΅◊΅
– Почему Валеон? – спросил Эйгон, когда их полёт на чёрном драконе подошёл к концу. Солнечный огонь пока маловат для всадника. Он просто следовал за старшим сородичем. Драконоблюстители поспешили увести Валеона и Солнечного огня. – Лев Валирии? – улыбнулась Рейма, а принц нахмурился. Тоже милашка! Правда, теперь за щёки его не потягать, будет стесняться и в итоге вредничать. – Чего? – Эйгон не понял, опять ленится напрячь голову. А ведь всё просто. – Леон – лев, Ва – от Валирии, – и Эйгон, и Рейма дёрнулись: у Эймонда дар подкрадываться незаметно. Ну и мелковат, хотя ему всего шесть. И если Рейма не стыдилась признавать свои слабости, в том числе и лёгкие испуги, то Эйгон поспешил посмеяться: – Смотри, сестра! Как общаться с тобой, так он слишком важный, но на Валеона поглядывает, – за что и был удостоен уничижающего взора от младшего. А от этого ещё веселее! Эйгон мог выразиться и более грубо. – Стойте! – обратилась принцесса к смотрителям. – Валеон, ко мне, – и слегка кивнула, когда дракон обернулся. Вообще, драконоблюстители заметили и рассказали только ей, что рост дракона пусть и немного, да замедлился. Ну, пока ещё можно не беспокоиться. Дракон развернулся и пополз к хозяйке, слегка спрятав её за своей мордой. Между ним и Эймондом было расстояние… принц поддался порыву, сделав столько шагов, чтобы осталось только руку протянуть. Но отступил, когда зрачки Валеона сузились. – Эймонд хороший, он погладит тебя, – голос Реймы успокаивал, она чуть ли не бормотала. – Эймонд, всё хорошо, Валеон не тронет тебя, – а Эйгону хотелось всё испортить. Да, он ревнует! Но он не тупица. Чудо, если он спугнёт Валеона, а они все отделаются лишь испугом. Поэтому Эйгон уходит, закатив глаза напоследок. А влажный нос под маленькими пальцами Эймонда приятно холодный. Валеон сомкнул пасть и стал тереться о ладонь ребёнка. Довольно разумный (насколько дракон может быть разумным в силу своей природы) взгляд и взгляд, полный восхищения. Кажется, Эймонд забыл дышать от восторга. Рейма отошла. Она посмотрела на своего дракона и принца. Кажется, Эймонд понравился Валеону. Хотя если бы её без насмешки спросили, то она уверенно ответила бы, что к Эйгону Валеон относится со снисхождением, как к глуповатому детёнышу-сородичу. Но тогда почему второй принц пришёлся крылатому по душе? Принцесса усмехнулась. А потом и вовсе рассмеялась: дракон лизнул ладонь, отчего Эймонд всё же испугался, отскочив. – Мы уходим, Валеону нужно отдохнуть, – несмотря на свой статус «нелюбимой» Рейма всё же тренировала приказной тон. – Ну что? – подошла к брату и аккуратно положила руку на его плечо. – Говорят, – они направились к выходу, – Валеон вылупился, когда тебе было три года, – пока её руку не убирали. – Ага, я уже умело говорила, но так быстро, что никто меня не понимал, – кроме Рейниры, но если об этом сказать, то Эймонд нескоро заговорит с ней. – Как это было? – кажется, обед остынет к их приходу, чему Алисента будет недовольна. – Не знаю? Рассказывают только, что я, мелкая, пихнула подставку с яйцом в камин, а оно там раскололось, пока няньки решали, что с ним делать, – и это правда. Или стоило приукрасить рассказ метафорами и эпитетами и напустить на себя лишнего пафоса и толику загадочности? Правда, потом принц будет смеяться, ведь тогда стоит признаться, что, как только Валеон вылупился, все дамы заверещали. Весь Красный замок услышал. Почему-то Рейме перед теми женщинами до сих пор стыдно, немного, но стыдно.΅◊΅
Семейный ужин – волнующее до глубины души событие. Вроде бы и матушка рядом, братья и сестра. Отец во главе стола. Её посадили по левую руку от Визериса. Король с Рейнирой и её семьёй ужинает отдельно. Он старается чередовать вечерние трапезы. Иногда Рейнира зовёт Рейму к ним. Алисента всегда убедительна: «Если хочешь, ты можешь пойти. Не нужно меня спрашивать, достаточно предупредить». Тогда почему она цепляется за руку Реймы каждый раз, когда та идёт ужинать к наследнице? Всё было хорошо. Алисента рассказывала об успехах детей. Эйгон, стоило только дать возможность, хвастался Солнечным огнём. «Мой дракон будет самым красивым», – гордился он, а Визерис смеялся, как любой добрый отец своих детей. Эймонд, хоть и юн, старателен в учёбе. – Теперь понятно, почему вы сидите вместе. У вас много общего? – но на обращение отца Эймонд не отреагировал, а только взгляд отвёл. Рейма не стала говорить, что второй принц её недолюбливает, мало ли что из этого могло выйти. Она только улыбнулась отцу, хотя в глаза не посмотрела. Давно уже так делает. Только переглядывается с Хелейной. Та взглядом просит быть милее. Как ни странно, именно сестра с причудами полностью понимала переживания Реймы, которые приходилось испытывать из-за их венценосного отца. – Рад видеть, что вы любите свою сестру, – сколько раз в год звучат подобные слова? С явным намёком для Алисенты, что не хватает ещё одной сестры. – Да, отец, – Хелейна улыбнулась. – Вереск прекрасен в цвете пламени, только бы он не оказался чёрным, – словам дочери Визерис удивился, но улыбке исчезнуть не позволил. – Тебе понравился Люцерис? – неожиданно спросил король свою вторую дочь. – Беззащитный и хрупкий, но с прекрасными ясными глазами, – несмотря на волнение Рейма продолжала есть. – Сир Лионель, – король, кивнув, продолжил, – поведал о твоих успехах, в учёбе и на тренировках. Тебе одиннадцать, – и тут Рейма с надеждой посмотрела на Алисенту, которая заволновалась вместе с ней. Разве не рано говорить? Визерис будто не заметил их больших от страха глаза: – Скоро подойдёт возраст, когда девочки вступают в брак, – королева хотела, чтобы няни увели младших детей, но не успела отдать приказ. – Десница считает, что поступить с тобой так будет несправедливо, – у Стронга получилось? Семеро, Рейма сделает всё, о чём добрый лорд попросит. – Тогда как, по его словам, справедливо? – ух, голос подводит. – Назвать тебя Висеньей было бы справедливо, – эти слова заставили Алисенту и Рейму переглянуться с опаской. Визерис хотел сказать, что проигнорировал желание Рейниры не потому, что был расстроен и обижен на выжившую дочь, а потому, что, в отличие от него, Рейнира и Эймма хотели, чтобы… жаль, что Бейлон умер. Но! Визерис добавил: – Это бы подчеркнуло твои заслуги в столь юном возрасте. Ты не наследница, могла и вовсе прожить немного, но ты здорова и крепка. И я вижу, – тут Рейма постаралась не усмехнуться (ага, видит он), – эти стены давят на тебя, – но всё же внутри затеплилась надежда. – Визерис, я могу узнать, на что ты намекаешь? – Алисента заставила его обернуться к ней. – Десница говорит, что наша дочь, – мужчина не пренебрегал тем фактом, что Рейма называла матерью его вторую жену, – в последнее время увлечена Дорном… – Визерис, нет! Это опасно, Рейма, – женщина поджала губы. Дорн не часть их государства. Сколько угроз таит в себе тот край для Таргариена?! – Она отправится туда вместе с нашими послами. И со своим драконом, – мнение Алисенты по данному вопросу его не волновало. «Ваше Величество, если счастье принцессы Реймы волнует вас хоть сколько-то, дайте ей эту возможность. Пусть дитя увидит мир, совершит свои ошибки и сделает выводы», – правда, сам десница, которого просила наследница, больше рассчитывал на благодарность младшей сестры к старшей. – Нет! – Эйгон самый честный. – Ты не можешь меня бросить, Рейма! – и надулся. – И сколько это путешествие продлится? – Эймонду не нравится, когда его мать хмурится. – Три года? Пять лет? Не больше, – Визерис снова повернулся к дочери, опустив ладонь на её руку. – Но, чтобы отправиться туда, ты сама напишешь письмо их принцу. Если тебя примут там гостьей, я не стану мешать, – и тут тяжело сдержать улыбку. Не заметив ни надутого Эйгона, ни смотрящего на них исподлобья Эймонда и осунувшуюся Хелейну, Рейма подскочила и поцеловала короля в щёку. – Спасибо, Ваш… отец, клянусь, я не кину тени на наш дом, – сжав его ладонь, она улыбнулась и поклонилась Алисенте, чтобы смело убежать к себе в комнату и приняться за заветное письмо. Тяжело будет убедить разрешить ей погостить вместе с драконом, но она должна справиться.΅◊΅
– Пиши мне, каждый день, – Эйгон атаковал Рейму своими объятиями, когда та читала в библиотеке энциклопедию о Дорне. Освежить знания лишним не будет. – Обо всём, – уткнулся лбом в плечо. – Тогда половина путешествия пройдёт зря, его займут одни письма. Всем вам писать, – ужас какой! Поэтому Рейма наигранно тяжко вздохнула. – А ты только мне пиши, – он поставил подбородок на её плечо и попытался вырвать что-то из контекста открытых страниц. – И даже матушке не писать? – Рейма потянулась рукой к его волосам и взъерошила. – Мне пиши, – Эйгон прикрыл глаза и стал причитать: – Вот кто, кроме тебя, научит меня ладить с Солнечным огнём? Я умру здесь от скуки, обделённый пониманием и вниманием любимой сестры, – ещё бы слезу из себя выдавил. Рейма закатила глаза: – Брось, у тебя есть брат и сестра, а ещё племянники, – между прочим! – Они… ещё маленькие, – Эйгон скривился. Маленькие дети такие… он обходит их стороной. – А такие приспешники могли бы быть! – Рейма рассмеялась. Эйгон молчал, он сощурился, взвешивая разумность слов сестры. Можно пакостить и скидывать вину на них. Есть только одна проблема: их мать – Рейнира. Сестра-наследница не даст их в обиду. Так что если на этих мальчишках, нисколько не похожих на Веларионов (вслух Эйгон не скажет), и будет какая-то вина, отец спустит им с рук. Но принц пообещал подумать. И всё же провожать её в Драконье Логово он не пришёл. Даже не слушал, с какой гордостью Рейма зачитывала ответ принца Кворена. К удивлению сестёр, Эймонд в итоге напомнил, что Дорн поддерживает Триархию: безответственно и глупо настаивать на путешествии во вражеский край. Хелейна что-то бормотала про бесплодные земли, которые оставляют отпечаток на всём живом, чего касаются. Тут Рейма точно обиделась на них троих, но только глубоко вдохнула. И да, писать она будет не только Эйгону. Матушке и Рейнире тоже. Алисента не могла сделать вид, будто не беспокоиться. «Тебе только одиннадцать», – звучало разумно. Даже с Рейнирой в те года было проще договориться. – Надеюсь, ты останешься довольна своим путешествием, – наследница обняла сестру. – Не боишься, что я захочу там остаться? – рядом с ней стояли Лейнор и сир Харвин. Оба держали маленьких принцев на руках. Рейнира только покачала головой, а затем поцеловала сестру в лоб. И только потом принцесса, перед самым отлётом, покачала каждого из племянников. Люцерису она с задором пообещала: – Я пришлю тебе столько подарков, что дети всех лордов обзавидуются, – и совсем забыла про Эймонда, отошедшего от семьи сестры-наследницы подальше. Хотя именно с Алисентой и её детьми Рейма попрощалась первым делом. Она горячо обняла брата и сестру. Ещё вчера заверила Эйгона, что будет писать письма каждую неделю. Но за их отправку не ручается! Хелейне она тоже обещала писать, но не о своих приключениях, а о пейзажах Дорна. Эймонду ничего не пообещала, потому что тот ничего не стал просить. И когда при появлении Рейниры все ушли, он решил остаться, чтобы напомнить Рейме про уроки сира Кристана: опасность всюду. Никогда не знаешь, где Неведомый лишь припугнёт, а где будет играться с твоей жизнью. Но, обняв племянников, принцесса поспешила сесть на Валеона. Тот вовсю мочь своей глотки возрадовался и устремился в небо. Визерис стоял у окна самой высокой башни. Он проводил корабль в Дорн обеспокоенным взглядом, а теперь с волнением наблюдал за удаляющей чёрной точкой, коей был Валеон. Его юное дитя. Она гордилась ответом принца Кворена, но так никому и не призналась, что написала оному. Визерис хотел почитать, но в последний момент передумал. Теперь же ему никто не расскажет. Оставалось только надеяться на благословение предков, которым Рейма в своих успехах всё же уступала. Отец ещё хотел побороться с опасными желаниями дочери, но Кворен написал и ему. Он действительно слишком мягок? Ведь дорнийский принц заверил, что принцесса будет обычной гостьей и что никто не посмеет причинить ей вреда, будто и не Таргариен их посетит. Потому что Рейма всё ещё ребёнок? И именно это тронуло принца?