Мозг — вода, сердце — масло

      — Меня тошнит, — заявляет Феликс спустя два часа пути.              — Значит открой окно и высунь голову, — стонет Минхо.              — Не умеешь водить — не берись, — парирует младший.              Откидываясь назад, Феликс дышит через рот нарочито громко, подражая выброшенной на берег рыбе.              Подобный цирк Минхо надоедает моментально. На первой же заправке машина тормозит резко — ремень безопасности врезается в кожу, оставляя след даже через плотную ткань футболки. Феликс выбирается из машины следом за братом, но идёт в противоположную сторону — подальше от машин и ближе к обочине. Подставляет лицо резким порывам ветра, задерживая взгляд на зелёных деревьях и тёмно-серых горах вдали.              На самом деле, Феликса не тошнит. Если только от самого себя и странной атмосферы между ним и Хёнджином, которая теперь клубится вокруг, нагревается и искрит, готовая взорваться в неподходящий момент. Ли сам едва в состоянии объяснить, от чего он так сильно бесится.              С самого утра Хёнджин продолжил любезничать с родителями, шутил понятные только ему с Минхо шутки, смотрел на Феликса с уже привычной пустотой в глазах, а на доброе утро ответил слабым кивком.              И только сейчас, стоя под открытом небом, не ощущая давящего на кости присутствия, Феликс осознаёт, насколько вляпался. Появись из воздуха Дайкоку, младший непременно попросит навык чтения мыслей. Чтобы залезть к Хвану в голову и узнать всё до мельчайших подробностей.              На асфальте вырастает ещё одна тень, нет нужды поворачиваться: по тяжелеющему сердцу понятно, кто находится слева. Хёнджин не только занимает пространство вокруг, но и поглощает воздух без остатка, заставляя в панике задыхаться.              После долгих поцелуев Хван кажется гораздо ближе, но озвученное условие — никаких эмоций и чувств — заземляет. Задачка медленно превращается в сложную. Феликс хочет задать сотни вопросов, потому что из-за них першит в горле и потому что задавать их нельзя.              — Хочешь пить?              — Нет, — сухо отвечает младший.              Думая, что хочет сбежать подальше, вернуться в родной город или поехать в Сеул на автобусе. Можно даже пешком пойти, лишь бы не с Хёнджином рядом.              — А поесть? Ты ведь не завтракал?              — Меня тут тошнит вроде.              — Точно, — фыркает старший.              Феликс прячет улыбку, вздохнув, тихо отвечает:              — Только если немного. Нужно купить что-то хёну, иначе он меня съест к концу дороги.              Ли в последний раз глядит на пронизанное тёмными тучами небо, разворачивается к старшему и ломается. Хёнджин смотрит, наклонив голову вбок, уголки губ подняты вверх, а в глазах искорки: коснись — обожжёшься. Чувствуя, как по спине бегут мурашки, Феликс путается в собственных ногах и ко входу в магазинчик разворачивается по стойке смирно.              Колокольчик на входной двери звенит. Не смотря на кассу, младший здоровается и скользит взглядом вдоль полупустых полок. Холодильники забиты бутылками с цветными жидкостями; острая лапша лежит высоко, без стремянки не добраться; Хёнджин шуршит рядом двумя упаковками солёной карамели. Ли присаживается рядом, берёт в руки крекеры и зачем-то читает состав.              — Всё это слишком странно, — тихо проговаривает Ликс.              — Странно? Хочешь скорее переспать, чтобы избавиться от неловкости?              Феликс давится неожиданной прямотой и лишь когда видит смех в чужих глазах, понимает — Хван из тех, кто ведёт себя одуванчиком, не каждому показывая, что внутри. И, видимо, Ли открыл нужную дверь, если теперь ему позволено наблюдать подобное.              — Давай вернёмся.              Феликс встаёт резко, перед глазами плывут чёрные пятна. Хёнджин бережно дотрагивается до чужой руки, в глазах немой вопрос. Младший улыбается тому, какой маленькой кажется собственная ладонь и тянет Хвана на кассу.              Продавец неспешно отбивает два молочных кофе в бутылке, солёную карамель и один сэндвич. Когда дверь магазинчика хлопает за спиной, Ликс принимается отдирать розовую наклейку с треугольной упаковки.              Хван шагает рядом, смотрит с интересом и широко улыбается. Когда до машины остаётся всего ничего, на лице вновь просыпается непроницаемая пустота. Поглощает яркий блеск с радужки, съедает улыбку, вбирая в себя морщинки смеха и румянец. Феликсу стоит поучиться так же искусно прятать чувства с эмоциями. Либо же наоборот — притворяться, что они есть.              Хёнджин садится на переднее сидение, отпивает кофе и морщится.              — Кто вообще придумал быстрорастворимый кофе?              — Тот, кто и в бутылки додумался его заливать, — беззаботно отвечает Феликс, кидая в Минхо упаковку с сэндвичем.              Старший вертит треугольник в руках, косится на Хвана, тот пожимает плечами. Младший следит за братом, как кобра из кустов, ждёт, готовый отбиваться второй бутылкой. Упаковка шуршит и отправляется в бардачок. Минхо откусывает, жуёт, замирает.              — Блядь, — тихо выдыхает старший с набитым ртом. — Сэндвич с сёмгой и джемом, серьёзно?              — Правда? — Ликс хлопает глазами, протягивает бутылку с холодным кофе, победно откидываясь на сиденье.              Хёнджин подпирает правой рукой подбородок и встречается взглядом с Феликсом в отражении бокового зеркала. Оба улыбаются.       

      ≿————-　❈　————-≾

             Когда Ликс, наконец, оказывается на пороге комнаты, настроение моментально ухает вниз. Выходные заканчиваются, впереди подработка и медленное ожидание первых учебных дней. Ненавистная поездка превратилась в глоток свежего воздуха, породив слишком ненадёжную связь.              Минхо шумит на кухне: включает воду, в дверце холодильника звенит бутылка с соком. На часах едва шесть вечера и Ликс не знает, куда себя деть. Сердце тревожно бьётся в груди, заставляя мозг сжиматься в едва уловимой панике.              — Феликс? — Минхо стучит по дверному косяку, привлекая внимание. На нём спортивная форма, а в руках синий рюкзак. — Я на тренировку, буду через пару часов. Если что в холодильнике осталось мясо, которое мама передала с собой.              Младший кивает, переворачивается на другой бок и продолжает бездумно листать ленту. Вместе с хлопком входной двери, в руках оживает телефон.              — Знаешь, как готовить лапшу? — раздаётся голос Хёнджина по ту сторону.              От неожиданности Ли вздрагивает, косится на часы и задаёт самый логичный вопрос:              — Откуда мой номер?              — Подглядел в телефоне Минхо прошлой ночью.              — И как я у него записан?              — Расскажу, если поможешь с лапшой.              Ли подмечает ненавязчивый факт — Хван очень любит ставить условия — контролировать ситуацию. А Феликс не из тех, кто сдаётся так быстро.              — На обороте упаковки нет инструкции? Или не знаешь, как выглядит кастрюля?              — Да? Тут, кажется, ничего нет.              С каждым ударом сердца, желудок неприятно прознает иглами боли. Зачем Хван зазывает к себе — очевидно. И будь старший так же прямолинеен, как пару часов назад, может было бы не так страшно.              Феликс никогда не спал с кем-то по предварительной договорённости. Всё шло постепенно: признание, свидание, ещё одно свидание. Секс ради секса — пустая трата времени, но Ли согласился и давать заднюю слишком странно. Ведь тогда придётся объясняться перед собственной совестью.              — Боже мой, сейчас приду.              — Дверь открыта.              Поднявшись с кровати, Феликс грустно смотрит на любимую жёлтую подушку и оглядывает себя в зеркало. Волосы в беспорядке, футболка на размер больше. В карманы шорт как раз поместятся ключи и телефон. Обуваться слишком лениво, тапочки запрятаны где-то далеко и, по завету знаменитого правила: пол — это лава, Феликс прыгает с одного дверного коврика на другой, чудом приземлившись на пятки, а не на задницу.              В квартире пахнет дешёвыми специями, а на кухне слышна возня. Младший оставляет ключи и телефон в прихожей.              Квартира Хёнджина по планировке — зеркальное отражение квартиры Минхо. Но совершенно пустая, будто в ней никто не живёт. Никаких картин, гирлянд, цветов или фотографий. Посередине комнаты столик, рядом диван, во всю стену шкаф, забитый книгами.               Подойдя к нему, Феликс ведёт пальцами по цветным корешкам. Книги сплошь профилированные о танцах или истории искусств. Тишина слишком неуютная. Минхо всегда чем-то занят: разговаривает по телефону или смотрит ютуб, развалившись перед телевизором.              Ситуация на кухне не лучше. Однотонные ящики и стерильно чистый холодильник. Хван копошится у плиты. Вполне умело перемешивает двумя палочками лапшу, ловко разбивает яйцо, закидывает нарезанные сосиски и сыр.              — Так как я записан в телефоне Минхо? — спрашивает Феликс.              — Пернатый, — Ликс закатывает глаза.              Беспокойное сердце омывает тёплой волной. Мама с самого детства называла младшего сына цыплёнком, завидовавший Минхо в отместку сначала называл курицей, а когда стал старше, то снизошёл до чего-то более безобидного.              — Будешь?              Ли косится на красную от перца лапшу и отказывается.              — Я думал, танцорам такое нельзя.              — Так и есть, как летние месяцы закончатся, о подобной еде придётся забыть.              Подхватив кастрюльку с плиты, Хёнджин приземляется за стол. Вооружившись палочками, уплетает приготовленное в мгновение ока и тоскливо смотрит на вторую упаковку.              — Почему у тебя так пусто? — безобидно интересуется Феликс, желая перебить неприятную тишину.              — Может быть, это у тебя бардак?              На услышанное Ли закатывает глаза. Смотрит, как Хван заливает кастрюльку водой и довольный расползается по дивану. Ликс стоит на месте, как приклеенный. Ему бы лучше вернуться домой, отказаться от глупой сделки и не мучить себя лишний раз.              — Хочешь расскажу почему пернатый? — вновь пытается разбавить момент Ли.              — Не-а, — без раздумий отвечает Хёнджин, похлопывая по дивану, — хочу тебя поцеловать.              Сердце неприятно колет. Игнорируя приступ самобичевания, младший движется к Хёнджину. В конце концов, пожалеть о совершённом можно и позже.              Забираясь на диван, Феликс касается висков кончиками пальцев. Зарывается в волосы, чуть оттягивая пряди назад, замирает над губами. Целует аккуратно, скользит языком по зубам. Хёнджин стискивает подбородок Феликса моментально, заставляя отстраниться и едва слышно шепчет:              — Слишком медленно.              Хван, действительно, из тех, кому нужно всё держать под контролем.              Ли пищит, когда чувствует руки на заднице. Подхватив, Хёнджин меняется местами, прижимая младшего к дивану. Локти скользят по гладкой обивке, а в черепушке, из-за резкой смены высоты, мозг превратился в кашу.              Хван ведёт носом по шее, вдыхает и повторяет движение, но уже языком. Феликс плотней сжимает губы, сильней стискивая талию Хвана. Хёнджин вылизывает шею, иногда задевает мочки ушей. Сжимает волосы, не давая лишний раз пошевелить головой.              Отстраняется, только когда Ли успокаивается и перестаёт подрагивать. Не сбавляя оборотов, стягивает одежду с себя и Феликса.              — Красивый, — бормочет старший.              Не давая ответить, Хван возвращается к шее: старательно зацеловывает каждый сантиметр, обводит языком разбросанные по груди веснушки, замирает напротив острых ключиц и с наслаждением прикусывает, выбивая первый низкий стон.              Феликс пальцами зарывается в мягкие волосы. Чуть царапает кожу короткими ногтями, когда старший вбирает сосок в рот. Потолок покачивается перед глазами, расплывается и Ли смаргивает появившуюся слезу.              Хёнджин возвращается к губам. Целует, стирает мокрую дорожку слёз и внимательно смотрит, нависнув сверху. Феликс глядит в ответ, собирает себя в кучу, пытаясь выглядеть серьёзно.              — Ещё не поздно отказаться, — будто голос разума.              — Плевать, — отрезает Ли, чувствуя, как окончательно выписывает билет в один конец.              Хёнджин задумчиво подвисает, словно тоже решает что-то для себя. В секундном молчании сказанного куда больше, чем во всём до этого.              Феликс тянется к губам старшего, целует, вовлекая обратно в процесс. Хван в ответ тянется пальцами к резинке шорт. Ли поддаётся навстречу, приподнимается на локтях, чуть шипит, когда грубая ткань касается члена.              Из-под опущенных ресниц Хван смотрит дьяволом. Стягивая шорты, скользит кончиком языка по внутренней стороне бедра Ли не сдерживается: стонет, откидывает голову назад, мечтая выжечь на обратной стороне сетчатки этот момент.              Теперь очередь младшего пищать на высокой ноте: «слишком медленно!».              Хёнджин, кажется, знает тело под собой лучше его хозяина. Облизывает чувствительную головку и тут же дует на неё, подразнивая. Феликс до побелевших пальцев вцепляется в обивку дивана, поджимает губы. Возникшая тишина Хвана не устраивает.              Обхватывает член губами, он помогает себе рукой. Ли ведёт из-за того, насколько правильно это ощущается и приятно. Посасывая интенсивней, Хван давит на живот, не позволяя самостоятельно двигаться навстречу.              Тишина больше не властна над этой квартирой. Влажные причмокивания перемешиваются со стонами, заполняют каждый свободный сантиметр.              — Хён, — жалобно стонет Феликс и Хёнджин с улыбкой отстраняется.              Облизывается, как Чеширский кот, тянется к собственным шортам. Ликс не отрывая взгляда, пытается принять вертикальное положение, но тело отказывается собираться в кучу.              Хван достаёт тюбик смазки из-под стола, выдавливает немного на пальцы, растирает. Ли изо всех сил старается унять дрожь в ногах, но тщетно. Хёнджину из-за этого лишь веселей. Подбираясь ближе, он целует в шею, а когда вводит два пальца, чуть прикусывает плечо, заставляя отвлечься от неприятных ощущений.              Упираясь лопатками в подлокотник, Феликс вынужден напрягать мышцы, чтобы удержать равновесие и удобный угол. Из-за невозможности двигаться, Ликс недовольно бормочет:              — Я не фарфоровый.              Хёнджин ухмыляется. Вводит сразу два пальца, выбивая вместе с довольным стоном последние силы. На выдохе Феликс опускает задницу на диван. Перевернувшись на живот, призывно оглядывается на старшего.              Демонстративно облизывая пальцы, другой рукой Хван тянется за презервативом. Распределив латекс по члену, Хёнджин аккуратно входит. Ли выгибается, задыхается посередине стона, сжимая подушку.              Младший неплохо растянут, но внутри него всё равно узко и жарко. Привыкнув, Феликс двигается навстречу, жмурится до цветных пятен перед глазами. Выдыхая в затылок, Хван умещает руки на талии, поддерживая, сам начинает набирать темп.              Выходит до конца и входит снова, прислушивается к ожившим звукам. Феликс под чужими руками как маленький котёнок: жмётся ближе, довольно урчит и не пытается избавиться от чужого контроля. Наслаждается каждым прикосновением, давлением и укусом.              Хёнджин в излюбленный ритм входит быстро. Перехватив запястья, тянет Ли на себя. Меняя угол, входит глубже, оставляя ещё один засос на и так испещрённой красным шей. В таком положении каждый толчок ощущается совершенно иначе.              Подрагивая, Феликс выгибается, помогает себе же рукой, кончая прямиком на диван. Хван вбивается следом ещё несколько раз. Держась за шею младшего, кончает следом. Выбивая из Ли ещё один еле живой стон, граничащий с первыми намёками на боль.              Когда Хёнджин убирает руки, Феликс приземляется на задницу и устало выдыхает. Горло неприятно хрипит, а шея побаливает.              Рядом приземляется упаковка влажных салфеток. Ли, не глядя на Хвана, избавляется от следов на диване и вытирает ладони.              — Хочешь пить?              Младший кивает, не доверяет собственному голосу и поджав под себя ноги, принимается взглядом искать одежду. В квартире вновь тихо, будто никто тут только что сексом и не занимался.              Футболка вместе с шортами оказывается за диваном, Хван протягивает одежду в одной руке, а стакан воды в другой. У Ли на языке крутится колкая шутка о том, что элитные шлюхи, наверное, чувствуют себя точно так же — использованными по назначению.              Сердце в груди сжимается, а мозг волнами заполняет разочарование. Потому что Феликс больше не хочет спать с кем-то ещё. Произошедшее — не билет в один конец, а маленький ножик, которым Хёнджин будет резать изо дня в день.              Поставив стакан на столик, Ли бормочет:              — Извини, лучше вернуться раньше Минхо.              Хван в глаза не смотрит, хотя и выглядит расслабленным. Отмахивается куда-то в сторону двери и тут же скрывается в ванной. Телефон с ключами на том же месте, где их оставили. Младший секунду озирается вокруг, пока не понимает, что пришёл в носках.              Скользя пальцами по телу, Феликс касается тех мест, где Хван оставил темнеющие засосы. Кожу от прикосновений едва пощипывает. По телу расползается приятная нега, в ногах и руках тяжесть; в голове зияющая пропасть, разрастающаяся с каждой секундой.              Вернувшись в комнату, младший забирается под одеяло, утыкаясь носом в любимую подушку. Сердце поёт грустные песни, а мозг пытается подобрать правильные слова. Но правильных слов не существует.              Ли сам предложил спать друг с другом. Уверенный, что подобное пройдёт бесследно. Тоска разливается по дну желудка, смешивается с эндорфинами в крови, и эта кисло-сладкая смесь не даёт понять, чего внутри больше: желания или сопротивления.              Послушать сердце и отступить, отдалиться, не испытывать ещё больше боли. Или послушать разум и признать, что периодический секс, особенно такой и с Хёнджином, — очень даже неплохой вариант.