We fell in love in october

Плавясь под пылающим язычком оранжевого пламени, по свече медленно скатывался воск не в силах совладать с натиском жара. Словно подражая ему, капельки пота скользили по разгоряченной коже: от самых висков вниз по шее, задерживаясь в ложбинке меж выпирающими ключицами и продолжая свой путь к изящно очерченным мышцам. С губ сорвался стон, неприлично разрезая тишину, раньше нарушаемую лишь сбившимся дыханием. Тусклый свет отбрасывал причудливые длинные тени, две из которых, будто в танце, переплетались, то разъединяясь, то становясь единым тёмным пятном. Возможно, пробраться в поместье Мориарти этим вечером было неразумно, но, когда Шерлока охватывало нестерпимое желание увидеть Лиама, он был готов даже в самый ад за ним спуститься. А тут всего лишь залезть в его дом. Дом, в котором живут братья-вампиры, причём один из них его на дух не переносит, и оборотни, что за чету Мориарти порвут в клочья... Но чем задача рискованнее, тем интереснее. В итоге Холмс попал в искусно расставленные Уильямом сети, словно бабочка — в липкую паутину. Вампир всегда был на шаг впереди него, в чем детектив не раз убеждался, потому подобный исход был неудивителен. Шерлок жадно хватал воздух, пытаясь держаться потряхивающими пальцами за реальность так же, как цеплялся за причину своего состояния; перед глазами уже всё плыло, становясь неразличимым месивом контрастных красок. Лиам умело изводил томительной лаской, вынуждая шептать его имя, как молитву, умолять и просить, — никто на целом свете не имел над ним такой власти. Уильям наслаждался дрожью чужого тела в своих руках, так доверчиво предоставленного ему, его покрасневшим губам и острым клыками, что играючи дотрагивались до кожи, ставшей в несколько раз чувствительнее. Опасность, которая ощущалась на инстинктивном уровне, но полностью игнорировалась Шерлоком, лишь подбрасывала дрова в костёр страсти, разгоравшийся внутри; колотившеся в агонии сердце разгоняло по венам взбудораженную кровь. Мориарти прикасался к нему и всё никак не мог насытиться, будто невыносимая жажда охватила каждую клетку. — Это нечестно, — порывисто прошептал Шерлок, ловя блуждающие по нему руки. — Что именно? — поинтересовался Уильям, на секунду оторвавшись от своего занятия и сверкнув в его сторону карминовыми глазами, в тусклом свете сияющими особенно ярко, — нормальный человек сразу же бы почувствовал настороженность при виде этих огоньков, но Шерлок и здравый смысл никогда не ладили, словно одноимённые заряды. — Я должен был поймать тебя, а в итоге оказался пойманным сам, — он нахмурился, будто и правда был недоволен происходящим и не стонал несколько секунд назад. Уголки губ Уильяма поползли вверх в улыбке, от которой сердце Шерлока всегда замирало на мгновение, прежде чем пуститься в пляс. Он наклонился к его шее и провёл по ней кончиком носа, вдыхая дурманящий аромат, которым отчаянно хотелось пропитаться и который непременно сохранится на простынях как единственное напоминание о реальности случившегося. Сигареты, кофе, дешевые духи — неизысканный букет со смесью чего-то особенного, свойственного только детективу, был наивысшей степенью блаженства для его острого обоняния. Дойдя до ушка, Уильям прошептал: — Ещё вся ночь впереди, Шерли. Мурашки охватили всё тело от чарующего голоса, пробирающегося в самое нутро и заполняющего его сладкими нотами, которые ласкали музыкальный слух детектива. Стоило засомневаться: вампир ли Уильям и не практикует ли он на досуге магию, потому что Шерлок был явно очарован. Кончик языка дразняще пробежал по мочке уха, прежде чем вновь вернуться к соблазнявшей одним своим видом шеи и покрыть каждый миллиметр обнажённой кожи трепетными поцелуями. — Ты можешь сделать это, — произнёс, улыбнувшись, Шерлок. Он знал, как Лиам хочет ощутить его кровь на языке, чтобы та сладким нектаром вливалась в горло, утоляя голод, и, словно безумец, был готов отдать всё до последней капли. Оба понимали, что из них двоих, человек и вампир, жертвой оказался последний. Мориарти был зависим от него, как будто в руках детектива находилось противоядие от яда, что расползался внутри, отравляя каждую клетку тоской одиночества, его конечности были опутаны нитями, концы которых находились в ладонях Шерлока, и, стоит ему поманить, он последует за ним, если понадобится, выследит по запаху, чтобы в конце оказаться в тёплых объятиях, согревающих его бледную холодную кожу. Уильям посмотрел на него — синие очи, подернутые пеленой возбуждения, доверчиво встретили его взгляд. Зрительный контакт — будто безмолвный разговор, ведь слов всегда было мало, они никогда не были способны выразить хоть толику того, что происходит между ними: оно нитью проходит через их сердца и души, отзывается в касаниях, прячется в улыбках и висит в воздухе. Мориарти запустил руку в изрядно растрёпанные иссиня-черные волосы, чуть потянув, запрокинул голову, чтобы удобнее примоститься у шеи. Наблюдая за участившимся пульсом и дернувшимся адамовым яблоком, он будто смотрел на драгоценное сокровище, к которому жадно хотелось прикоснуться, но страх что-то повредить, сломать сковывал движения звенящими цепями, впрочем, взгляд сапфировых глаз из-под дрожащих ресниц плавил их, позволяя внутреннему вожделению вырваться наружу. В первое мгновение Шерлок почувствовал резкую боль, которая быстро уступила сладкому блаженству, накатывающему на него, как волны — на песчаный берег. Он дотронулся до мягких золотистых волос, нежно перебирая их, старался сосредоточиться на их цветочном аромате и шелковистой структуре, словно цеплялся за единственный якорь, не дававший утонуть в наслаждении. Уильям отстранился, тяжело дыша, и облизал губы. Кровь Шерлока была самым настоящим наркотиком — хочешь не хочешь, а всё внутри будет изнывать и выть, требуя хоть каплю, чтобы ощутить эйфорию, удерживающую в своих объятиях до самого рассвета. Холмс приложил одну ладонь к раскрасневшейся щеке Лиама, довольно подмечая, как мерцает багрянец глаз и дрожат от удовольствия ресницы. Вампир молча прильнул к тёплому касанию, вмиг становясь послушным и податливым в руках детектива. Пусть делает, что хочет, хоть всадит кол в сердце или серебряную пулю в висок, Уильям отдаст ему всё: тело, душу, если та имеется, жизнь, что без родных васильковых глаз не мила, — лишь бы рядом был. Слабые желание давно взяли над ним верх. — Я проиграл, Шерли. С первыми лучами рассвета Шерлок исчезнет, как призрак, будто и не было между ними ничего, лишь безумная фантазия помешанного Мориарти, но сейчас у них вся ночь на то, чтобы выразить чувства в касаниях и вздохах, досконально изучить друг друга, осязательно запомнить мельчайшую деталь, погрязнуть в грехе, из которого уже не выбраться, а завтра снова играть на публике врагов, ведь оба были великолепными актёрами.