Здоровье Айше Хафсы Султан значительно ухудшилось — первое время, она лежала в постели, не открывая глаз, и лекари ничем не могли помочь пожилой матери султана. А очнулась крымская принцесса почти через месяц, когда на пороге уже была зима, да и то, жена покойного султана Селим Хана, не могла пошевелить и пальцем. Возле нее все время были лекари и Дайе-хатун. Хоть хазнедар гарема и была верна Махидевран Султан, но она все же не могла покинуть и госпожу, с которой была почти всю свою жизнь, всегда была рядом и помогала всегда, нянчила ее детей и исполняла всякий приказ. Мелис очень привыкла к своей наставнице, и даже называла ее матушкой, и старалась сделать все, чтобы сердце Дайе-хатун не болело.
Бали-бей и Ибрагим-паша прекратили поиски виновного в покушении на шехзаде Мустафу, поскольку уже нашли виновного — Хюррем призналась. Рыжеволосая госпожа и Бихруз понимали, что если мужчины узнают правду — погибнут все они, поэтому, Хюррем взяла всю вину на себя. Султан Сулейман был очень зол на наложницу, но, не смотря на это, не казнил ее, а выслал в ссылку — в далекую Амасью, приказав следить за каждым шагом султанши. Хатидже, знающая все события и дела мужа, конечно же, понимала, что совсем не Хюррем устроила покушение, а Бихруз Султан, но поделать было больше нечего — никаких улик.
Айбиге-хатун очень волновалась за тетю, и хотела приехать к ней, но не смогла — ее никуда не пустили. Вскоре после свадьбы, крымчанка узнала о своей беременности, и лекари посоветовали госпоже больше отдыхать и беречь свое здоровье, поэтому девушка осталась в Конье вместе с шехзаде Мехмедом. Нармин не жаловалась, но и ей тоже было запрещено покидать дворца, лишняя суматоха была ни к чему, да и не до нее было сейчас — ей нужно было заняться обустройством своего дворца, дабы создать там уют.
На время, пока мать султана болела, Махидевран исполняла ее обязанности, а Афифе-хатун помогала госпоже и следила за гаремом. Новые девушки приехали, и среди них, черкешенка-султанша узнала Сесилию Веньер-Баффо, почему-то та, появилась немного раньше, что показалось Весенней розе странным. Был неплохой вариант сделать венецианку наложницей Мустафы, но зная ненасытный характер Нурбану — отказалась от этой идеи, и, отправила девушку подальше от Топкапы в Старый дворец, откуда обратно простые рабыни не возвращались.
Был день, Михримах Султан, Сафие Султан и Раифе Султан собрались в художественном классе, куда пригласили и Эмилию, зная ее тягу к рисованию. Девушкам предоставили все, что было необходимо — доставили лучшие краски и кисти, палитры и мольберты, и, конечно же, полотна. Султанши и княжна переоделись в более простые наряды и закрыли их фартуками. Слуги стояли у дверей, готовые в любую минуту помочь госпожам и выполнить их приказания.
— Валиде Султан очень плохо, и руки не поднимает. — Молвила Раифе, стоя напротив мольберта. — Пусть Аллах ниспошлет ей еще долгой жизни, иншалла.
— Аминь, сестра. — Кивнула Михримах Султан, посмотрев в окно и задержав руку с кистью у белого полотна. — Хатидже Султан и Шах-и-Хубан Султан будут очень опечалены ее кончиной. А отец-Повелитель особенно.
— Михримах, давай не будем о плохом — нужно надеяться на лучшее и молить Аллаха о выздоровлении Валиде Султан. — Проговорила Сафие, сосредотачиваясь на своем рисунке. — А если Валиде и суждено сейчас покинуть нас — на все воля Всевышнего. Эмилия, — дочь визиря посмотрела на валашку. — Как там Айбиге? Мне она давно не присылала вестей, но слышала, что Вы с ней часто общаетесь.
— С Айбиге все в порядке, но она очень переживает за Валиде Султан. С ребенком тоже все хорошо. — Ответила Эмилия, отвлекаясь от картины. — Но со свадьбы мы не часто, как хотелось бы, обмениваемся письмами. У нее свои заботы, у меня свои.
— И то верно, но признаться, я очень по ней скучаю. — Продолжила разговор госпожа Луны и Солнца. — Иншалла мой племянник или племянница родиться здоровым.
— Аминь. — Согласилась княжна, задумчиво посмотрев в окно — приближался день ее рождения. Этот день был для нее всегда обычным — ни праздника, ни приема, ни подарков. Просто день, как и все остальные. Но сейчас, ей хотелось того, чего у нее никогда не было. В гареме устраивали праздники даже просто так, чтобы немного побаловать девушек и развеять скуку. Посмотрев в окно, княжна слегка улыбнулась — пошел снег. Мягкими хлопьями он падал на землю, полностью скрывая ее под собой. Благодаря белоснежному покрову, стало светлее, а тоска по нему, вынудила Эмилию оставить султанш и вернуться в свои покои, дабы переодеться и выйти на пустой двор, где еще никто не ходил и не испортил ровность верхнего белоснежного слоя.
Гелена, поначалу, не хотела отпускать воспитанницу на улицу, но кто ее слушал — Эмилия переоделась и поспешно вышла на улицу. Ее ноги мягко ступали по белоснежному ковру, который хрустел под ее ступнями. Княжна выставила в ладонь и в нее, сразу же упало несколько снежных хлопьев, почти сразу же растаяв от тепла ладони. Эмилия запрокинула голову и закрыла глаза, улыбнувшись, когда несколько снежинок опустились ей на губы и ресницы. Приятная прохлада окатила девушку, а на щеках и кончике носа появился морозный румянец — божественное ощущение.
— Не знал, что ты любительница еще и снега. — Послышался мужской голос, и княжна резко посмотрела в сторону, откуда он донесся. Мустафа стоял в нескольких шагах от нее. Мех на его шапке был покрыт снежинками, как и мех его кафтана. — Что ты тут делаешь? Гелена-хатун почти на весь дворец возмущается.
— Значит, это она тебя подослала?
— Нет, я сам пришел.
— Прости, папочка, домой не зайду. — Усмехнулась девушка.
— И не думал тебя загонять обратно. — Мустафа присел на корточки и сжал в руке снег, сделав из него небольшую снежку, еле державшую форму круга. Эмилия видела движение мужчины и, сделав то же самое с хитрой улыбкой, опередила его. Снежок рассыпался в полете, но достиг своей цели и осыпал Мустафу множеством снежинок. Позабыв обо всех приличиях, они, совсем как балованные подростки или дети, стали кидаться снегом, бегая друг за другом, пока не упали от усталости и смеха. С разнообразными узорами снежинки все кружились и падали, но уже реже и не так плотно, как было с самого начала.
— Зима, как время года, тебе подходит больше всего. — Отсмеявшись, сказал Мустафа и посмотрел на лежащую, на снеге почти возле него, Эмилию.
— Конечно, я ведь зимой родилась. — Согласилась Эмилия, ответив улыбчивым взглядом Мустафе. — Через неделю день моего рождения.
— Почему не сказала?
— Для меня это просто день — после смерти моей матушки его перестали праздновать, и даже не вспоминали о нем. А здесь — дни рождения вообще не празднуют, так что, не видела смысла рассказывать.
— Почему мне рассказала? — Улыбнулся Мустафа, не спуская взгляда с изумрудных женских глаз.
— Это и для меня является большим вопросом, может быть, когда узнают ответ на него — поделюсь и с тобой. — Молвила Эмилия, все также смотря в карие, почти черные глаза шехзаде Мустафы. Их лица были в нескольких сантиметров друг от друга, а зеленые и черные глаза смотрели не отрываясь. Княжна прокашлялась и резко встала. — Думаю, что пора возвращаться, мы до ниточки промокли, не хочется заболеть снова. Как я уже поняла, пока болею — все самое интересное пропускаю.
Шехзаде подал руку, и в этот раз, Эмилия приняла помощь. Они вместе вошли во дворец, а после разделились: Эмилия пошла в свои покои, а старший престолонаследник — в свои.
«Сердце так бьется…» — подумала валашская княжна, закрыв за собой двери покоев и прижавшись к ним спиной, шумно выдыхая.
Шехзаде Мустафа шел в покои и думал об их с Эмилией дурачестве на улице. Он слегка улыбался, не замечая ничего вокруг. Но у дверей, он не увидел Ташлыджалы, который обычно ждал его там. Мужчина подумал, что товарищ ненадолго ушел и скоро вернеться — им было, о чем поговорить. Стражники открыли двери наследнику, и он прошел внутрь, где остановился, увидев сидящую на диване мать в темно-бирюзовом платье, вышитом золотыми нитями и драгоценностями. На ее голове, по обыкновению, была высокая корона подходящая платью, а на спину спадала такая же бирюзовая вуаль.
— Матушка, — Мустафа подошел к своей Валиде и поцеловал ей руку. — Рад Вас видеть, как Вы? Если Вы пришли ко мне без предупреждение, значит, есть какое-то дело, меня касающиеся.
— Иншалла, все в порядке. — Согласилась Гюльбахар-Махидевран, немного отодвигаясь, давая сыну возможность сесть рядом. — Ты прав, у меня к тебе разговор.
— Конечно, говорите. Я Вас слушаю. — Согласился Мустафа, присаживаясь. Махидевран молчала, мысленно подбирая нужные слова, ведь дело было важным и деликатным, в тоже время.
— Мустафа, у тебя самый высокий, в тоже время, опасный титул — наследник трона Османов, шехзаде, и тебе нельзя допускать ни единой ошибки. — Начала султанша, смотря старшему сыну в глаза. — Ты ведь помнишь, как отец был недоволен твоей связью с Хеленой-хатун? Такое забыть трудно, и не думаю, что ты хотел бы повторить подобный опыт во второй раз.
— Я не понимаю, о чем Вы говорите. — Нахмурился шехзаде.
— Ты все понимаешь, Мустафа. Фатьма видела тебя с княжной на улице, я пригрозила ей и сказала ничего никому не говорить, но ты веришь, что ее язык долго будет держаться за зубами? Даже если случиться, не дай Аллах то, что может, княжна вернеться на свою родину уже следующей весной. — Сказала черкешенка-султанша.
— Следующей…. Весной? Она ведь к нам на три года приехала, разве не так?
— Нет, она уедет весной следующего года, Повелитель вынес это решение. — Ответила Махидевран. — Я не хочу, чтобы ты переживал боль. К тому же, слухи скоро по всему гарему расползутся, и тогда вас обоим отвечать перед падишахом. И они не без основательны — ты давно не посещаешь свой гарем, а наследники тебе нужны. От княжны не отходишь, влюбленным взглядом смотришь на нее.
— Мама, хватит. — Мустафа встал с дивана и отошел от него, отвернувшись от Хасеки Султан и заложил руки за спину. — Если Вы пришли для того, чтобы это все сказать — не стоило.
— Нет, Мустафа, стоило. Думала, что ты усвоил урок, но видимо, еще нет. — Махидевран подошла к сыну, посмотрев на его лицо. — Меня рядом всегда не будет, я пообещала тебе, что не буду лезть в твои дела и как либо защищать, а только советовать и отталкивать, если ситуация выйдет из-под контроля, что сейчас и начинает происходить. Пойми и услышь меня, наконец, — Султанша положила свою руку на предплечье Мустафы. — Сегодня тебе подготовят наложницу, и ты ее примешь.
— Мама….
— Я не договорила. Ты примешь ее, и это даже не обсуждается. — Она выдохнула. — Согласна с тобой, тут не поспоришь — Эмилия привлекательна, и такой девушки здесь не отыскать, их нет, они не растут в стенах гарема. Она необычна для тебя и этих краев, что и увлекает. Но, к сожалению, вы не сможете быть вместе, так судьба распорядилась.
— Я приму наложницу. — Холодно ответил Мустафа, наконец, взглянув на мать. — И больше не желаю говорить с Вами о теме, где будет Эмилия.
— Запомни, Мустафа, я тебя предупреждала. — Пригрозила женщина, выходя из покоев сына. Мустафа шумно выдохнул и сел за свой стол, послав евнуха разыскать Ташлыджалы Яхью.
Шехзаде до прихода товарища, думал над словами матери — частично, он был с ней согласен, но только частично. Все остальное, он подвергал сомнению и полностью отрицал, решив подождать и попытать удачу.
На днях, во дворец приехала новая гостья, еще одна сестра султана — Фатьма Султан, улыбчивая и веселая госпожа. Но в эти дни, ни одна улыбка не мелькнула на ее лице — она приехала к матери, дабы навестить ее, и возможно, в последний раз. Ей выделили покои, и султанша сказала, что недолго пробудет в столице, после чего вернеться в свой дворец. Фатьма Султан хотела лишь повидаться с сестрами, братом и матерью напоследок, и не хотела долго быть во дворце, из которого убегала без оглядки почти всегда, не желая в нем находиться.
Неделя пролетела незаметно, и наступил восемнадцатый день рождения княжны. Девушка с удовольствием прочитала поздравительные письма младших сестры и брата, а так же получила от Махидевран Султан весть, которую ждала — следующей весной она вернеться домой. Но она не слишком обрадовала девушку, и Эмилия решила пока не думать об этом — никто не знает, что может случиться в следующую минуту. Поскольку мать султана была при смерти, во дворце была нетипичная для него тишина, все сидели тихо, как мышки в своих норках и не желали нарушать эту тишину. Эмилия приказала приготовить ужин, ведь хотела немного посидеть вместе с няней и служанками за одним столом, с которыми успела подружиться и привыкнуть. На двух низких столиках стояли несколько видов блюд, сладости и напитки. Джанфеда-калфа, Джансу-хатун и Гюль-хатун сидели на тахте за одним столиком, а Гелена и Эмилия сидела за вторым, так же на тахте. Они разговаривали о всяких мелочах, и валашская княжна почувствовала себя в безопасности и будто бы…. Дома. Она не могла объяснить это чувство, но оно определённо согревало сердце и душу иностранной госпожи. Их идиллию, прервал стук в двери, и княжна, поднялась с мягких подушек.
— Госпожа, я открою. — Подскочила Джансу следом за госпожой.
— Сиди, Джансу, я сама. — Остановила рукой служанку, княжна Эмилия, направляясь к двери. открыв ее, девушка увидела стоящего перед собой шехзаде Мустафу, руки которого были спрятаны за спиной. — Мустафа, добрый вечер. Не ожидала увидеть тебя.
— Я не мог оставить тебя без подарка в твой день рождение. — Шехзаде кивнул и показался евнух, в руках которого была красная подушка, на которой лежало две шкатулки — одна больше, другая меньше.
— Не стоило, Мустафа, я…. Как мне отблагодарить тебя? Я ведь, теперь буду чувствовать себя обязанной. — Испугалась Эмилия.
— Ты ни чем не обязана, это всего лишь подарок, валькирия. — Усмехнулся шехзаде. — Мне ничего не нужно. Мне уже пора, а тебя я еще раз поздравляю. Доброй ночи.
— И тебе. — После небольшой паузы, ответила княжна, провожая взглядом уходящего по коридору мужчину.
Евнух внес подарок от шехзаде Мустафы, после чего, удалился из покоев, возвращаясь на свое место в гареме. Гелена с вопросом смотрела на воспитанницу, а служанка повскакивали со своих мест, подходя к госпоже. Эмилия же, присела на свою кровать, беря в руки шкатулку, что поменьше. Она была зеленого оттенка и обделана золотом, а открыв шкатулку, перед княжной предстал красиво обделанный кинжал. Мастер видимо не одну ночь и не один день просидел, работая над кинжалом. Он не был большим, но был удобным и хорошо лежал в руке.
— Какой красивый…. — Зашептались Гюль и Джансу. — Госпожа, это подарок от шехзаде?
— Девушки, как некрасиво. Держите язык за зубами. — Возмутилась Джанфеда-калфа.
— Ничего, Джанфеда, мне скрывать нечего. Да, это от шехзаде. — Согласилась Эмилия, продолжая с восхищением рассматривать кинжал, держа его в руке.
— А что во второй шкатулке? Посмотрите, интересно ведь. — Предложила Джансу-хатун. Эми положила холодное оружие обратно в шкатулку, и отложила ее в сторону, беря в руки вторую, но уже деревянную, резную. Княжна открыла крышку, и заиграла музыка. — Госпожа, это музыкальная шкатулка, у меня такие на родине были очень популярны, не знаю, как сейчас, конечно.
— Очень красиво, а как она работает? Я много слышала о таких, но никогда не видела.
— Снаружи дна шкатулке есть ключик, который прокрутив, запускаем механизм, что находиться на дне шкатулки внутри, прикрытый дощечкой. — Пояснила албанка.
Вскоре, служанки унесли столики с грязной посудой, прибрались и помогли княжне подготовиться ко сну. Гелена не оставалась в стороне, и когда Джансу вместе с Гюль ушли в смежную комнату, а Джанфеда-калфа возвратилась в гарем, попыталась поговорить с воспитанницей о шехзаде Мустафе, но девушка лишь ответила:
— Няня, тебе не о чем беспокоиться, я ведь тебе уже говорила это.
Женщина, тяжело вздохнув, пожелала Эмилии доброй ночи и ушла к себе, а молодая особа улеглась в постель, взяв с собой деревянную музыкальную шкатулку. Нежная мелодия убаюкивала, а треск дров в камине создавал уютную атмосферу. Тусклый свет теплом разбегался по комнате, а шкатулка все играла и играла, не замолкая — под ее мелодию, Эмилия все думала и думала о подарках и внимании от Мустафы к себе, и под эти размышления, ее глаза стали слипаться, а разум отдаваться во власть сладкого сна.
***
Тоже время, Валахия. Кабинет княжича Владимира.
***
В комнате, где большую часть света давал свет от огня в большом камине, у окна стоял темный высокий силуэт, смотря вдаль. Ночь была тихой и спокойной, ни одна душа не посмела бы нарушить эту тишину, пока легкий снежок падал с неба, а мороз украшал окна затейливыми узорами. Человеком, что стоял у окна и держал в руке бокал красного вина, был Владимир — он ждал вестей от своих людей про отца, и размышлял о том, что ему делать дальше. Двери проскрипели, и в просторный кабинет вошел пожилой на вид мужчина, но все еще с чистыми серыми глазами и здравым умом.
— Княжич Владимир. — Он поклонился и посмотрел на главного наследника.
— Вечер добрый, Яков. — Ответил княжич, повернувшись и посмотрев на управляющего консульством. — Какие вести? Отец как?
— Ваш батюшка и наш Князь идет на поправку — медленно, но уверенно. Ему уже лучше. — Ответил мужчина. По лицу княжича Владимира не было понятно, рад был он этой новости, или нет, так что, Яков продолжил. — Но, пока Князь не может управлять государством, Вы продолжаете заниматься всеми делами. Княжич, прошу прощения, но прибыл посол Молдавии, мы уже несколько дней не впускаем его, может, завтрашним утром мы выслушаем его.
— Нет. Мира между Валахией и Молдавией не будет никогда, завтра же отошлите посла обратно. — Ответил Владимир. — У нас и без него дел по горло. Ты можешь быть свободным.
— Но, княжич, я….
— Ты свободен. — Настойчиво повторил Владимир, пронзительно посмотрев на консула, и тот, не имея больше возможности перечить, боясь, что его голова будет висеть уже рано утром на главных воротах, откланялся и покинул наследного княжича. Владимир, находился в полной тишине, не так уж долго, и когда почувствовал на своей спине чей-то взгляд, усмехнулся и надпил из бокала вина, обернувшись. Перед ним стоял человек в черном с маской на лице. У княжича был особый отряд, его личный, подготовленный и натренированный, и который выполнял все поручения Владимира, какими бы грязными они ни были.
— Княжич Владимир, Вы вызывали меня. — Проговорил глава отряда — Александр.
— Вызывал, Александр. — Мужчина поставил на деревянный стол бокал, и сам присел на обтянутый бархатом стул. — У меня нашлось интересное поручения для тебя и твоих людей.
— Приказывайте, господин, выполним все, никто и не заметит.
— Следите за княжной Эмилией. — Александр поднял непонимающий взгляд на Владимира. — И сделайте все, чтобы она не вернулась живой сюда.
— Зачем это, княжич Владимир? Она тиха, как никогда.
— Пока что. Сейчас сидит тише воды, ниже травы, а в ее голове уже рой мыслей, как бы избавиться от меня, поэтому мне нужно быть быстрее. Не торопись, следи за ней, а потом, убей при удобном случае. Медленно. — Протянул он последнее слово, как бы смакуя его, после чего, добавил. — Не попадитесь.
***
Стамбул. Топкапы. Покои Валашской княжны Эмилии.
***
Валашская госпожа сидела у зеркала, а Гелена заплетала ей волосы. Джансу подбирала украшения, а Гюль-хатун стояла рядом, готовая в любую минуту помочь. Мелис была подле Дайе-хатун и Валиде Султан, и почти не появлялась у Эмилии, но княжна не обращала на это внимание, ведь понимала, что девочка очень привязалась к Дайе-хатун и не хотела покидать ее.
— Госпожа, я могу что-нибудь сделать для Вас? — Спросила Гюль-хатун, когда Эмилия была уже переодета.
— Да, подготовь мне все, что нужно для рисования, и покиньте меня все. Нужно побыть одной. — Ответила княжна. — Джанфеда-калфа, сегодня как никогда тихо, что происходит? И мне сказали оставаться в покоях и никуда не выходить.
— Госпожа, понимаете, нашей Валиде Султан стало хуже, день-два и она испустит дух, сейчас с ней находиться все султанская семья, прощаются.
— Очень жаль, Джанфеда, передай мои соболезнования. — Попросила княжна. — Хоть я и не была близка с матерью султана, но она сделала все для моего комфорта и, как и шехзаде Мустафа, выполняла все мои хотелки.
— Хорошо, я передам немного позднее. — Кивнула Джанфеда.
— А Айбиге не приедет?
— Нет, Айбиге-хатун нехорошо себя чувствует в последнее время, так что не приедет, и не успеет. — Покачала головой калфа.
— Поняла, тогда если вы все подготовили, оставьте меня, и ты Гелена, если нет ко мне каких-либо разговоров. — Приказала княжна Эмилия. Девушки, как и Гелена, оставили валашку наедине с собой. Эмилия отбросила все тревоги, мысли и планы в дальний ящик сознания, оставив лишь знания и идеи для картины. Поскольку сегодня был ясный и снежный день, то и в мыслях появлялись похожие пейзажи — светлые, холодные. Девушка выводила черной краской ветки и столбы деревьев, бежевой и коричневатой стену дворца, а белой снег. Посмотрев на окончательный результат, «валькирия» решила, что чего-то не хватает в ее картине, слишком она получилась одинокой и грустной, и дабы придать хоть какого-то веселья в нее и последние дни, девушка стала добавлять некоторые детали. Сначала, вырисовалась женская фигура в теплой накидке, а потом, мужская в кафтане и шапке, края которых были украшены мехом. На их лицах, вероятнее всего, были радостные улыбки, а руки сжимали снег.
***
Покои Валиде Айше Хафсы Султан.
***
В покоях, где было тише и намного грустнее обычного, стояли люди. Все они были в черных и темных одеждах, даже слуги — все до одного. Ближе всех у кровати стоял султан Сулейман, точнее сидел, за ним стояли его жена и сестры. Мустафа и его младшие сестры тоже стояли рядом, опустив задумчиво глаза в пол. Лекарь стоял с другой стороны, так же огорченно опустив глаза, держа в руках сундучок. Айше Хафса отвечала из последних сил что-то отвечала, но ее разум и глаза уже устлала предсмертная пелена.
— Я соболезную, мне очень жаль. — Тихо сказала Махидевран, посмотрев на бледную Хатидже. Сестра султана лишь молчаливо кивнула.
— Терять близких людей сложно всегда, пусть и во второй раз. — Еще тише, ответила Хатидже Султан, и была права. Младшая сестра султана подошла к матери и повелителю, и падишах уступил место сестре, отойдя от кровати. Младшая дочь султана Селима сжала руку матери, поцеловав ее.
— До…. Доченька, моя нежная и милая девочка…. — Слабо улыбнулась Хафса Султан. Слезы покатились по лицу Хатидже Султан, но она продолжала слушать и смотреть на мать. — Не плачь, не плачь…. Я хочу умереть, не видя твоих слез…. Ты должна жить дальше, растить своих детей, помогать…. Помогать Сулейману и Мустафе….
— Матушка, я за все Вам благодарна, за все. — Хатидже еще раз поцеловала руку Валиде Султан. — Я буду помнить Вас всю свою жизнь и мне жаль, что Вы уже уходите….
— На все воля Всевышнего…. — Прохрипела женщина, в последний раз широко открывая глаза и спокойно выдыхая. Карие глаза медленно закрылись, а тело ослабло. Хатидже Султан отвела от постели ее старшая дочь Сафие, обнимая и плача одновременно. Глаза всех присутствующих намокли и в каждом взгляде, даже в глазах Махидевран Султан была печаль — свекровь была величественной женщиной и мудрой, пока чувство власти и гордости не погубили ее. Лекарка быстро подскочила к матери султана и приставила к ее носу и губам зеркальце — женщина уже не дышала.
Это были пышные похороны.
