Листик

Мысли были такими тяжелыми, что давили на голову. Хотелось избавиться от способности думать, но Мин работает следователем и ему необходим собственный рассудок, чтобы соединять одно с другим. Просто мужчина постоянно ловил себя на одном и том же вопросе: можно ли продолжать жить полноценной жизнью, когда не стало твоей жены? Считается ли это чем-то нормальным по отношению к ней или же перечеркивает все понятия морали? Разве Юнги имеет право улыбаться после того, что произошло? Разве имеет право выпивать, веселиться? — Успокойся, ты делаешь это чтобы не свихнуться, — произносит Хосок, закидывая в себя стопку чего-то крепкого. Они втроем: Юнги, Хосок и Тэхён сидят у барной стойки после непростого рабочего дня. У Намджуна отпуск, он сейчас в Ильсане, а если бы был здесь, то пошёл бы с ними. Раньше они часто так зависали, просто снимали напряжение, а сейчас напиться было необходимо. Юнги, по крайней мере. — Я не знаю, почему я чувствую такую сильную вину, — тяжело вздыхает Мин. — Потому что ты очень много на себя берёшь, — подсказывает Тэхён, — ты привык думать, что от тебя зависит чуть ли не все, но позволь открыть тебе маленькую тайну: это вовсе не так. — И всё равно… — Нам всем очень жаль Джаин и других людей, оказавшихся в том самолёте, но ничего уже не вернуть, — произносит Хосок, — глупо думать иначе. — Я понимаю, но не могу принять это. Мне кажется, что я должен страдать целыми днями, рвать на голове волосы. Не знаю… Так, как это обычно бывает, когда теряешь кого-то очень важного для себя, — выдыхает Юнги, — у меня в груди совсем ничего, кроме безумного желания во всем разобраться. — Ты просто пережил очень сильный шок, — рука Тэхёна опускается Мину на плечо, — и это очень тяжело. Ты не думал сходить к психологу? — Я не псих, — усмехается следователь. — А я такого и не говорил. Просто предложил пообщаться со специалистом. Хён, это непростая психологическая травма. Главное для тебя — не закрываться сейчас. Тебе помогут решить твои проблемы, станет легче… — Не думаю, что это хорошая идея. К тому же, мне некогда туда ходить, — отвечает Юнги, а после берет стопку в руки. — О чем ты говоришь? — недоумевает Чон, — У нас ведь сейчас тихо как в глухом лесу. Мы почти совсем ничего не делаем, кроме бюрократии. А я, на секундочку, должен с собачками заниматься, тренировать их, чтобы они след найти смогли, в случае чего. А шефу нашему, редкостному индюку, всё равно. Теперь чувствую себя бухгалтером, а не кинологом. — Хён, все профессии хороши, — усмехается Тэхён. — Согласен, — отвечает Хосок, — но не для этого я столько лет учился на свою конкретную! Юнги молча наблюдает за ними, перекатывая стопку между подушечками пальцев. Фаланги у него длинные, а несчастное стекло кажется таким ничтожно маленьким в его руках. — Вообще, я хотел вам кое-что сказать, — произносит Мин на выдохе. Другие мужчины оба замолкают, смотря на него с неподдельным интересом, — я хочу сам раскрыть это дело. В баре, несмотря на музыку, вдруг становится тихо. Конечно же, не в прямом смысле, а потому что это заявление было услышать неожиданно. Тэхён с Хосоком ничего не говорят, явно задумавшись. О чем только вот? — Потому что никто не собирается с этим разбираться, — продолжает Юнги, — все делают вид, словно ничего не произошло. Это и странно. — Но как ты хочешь раскрыть это дело, если ничего не известно? От самолета ничего не осталось, одни обломки. Никаких свидетелей, понятное дело, — говорит Тэхён, — никакой информации, уцелел ли черный ящик… — Вот это мы как раз и проверим, — Мин глотает содержимое стопки, морщась. — Мы? — удивленно переспрашивает Ким. — Ты же не думал, что я возьмусь за всё это один? — Вообще-то, я не ожидал, что тебе понадобится моя помощь. Твой план больше похож на авантюру, гарантии на успех не очень-то большие, — отвечает Тэхён. — Послушай, — тяжело вздыхает Юнги, — там была моя жена. — Ну да, я помню. — Поэтому я должен понять, что произошло в тот злополучный день. — Знаешь, хён, — вдруг говорит Хосок, — пускай это и звучит безумно, но я в деле. Не уверен, понадобится ли во всем этом моя специальность кинолога, но я помогу чем смогу. Наконец-то займусь чем-то стоящим. — Спасибо, — Юнги искренне кивает, — для меня это очень важно. — Что ж, я не собираюсь быть плохим другом, поэтому тоже постараюсь тебе помочь, — произносит Тэхён, закатывая глаза, — Ты хоть примерно себе представляешь, с чего начать? — Да, я много думал об этом. Во-первых, нужно поехать на место, куда приземлились останки самолета. Я хочу их осмотреть, — произносит следователь. — Что ж, тогда выдвигаемся завтра, — кивает его помощник.

***

На улице ужасная слякоть после лившего всю ночь и всё утро дождя. Погода оставляет желать лучшего, но так даже кажется, будто природа в точности передает внутреннее настроение. Обломки хаотично разбросаны по грязной земле. Между ними относительно большое расстояние. На самом деле, их унесло и распределило по большой территории, площадью в целый километр. Мужчины решили поехать в то место, где обломков больше всего. Юнги смотрит на часть крыла самолета, покрытого налетом от гари. Он осторожно подходит, дождевик на нем шуршит. Мужчина присаживается на корточки, слыша как дождевые капли скатываются по прорезиненному материалу. Мин достает из кармана небольшую пробирку и ложечку. Подносит железное оборудование к обломку и соскребает себе немного. Запечатывает пробирку толстой пробкой, достает черный фломастер и пишет на тонком стекле «1». Затем убирает себе в карман и достает чистую пробирку, ничуть не отличающуюся от первой, кроме, может, того, что вторая абсолютно пустая. На корточках Юнги отходит чуть в сторону и снова соскребает налет на пробу. Ему нужно как можно больше таких фрагментов. — Думаешь, анализ может показать что-то другое, кроме возгорания двигателя? — спрашивает Тэхён. — Ведь это единственная официальная версия, про которую говорят люди. — Всё возможно, — отвечает Юнги, — важно сначала проверить все варианты. Хосок, смотря на них, дрожит. Его руки скрещены у него на груди. Он переставляет ногами, стучит зубами, а после кричит: — Вы долго еще? — Нет, мы всё сделали, — отвечает ему Юнги так же громко. Все втроем следуют в машину, Мин садится за руль, Тэхён — в кресле рядом, а Хосок распологается на заднем сидении. Он отогревает свои замерзшие руки, дыша на те теплым потоком воздуха. — Странно, что никто не огородил обломки. Каждый может вот так прийти и делать с ними всё что пожелает, — произносит Тэхён. — Они всё равно никому не нужны. На них же места живого нет, — отвечает следователь. — А черный ящик? — спрашивает Хосок, смотрящий на Юнги через зеркало дальнего вида. — Забрали. Никто бы в здравом уме не оставил его там. — Тебе известно, кто эти люди? Кто занимается этим делом? — интересуется Чон. — Нет, но я примерно себе представляю. Думаю, черный ящик у них и они сейчас вовсю пытаются получить доступ к информации на нем. — Ты забыл добавить: если он вообще уцелел, — исправляет Тэхён, который пристегивается и смотрит перед собой. На то, как дождь размывает дорогу. — Да, — вынужденно кивает Юнги, — если он уцелел. — Мы можем поехать к этим людям и спросить у них лично? — задает вопрос Хосок. — Я предполагаю, что нас не примут там с распростертыми объятьями, ведь это серьезные службы, работающие на правительство. А кто мы? Тройка полицейских, работающих во вшивом отделении… — Где даже автомата с кофе нет, поэтому нам приходится бегать в соседнюю кофейню, пока шеф не видит, — добавляет Ким и все трое смеются. — Ладно, — вздыхает Юнги после этого, — поехали сначала к нам в отделение. Ключи в зажигании поворачиваются, заводя машину. Автомобиль трогается, хрустя колесами и пачкаясь в грязных лужах, что попадаются на пути.