Мозг — вода, сердце — масло

      Начавшаяся учёба поглощает Феликса с головой. Проект, к которому троица усердно готовилась, окупается сполна. Преподаватели хвалят за детальный подход и теперь весь поток знает первокурсников если уж не в лицо, то по именам как минимум.              На работе Ли предложили серьёзно подумать о работе в основном составе, разрешая появляться в офисе всё так же несколько раз в неделю, чтобы не вредить учёбе.               Даже Минхо окончательно избавился от нравоучений. Изредка подтрунивал и обещал нажаловаться родителям. Но до возвращения из тура согласился смотреть не происходящее сквозь пальцы.              Идиллию нарушает Хёнджин. Бесцеремонно разрывает устоявшуюся тишину банальным сообщением:              «Встретимся? Я освобожусь через час».              Давя вздох, Ликс переводит взгляд на скучающего Джисона. Сидящий с другой стороны Чонин бездумно вырисовывает каракули на полях тетради. Феликс вертит ручку в разные стороны, чувствует, как сердце медленно пробирается по пищеводу в горло.              Когда преподаватель наконец отпускает, Феликс отказывается от посиделок в кафе. Туманно объясняя, что договорился встретиться со старым другом. Чонин вновь прожигает дыры лисьим взглядом и вздёрнув кулак к небу, утягивает болтливого Джисона в противоположную сторону.              От собственного кампуса до места встречи — Сеульского Национального — пешком двадцать минут. Игнорируя заманчивый автобус, Ли не спеша идёт вдоль дороги, раскидывая в голове множество мыслей.              Всё это время о Хёнджине удавалось не думать. Начавшаяся учёба, друзья и работа стабильно отхватывали приличный кусок времени. Воспринимая происходящее, как репетицию будущей жизни, Ли радовался, что Хван не кажется отягощающим обстоятельством.               Но теперь, стоило старшему появиться на горизонте, Феликс вновь оказался в том же месте, из которого так старательно пытался уйти. Не спросил, зачем Хёнджину приспичило встретиться — будто это и так не очевидно. Не поинтересовался, куда они собираются пойти. И не подумал отказаться. Снова.              Университетская территория встречает гудящими толпами. Феликс обходит их с разных сторон, изредка поглядывая на телефон. Минуя забитую парковку, сворачивает вправо, выходя к аккуратно подстриженному газону.              Вдоль дорожки стоят квадратные стенды, рассказывающие о выдающихся выпускниках, блистающих в разных культурных и не очень сферах. В тени деревьев расположились скамейки. Феликс выбирает самую дальнюю: с неё отлично видно выходящих из кампуса.              Здания похожи на кубики Лего, раскиданы друг от друга в разные стороны и соединяются галерейными переходами. Наверное, не будь территория усажена деревьями и всевозможными кустами, выглядеть всё могло куда нелепей.              С того момента, как Феликс приезжал сюда с родителями на выпускной к Минхо, прошло не так много времени. В тот день кампус казался больше и ярче. Восторг буквально затапливал с головой. Казалось, если поместить здание под купол на Марсе, никто не заподозрит ничего странного. Для кампуса творческого подразделения подобные слова — комплимент.              — Чего завис?              Хёнджин возникает рядом, как из-под земли.              — Задумался, — бубнит Ликс.              Хван недовольно хмурится. Набирая ответ в телефоне, притопывает ногой, словно на автомате отсчитывает такт. Феликс неспешно поднимается и ещё раз оглядывается вокруг.              — Чудесное место.              — Только если тут не учишься, — резко отвечает Хёнджин и, убрав телефон, мягче добавляет: — Идём?              — Куда направляемся? — вполголоса интересуется Феликс.              — Прогуляемся.              Выходя через главные ворота, Ли искоса поглядывает на Хёнджина. Старший петляет дворами, держится подальше от гудящей дороги. Лишь на входе в парк расслабляется и оглядывается на Феликса с улыбкой.              — Если идти в эту сторону, то выйдем к дому.              Вспоминая вид из окна гостиной, Феликс удивлённо открывает рот. Младший часами наблюдал за огромным зелёным пятном, которое, кажется, тянется вплоть до горизонта. Расспрашивал Минхо и разглядывал парк на картах, но так и не решался сходить.              — И часто так прогуливаешься? — невзначай интересуется Ликс, оглядываясь вокруг.              — Первый.              От вопросов разрывает гортань, Феликс проглатывает их все до единого.              Ветер путается в листве, приносит на себе далёкие запахи, лёгким теплом касается шеи. Лето постепенно уходит. Хёнджин молчаливо вышагивает рядом, смотрит вперёд, иногда задевая плечом.              — Красиво, — наконец нарушает тишину Ли. — Ты всегда жил в Сеуле?              — Да, — отвечает старший без раздумий, Феликс следом задаёт ещё один вопрос:              — Почему никогда не ходил этой дорогой?              Хван сжимает губы в полоску, до Ли доносится тяжёлый вздох.              — Это так важно?              В голосе никакой мягкости, холод с лёгким нажимом. Такая интонация бывает у мамы, когда спрашиваешь что-то, а она отвечает отказом, после которого ясно — ничего на свете не заставить её передумать.              Ли смотрит в ответ пару секунд, оставляет вопрос без ответа. Хёнджин напряжён: руки в карманах, плечи чуть ссутулены, а во взгляде не проглядываются эмоции. Феликс вновь чувствует, как грудь наливается свинцовой усталостью.              Если задуматься, Хёнджин знает о Ли практически всё, знаком даже с родителями. Феликс не знает ничего, кроме истории, которую Минхо передал в сокращённом варианте. Да и если прислушиваться к старшему брату, очевидно, что младший никогда и не видел настоящего Хвана.              Замедлившись, Хёнджин перекидывает рюкзак на другое плечо. Вновь тяжело вздыхает.              — Могу я задать тебе один вопрос, а ты обещаешь честно на него ответить?              — Нет, — тут же отвечает младший.              Феликс умудрился не сдержать ни одно из обещаний, которые раздавал налево и направо. И прямо сейчас нарушает ещё одно.              — Ты ждёшь, уверенный, что я передумаю, ведь так?              Сжимая пальцы в кулак, Ли прячет руки в карманах тонкой ветровки. Возвращает шаг к привычному ритму, заставляя Хёнджина плестись позади. Солнечный день не обязательно портить очередным монологом, проговорённым сотни раз одинаковыми словами.              — Я не могу, да и...              — Хватит, — обрывает Феликс, разворачиваясь на пятках.              Сказанное Хёнджином ситуацию не спасает. Ли неосознанно цепляется за пугливо выдавленное «не могу». Ликс не идиот, он в состоянии понять, когда человек напротив чувствует симпатию и старательно пытается превратить её в пыль.              — Феликс, — Хёнджин останавливается в тени дерева, смотря в глаза, уверенно заявляет: — Мы встретились не в то время и не в том месте. Ситуация не из тех, когда существует возможность выбора, понимаешь? Не забывай уговор: когда станет тяжело, прекратить.              Младший взглядом утыкается куда-то за спину Хвана. Собирается с силами для ответного удара, несмотря на идущее трещинами сердце.              — Мне не тяжело, это ты почему-то так решил. Может быть, потому что это твои чувства?              Насчёт первого Феликс лжёт и Хёнджин это понимает. Но даже так ничего не сделает. Опираясь только на собственные ошибки, не позволит себе в очередной раз превратиться в омерзительное отражение.              Отворачиваясь, младший жмурится до пятен перед глазами. Не оглядываясь, шагает к виднеющемуся вдалеке дому. Когда до квартиры остаётся несколько шагов, произносит:              — Минхо звонит и уже не злится так сильно. Поговори с ним.              На услышанное Хёнджин звонко выдыхает, будто всё это время задерживал дыхание. Неловко интересуется:              — Зайдёшь?              

≿————-　❈　————-≾

      Минхо вертится у плиты, из-за чего большую часть диалога Феликс видит только пиксельный затылок. Зато слышно отлично, хотя это никак не мешает витать в облаках.              — Ведь знаешь: мама не будет названивать и в один прекрасный день заявится.              Минхо обладает великолепным навыком — переделать в сутки сотню дел. И даже сейчас, несмотря на разницу в тринадцать часов, совмещает приятное с полезным: готовку и промывку мозгов.              — Я слишком занят, — стонет Феликс в ответ, — поэтому забыл.              — Надеюсь, занят не Хёнджином, потому что для мамы такая отговорка не будет убедительной. — Феликс показывает язык в экран и когда Минхо отворачивается обратно к плите, утыкается лбом в стол. — Кстати насчёт него, ты уже сказал, что переезжаешь?              Феликс вновь задушено стонет.              — Времени до октября предостаточно, успею ещё.              Минхо что-то хмыкает, но звук тонет в кипящем масле.              Всем, что связанно с квартирой, занимается Джисон. Феликс старался прислушиваться к тому, что Хан говорил и показывал, но прямо сейчас не вспомнит и процент из услышанного. Единственное, на чём настаивал Ли — недалеко от университета. Какой смысл в сэкономленных деньгах, если они будут потрачены на проезд.              Небольшая двухкомнатная квартира, через пару кварталов от текущего жилья, пришлась кстати. Одобрил даже Минхо: ведь не придётся тащить вещи на другой конец города.              О переезде знали все, кроме Хёнджина. Но Ликс действительно не нашёл времени, чтобы сообщить. И не только потому, что от Хвана можно ожидать чего угодно — на что Минхо и рассчитывает.              — Боюсь, Хёнджин слишком ленивый, чтобы таскаться ради твоей задницы за два квартала.              — Отлично, — ворчит младший, — тогда позвоню Чанбину.              Когда в дверь раздаётся стук, Феликс реагирует моментально. Минхо поняв, что происходит, морщится.              — Хён на видеосвязи, — шепчет Ли, открывая дверь.              Хван замирает у порога, нерешительно закусывает губу, но всё же заходит. Подходя к телефону, старательно давит улыбку в ответ.              — Привет?              — Извини, так громко, ничего не слышу, — откликается Минхо, заставляя Феликса привычно закатить глаза.              — Ничего так интерьерчик, — продолжает Хван, — я думал, вы в отелях останавливаетесь, а тут полноценный дом.              — Я сказал то же самое! — подхватывает младший. — Оказывается они в городе, где нет стандартных отелей.              Старший хмыкает, но так ничего и не говорит. Усаживаясь перед телефоном, Хван откидывает волосы со лба, произносит едва слышное:              — Рад тебя слышать.              На реакцию брата Феликс не смотрит. Косится на Хвана: впитывает, как губка робкую улыбку и лёгкий наклон головы, в котором выражается неподдельный интерес к тому, чем Минхо занят.              — Я тоже, — раздаётся в ответ и Хёнджин смеётся.               Улыбается до неузнаваемости странно и широко. Искренне. Закусив губу, Феликс упирается взглядом в пол. Минхо прав: Хёнджин на самом деле — кто-то другой и прямо сейчас младший — третий лишний. Ему не забраться так высоко.              Хёнджин будто чувствует, что Феликс думает о нём и то ли отвлекает, то ли наоборот привлекает внимание. Скользит пальцами по внутренней стороне бедра, касается рук и смотрит слишком пристально. Поднимая взгляд, Ли давит вздох, натянув улыбку, упирается в пиксельного Минхо.              — Когда возвращаешься?              — Через пару недель. Надеюсь, в этот момент вы оба будете отдельно друг от друга. — Окликая кого-то, Минхо указывает на плиту, и кухня наполняется звуками. — Феликс, не забудь позвонить.              Отключаясь, Ли не прощается. Феликс продолжает молча сидеть перед телефоном, пялится в собственное отражение на тёмном экране. Хёнджин очерчивает колено, скользит пальцами по внутренней стороне бедра.              — Всё утро представлял, как вернусь, а здесь ты, — бормочет Хван.              — Скучал? — озлобленно фыркает Феликс и тут же прикусывает язык.              Старший напрягается моментально. До хруста сжимая кулаки, Ли наблюдает за привычной картинкой. Хёнджин становится выдуманной версией себя. Уголки губ опущены вниз, в глазах привычная усталость. Радость, сочившаяся во время разговора с Минхо, окончательно превращается в иллюзию.               Тот, за кем наблюдает Феликс, — другой человек. Тот, кому запрещено чувствовать хоть что-то не только сейчас, а всегда.              На внутренней стороне ладоней остались красноватые следы полумесяцы. Растирая их, Феликс старается успокоиться. Ведь всё это время только он терпеливо дожидался иного финала.              Дело не в том, что Хёнджину нужно время. Дело не в том, что старшего напугала стремительность развивающихся событий. Дело даже не в том, что Хван что-то чувствует и нужно быть немного настойчивей.              Дело не в Хёнджине.              Дело в Феликсе.              Потому что только он не может принять происходящее.              — Ликс?              Ли сжимает и разжимает пальцы, костяшки странно поскрипывают, а кожу пощипывает. Феликс не из тех, кто умеет помалкивать.              — Так скучал?              — Мы не в тех отношениях, чтобы говорить подобные вещи, — в голосе Хвана слышатся нотки усталости, будто Феликс — надоедливый ребёнок, задающий очевидные вопросы, на которые Хёнджин ответил уже сотню раз.              — Скучать по кому-то — нормально. Даже друзья говорят друг другу подобное.              Младший отрывается от созерцания красных полумесяцев и наконец смотрит на Хёнджина.              — Но мы не друзья. Всего лишь те, кто договорились о совместном сексе.              Феликс ухмыляется, проглатывает услышанное так легко, будто оно не впилось в его сердце, утягивая вниз.              Отходя к окну, Ли судорожно вдыхает и прикусывает щёку изнутри до крови, лишь бы не закричать. Потому что сил сдерживаться больше не осталось. Ли устал анализировать каждое действие, подбирать фразы и притворяться, что ему не больно.              — Что с тобой произошло? — спрашивает Феликс, медленно разворачиваясь.              — Прекрати, — угроза.              Феликс, правда, очень устал видеть боль, причины которой не знает. Вечно ходить по минному полю, где случайная фраза, взгляд или слово могут разорвать в клочья, отправив на съедение в руки к прошлому.              — Расскажи.              Ли делает несколько шагов вперёд, показывая, что в этот раз не отступит. Хван наступление не игнорирует, шагает назад, но позади только дверь. Отворачивается, будто Феликс исчезнет, если на него не смотреть.              — Не надо, — второй раз уже просьба.              Старший тянется руками назад, хватается за дверную ручку, но Феликс упирается ладонями в хёнджинову грудь. Чувствует под пальцами быстрое сердцебиение. Жмурится, потому что Хёнджин сильней и давно мог оттолкнуть, а не причинять боль словами.              — Разве не скучал? — Феликс, как заевшая кассета: будет продолжать до тех пор, пока чёрная плёнка не намотается на барабан беспорядочными волнами. — Прекрати притворяться, что ничего не чувствуешь.              Чужое сердце бьётся с надрывом, Феликс вторит ему, готовый сломаться от глупости происходящего. Если Хёнджин и сейчас отступит, вероятно, больше ничего не поможет.              Ликс не уверен в том, сколько так простоял. Перед глазами плывут цветные пятна, в ушах противно звенит и младший понимает, что он не один пытается выровнять дыхание. То же самое проделывает и Хёнджин, которого заметно потряхивает.              Два сердца, которые вот-вот сорвутся по вине давно несуществующего прошлого.              — Прости, — шепчет Хёнджин.              Вместо режущей стали в голосе только ярды боли, которая курсирует по сосудам вместе с кровью.              Отпустив дверную ручку, старший сползает на пол, утыкаясь лбом в колени. Плечи ходят ходуном, но единственный звук, который слышит Феликс — собственное сердце, маленькой бабочкой бьющееся между рёбер, стирая крылья в пыльцу в попытках выбраться.              Феликс опускается напротив, аккуратно касается рук и слов не находит, потому что страшно.              — Хёнджин… — потому что сказать больше нечего и навряд ли когда-то было.              Единственное спасение старшего — эта импровизированная клетка из собственного тела. Сердце не убежит дальше лёгких; эмоции отражаются только в глазах, которые плотно закрыты; глухие слёзы не принесут облегчения, а значит можно считать, что их и не было.              — Прости, — тихо просит Хёнджин.