We fell in love in october

Уильям не любил слезы: глаза краснели и опухали, лицо становилось неприятно мокрым, голова гудела от боли. Поэтому он никогда не плакал, загонял любые терзающие мысли глубоко внутрь, запирая в клетку и выбрасывая ключ. Даже в детстве, подвергаясь жестокости мира, стойко выдерживал её, ведь давать слабину — нельзя, иначе подпишешь себе смертный приговор. Тем более у него был младший брат, для которого он — поддержка, опора, пример. Порой казалось, что его сердце — камень с острыми краями и трещинами, каждый удар которого отдавался тупой болью, от чего всё чаще хотелось прекратить этот бессмысленный трепет в груди. Он не плакал, даже когда это было правильно, а может, и необходимо. Чем ближе был финальный акт поставленной им пьесы на сцене Лондона, тем тяжелее ощущались провожающие взгляды его товарищей, вонзавшиеся в спину, идеально прямую и под непосильным грузом; в глазах Альберта, как бы ни скрывал, горечь вины плескалась, у Льюиса — сочувствие и боль в блеске непролитых слез, ведь, если бы было позволено, он отдал бы свою жизнь ради счастья дорогого брата, ради того, чтобы он снова по-настоящему улыбался, а не натягивал подобие улыбки, делая вид, что с ним всё нормально. Уильям смотрел на них и чувствовал, как внутри невидимые силы будто втыкают тонкие иглы в органы, остриями распирают лёгкие, не давая свободно вдохнуть, терзают и без того измученное сердце, но в очах — пустыня без единой капельки солёной влаги. Не плакал, когда писал Шерлоку последние слова, дрожащими руками стискивая перо, чуть ли не трескающееся от натуги, когда стоял на проклятом мосту в объятиях смерти рядом с тем, кто, несмотря на возведëнные стены, всё равно залез в его душу. А потом всё резко изменилось. Уильям закрыл глаза, стоило холодным водам Темзы сомкнуться над их телами, а открыл в совершенно новом месте — освещённой мягким светом больничной палате — со слабостью в каждой клетке. Именно тогда на крыше, сидя на лавочке, окидывая взглядом незнакомый город, он впервые заплакал, не задумываясь о том, в каком виде предстаёт перед Шерлоком — его душа теперь полностью обнажена для него. Внутри было пусто, лишь гулкий стук сердца, которое не должно было биться, эхом раздавался по грудной клетке. Но слезы, как море, затопили безжизненную, истрескавшуюся почву, стремительным потоком стекая из родника глаз и распространяя надежду, что она сможет расцвести. Уильям, не стесняясь, рыдал в объятиях своего спасителя, который, не потеряв самообладания, прижимал к себе содрогавшегося мужчину с лёгкой и понимающей улыбкой, коснувшейся его губ, — он так долго подавлял эмоции, прятал в себе простое, человеческое, управляемое чувствами, что эти слезы были способом дать всему волю, избавиться от оков. Лиам потом ещё долго смущённо смотрел перед собой и бормотал извинения за мокрую рубашку, а Шерлок лишь тепло усмехался и вытирал его мокрые щеки своими длинными изящными пальцами, вгоняя блондина в краску ещё больше. Уильям всё ещё не любил слезы, но его эмоциональную нестабильность сей факт не волновал. Теперь любая мелочь могла растрогать его сердце, живое, разгонявшее по телу горячую кровь, странно реагировавшее на всё вокруг: спокойное, когда за окном пели птицы и тишь утра ощущалась благословением, тревожное, когда размышления сворачивали в пропасть, кишащую призраками прошлого, радостное, когда Билли рассказывал смешные истории, заряжая своим позитивом, взволнованное при виде Шерлока. Мориарти плакал, когда помог Хелен, девочке, сиявшей, как маленькое солнышко, найти подарок маме и получил за это искреннюю благодарность и счастливую улыбку, плакал, когда Холмс чудом избежал ранения, ведь так боялся потерять его, плакал, когда, проснувшись утром, обнаружил на столике цветы — красивые белоснежные лилии — и маленькую записку с аккуратно выведенными «Дорогой Лиам» в начале и «твой Шерли» в конце, плакал, даже когда Шерлок впервые поцеловал его, дотрагиваясь нежно, слегка нерешительно, так, что голову кружило от приторной сладости поцелуя. — Мои навыки настолько плохи? — спросил тогда детектив, добродушно усмехаясь. Слезы Лиама не удивили, но всё же немного сбили с толку: он был расстроен или растроган? — Нет, нет, конечно нет, — протараторил Уильям, чтобы Холмс ничего не успел себе напридумать. — Всё хорошо, просто я..я.. Он замолк, прикрыв лицо ладонями, но, когда отнял их, его уголки губ оказались радостно приподняты, мокрые глаза, смотревшие как-то по-особенному, сверкали, как рубины. Шерлок расплылся в ответной улыбке. Лиам был счастлив. Уильяму казалось, что он плакал за все те дни, когда остро нуждался в этом, но не мог позволить и капли пролиться из очей. И ему правда становилось лучше, будто все плохие мысли утекали вместе со слезами, напряжение покидало тело, лишь приятное облегчение и тишина оставались внутри. ...Наступившая осень тоже сыграла свою роль в создании настроения, навевая меланхолию и тоску, поэтому, чтобы не раскисать, Уильям решил прогуляться да ещё и Шерлока с собой прихватить, чтобы тот смог развеяться и прогнать нарастающую скуку. И Холмс был не прочь, накинул пальто и уже было собрался выйти из квартиры, но наткнулся на недовольный взгляд Уильяма, который смотрел на него оценивающе, будто профессор — на студента. — Что? — он не понимающе нахмурился. Уильям обречённо покачал головой, прихватил с полки шарф и, подойдя к нему, обмотал полоску ткани вокруг его шеи. — Так-то лучше, — он заботливо улыбнулся. — Я не думаю, что там настолько холодно, — усмехнулся Шерлок, но оставил благодарный поцелуй на его щеке. — Стоит предостеречься, мне бы не хотелось, чтобы ты заболел. Детектив взял его ладонь в свою, переплетая пальцы, и потащил к выходу, пока Лиам, обеспокоенный здоровьем Шерлока, не укутал его с ног до головы, но, к сожалению, на улице руки пришлось разъединить, вмиг почувствовав тоскливый мороз обнажённой кожей. Конец октября уже утрачивал золотистые краски осени, всё больше уступая серым будням, предвещающим скорые заморозки; солнце почти не грело, лишь смотрело с высока на унылую картину города; на деревьях в излюбленном парке стало на порядок меньше листьев, которые теперь шуршали под ногами и кружились в воздухе, оставляя ветки голыми и незащищенными. Шерлок бодро шагал и, не прерываясь ни на секунду, рассказывал о какой-то удивительной теории, а Уильям слушал, изредка вставляя комментарии, пока его внимание не отвлёк странный звук откуда-то сбоку. — Мне показалось это странным, так что я... — Холмс резко замолчал, не обнаружив рядом с собой своего спутника, и круто развернулся. — Лиам? Упомянутый мужчина, как оказалось, присел на корточки неподалёку, явно чем-то заинтересованный, и Шерлок подошёл, чтобы узнать, чем именно. Жалобное мяуканье стало ему ответом. Маленький котёнок сидел под кустом, выглядя при этом, как самое несчастное существо на свете. Уильям протянул к нему ладони, и животное, почувствовав жар, исходящий от них, не испытывая страха, потянулось вперёд. Мориарти бережно обхватил пушистое, дрожащее тельце и, прижав его к груди, поднялся, встречаясь с тёплым взглядом Шерлока, всё это время наблюдавшим за очаровательной картиной. — Чего ты так смотришь? Мне его жалко... —смущённо пробормотал Лиам. — О, не сомневаюсь, — улыбнулся Шерлок, хоть в уголках губ мелькнула затаенная печаль. — Но, Лиам, мы не можем его оставить. — Я знаю, — он обречённо вздохнул. Их жизнь — непредсказуемая череда обстоятельств, никто не мог предугадать, что будет завтра и куда их забросит течение. Котёнок смотрел на Уильяма так преданно своими маленькими глазами-бусинками, доверчиво прижимался к его ладоням, ища в них спасение. Где-то в груди болезненно закололо — его руки могли быть для кого-то защитой, приютом, теплом... Он несколько раз моргнул, силясь прогнать подступившие слезы — только их сейчас не хватало. — Не расстраивайся, мы что-нибудь придумаем, — успокаивающе произнёс Шерлок. — Прости, я веду себя глупо, — Уильям нахмурился, злясь на самого себя и свою чувствительность, которой у него априори быть не должно. — Идём. Он взял возлюбленного за локоть и устремился вглубь парка, где они смогли разместиться на скамейке подальше от людей. Уильям прикрыл котёнка собственным пальто, с интересом наблюдая, как он рассматривает окружающее пространство и двух людей, неожиданно подобравших его. Угольно-черная шерстка блестела на солнце, а голубые глазки были подобны двум капелькам росы. «На Шерли похож,» — промелькнуло в мыслях. Такой же требующий ласки и внимания, любящий лежать у него на груди, вслушиваясь в ритм сердцебиения, наверное, и мурчать он мог не хуже. Шерлок потянулся к котёнку, чтобы погладить его за ушком, но он обижено зашипел на потревожившего его человека, отчего Холмс недовольно фыркнул. Да, они точно друг на друга похожи. Детектив вслух перебирал варианты решения проблемы, а в конце задумчиво произнёс: — Может, отдать его Билли? — Не думаю, что ему это понравится, — улыбнувшись, Уильям покачал головой, внутренне поражаясь тому, что Шерлок подошёл к делу с такой серьезностью. — Тебе не стоит ломать над этим голову. Я оставлю его около какой-нибудь пекарни и, быть может, его подберут. Невозможно помочь всем, тем более бездомным животным. В его улыбке сквозила печаль, проникающая и в сердце Шерлока — Лиам всегда хотел лишь мира и справедливости для всех... Холмс потряс головой, прогоняя грустные мысли прочь. Как раз в этот момент их отвлёк детский голосок, повторяющий из раза в раз «Блэки», разносящееся по парку. Совсем рядом прошел мальчик, размазывающий по покрасневшему от холода лицу горячие слезы. Котёнок, прикорнувший на груди Мориарти, дёрнулся при знакомом звуке и беспокойно повёл головой. Уильям быстро переглянулся с Шерлоком и порывисто поднялся с насиженного места. — Подожди, — крикнул Мориарти, обращая внимание расстроенного мальчика на себя. — Ты потерял его? Уильям показал ему котёнка. Глаза мальчишки удивлённо округлились — его надежда найти друга уже почти иссякла. — Да! — радостная улыбка до самых ушей озарила заплаканное личико, и маленькие ручки забрали животное, бережно обнимая его. — Я думал, что не найду его. Спасибо вам большое, сэр. Уильям наблюдал за трогательной картиной воссоединения, чувствуя, как на душе становится тепло — ему снова удалось кому-то помочь, совершить маленький, но полный добра поступок. — Сэр...что-то случилось? Вам грустно? Мальчик взволнованно оглядел мужчину. Лиам прикрыл глаза ладошкой и улыбнулся. — Нет, нет, всё хорошо. Не обращай внимания, — он вытер слезы, предательски скатывающиеся по щекам. — Я рад, что ты нашёл друга. Поблагодарив ещё несколько раз Уильяма, мальчик убежал в противоположную сторону, а Мориарти вернулся к Шерлоку, который наблюдал за ним неподалёку, и прижался к нему, обнимая за шею и утыкаясь в плечо, кажется, уже насквозь пропитанное его слезами. — Это последний раз, обещаю, — неразборчиво пробормотал Лиам. Шерлок по-доброму рассмеялся, поглаживая его по золотистым волосам. — Плачь столько, сколько захочешь, Лиам. Считай, что это — твоя личная терапия. — Я правда не такой сентиментальный, — продолжал оправдываться Уильям. — Говоришь так, будто это плохо, но испытывать эмоции значит быть сильным. Мориарти приподнялся, чтобы увидеть Шерлока с его до невозможности притягательными лазурными глазами, смотрящими всегда нежно и влюблено. «Чем я заслужил тебя?» — Спасибо, Шерли. Уильям знал, что обязательно научится справляться с новыми эмоциями и чувствами и слезы перестанут быть его первой реакцией на них, потому что рядом с ним был Шерлок, всегда готовый утешить его, вытереть мокрые щеки, согреть своим теплом и окружить любовью.