе, так и двум другим матерям наследников, улыбаясь и мило ведя беседу. Гюльсуна с подозрением относилась к черкешенке какое-то время, но потом, решила, что Махидевран, таким образом, показывает то, что приняла заслуженное поражение. Следующий день, прошел спокойно: Гюль-ага и Гюльшах-калфа выполняли все приказания султанш и хазнедар гарема, планируя вечер следующего дня, подыскивая все, что может понадобиться. Махидевран тоже старалась быть на виду вместе со своими детьми, а Хатидже сказала, что планирует завтрашним вечером отправить нескольких людей в свой дворец на ночь, чтобы те собрали некоторые вещи, которые нужны ей и дочери на то время, как они будут жить в Топкапы. Гюльшах-калфа сумела парализующий яд достать, чтобы вечером подсыпать его в еду принцессы, и безопасно вывезти ее из дворца. Все сообщники вели себя, как и обычно, хоть и наедине сидели, как на иголках. «Если вдруг ничего не выйдет? Все прахом пойдет, что делать тогда?» — посещали эти мысли их головы. В них все еще сияла надежда, что к них выйдет провернуть все, как и планировалось заранее. Наступил день «Х», все уже было готово и подсчитано, никаких неожиданностей не должно было произойти. Махидевран была в своих покоях и ходила от стороны в сторону, и это не ускользнуло от наблюдений Нармин, сидевшей в детской. — Матушка, Вы чем-то обеспокоены? — Спросила юная султанша. — Нет, детка, что ты. — Улыбнулась черкешенка. — Просто нехорошо себя чувствую, вот и все. — Мама, может, стоит тогда позвать лекаря? — Побеспокоилась Нармин, подходя к матери. — Нет, солнышко, не нужно, я буду в порядке. — Весенняя роза поцеловала дочку в лоб. — Мустафа еще не вернулся с уроков? Ты бы сходила к нему, поразговаривала бы, а то вы редко видитесь теперь. — Брат Мустафа сейчас в своих покоях вместе с братом Мехмедом, он его итальянскому учит, не хотела отвлекать. Но если Вы настаиваете, я схожу. — Ответила девочка. — Сходи, моя дорогая, лишним не будет. — Улыбнулась луноликая госпожа, погладив султаншу по щеке. — Ты ведь тоже будешь изучать другие иностранные языки, как только освоишь арабский, может, итальянский тебе понравиться и ты захочешь знать его. — Он мне не нравится, я его уже слышала. — Покачала головой Нармин. — Но, я все же схожу. Мы и правда из-за уроков меньше видится стали. — Может завтра, или послезавтра все вместе позавтракаем в саду или на веранде? Вместе проведем время, и Повелителя можем пригласить. — Предложила черкешенка-султанша. — Я не буду против, матушка. — Нармин поклонилась и покинула покои матери, а Махидевран опустилась на диван и нервно выдохнула. «Лишь бы у них все вышло. Столько времени прошло, а Гюльшах никак не приходит» — задумалась черкешенка. За окном уже воцарилась ночь, девушки в гареме затихли и укладывались спать, а Валиде Султан, измотанная делами и подсчетами, отослав всех слуг, легла спать, хоть и неспокойно было ей на сердце. — Госпожа. — Наконец, после мучительно долгого, как показалось Махидевран, времени, вошла Гюльшах. — Все готово. Принцесса и ее служанка в прачечной, с ними Гюль-ага. — Хатидже Султан где? — Она здесь во дворце, отдает приказания заполнить карету некоторыми вещами, чтобы отвезти их в свой дворец. Туда, как Вы и планировали, посадят принцессу. — Отчиталась Гюльшах. Махидевран встала с места и направилась в прачечную, по другим и запутанным коридорам, чтобы никто не видел их. Только факела освещали мраморные и ночные коридоры, и любой шорох проходил гулким эхом вдаль. Открыв дверь прачечной, султанша вошла и увидела Гюльсуну с завязанными глазами и с тряпичным кляпом во рту. С глаз женщин стекали слезы, и доносились хныканья. Весенняя роза кивнула евнуху, и тот, вынул тряпку изо рта Гюльсуны Султан и развязал красные от слез глаза. Ее волосы растрепались, но говорить она ничего не могла, разве что, только шепотом. — Ну, здравствуй, Изабелла. — Натянула на лицо улыбку, Махидевран. — Не представляешь, как спокойно я буду спать эту, и последующие ночи. Думала, что сможешь избежать смерти, родив детей? Наивная. — Вас накажут… — - Прохрипела Гюльсуна. — Казнят… За мою смерть… — Не казнят, не волнуйся, а если и накажут, то ты этого уже не увидишь. — Ответила Махидевран. — Нужно было бежать без оглядки, когда тебе предлагали, но нет же, решила посоревноваться со мной. Ну, как, убедилась, что не твое это место? — Вы ведьма…. — Прошептала Гюльсуна. — Я ведь мать…. Как и Вы…. Женщина… Как Вы будете смотреть на… Сулеймана… после этого…. — Верно, мать. Но не такая, как ты. Я иду по зову разума, и приглушаю зов сердца. — Согласилась черкешенка. — «Убила бы сразу султана, как только получила вторую жизнь, если бы по зову сердца шла». — Ты стоишь на пути моего и моих детей успеха, спокойствия, планов и положение, а я устраняю то и тех, кто стоит на моем пути и изображает хоть малейшую опасность моим детям. — С глаз принцессы стекла крупная слеза. — Так что, уж не взыщи, гарем — место суровое и опасное, здесь если ты не лев, то глупая овечка, выбившаяся из стада. Но, прошло то время, которое было выделено читать тебе нотации, тебе они все равно уже не помогут, — султанша посмотрела на Гюля-агу и спросила. — Что с остальными служанками? Вас никто не видел? — Никто нас даже не заметил, мы схватили Кармину-хатун и принцессу, а остальные служанки сейчас с детьми. — Ответил Гюль-ага. — Прекрасно. — Гюльбахар-Махидевран в последний раз бросила взгляд на принцессу, и покинула прачечную, направляясь в покои, где должны были быть Мустафа, Нармин и Мехмед. Хатидже стояла в темноте, ожидая, пока Гюльшах и Гюль-ага выведут девушек. На улице было темно и прохладно, да и Ибрагим, наверное, ждал ее и переживал, а Сафие уже давно спала в своих покоях, смежных от покоев ее родителей. «Где они там?» — думала султанша, пока не услышала чьи-то шаги и скрип открывающейся двери. — Почему так долго? — Спросила Хатидже у евнуха. — Простите, госпожа, нас чуть Сюмбюль-ага не заметил. — Ответила Гюльшах вместе Гюля-аги. — Пришлось в обход идти. — Как только закончите, поезжайте в мой дворец, там вас будут ждать. Переночуете там же, а на утро вернетесь сюда, хорошо? Бейза-хатун там вас будет ждать, она обо всем знает и ей можно доверять. — Спросила сестра султана, и слуги согласно кивнули, заводя принцессу и ее служанку в карету. «Прощай, Изабелла» — подумала про себя госпожа, смотря вслед уезжающей кареты. Хатидже Султан с некоторым беспокойством вернулась в покои, где ее уже ожидал супруг. Ибрагим видел, что его любимая чем-то обеспокоена, но как бы не пытался выведать, что стало причиной ее беспокойство — султанша отмахивалась и говорила, что просто устала. На следующий день, пропажу Гюльсуны Султан заметили не сразу: служанки думали, что их госпожа осталась на ночь в покоях падишаха и сейчас тоже там, а Кармин-хатун вполне себе могла быть в ташлыке или при Валиде Султан. Да и дело девушек было маленьким — следить за шехзаде и госпожой, чтобы ничего не случилось. С утра они отнесли Махмуда и Раифе кормилице и были с ними рядом, и, когда вернулись в покои — госпожи все еще не было. Гюль-ага и Гюльшах-калфа вернулись с дворца сестры султана рано утром, как им и приказывали, и сразу же, как ни в чем не бывало, вернулись к своей работе, отчитавшись Хатидже Султан и Махидевран Султан. Валиде Султан вместе с Дайе-хатун шла по коридору, чтобы проведать испанку и ее детей. Мать султана чувствовала себя уставшей, и как бы Дайе не уговаривала Айше Хафсу остаться в покоях и отдохнуть, она говорила, что у нее много дел сегодня, и она не может позволить себе отдыха. Крымчанка вошла в покои, и увидела двоих служанок, на руках которых и были дети. — Доброе утро, Валиде Султан. — Поклонились девушки. Крымская принцесса кивнула, и взяла на руки шехзаде Махмуда. — Где же Гюльсуна? Почему ее нет рядом с детьми? — Спросила женщина, покачивая на руках младшего внука. — Гюльсуна Султан вчера вечером была у Повелителя, и еще не вернулась, госпожа. — Ответила Ирмак-хатун. — Она не могла не вернуться. — Заметила крымчанка. — Султан Сулейман вместе с шехзаде Мустафой на пятничную молитву отбыли уже давно, и вернуться скоро должны. Где мать моих внуков? — Госпожа, пощадите! Мы не знаем. Гюльсуна Султан не вернулась вчера вечером в свои покои и сегодня мы ее тоже не видели. — Взмолились Ирмак и Йетер. — Валиде Султан, давайте я этим займусь и все выясню. — Встряла хазнедар гарема в разговор служанок и матери падишаха. — Принцесса явно где-то во дворце, я попрошу Сюмбюля-агу и Гюля-агу ее отыскать. — Пусть найдут, да поживее! Как это, мать шехзаде не пришла и никто ее не видел? — Возмутилась Валиде Айше Хафса Султан. — Как только найдете — ко мне ее приведите для начала. Хазнедар гарема откланялась, а мать султана осталась с внуками на некоторое время. Приближенная Валиде Султан приказала нескольким слугам поискать принцессу в саду, поручила Сюмбюлю-аге и Гюль-аге поискать девушку на территории самого дворца Топкапы, а Нигяр-калфе поручила заботу о гареме, пока они буду заняты поиском Гюльсуны Султан. Вот идет время, а испанки нет нигде, где бы ее не искали, будто и след простыл: ни ее самой, ни Кармины нигде не было. Айше Хафса стала нервничать и накручивать себя: что случилось с ее невесткой? Где она и почему никто не может ее найти. Напряжение росло, и шехзаде Махмуд вместе с Раифе Султан чувствовали напряжение, начиная капризничать. — Дайе, ну что, нашли Гюльсуну? — Спрашивала в который раз крымчанка. — Нет, госпожа. Нигде нет принцессы, где бы мы не искали. — Отвечала Дайе-хатун. — Сообщите это моему сыну и Бали-бею, нужно ее отыскать. И комнату тщательно обыщите. — Приказала Валиде Султан. — Как прикажете, Валиде Султан. Но, что скажите делать с шехзаде Махмудом и Раифе Султан? Они плачут, и служанки не могут их успокоить, дети, видимо, чувствуют, что их матери нет рядом. — Принесите их ко мне. — Устало ответила Айше Хафса Султан. Когда султан вместе со старшим сыном вернулся во дворец, Бали-бей деликатно прервал беседу отца и сына, доложив, что Гюльсуна Султан бесследно пропала вместе со своей служанкой Карминой-хатун, и что с вчерашнего вечера ее никто не видел. Сулейман лишь спросил где сейчас его младшие дети, и, узнав, что они у его матери, приказал новому хранителю покоев расследовать дело с пропажей султанши и отыскать ее, если выйдет. Малкочуглу вызывал к себе и слуг, и служанок, но чтобы провести опрос у госпожей, ему пришлось получить разрешение у султана, и Сулейман согласился. Бей разговаривал со всеми госпожами по одной, после чего отпускал и делал какие-то выводы. И вот, настал черед Махидевран стоять перед хранителем султанских покоев и отчитываться, что она делала вчерашней ночью и кто может это подтвердить. — Госпожа, все мы знаем, насколько Ваши отношения с Гюльсуной Султан были напряжены. — Начал Малкочуглу Бали-бей. — Что Вы делали вчерашним вечером и ночью? И признайтесь сразу, причастны ли Вы к пропаже принцессы? — Бали-бей, ты умный и отважный воин, и должен понимать, насколько абсурдны твои предположения. Но, имеют право на существование. — Ответила Гюльбахар-Махидевран со спокойным, и даже скучающим выражением лица. — Да, я не жаловала Гюльсуну-хатун, но на днях присутствовала у нее на ужине и мы смогли найти общий язык и провести некие мирные переговоры. Вечером я была с дочерью, сыном и шехзаде Мехмедом, а ночью не выходила из своих покоев. — Где были Ваши слуги? — Гюль-ага вместе с Гюльшах-калфой ездили во дворец Хатидже Султан и Ибрагима-паши, чтобы привезти на утро некоторые вещи, остальные мои слуги были со мной или детьми. Айнур была с Нармин, с Михримах остается всегда Нилюфер, а с Мустафой Зилан-хатун. — Почему Ваша калфа помогала Хатидже Султан? Во дворце ведь так много слуг, готовых услужиться и пробиться по карьерной лестнице выше. — Хатидже Султан мало кому доверяет, а Гюльшах предана и мне, и ей, тем более, эта калфа принадлежит к гарему, и какая разница, кому она будет помогать? Посему, не вижу ничего странного. — Ответила султанша. — А кто был возле Вас? — Спросил вновь Бали-бей. — Поскольку Гюльшах уехала, возле меня была Нигяр-калфа и Дидем-хатун. — Хорошо, я Вас понял. — Кивнул мужчина, что-то обдумывая, после чего, добавляя. — Госпожа, я хочу верить, что Вы не причастны к пропаже принцессы. — Скажи об этом Валиде Султан, которая ненавидит меня и выказывает на мне свою злость, Малкочуглу. — Вздохнула Весенняя роза. — Если это все, я могу идти? Дети ждут. — Да, можете идти, не стану больше задерживать. — Турок поклонился, когда любимая женщина султана вышла из кабинета. «Бали-бей, может и поверил мне, но Валиде Султан явно захочет избавиться от меня, выставив виноватой. Может, сделает то же самое, что и с Хюррем — позовет султана к себе и устроит допрос? Скорее всего, так и будет. К этому нужно подготовиться» — думала султанша, идя по коридору, направляясь в свои покои, где ее должна была Гюльшах. — Махидевран, — Хатидже Султан также вызвали на допрос, как и других султанш: поблажек не давали ни кому. — Как все прошло? — Могло быть и хуже. — Ответила черкешенка, поклонившись. — Я говорила все, что мы и собирались, почти слово в слово. — Прекрасно. Теперь, моя очередь отчитываться. Пожелай мне удачи. — Сестра султана кивнула подруге и скрылась за поворотом, направляясь на допрос. Когда султанша вошла, то увидела Бали-бея в раздумьях: его брови были сдвинуты, а лоб напряжен, но когда вошла любимая сестра султана, хранитель покоев поклонился госпоже, вежливо поприветствовав ее. — Где были Ваши слуги, госпожа? — Спросил бей, после обмена любезностями. — Большинство из них остались в моем с Ибрагимом дворце, чтобы приглядывать за ним и вести дела во время нашего отсутствия. Мне Нигяр-калфа помогает, если это необходимо, а с Сафие сидит няня. Если же мне нужно дополнительная помощь, приходят гаремные девушки. — Госпожа, когда у Гюльсуны Султан был званый ужин, как вела себя Махидевран Султан? — Мы с Махидевран, да и не только мы, никогда не жаловали принцессу, но были не прочь забыть о прошлом ее поведении и начать все с чистого листа. Ужин прошел благополучно, и мы смогли, в какой-то степени, найти общий язык, не смею сказать подружиться, ведь это будет ложью. — Отвечала Хатидже. Пока Хатидже Султан стояла и отчитывалась перед Малкочоглу Бали-беем, а Махидевран возвращалась в свои покои, Валиде Султан уже стояла перед сыном, с ровной и аристократичной осанкой и высоко поднятой головой. Женщина решилась прийти к сыну лишь вечером, когда все попытки отыскать принцессу и, проведя опрос и слуг, и госпожей не увенчались успехом. — Сулейман, нам нужно серьезно поговорить. — После молчания, начала крымчанка, смотря на сына. — О чем, Валиде? Это что-то важное? — Султан встал из-за стола, подходя к матери. — Тема разговора Гюльсуна, так? — Да, но больше меня беспокоят внуки, которые остались без матери. — Кивнула Хафса Султан, присаживаясь на диван, а за ней присел и падишах. — Если мать моих внуков не найдут они останутся без женской ласки. Сын мой, но мне кажется, ты слишком спокоен для человека, у которого пропала женщина и, может быть, не найдется, не дай Аллах. — Валиде, к чему Вы клоните? Мои дети здесь, все до одного здоровы и живы, слава Аллаху. Махидевран тоже рядом со мной и я с ней счастлив. Гюльсуну уже ищут и найдут. — Мать султана недовольно вздохнула. — Скажите честно, какова цель нашего разговора? — Что ж, ладно. — Кивнула Айше Хафса Султан. — Я подозреваю в пропаже Гюльсуны именно Махидевран. — Кажется, мы это уже обсуждали. — Сулейман встал и отдалился от Валиде Айше Хафсы Султан. — Я не намерен больше выслушивать претензии к моей любимой женщине и матери моих детей, Валиде. Это переходит всякие границы. — Обещаю, я больше не заговорю о ней, но прошу тебя, ты должен послушать наш с ней разговор. — Крымчанка тоже встала, вслед за сыном. — Бали-бей допросил и Махидевран, как бы мне это не нравилось, не вижу в этом смысла. — Сулейман, Махидевран женщина и легко обведет вокруг пальца любого, кого пожелает или сочтет нужным, а женщина раскусит другую женщину очень быстро. — Крымчанка почти умоляла сына, и если бы не остатки ее гордости, она бы встала на колени. — Это последнее, на что я соглашаюсь, и за что буду потом жалеть не один день, Валиде. — Сурово ответил мужчина, с грузом на сердце, соглашаясь на авантюру матери. Но не только у Сулеймана и Валиде Султан был тяжелый разговор этим вечером, но и у Хатидже с Ибрагимом был не лучше…. Султанша сидела в покоях и держала на руках Сафие. Сестра падишаха не верила, как быстро летит время: почти два года назад она держала на руках маленький сверток с хрупкой и совсем-совсем маленькой девочкой, а сейчас сидит с ней рядом и играет, наблюдая, как ее малышка растет, говорит первые слова и переживает за то, чтобы она не поранилась или не упала. Двери открылись, и в покои вошел Ибрагим-паша с обеспокоенным выражением отца. — Папа! — Сафие с радостной улыбкой подбежала к отцу, бросившись к нему в объятия. — Цветочек мой! — Ибрагим взял на руки дочь, поцеловав ее в висок. — Как прошел твой день? — Хорошо. — Нежным голосом пролепетала девочка в ответ. — Вот и хорошо. — Визирь опустил дочь на ноги. — Беги, поиграй в свои покои, мы с мамой сейчас придем к тебе. — Честно-честно? — Переспросила юная султанша. — Честно-честно. — Улыбнулся паша и Сафие убежала в свою комнату, а ее отец подошел к Хатидже. — Ибрагим, ты наконец-то пришел. — Султанша встала и поцеловала супруга в губы, заметив с самого начала, что он ведет себя странно. — Дорогой, что с тобой? Поделись со мной. — Хатидже, дорогая, нам нужно серьезно поговорить. Присядь, пожалуйста. — Паша усадил возле себя супругу, держа ее за руку. — Я задам лишь один вопрос и не стану судить тебя за честность, но только скажи мне правду. — Мне уже страшно, что это за вопрос. Но, если ты хочешь узнать честный ответ — задай вопрос. — Мило улыбнулась султанша. — Хатидже, многие обеспокоены пропажей Гюльсуны-хатун и мне нужно знать, как к этому всему относишься ты. — Уверенно сказал паша. — Я не стану судить тебя, но если тебе будет угрожать опасность — я должен знать и иметь это в виду, чтобы иметь возможность защитить. — Ибрагим, я… — Госпожа растерялась. — «Как он узнал? Что ж, если он и правда узнал, врать нет смысла, придется рассказать, к сожалению, или к счастью». — Если тебе сложно ответить, просто скажи — «да» или «нет», Хатидже. — Серьезно настоял визирь. — Да, Ибрагим. Я к этому имею некоторое отношение. — Согласилась, наконец, султанша, смотря в глаза супруга. — Как ты узнал? — Вчерашним вечером ты поздно вернулась, была нервной и посреди ночи отправила людей в наш дворец, а сегодня утром — принцесса уже пропала. Догадаться было не так уж и сложно. — Ответил Ибрагим и на удивление обнял супругу. — Ты даже не будешь кричать, злиться и винить меня в этом? — В удивлении выгнула бровь сестра султана. — Я ведь могу доставить тебе проблемы и подорвать доверие падишаха к тебе. — От пропажи принцессы мне ни холодно, ни жарко. И Повелитель, если я правильно понял и наблюдал, не особо то и не печется об этом. — Пожал плечами визирь. — Если ты учувствовала в этом деле — на то были причины. Мне важно, чтобы ты была в безопасности, большего и не нужно. Хатидже чуть не расплакалась, но сдержала эмоции и поцеловала супруга, прижавшись к нему. Она была благодарна Ибрагиму, и никак не могла припомнить, чтобы подобное было в прошлом или что-то похожее, но тогда она не избавлялась от испанской принцессы. Следующим днем, напряжение во дворце не спало: принцессу искали повсюду, но нигде не могли найти. Великий визирь по приказу султана должен был послать людей, чтобы отыскать Гюльсуну и вернуть по возможности во дворец Топкапы. Во второй раз пришлось опрашивать слуг, но Сулейман запретил опрашивать женщин, которые принадлежали династии. Комнату пропавшей принцессы обыскали еще раз, но уже более тщательно и заметили, что в комнате не было золота и плащей. Но никто не мог придумать, как никто не видел, как Гюльсуна покидает дворец. Подозревали всех и вся, даже дворец у Ипподрома был подвержен обыску на вещи пропавшей, но там тоже было пусто, и слуги подтверждали, что сестра султана приказывала привести некоторые вещи Сафие Султан, привезя уже ненужные. Весенняя роза сидела на диване, а перед ней притихла Нармин: маленькой султанше заплетали шелковистые каштановые волосы в прическу. На очереди сидела и малышка Михримах, у которой тоже быстро росли волосы русого цвета. Паша в обед отчитался перед султаном, что никаких следов не было нигде: ни в портах, ни на территории Стамбула и даже во дворце. Сулейман вздохнув, кивнул, и вышел из своих покоев, направляясь, как и договаривался с матерью, в ее покои. — Госпожа. — Дидем-хатун поклонилась. — Валиде Султан хочет Вас видеть сейчас у себя. — Дидем, ты не видела, султан приходил к ней? — Спросила султанша, отрываясь от волос Михримах. — Не могу ничего сказать, госпожа, не видела. — Отрицательно покачала головой Дидем. — Айнур, отведи Нармин на уроки, а ты, Нилюфер, сходи с Михримах в сад, ей нужно прогуляться, там и Сафие Султан должна быть сейчас, пусть поиграют. — Приказала Гюльбахар-Махидевран, поцеловав дочерей на прощанье. — Ведите себя хорошо, мои ласточки. Нармин, будь усердна и трудолюбива на уроках, Михримах, цветочек мой, будь аккуратна. — Матушка, что-то случилось? — Нармин обеспокоенно встала с места. — Я беспокоюсь о Вас. — Нармин, детка, не тревожься. Если что-то произойдет — я обязательно тебе обо все скажу, договорились? — Махидевран нежно провела рукой по щеке дочери-султанши. — Да, мама. — Нармин послушно поклонилась и вышла из покоев, а за ней последовала и Айнур-хатун. Султанша шла коридором и заметила, что по пути в покои матери султана, не было ни одного евнуха или служанки. Коридор был тих и пуст, чего никогда не было, и Махидевран предположила, что султан, скорее всего, где-то в покоях своей матери. — Валиде Султан, добрый день. — Черкешенка вошла и поклонилась. Какое-то время, повисло молчание. И Сулейман напряженно молчал и смотрел на женщин через ширму, притаившись там. — Вы меня звали? — Да, Махидевран, нам нужно поговорить. — Кивнула крымчанка, смотря на невестку, гордо подняв голову. — Ты вторая женщина в гареме, мать наследного шехзаде и двух дочерей, может, и еще дети будут с позволения Аллаха, мой сын тебя любит, ты не совершаешь ошибки. Чего ты хочешь? Богатства, больше власти, чего, скажи мне. — Валиде Султан, я не понимаю, о чем Вы говорите. Мне достаточно того, что я имею сейчас: детей, которые любят меня, а я их, у нас с Повелителем царит любовь, понимание и счастье, чего еще можно желать? — Ответила Весенняя роза. — «Султан где-то здесь. Я это знаю. Единственное место, где можно скрыться, это ширма, следовательно, он там. Нужно быть предельно осторожной». — Если тебе всего хватает и больше не нужно, зачем ты от Гюльсуны избавилась? Лишила детей их матери, зачем? И не стыдно тебе? — Молвила женщина. — Валиде, как Вы можете говорить такое? Мы знаем, насколько глупы и необдуманны эти обвинения. — Махидевран изобразила удивление и разочарование. — Я правоверная мусульманка, верная Аллаху и моему султану, и ни за чтобы не совершила этот страшный грех. Мы с Вами в последнее время не ладим, у нас есть недопонимания, не отрицаю, но обвинять меня в подобном преступлении…. Это задевает мне сердце. — У тебя его нет, если ты так поступила. — Когда я слышу плач шехзаде Махмуда и Раифе Султан — мое сердце рвется на части. Такие малютки, а уже остались без матери. — Наигранная грусть скользнула на лице султанши. — Я хотела даже просить у Вас разрешения позаботиться о шехзаде и госпоже, пока их мать не отыщут люди Повелителя и не вернут во дворец. Но теперь догадываюсь, что Вы не дадите мне на то позволения. — Молчание со стороны матери падишаха. — Позвольте мне удалиться, я обещала Мустафе быть на его уроке стрельбы с Бали-беем. Роза султана поклонившись, вышла из покоев свекрови, и с гордой и победной походкой направилась в сад.