XII
Весь рабочий день Арсений чувствовал себя сырым. Погода только подкрепляла это состояние, но причина крылась глубже, где-то на полке из зарытых мыслей о несостоявшемся свидании, от которых хотелось поскорее избавиться. В голове стало так туманно, что Попов решился перечитать одну из самых коротких переписок, случившихся с ним, чтобы понять, как вести себя дальше. С виду всё было обыкновенно: простой вопрос, в порядке ли Арсений, простой ответ-отчёт о том, что Арсений в норме. И лишь дополнительное «Ещё раз извини» говорило о неудачном завершении того вечера. Попов сказал себе, что дежурной фразой впечатления не сгладить, но всё же поспешил отправить её следом, топя в словах собственный стыд. Кажется, помогло. Та нелепая случайность колыхнула в Арсении ужасно привлекательные догадки об альтернативном будущем, а ещё липкие и эфемерные слайды о предательстве и успехах, заработанных через постель, увы, не им. Как бы сложилась его жизнь, не будь у Руслана той обнажёнки на видео? Каких высот доктор юридических наук Попов (а, быть может, даже профессор международного права Попов) смог бы достичь? Естественно, сейчас ему не на что было жаловаться. Успешные проекты и куча общепризнанных новаторских публикаций. Он — один из немногих учёных университета, кто имел столько патентов на разработки, которые действительно улучшали чью-то работу. Он не был профаном, но и лидером не был. Жаль, амбиции сахаром не прокормить. Хотел бы забыть про них, но не мог. Арсений встряхнулся, взял сумку и попрощался с коллегами. Всё как обычно — разогнал свои несбывшиеся ожидания с нуля до сотни за минуту и мгновенно потускнел. На выходе из корпуса Попов привычно махнул охраннику и шагнул через порог, вдохнув легкий воздух и выдохнув осевшие грустные поволоки разочарований. Рабочий день завершён, пора бы расслабиться, но давалось это с трудом. Взгляд скользнул вперёд, к воротам. Арсений остановился, словно прикованный. Перед ним, привычно опираясь на железную конструкцию, с видом нервно колышущегося кустарника стоял Шастун. Несколько неловких секунд прошли, пока Попов осмыслил, как выглядел со стороны и что происходило. Они смотрели друг на друга через мощёную плиткой дорожку и не шевелились. В голове Арсения тревожно билась одна единственная догадка: неужели он ждал его? Зачем? Оценив, что стоять столбом перед дверью и различать недовольные лица студентов, пытавшихся не споткнуться об него, выходя из здания, совсем не комильфо, Арсений вынужденно сделал несколько шагов вперёд. Шастун на расстоянии десятка метров встрепенулся, но не отвернулся. Арсений не знал, нужно ли что-то сказать первым и как вообще себя вести, проходя мимо. Просто поздороваться? Прикинуться, что ему позвонили, или что забыл сумку на кафедре? Побежать? В голове роились пчёлы ужасно позорных идей, и все они не предполагали такого элементарного Шастуновского: — Арсений Сергеевич, добрый день. Нам нужно срочно поговорить! Арсений побоялся оттолкнуть его слишком резкими словами. Вокруг бродили студенты, многие из которых рисковали впервые услышать железные и даже грубые нотки в голосе всегда выдержанного преподавателя. Попов начал нервничать, думать, что могло вызвать такой внезапный порыв Антона к тет-а-тет. И опыт подсказывал, что приятные темы давным-давно себя исчерпали. Постепенно Арсению начало казаться, что всё это — очередная игра. «Игра со мной и моими эмоциями». Однако ничего не оставалось, кроме как подойти. — Здравствуйте, Шастун. Что случилось? — Арсений, как мог, держал хладнокровную мину и надеялся, что его дёргания будут незаметны на фоне нездорово побелевшего Антона. — Пока что ничего, потому я и хочу с вами поговорить. Есть минутка? Может, отойдём немного? — Антон говорил тихо, волновался, практически упрашивал, и Попов начал сжиматься до камешка от зарождения чего-то сочувствующе потворствовавшего такому Шастуну — прежде он видел его только на пиках похуизма или гнева. — Вообще-то, я собирался… — Две минуты, прошу вас, — настаивал Антон. Попов молча пожал плечами и последовал за Шастуном к ближайшему летнику. Антон, стоило им отойти от потоков людей, резко развернулся и, раздув ноздри от решительности, выпалил: — Вы заблуждаетесь на мой счёт. Я никогда не был связан с наркотой, я же говорил вам. Пожалуйста, не нужно говорить такие вещи обо мне другим. Меня же отчислят! Попов подкинул брови от такого напора. Предположить, что Позов натравит Шастуна на Арсения после того, как сам Арсений этого Шастуна попытался уличить — предсказуемо. Но от этого не легче. Не хотел же подсознательно Попов просто-напросто в очередной раз влезть в эту реку? — Антон, послушайте, — не растеряв самообладание, ответил Арсений. — Я был обеспокоен вашими нездоровыми знакомствами прежде, обеспокоен и по сей день. Такое в стенах вуза недопустимо. Не только из-за вас — вы взрослый мальчик, разберётесь, раз ничьи советы вам не нужны. Но другие люди… — Да прекратите! — зашипел Антон, дёрнув замок ветровки. — Я никогда… Блин… — он вырвал несчастный замочек из молнии и в чувствах бросил его в сторону. Попов оторопело наблюдал за ним, немного жалея пострадавшую вещь: Антону она была к лицу. Надо б ему подсказать ближайший ремонт одежды. — Короче, я вам скажу, как есть. Вы высказывали мне за мужика, тут вы правы. Да, по определённым причинам я иногда наблюдаю за ним. Я его знать не знаю, серьёзно! Но никаких наркотиков нет и быть не может! Немыслимо! — Антон, тише, нас могут услышать, — Арсений начал вертеть головой в ответ на разгоревшиеся эмоции парня. — Не услышат, Арсений Сергеевич. Я прошу вас — не думайте ничего такого! Я… Мы… В общем, мы с соседом поспорили, и … — внезапно Шастун потерял нить мысли, ведя сосредоточенным взглядом куда-то сквозь Попова, чувствовавшего себя сейчас самым неловким участником диалога в мире. Пару секунд в тишине Антон прокручивал какую-то мысль и вдруг выдал: — Арсений Сергеевич, сейчас! Просто пойдёмте со мной. Сейчас! Он резко схватил Попова за запястье, дергая к стене. Арсений от такой вольности чуть не подавился воздухом. Прежде, чем он успел, прижавшись к углу какого-то сомнительного кафе, обклеенного наклейками в виде сосисок, выплеснуть на Шастуна всё, что он думает о нем, Антон встал напротив на неприлично для российской улицы близкое расстояние и с испуганным и одновременно воодушевленным видом сказал: — Не привлекайте внимания ближайшие полминуты. — Ты сейчас максимально опровергаешь теорию о том, что чист. — Арсений мысленно дал себе по лбу за то, что от потери самообладания перешёл на «ты». — Тшшш! Шастун осторожно накинул капюшон и вполоборота посмотрел через плечо на соседнее от университета здание. Попов повернул голову вслед. По натёртым ступенькам спускался тот самый корень вселенского зла. В его правой руке был сжат неизменный жёлтый пакет. Мужчина бодро прошёлся по тротуару мимо так уютно с виду подпиравших кафе мужчин. Он не обратил бы на них внимание, даже если б те предпочли занятия из списка непристойных. Мужчина двигался с лёгкой добродушной ухмылкой, чуть мотыляя худыми руками и раскачивая пакет. — Не очень похож на … — Тшшш! — зашипел Шастун. Мужчина проходил в аккурат рядом с ними, и Арсению казалось, что они с Антоном, двое высоченных и разодетых в расписное, моментально привлекут к себе внимание, стоит лишь пошевелиться. Арсений Сергеевич от неловкости и неконтролируемости происходящего послушно замер, молча пялясь то на капюшон Антона, то на мужчину с пакетом. Это, очевидно, заставило Шастуна окончательно осмелеть и воспрянуть. Лидер в их с Поповым недотандеме сменился, пусть и на жалкие пять минут. «Что за показательные пляски?», — прокручивал Арсений в голове. Стоило мужчине пройти несколько метров до следующего дома, как Антон, убедившись, что на них никто из прохожих не обращал внимания, в наглую потянул Арсения за локоть, направляя следовать за целью. Попов отскочил от стены и засеменил за ускорявшимся Шастуном. Не то чтобы ноги были коротки, просто солидные преподаватели не обладали такой похабной манерой ходьбы, как вечно спешившие студенты. — Я требую объяснений! — Я вас к ним и веду, поспешите. Попов перешёл дорогу и, оказавшись на безопасном расстоянии, остановился. — Что за чушь, Шастун! Мы не будем преследовать человека! Он может вызвать полицию. Антон, уже опередивший его на несколько шагов, развернулся, в два прыжка подскочил, весь заведённый, и ответил: — Я всё по пути вам расскажу, правда, но мы должны пойти. Я пока не знаю, сейчас самое время узнать. Если вдруг что про наркотики, клянусь — доложите хоть к декану. Он говорил это так легко, с усмешкой ребёнка, спорившего во дворе с ровесником, кто выиграет в «камень-ножницы-бумага». Попов не знал прежде такого ребячества и не мог представить, что его олицетворением станет Антон Шастун. Студента аж потрясывало от нетерпения сорваться с места, и невидимые руки подталкивали Арсения последовать за ним, боясь лишить этого состояния подстерегавшей интриги. Ей Богу, как будто пират остров увидел, не иначе. В руке меч из палки и повязка на глаз из мамкиных трусов. Поразительно. Попов безмолвно опустил голову, но за студентом всё же пошел. Дойдя до угла Антон, всё ещё озираясь, жестом подозвал Арсения. — Я в самом деле слежу за ним, — не теряя наблюдения, тихо начал Шастун. — Мы с Эдом, ну, друг, короче, не важно. Мы поспорили. Вот, видите этот пакет, да? — Арсений ошеломленно кивнул. — С этим пакетом мужик каждый день, когда мы выходим с пар, примерно в одно и то же время идет в одном и том же направлении. Мы попытались угадать, что там, но, блин, — Шастун сжал кулаки и улыбнулся то ли своему дурачеству, то ли, в целом, глупости ситуации, но, увидев плотный мыслительный процесс, отпечатанный на лице Попова, тут же стал серьёзен. — Теперь понимаете? Ничего я не употребляю и не раздаю. Это просто… просто спор?.. Прикол просто. — Это все еще выглядит странно, Антон, — добавил Арсений, не меняя стеклянного выражения. — Допустим. Ой, смотрите, он повернул, скорее! — Шастун ломанулся вперёд, прячась за кустарниками, высаженными около чьих-то подъездов. Странно, как подскоками своих коленок он не разнёс свисавшие над ним балконы бедных жильцов первых этажей. Арсений, испугавшись внезапного срыва с места, тихо выругался, подскочил и ринулся напролом за ним, еле поспевая. Внезапно на пути прямо перед ним выскочила бабуля-одуванчик. Секунду назад она тщательно укрывалась за ветками (Арсений даже не успел понять, какого именно кустарника), а сейчас криком «Клумбы топчете, черти!» довела Попова до микроинсульта. Он взвизгнул, чуть не уронил сумку, но, вовремя заметив тропинку, отшатнулся, задев спиной стену. Тут же пронёсся за Шастуном, успевшим добежать уже до соседнего подъезда. Крики позади заставили Шастуна обернуться, и, вид Арсения Сергеевича, солидного статусного человека с каменным лицом, который вдруг белел от ужаса, перескакивая несчастную грядку, вызвал такую истерику, что на миг Арсению захотелось крикнуть ему что-то матерное за такой позор, наплевав на конспирацию и цель их преследования. — Такая маленькая клумба, извините! — крикнул Шастун разгневанной женщине. — Замолчи! — пыхтя и отряхиваясь, проворчал ошарашенный Попов. — Ты ничего не видел! Шастун, пытаясь задавить смех, сложился пополам в немых всхлипах и вытянул руки вперёд в примирительном жесте. Арсений не мог подумать, что способен на такой идиотизм — бегать по зарослям несчастных жильцов ради разгадки собственных теорий относительно ничем не примечательного мужчины, да еще и с Шастуном! Тем самым, который выпил у него крови больше, чем комары в камышах. Ощутив болезненный укол задетого неловкостью самолюбия, Попов оставил мысли о своей бесхребетности, перешёл на другую сторону дворика в направлении отдалявшегося мужчины, пересёк ещё один небольшой закуток с гаражами, обогнул его, крадучись, как шпион, и через несколько ближайших деревьев спрятался под тенью одного из них. Объект остановился у местного озера. На небольшой набережной полосе гуляли мамочки с колясками, вдали кто-то рыбачил, и, в целом, оставаться незамеченными не составляло особого труда. — Не подходите ближе пока что, — сказал запыхавшийся Шастун. Арсению были в новинку не только Шастуновские грациозные, почти Джеймс-Бондовские перемещения, но и собственные движения в таком темпе. Лёгкие орали не хуже чаек. Мужчина тем временем присел на лавочку, поставил пакет рядом с собой и откинулся на спинку. Может, он был счастлив застать слабо греющее московское солнце осенью, может, был доволен, что свалил с работы, причин его беспечности Арсений не знал. Он не услышал бы, даже если б тот тихо процедил «кааайф», зато увидеть содержимое пакета расстояние позволяло. Щелкнув зажигалкой, мужчина вдруг поднялся, оставив пакет на месте. Попов не поверил своим глазам. — Быть не может. Неужели и правда передаёт? Однако объект слежки лишь приблизился к расположенному справа киоску, а уже через минуту отошёл от него обратно к лавке с бумажным стаканчиком кофе. — Ну, давай же, быстрее! — в нетерпении дёргался Шастун. Мужчина, словно услышав нежданного наблюдателя своего перерыва, потянулся к пакету. — И сейчас он вытянет… шок, как такое возможно? Смотреть по ссылке без регистрации… — комментировал шёпотом Антон, за что получил злобный шик от Попова. Спустя полминуты их глаза округлились. Мужчина с таинственным жёлтым пакетом осторожно и оглядываясь присел, раскрыл упаковку и вытащил оттуда то, чего уж точно парни не могли и вообразить. Они были сражены хладнокровием и расчётливостью, с какими мужчина принялся за свое грязное дело. Первым посыпался Шастун. Видимо, заметил тотальное недоумение на лице Арсения. — Как считаете, — давя смех, спросил Шастун, — отнесём это к наркоте? У Попова дёрнулся глаз, а по кривизне его ухмылки прохожие могли бы заподозрить начало инсульта. — Может, попросите угостить товаром? — продолжал Антон. Его смех стал просто оглушительным. — Вы же так искали ответы — а они вон, под крышечкой, так сказать. Ловите за хвост удачу! Такое я бы даже занюхнуть попросил! Под звуки истерики Шастуна от Арсения смогло вырваться лишь очень тихое и полное недоумения: — Зачем это делать здесь? И почему такой выбор предпочтений? Ошеломлённый взгляд искал ответы от Антона, а тот хватался за живот с хрипами бронхиального индюка. — Он Новый год так приближает? — Арсений уточнял не столько у Антона, сколько у Вселенной. Шастун не в силах был решить эту задачку. — Прошу, хватит, молчите! — и рукавом вытирал выступавшие слёзы.***
Арсению можно было бесконечно жаловаться на три вещи: ранний подъем, желание кушать, когда ленился готовить, и скачки состояния организма, когда на телефон приходило уведомление от контакта, записанного как «Колдун». Арсений, хоть и получал раньше от него сообщения, хотел бы смириться, но не смог. Как не смог и переименовать — рука не поднималась. Спустя сутки после шпионской операции и разрыва ряда шаблонов ментальное здоровье Попова ещё не успело восстановиться. Ему было смешно, странно, всякую минуту при мысли о той получасовой погоне он ухмылялся и даже немного стеснялся себя и своих порывов. Впрочем, это не мешало ему прочесть оповещение с каким-то замысловатым текстом. Колдун 12:57 «Добрый день, Арсений Сергеевич. Сводка на текущий день. Вы не поверите, но вчерашнее повторилось. Я в смятении» Арсений подкинул брови и подавил только-только начавшую расплываться искреннюю улыбку. Он не знал, что ответить Антону на такой лёгкий заход, но переводить всё в шутку не собирался. Как и не собирался притворяться, что способен прощать его прошлые провалы. Как у Шастуна так ловко вышло написать ни с того, ни с сего? Вчерашнее случайное столкновение (по крайней мере, для Арсения оно было таковым), не давало повода для взаимоотношений, при которых переписки без рабочей необходимости допустимы. Арсений до сих пор не мог разрешить сложнейший из имевшихся у него диссонансов, при котором Шастун выступал и палачом, и спасением от казни. Ему, по-хорошему, держаться бы подальше от парня. После того, как утром они с Димой условились замять некогда противоречивый разговор о криминальных наклонностях Антона, Арсения со студентом не связывало ничего. Ровным счётом. Никаких учебных обязательств. Были ли обязательства личные? Разумеется, нет. Только сожаление о подорванном первом и последовавших впечатлениях. Но вчера что-то случилось, и Арсений никак не мог поймать это «что-то» в себе. Лишь знал, что это какое-то ощущение. Словно запах духов, ассоциировавшийся с человеком. Ощущение присутствия Антона запахло зелёным яблоком. Вчера Арсений увидел его другим, и это не давало твёрдой опоры. Избегать — в разы легче, всё чёрное или белое. Градации серого и эта чертова беспечная улыбка обескураживали. Ещё больше опрокидывало подавляемое желание повторить непродолжительное, но такое запоминающееся впечатление совместного чего-то. Почему Попов не стыдился, что предстал перед Антоном взбалмошным и сумасшедшим, побежавшим за ним по велению взмаха руки? Арсению впору бы задуматься, что всё произошедшее — ненормально, вспомнить, что ему предстояло набраться сил, чтобы добраться до дома. Вместо этого он фрагментами перебирал прошлый день и описывал в голове образ полупреступного мужчины. Докатился. Решив не давать необъяснимому порыву общения руководить собой, Арсений заблокировал телефон, оставив сообщение в мессенджере висеть непрочитанным до тех пор, пока он не разберётся, что за ним стояло. Затишье вышло непродолжительным. Уже на следующий день во время обеденного перерыва телефон загорелся новым уведомлением: Колдун 12:07 «Я совершенно случайно заметил, как он выходил. Не удержался и пошёл следом. Вы не поверите — он себе не изменяет! Снова заветная баночка…» «Колдун». Арсений усмехнулся такой настойчивости. Чего хотел добиться Шастун? Найти повод для общения? Зачем, если Попов больше не властен над его учебными успехами? В первый раз Антон хотел доказать свою невиновность в подозрениях, что ж, доказал. А теперь? Это сообщение заставило Арсения всерьёз задуматься, почему он так сильно реагировал на Антона. За день ему могли написать с десяток студентов. Некоторые закидывали голосовыми и вопросами обо всем, что происходило в университете. А этот же решил, схватившись за крошечный промежуток совместно проведённого времени, после весьма сомнительного занятия, построить какие-то дружеские связи? «Да что с тобой не так?». А что не так с Арсением? Они знакомы всего месяц, и Арс ничего не знал о Шастуне, за исключением места учёбы, работы и темы будущей диссертации, если судьба позволит Шастуну её написать. В целом, это даже больше, чем положено было знать преподавателю о студенте, но как только Попов начинал думать, что ему с Антоном хотелось бы ещё раз прятаться за деревом, его мысли начинали ускользать. Утерянной беззаботностью потянуло, и Арсений мысленно приказал себе закрыть форточку и дышать взрослостью. Не забываться: этот человек — не гладкий эпифиллум. Он колючий куст цилиндропунции, способной своими зазубринами впиться в самое нутро. Присев на своё офисное кресло в пустой аудитории, Попов уставился в стену, иногда возвращая взгляд на телефон, где на заблокированном экране до сих пор ждал «Колдун». С другой стороны, эмоции были. Путанные, новые, но были. Значил ли ответ на сообщение негласное прощение скрытой съёмки? Наверняка. Готов ли был к этому Арсений? Точно нет. История с Лазаревым ударом по щеке напомнила Попову, как легко старые страхи могли настичь в самый неподходящий момент, и оттого Арс был уверен, что с Шастуном эта история повторится. Рано подпускать к себе человека, не удостоверившись, что у тебя нет проблем с башкой. Не сегодня, так завтра, парень даст понять, что имеет над Арсением вес. Даже если он удалил доказательства, подпортить жизнь преподавателю он был всё же в силах. «Выбор может быть проблематичным». Логика беспомощно завыла. «Я подумаю обо всем этом завтра». Логику душили. В конце концов, Арсений решился и написал Антону ответ.Вы
13:15
«Добрый день, Антон. Убеждён, что следует подойти к этому вопросу по-научному, тщательно поработав с источником. Информируй, пожалуйста, завтра заранее о времени».
Логика умерла.***
Шастун стоял на прежнем месте. Это, вроде бы, называлось дежавю? — Добрый день. Скромно. Какой-то таинственный. Неплохо выглядел. — И тебе. Скоро? — кивнув в сторону здания, спросил Арсений. Сейчас обращаться к Антону в привычной манере не хотелось. Напускное превосходство сдулось, стоило Попову покинуть здание. — Опаздывает минут на пять. Видимо, завал на консервном заводе, — ухмыльнулся Шастун. — Не напоминай. Я всё ещё в стадии отрицания. Топтаться друг напротив друга было неловко. Тем для обсуждения не находилось. Да и какой смысл? Они ж встретились по делу — расставить все точки над i. Несмотря на это, Попов счёл своим долгом заполнить тишину. — Удивительный человек. Надеюсь, за этим стоит какая-то история. — История? Вроде обета для обеда? — Как минимум. Вдруг, он тоже поспорил? Не может же человек на полном серьёзе так сильно любить этот ужас, чтобы ежедневно… — Идёт! Оба подскочили. — Арсений Сергеевич, давайте сделаем три шага к кафе. — Безусловно. Эта улыбающаяся сосиска на стекле мне уже как родная. Шастун засмеялся. Попову бы осадить его в борьбе за скрытую слежку, но он, как заворожённый, наблюдал за скачущей на лице студента мимикой. Смех, парализующий, как яд. В воздухе снова запахло зелёными яблоками. Попов запомнил ошибки прошлого раза и теперь пробирался к точке сбора без эксцессов, опережая Шастуна почти на два подъезда. Они не спешили шевелиться, когда позиция под деревьями уже была занята. Просто стояли и следили, как мужчина осуществлял свои постыдные мероприятия, и давили смех, притворяясь, что это покашливания. — Вы говорили о готовности взаимодействовать с объектом, — начал Шастун. Попов замял ладони. — Знаешь, если этого не сделать, мы никогда не сможем спокойно спать. Считаю, что такие поступки нужно пресекать на корню. Либо искать им очень осмысленное оправдание. И, поскольку я сам его найти так и не смог, мне придётся спросить об этом его, — Арсений указал пальцем на мужчину с пакетом. Тот, не изменяя традиции, как раз отошёл за стаканчиком кофе. — Скажите, — с наигранной серьёзностью продолжал интервьюировать Шастун, — какие могут быть последствия для научного сообщества от грядущих открытий? — Полагаю, это перевернёт человеческие представления о вкусовых предпочтениях офисных сотрудников. Может, он этим ещё и печати ставит? — Или умасливает строптивых клиентов, — многозначительно закончил Шастун. Они снова синхронно сложились от смеха. Дурацкий запах яблок. — Так, Шастун, пора, — сказал Арсений, сделав шаг навстречу неизвестности. — Всё моё нутро жаждет ответов, — вторил студент. Стараясь сохранить остатки приличия и в попытках не выглядеть социально опасными, они обошли набережную, дойдя до мощёной дорожки. В десятке метров от мужчины, уже начавшего моцион, они остановились, глядя вперёд. Шастун развеселился не на шутку, Арсений же получал входящий от здравого смысла, но вовремя нажал на сброс звонка. Попов кричал себе, какими глупостями занимался, позоря субординацию, но звук этого крика рядом с Шастуном приобретал такую фоновость, словно слышался под водой. — Ты погляди… – пробубнел Арсений с отвращением. — Вы — не поклонник? — улыбнулся Антон. — Шутишь? Меня уже тошнит. — Блевать в общественном месте неприлично, но что естественно, то… — Замолчи, умоляю, — скривившись, ответил Арсений. Наконец неспешным прогулочным шагом они поравнялись с нужной лавкой и остановились. Антон вопросительно посмотрел на Арсения, предлагая начать импровизационное расследование, в то время как обедавший мужчина застыл с открытым ртом. — Простите? — сказал он. — Приятного аппетита, но, разумеется, в меру возможности. Прошу извинить за мое отнюдь не беспочвенное любопытство. Мы с коллегой, — Арсений указал на Антона, а тот лишь тактично кивнул, — проводим социальный опрос для статьи. Тема следующая: «Вкусовые предпочтения различных работников и регулярность их соблюдения». Совершенно случайно, представляете, анкетировали людей неподалеку в ресторане, уже шли обратно, и тут — вы! Ответите на пару вопросов? Смакуя и причмокивая жирными губами, мужчина вздёрнул бровями, но не ответил. Вместо этого он, отломив щедрый кусок хлеба, макнул его в аккуратно открытую консервную банку со шпротами, а затем целиком затолкал в рот. Мужчина принялся жевать, явно наслаждаясь холестериновым обвалом. Парни наблюдали за ним, словно ожившим экспонатом выставки, не скрывая удивления. — А чего мне говорить? Вот, собственно, жена меня похудеть просит, хах! — он руками потянулся к банке, вытянул за хвост рыбину, затем поднёс второй ладонью под неё салфетку, чтобы не накапать на костюм, и заглотил маслянистую тушку целиком, после чего облизал пальцы. Усмехнувшись, видимо, своей находчивости, он скривился, а потом плюнул под ноги обглоданный хвостик. Арсений сжался от отвращения. Шастун мельком прошептал: — Чур, не блевать! Чтобы подавить комок, Арсений решил нападать: — Хотите сказать, что так выражен ваш протест против диеты? — Абсолютно точно, хах! Ишь, говорит, пятьдесят четвёртый размер у меня, мол, раньше живота не было. Так раньше я траву одну и жрал! Безвкусную! — ответил мужчина. Арсений не мог оторвать ошалевший взгляд от руки, потянувшейся за добавкой. — Но почему именно шпроты? — не унимался Арсений, — чаще люди идут за бургером, любой фаст-фуд… — Шутишь, парень? Пятьсот рублей за обед! Да жена меня просто-напросто убьёт! Она видит, знаю я, точно видит, каждое списание по моей карточке. Узнает, что обед её не ем — голову свернёт. — Позвольте, но это не объясняет. Можно, к примеру… — в дело вступил Шастун. — Послушай-ка, парнишка, вот это, — перебил мужчина, указав на банку, — сытно, дёшево и сердито. Я пашу весь день, мне нужны калории, а не эти ваши пенопластовые котлеты — замороженные и разогретые. Ничего, с опытом поймёшь, — он отломил ещё кусок хлеба. Арсений позеленел. Он сегодня успел перекусить в обед как раз котлетой и гречкой, и при упоминании первого с визуальным восприятием того, что имелось перед глазами: капель жира, стекавших по губам, облизанных пальцев с кусками рыбы, весь его перекус возжелал выйти и познакомиться с окружающими. Потеряв остатки мужественного терпения, он выпалил: — Ради всего святого! Уберите рыбу! — и ломанулся подальше по набережной. Шастун заржал так, что рыбаки на берегу обернулись. Арсений слышал как, он напоследок спросил: — Да, вы, конечно, гениально придумали это. Я, как студент, приму на заметку. Последний вопрос: почему всегда этот жёлтый пакет? — В смысле почему? У меня на работе женский коллектив. Не могу ж я ходить сюда, неся в руках банку и хлеб. Я и попросил как-то у девчат. Предложили несколько пакетов. Розовые, красные, серо-буро-малиновые. Я выбрал этот. — И все же почему жёлтый? — Вот докопался. Жёлтый почему? Потому что жёлтый — не пидорский цвет. Жёлтый — солнечный цвет. Арсений окончательно разочаровался в интеллектуальном развитии собеседника и услышал быстрые шаги сзади: Шастун развернулся его догонять. Когда Антон поравнялся с ним, обоим в спины прилетел крик подскочившего от озарения мужика: — В смысле, блядь, всегда жёлтый? Вы же случайно мимо шли? Откуда вы знаете?***
Попов остановился сразу за поворотом. Тошнота, смешанная с истеричным смехом, попахивали отчаянием. «Куда ты полез? Что за детские забавы — разыгрывать людей на улице? Свали из университета и стань вайнером, раз детство в жопе играет». Тревога и стыд. Стыдная тревога. Ебучие шпроты, дрянь какая. Шастун оказался рядом. — Живы? — хохотал он. На лице зеркалил шок от пройденного испытания. — Очень относительно, — в землю ответил Попов. Мутило знатно. Жирная пища всегда была для него триггером номер один, а вкупе с неприятным её поглощением, ещё и в виде ненавистной рыбы, давила приступом спазма желудка. — Дать попить? У меня вода есть, сейчас, — засуетился Шастун. Выглядело это так, словно ему вдруг стало неловко. Хотя это и понятно: наблюдать за тошнотой другого человека никому бы не вперилось ни на секунду. — Не стоит. Водой этого не смыть. Похоже, сегодня дома я простерилизуюсь чем покрепче. Шастун хмыкнул. — Справедливо. — Что ж, Антон, — выпрямившись и шумно выдохнув, сказал Арсений. — Вот уж не думал, что скажу это, но благодарю вас за самоотдачу в борьбе за научную теорию, — он протянул Шастуну руку, и тот, предварительно обтерев ладонь о джинсы, пожал её. Впервые. — Всего хорошего, и обязательно передайте другу полученные сведения. Не знаю, какие ставки вы делали, но уверен, что шансы выиграть спор — на вашей стороне. По крайней мере, у вас визуальное преимущество. Требуйте с него плату за моральный ущерб! Хотя бы вспоминая о моих страданиях. Шастун снова засмеялся. Арсений уголком губ улыбнулся и направился домой. — Рядом бар есть! «Что он за человек? Заткнись, Антон, прошу, не начинай». Арсений развернулся и чуть склонил голову, дожидаясь продолжения мысли. — Это ближе, чем дом, и так я смогу хотя бы минимально загладить моральный ущерб, — несмело сказал Антон. При всем этом Шастун не выглядел боязливым. Он словно прощупывал почву, не показывая интереса к возможному положительному ответу. Казалось, услышав «нет», он просто пожмёт плечами и сам отправится опрокинуть стаканчик, о котором и не думал минуту назад. Арсения это одновременно насторожило и заинтересовало. — Предлагаешь купить мне выпивку в… — Попов взглянул на часы, — почти два часа дня? — Я был как-то на винном заводе, там экскурсии проводятся с одиннадцати утра, с дегустацией, разумеется. Рязанские туристы посмеялись бы, скажи я, что пить с обеда — моветон, — усмехнулся Шастун, сделав несколько шагов навстречу. Попов осторожно и ненавязчиво шагнул к нему. — Что за бар? — равнодушно спросил он. Честно говоря, выпить хотелось смертельно. От напряжения, от бесконечно накатывавшей тошноты, от дурмана яблочного запаха. — «Видеосалон закрыт», концептуальное название такое. Раньше и правда там прокат был. Не слишком людное, но и нет ощущения, что заброшенное. Коктейли фирменные, очень вкусные. И крепкое есть, если захотите. — Говоришь так, словно ты совладелец, — ухмыльнулся Попов. — Если бы, — переминался Шастун. — Вообще, было б круто иметь бар, какой-нибудь аутентичный. С зелёным освещением, высокими стульями… — Живой змеей… — добавил Арсений. — Например! — Лучше кактусами. Помолчав мгновение, Арсений смирился: — Что ж, Шастун. Веди. Я могу, совсем ненадолго. — Ровно до момента, пока не поймёте, что моральный ущерб уплачен, — улыбнулся Антон в ответ.***
Как оказалось, цена морального ущерба была неописуемо высока. В крошечном баре, где парни расположились, было всего-навсего шесть столиков и одна винтовая лестница, ведущая на второй этаж, отведённый для танцпола. Официанты выглядели немного отрешёнными, и как раз это придавало атмосфере уединённость: словно никому не было дела, сколько шотов ты опрокинешь сегодня, без осуждения, брат, льём и льём. И Арсений лил. Первый выбор напитка был за Шастуном, завсегдатаем этого заведения, и он предложил Попову попробовать в меру крепкий «Боевик». Арсений немного расслабился, завлекаемый чудной концепцией киношной барной карты, и с интересом разглядывал расписные стены с надорванными плакатами премьер фильмов двадцатилетней давности. «Боевик» был убойным. Арсений, уже успевший проголодаться, начал спустя пару глотков ощущать, как теплели щеки. Шастун то и дело спрашивал, нравился ли Попову его выбор, боялся не угодить, очевидно, но в общей обстановке не казался таким уж навязчивым. Второй бокал со звучным названием «Мелодрама» Попов опрокинул разом. Розовая посыпка так забавляла, что он чуть было не признался Антону, что розовый — один из его любимых цветов. Практически на грани срыва с непонятно по какой причине развязавшегося языка. Общих тем по-прежнему не находилось, и Арсений, предположив, что ему была отведена роль специалиста по снижению неловкости, болтал о барах, в которых ему приходилось побывать. — Ты не подумай, что я прям любитель выпить, просто так уж складывается, что большинство неформальных встреч назначают в местах, где либо ужин, либо ненавязчивый напиток и настолки. — Вы любите настолки? — загорелся Шастун. Арсения реакция позабавила — Антон обрадовался возникновению повода вставить какие-никакие пять копеек в его уже немного занудный монолог. — Не прям люблю, — ответил Арсений и, заметив, что Шастун сник, спросил: — Видимо, твоя страсть? Шастун немного уклончиво покрутил бокал своего неизменного второго «Боевика». — Не прям страсть, просто часто в компаниях возникает момент, когда кто-то, ещё будучи при памяти, выкрикивает: «А может в монополию?» — И этим человеком оказываешься ты, — засмеялся Арсений. — Именно так!***
Беседа текла плавно уже второй час. Шастун с откровенным рвением наблюдал за движениями преподавателя, но не понимал, как они вдвоём могли оказаться здесь, в эпицентре сюра. Они, оравшие друг на друга пару недель назад, всякий раз при приближении пышущие ядом. Хотя, скорее, «пышущий» в единственном числе. Шастун слушал историю Арсения о том, как он неудачно подвернул ногу в одном из соревнований, смеялся со слов о несовместимости со статичными твёрдыми предметами, истерично вспоминал собственные неловкости, связанные с многочисленными падениями, и не мог смириться с тем, что они просто говорили. Не о научных работах, не о том, какой Антон козёл недоделанный, не о концепции развития конкуренции и прочих универских умных темах — просто о себе… о жизни? Антон слушал, слушал и слушал, и готов был слушать хоть до утра. Алкоголь заставлял теплеть щёки, а голос Попова совсем немного — душу.***
К концу второго бокала осознание разговоров о жизни притёрлось и в сознании Попова. Он по старой тактике отрицания открыл шкатулку с мыслями «на потом», засунув в неё фразу: «какого чёрта я не ухожу?», и как умалишённый захохотал над Шастуном, пролившим напиток со словами «боевики — жидкий жанр кино». Третий бокал утопил в обоих остатки стеснения. На этот раз Попов попивал «Лучшее от Чака Норриса», то и дело роняя несчастную трубочку, которой крутил направо и налево. Кажется, оба уже не верили в прохождение стадий «отрицание/гнев/торг/депрессия/принятие», смирившись с вечной остановкой на станции «Ахуй». Этого было достаточно, чтобы объяснить, почему они, не замечая времени, открыто и по-свойски бухали в баре уже третий час, абсолютно откровенные и незнакомые. То, что Арсений опьянел гораздо сильнее, Антон мог понять по несдерживаемым отныне матам. Хотя, Арсений не знал точно, они могли и прилагаться к лучшему от Чака Норриса, и тогда бы видоизменённая лексика Арсения парня бы не удивила. Попов, покачиваясь, вернулся из уборной как раз в тот момент, когда Шастун одним глотком допил свою порцию. — Смотри, Антон! Наконец-то мы сошлись жанрами — твой боевик и мой Чак Норрис! — и захихикал, присаживаясь на своё место. — Фильм однозначно рейтинговый. Арсений Сергеевич, — немного погодя, продолжил Шастун, — сейчас я задам вам важнейший вопрос, решающий судьбу вечера. Арсений встрепенулся. Вся веселость, казалось, могла быть утеряна после одной единственной реплики. — Попробуй, — протянул он осторожно. — Посмотрим ли мы напоследок «Болливуд»? Или так и уйдём, не узнав, кто чей брат? Секунду Арсений прогружался, а затем так несдержанно заржал на весь бар, что официантка, обслуживавшая соседний столик, дёрнула руками, чуть не утопив клиентов в «Фантастическом блокбастере». — Антон, — откашлявшись, сказал Попов, — раз уж сегодня день разоблачений, я соглашусь, но только ради научного интереса! Шастун сделал судьбоносный заказ. Попов бесповоротно уловил настроение, был болтлив в такой мере, когда душа просила вывалить на слушателя все накопившиеся вопросы, но еле живая толика самосознания давала по тормозам, не позволяя опозориться. Арсений пытался, как мог, обходить острые углы, но за этот вечер столько раз напарывался на них, что решил забить, обвинив во всем дурман запаха зелёных яблок. — Послушай, Антон, а как решился вопрос… ну… с тобой? Шастун не сразу понял смысл вопроса и только спустя пару мгновений уточнил: — Вы о том, кого мне назначили? — добавлять «после того, как вы отказались со мной работать» не стал, хотя Арсению и пришла хмельная идея разрешить парню отругать его за это. — Да, об этом. — Макаров, скорее всего будет, но, если нет, у Эмира Сергеевича буду. — О, хорошо. Очень хорошо, — многозначительно ответил Попов. Повисло молчание. Сначала Арсений молился, чтобы бармен намешал коктейли как можно скорее, а затем решил перевести разговор в другое русло. — Знаешь, твоя тема, она очень интересная, и с точки зрения дальнейшей работы тоже, я бы посоветовал тебе… — Почему всё так сложилось? — не выдержал Шастун. Вид его тут же с беззаботного сменился на сорвавшийся, пропитанный алкоголем и какими-то обидами. Сидели же хорошо, чего начал? Арсений не ожидал такого прямого вопроса и вмиг стушевался. Жаль, протрезветь не мог, иначе предпринял бы попытку состроить более серьёзное лицо, чем тот отпечаток алкогольного очарования, который имелся. — Антон, послушай… Признаться, меня удивляет, что ты задаешь такой вопрос, зная все краеугольные камни. — О чём вы? — спросил Шастун. Официантка осторожно поставила между ними бокалы. — Да всё о том же… Антон, недоумевая, пытался вычленить хоть толику смысла в этих загадках, а Арсений помешивал свежеприготовленный «Болливуд» и, неудачно дёрнувшись, выронил трубочку под столик. Шастун снова стал бесить. Зачем сейчас так умело делал вид, что не знал, о чём речь? Оба машинально дернулись за трубочкой, попав в ловушку буквально и фигурально неудобного положения, схватившись за несчастный кусочек упавшего пластика одновременно. Арсений, почувствовав тепло чужой руки на своей и заметив, что то ли от неожиданности, то ли от растерянности Шастун не спешил её убрать, посмотрел Антону в глаза и, не шевелясь, прошептал: — Я про видео. Зачем это нужно было тогда? Шастун резко выпрямился, чудом не ударившись затылком об стол. — Скажите, как вообще вы узнали о нём? — спросил он. — Я же не дурак, догадался, — деловито ответил Арсений. Затем, многозначительно посмотрев на парня, выждав необходимую театральную паузу, продолжил: — Просто, понимаешь, Антон, я не конченый человек, и чтобы помочь студенту, мне достаточно лишь работать с ним регулярно. Нужно, чтобы меня слышали и слушали, не прибегая к таким вещам. К тому же меня поражает, что после снятого ты ещё и в больницу меня отвёз. Позаботился. Как ты вообще мог понять, что видео с моей, Господи прости, голой задницей может тебе пригодиться? Ты думал, это поможет вернуть деньги? Гарантия? Если так, то понятно. Но я же после всё вернул! Без каких-либо фото, видео и прочего. Так почему? — Арсений от безысходности, выпалив всю накопившуюся тираду, шумно выдохнул, наклонившись прям на стол. В лице Антона он увидел искреннее непонимание, даже боязнь, словно сказанное ничего для него не значило. — У меня есть одна идея, как сложить всё так, чтобы мы сейчас кое-что прояснили. После сказанного Антон полез в мобильник. Перед Арсением высветилось видео. Когда Антон включил его и передал телефон, Арсения накрыла волна не вполне ясного содержания. Попов молча просмотрел ролик. Включил заново. Посмотрел на Антона ещё более недоумевающим взглядом. — А я? — Что — вы? — Где видео со мной? — А вы не об этом видео говорили всё это время? — Я говорил о другом видео, из подсобки, в день нашего знакомства. Антон округлил глаза и вздёрнул брови. — Другого видео у меня нет. Я не видел его, а что там? Арсений округлил глаза в ответ. — Как ты мог не видеть, ты же снимал! — голос Попова уже приобрёл повизгивающие нотки. — Я тогда ничего не снимал! Вы с ума сошли! Я тогда в шоке был, конечно, но не настолько, чтобы забыть, что веду репортаж. Они уставились друг на друга, поражённые расхождениями вымышленных фактов. Вдруг Шастун покатился со смеху. Арсений перепугано ждал, когда он успокоится и сможет выдавить что-то членораздельное. — Вы… Вы! Всё это время?! Серьёзно? Поэтому вы ненавидели меня? Серьёзно? Арсений не мог сбросить с себя шок и не уловил причину истерики, накрывавшей Шастуна. Спустя минуту наблюдений за ним, что-то в голове стало проясняться. — Ты хочешь сказать, что правда ничего?.. Шастуна словно ударили током. Он задыхался в неестественном приступе, откашливался и стирал слезы, пока Арсений складывал в голове все пазлы той головоломки, которая не давала ему покоя столько времени. Боже, если он правда не снимал, ему впору бы оскорбиться, понимая услышанные аргументы, осознать всю их мелочность и ничтожность, стоившие Антону адекватной учёбы. А Шастун всё никак не мог угомониться. Лишь отсмеявшись, на исходе работы лёгких, судя по звучанию хрипов и прочих органов смеха, он, наконец, немного успокоился и, отпив, ответил: — Я вообще никогда не понимал, как всё это связано. Теперь, кажись, понял. Арсений Сергеевич, это, конечно, шок, что сказать! — Антон! Ей Богу, я не могу понять! — заплетающийся язык Арсения придавал его неосмысленному выражению лица ещё более ошалевший вид. — Нечего понимать, Арсений Сергеевич. Вот мы и нашли потерянного брата, — усмехнулся Шастун, поднимая победоносно «Болливуд» для тоста. — Прежде, чем всё прояснится окончательно, давайте выпьем за стечение обстоятельств. Попов послушно чокнулся и допил коктейль. В ушах шумело, пока Антон продолжал рассуждать вслух. — Знаете, я дико злился на Эда за это видео. Я же буквально вас декламировал во сне, и когда вы впервые сказали про то, что я что-то снял, я готов был провалиться сквозь землю. Я ещё и не понимал, почему для вас оно кажется таким оскорбительным. Даже продумал версию, что вы, мол, замучали бедного студента. Ну, знаете, типа это так со стороны могут подумать. Но видео же никто не видел, потому я, честное слово, никак не догонял, — веселился Антон. — А я что делал, Антон? Боже, — Арсений сложил руки на затылке, сцепив в замок, и, наконец, улыбнулся. — Ты не снимал меня тогда. Нет видео. — Нет. Не снимал, — подытожил Антон. — Я наворотил сколько, уму непостижимо. — Давайте назовём это недоговоренностью и закроем тему? — попытался Антон. — Стой, Шастун. — Тело пьяного Арсения неожиданно активно приблизилось, он словно не управлял им. — Ты мне ответь, я прям вот мудак, да? Мудак? — Арсений Сергеевич, бросьте.***
Попов не дал ему отодвинуться, схватив за руку. Антон видел, что Арсения повело гораздо сильнее, чем его самого, и малодушно наблюдал, во что это обернётся. — По правде ответь, мудак? Я столько хуйни наговорил. Блять, я сбил тебя, Антон. А ещё, знаешь что? Но это секрет. Я писал тебе всякое. Шастун улыбнулся, наблюдая за несдержанными порывами преподавателя. Красивая укладка заметно растрепалась, но таким он казался в разы безобиднее, словно хороший друг показал Шастуну свои детские фотки. — Прям всякое? Я не получал ваших сообщений. — А я не тебе их писал, я себе. Я не покажу, я ничего не покажу, — засуетился Попов, ещё крепче сжимая запястье. — Но я мудак, и если ты хочешь дать мне по лицу, я пойму, Антон, чесслово, пойму. — Давайте без рукоприкладства, — улыбнулся Антон и лёгким движением попытался снизить давление на свою руку, пальцы на которой уже успели соскучиться по кровотоку. В ответ на это Арсений лишь немного отпрянул, не выпуская из хватки. Антон вдруг понял, что просто сидел, накрыв своей ладонью ладонь Попова. Стало не по себе. Это обжигало. — Вы не мудак, — спокойно сказал Антон и, услышав выдох облегчения, в шутку добавил: — Были немного, но теперь, когда мы всё обсудили, всё хорошо, правда? Арсений расплылся в чеширской пьяной улыбке и наконец отпустил Антона: получил желаемое, как верный пароль. Пока мутный рассудок Попова пускал фейерверки, Шастун незаметно под столом растирал покрасневшую от давления кожу. — Антон, ты вот хоть и говоришь, но я всё равно знаю, что мудак. Я буду тебе помогать, понимаешь? Хочешь, я снова тебя возьму? Шастун был не настолько пьян, чтобы вслух шутить о двусмысленности фразы, но достаточно, чтобы об этом хотя бы подумать. — Всё в порядке, не переживайте, у меня всё нормально. Арсений лишь кивнул и, вставая, сказал: — А я помогу. Потому что я не мудак! Вот увидишь, Антон, вот увидишь, — он погрозил пальцем и напоследок, наклонившись, шепнул: — Я отлучусь попудрить носик и поссать, — и только после оглушительного смеха Шастуна удалился.***
Ожидание такси двумя нетрезвыми людьми всегда строилось на большей устойчивости одного из них. Если хотя бы один способен стоять на ногах — успех операции гарантирован. Сегодня вечером устойчивым был Антон. Он отважно придерживал помятого Арсения под локоть. Попов не обратил внимание на то, что Шастуну не понадобилось уточнять его домашний адрес, и в общей картине достиг апогея безразличия к своей дальнейшей судьбе. Таким Антону он нравился: он был счастлив, выпустив такой объём скопившегося пара. Поскольку Арсений потихоньку напевал что-то невнятное, очевидно, что его устраивало собственное положение. Свежий осенний ветер бил по щекам, пока Попов плавал ногами, довольный собой и своей, пусть и стимулированной алкоголем, смелостью. Он успел извиниться и наобещать помощи уже раз шесть, а Антон боялся его не удержать и то и дело поддёргивал вверх. — Ваше такси подъезжает, — сказал Шастун преподавателю в прострации. — Сами подниметесь хоть в квартиру? — Обижаешь. Зря я тебе, что ли, столько про бары рассказывал? А чего не на две точки? — Я же в общагу. Тут рядом, — Антон махнул рукой в сторону университета. В ответ Попов лишь согласно кивнул. Его напоили, вот-вот посадят в такси и отвезут домой, всё, как полагалось. Шастун старался сохранить толику джентльменского образа и не ждать от него связной речи. — Тогда прощаемся? — Арсений наконец выпрямился. — Прощаемся, — Шастун протянул ему руку. Он понимал, что, если ляпнет что-то банальное в духе «до следующего раза» или «как-нибудь повторим?», со стопроцентной вероятностью получит утвердительный ответ, но наживаться на подпитом человеке и его обещаниях не хотелось. А вот повторить хотелось до стыдного и позорного визга. Арсений уже со знакомой Антону силой сжал ладонь и, вдруг наклонившись к самому его лицу, произнёс: — Эх, Шастун. Ты такая заноза! — и, щёлкнув слегка по носу, ввалился в такси. — Шеф, вези меня, я готов! Антон улыбнулся вслед такси и, почесав кончик носа, победоносно двинулся в сторону родной кровати.