Фальшивая невеста

Тюремное заключение длинною в несколько недель заканчивается ровно в тот момент, когда пленница больше не может выносить этой тоски — заниматься навязанными происхождением делами, читать романы и размышлять о бренности бытия. Пышные приемы с меняющимся потоком лиц за считанные минуты, чаепития с до ужаса глупыми леди и сплетнями, сопровождающий эскорт, чьё имя даже узнать нельзя, потому что: «вам следует относитесь ко мне, как к предмету интерьера, леди». Кажется, она впервые понимает, почему Ма-Шери одержим своим делом, впадая в глубокую тоску, когда нет ничего стоящего. Герцогиня готова на стенку лезть, поглощенная глубокой раной в груди называемую скука. Такое чувство, будто бы идеально созданный часовой механизм залили водой, из-за чего шестеренки ржавеют и перестают работать исправно, совершенно очевидно тупея. Неудивительно, что дети Смит теперь напоминают кошку с собакой. Прислуга ходит аккуратно и на цыпочках, когда они встречаются. Конечно, назвать подобный досуг «домашнем арестом» сложно, однако для свободолюбивой натуры девушки всё иначе. Дни напоминают пытку, а ощущение кого-то незнакомого рядом удушает почти физически. Тихий треск камина, плавающий рваный свет и плещущийся огонь по комнате. Порой кажется, что каждый миллиметр усеян свечами, которые невозможно контролировать. На блеклых стенах танцуют тени, сплетаясь в причудливых двойников реальности. Страшно красиво. Мысли вновь и вновь возвращаются на несколько месяцев назад, когда единственное что крутилось в голове — скоро конец. Конец их сотрудничеству правда приходит. Только обрывается как-то странно, оставляя осадок незавершенности внутри. Это нечестно, что всё закончилось именно тогда, когда Вероника почти подобралась к понимаю криминального консультанта. Или не подобралась?.. Сбивающее с толку признание, которое она старается захлопнуть в самый отдаленный угол собственного сознания, всплывает постоянно, словно собака скрипит когтями по клетке, желая вырываться. То отчаяние, с которым она не желает верить — поражает, как и то, что чёртова интуиция знает — не соврал. — Баф! Пальцы со всей дури стучать по завораживающе красивым белым и черным клавишам, проигрывая долгий саднящий звук, после которого слышан стук в дверь. «Если не ошибаюсь, то это Дерек. Получил уведомление о расторжении помолвки?» — вздёрнув подбородок, думает она. Внутри что-то неприятно саднит. Приходится взять себя в руки и восстановить неровное дыхание. — Рони, я могу войти? — нерешительно уточняет мужчина, окидывая взглядом комнату, — В последнее время твоя игра на фортепиано кажется грустной и истерзанной. Серые глаза подмечают тревожные сигналы, которые он не замечал раньше: абсолютный порядок, что совершенно несвойственен, рассортированные письма на столе, а не на полу, и нечто мертвое призраком будто витает в воздухе. Темноволосая предстает перед его взором холодной и идеальной даже с ручкой вместе шпилек в пучке, сидящей за фортепьяно и покачивающей бокал с любимым красным вином. — Какой ценный комментарий, учту в будущем. — скептично произносит она, не глядя на вошедшего, — Неожиданно интересуешься моим мнением? Ах, точно, у меня же нет никакого права решать. Прошу прощения за мою глупость, такое нельзя забывать. Однако, если вам всё же интересно моё мнение, дорогой брат, то выметайся. «Никто и не говорил, что будет легко» — старший тяжело выдыхает, порядком устав от войны в собственном доме и плотно захлопывает за собой дверь, сжимая за спиной «путь к перемирию». Бутылка истинно французского мерло десятилетней выдержки предстает перед лицом темноволосой, олицетворяя белый флаг. Её взгляд слегка скашивается в сторону ночного гостя, изрекая: — Дам тебе пять минут. Мужчина ласково хмыкает. Всё же, что не говори, а страсть младшей сестры к хорошей выпивке помогает, хоть и обходится дороговато. Он садится на кушетку рядом с девушкой, так чтобы затылок мог рассмотреть черно-белые клавиши. Блондин недолго молчит, старательно подбирая слова. — Мне жаль, что у не сложилось, — тихо и быстро говорит брат, повернув голову к лицу младшей. Он ожидает найти хоть что-то, кроме полного безразличия, однако да только пожимает плечами, ввергая в удивление, — Ты знала? — Зависит от конкретики вопроса, — закрывая клавиатурный клап, Смит поворачивает голову к мужчине, — но да, я знала, и здесь не о чем жалеть. — Думалось мне, что вы были влюблены, а теперь ты говоришь об отсутствии сожалений, — злость разрастается в его голосе. Брат сжимает руки, вспоминая недавнюю игру, — не ври. Я же вижу, что ты страдаешь. Губы сдержанно приподнимаются от такого заявления: — Единственное от чего я страдаю, так это от удушающих оков твоего надзора, Дери. Меня не волнует, что происходит в голове у Мориарти. Ты же знаешь, я не люблю зацикливаться на причинах — важен результат. — О, вот как… странно, ведь мне казалось, что ты не ищешь причин только в одном случае, если уже знаешь их. Нахальные серые глаза следят за темноволосой, пропуская укол совести. Мужчина упирается локтем на закрытый инструмент с победоносным видом «я тебя поймал», выдерживая длительную паузу. «Горечь моей поломанной психики» — Вероника брезгливо морщится, стараясь не подать виду. Прижимаясь губами к прозрачной стенке, она делает глоток, прикидывая, как скоро сможет выбраться из персонального круга пыток. — Не думаешь, что мы слишком трезвы для подобных разговоров? — она скучающе щелкает ногтем по бутылке. — Это вежливая форма попросить меня уйти или приглашение к перемирию? — на всякий случай уточняет герцог, немного нахмурившись. — Зависит от твоего умения сотрудничать. Теряя всякий интерес к брату, девушка встает с насиженного места. Домашнее платье сиреневого оттенка следует за ней так же плавно, как круги рисуют свой узор на воде. Легким движением руки, темноволосая открывает шкаф, где стоят дополнительные бокалы — идея Элен — и выуживает стеклянный предмет. — Ты же знаешь, что я не обязан идти с тобой на переговоры, — приподнимая одну бровь, твердо говорит блондин. Впрочем, весь пыл его мужества заканчивается с пронзительным взглядом серых глаз и коротким кивком, указывающим на дверь. — Ладно-ладно, переговоры так переговоры, только не смотри так, у меня мурашки бегут. Утонченное стекло наполняется темно-алой жидкостью с запахом сливы и едва уловимых ягодных нот. Смит аккуратно оплетает пальцами ножку, передавая её брату: — Просто выпусти меня уже отсюда, одну. — Просто доверься мне, пока всё не решится. Переплетение взглядов, где никто не хочет проигрывать, и Вероника тяжело вздыхает. Брат почти никогда не бывает правдиво серьезным с ней, а холод и нажим в его голосе никогда не слышан. Однако не сегодня, что заставляет смириться. Лучше отступить. Он благодарно кивает, забирая протянутый предмет, тут же пробуя вино на вкус. Мягкая улыбка расползается на его губах, и блондин становится безумно похож на одного знакомого ценителя виноградных сортов. Слабая улыбка трогает губы, и девушка грациозно присаживается на пуф, немного расслабляясь. Рука скользит к локтю незваного гостя, сжимая его, а голова бесцеремонно укладывается на плечо. — Хорошо, я не сомневаюсь в тебе, Дери. — Знаю. Напряжение в его теле постепенно сходит на нет, чего не скажешь о прищуренном взгляде. Он молчит, потом немного смягчается, тяжело вздыхая и пародируя искреннюю детскую обиду в голосе: — И всё же, ты слишком жестока, когда обижаешься… Нельзя так поступать со старшим братом, — герцог упирается щекой в темную макушку, — отец давал тебе слишком много свободы, а мне теперь разбираться. Несправедливо. — Неправда, я была достаточно мила. Достаточно сложно оставаться спокойной, когда за тобой по пятам ходят пять человек. Разве одного недостаточно? — Непокорная женщина, всё равно торгуешься, — он усмехается, рассматривая красоту покачивающейся жидкости в своем стакане. — В любом случае, моя обязанность — оберегать тебя. Впрочем, я могу признать, что немного перегнул. — Перегнул, да? — заправляя выпавшую прядь из пучка, она смотрит на своего собеседника, как на идиота, — Похоже, это у нас семейное — немного перегибать. — И почему мне кажется, что ты такая нервная не только из-за эскорта? — Всего лишь твои предположения. Я более чем в порядке. Сероглазая отстраняется, всем своим видом выражая недовольство. Рука упирается в пуф, и она закидывает голову назад, пялясь на собственный напиток. Свет играет переливами на стекле, откидывая свои лучи на черную поверхность. — Не знаю, с чего вдруг такой интерес к моему несостоявшемуся браку, однако я немного скучаю, — печаль сквозит в голосе, а глаза слегка блестят в рваном свете свечей. Смит пожимает плечами, чуть более легкомысленно продолжая, — Раз уж так вышло, что отец продал мой брак за кругленькую сумму, то мы должны быть счастливы, раз не пришлось платить дважды. К тому же я перестала иметь значение для Уилла, так что вряд ли есть смысл страдать. «Значения может и не перестала, а вот полезность точно поубавилась» — поправляя себя, она качает ногами взад-вперед, беспристрастно поглядывая на порядком опешившего блондина. То-то и понятно, наверное, удивлен, что темноволосая не страдает где-то в уголочке, заплаканная докрасна из-за неразделенных чувств. Порой она сама начинала верить в собственную игру и одергивала иррациональные эмоции. Он выпрямляется слишком яростно, оскорбившись такому отношению к родной крови, и желваки играют на его лице. С чувством собственного бессилия Дерек сжимает руки яростно и с хрустом стекла в придачу. — Я его из-под земли достану и заставлю на коленях извиняться, ушлепок… — Брат, ты сейчас мне бокал испортишь, — возвращая голову в прежнее положение, констатирует девушка. — Да, как он посмел?! — Брат? — небольшая ладонь ложится на мужское плечо, сжимая его. — Нет, лучше вообще выгоню к чертям собачим из Дарема, чтоб ноги его там не было даже в ста ярдах! «Гении мыслят одинаково» — девушка вспоминает, как когда-то так же угрожала своему псевдо-жениху. Огни веселья появляются в звездных глаза, переплетаясь с хитрыми отблесками: — Может быть лучше согласишься уменьшить количество моей охраны? — Конечно, ещё и… Он не успевает договорить. Сестра быстро целует его в щёку, довольно улыбаясь в тридцать два зуба, и обнимает со словами: — Так и знала, что ты лучший брат на свете! Люблю тебя. «Меня нагло обманули и воспользовались» — понимает герцог слишком поздно. Впрочем, его мало волнует этот факт, безнаказанно ероша темные волосы. Тепло родного тела постепенно позволяет вернуться в реально и немного расслабиться. — Ты же знаешь, что отец не хотел так поступать? — Делать из моего брака разменную монету? — спокойно уточняет она, — Оставь, я прекрасно знала, что так нам было не выжить, несмотря на связи, бизнес — другое. — После того пожара отец долго раздумывал над тем, когда же разорвать помолвку, поэтому оставил документы на столе, могу предположить, что тогда ты, конечно, подглядела. Всегда любила совать свой нос куда не надо. — Иначе быть и не могло. Кто же знал, что всё получится именно так? Однако, знаешь, я правда в порядке. Это были… мгх… интересные годы. Да, пожалуй, так. Внутри что-то неприятно колит от собственных слов, похожее на горечь. Бывший информатор устало цыкает, закатывая глаза. Он понимает, что выпытывать что-то ещё — бесполезно. Девушка вздрагивает, закрываясь. Рони и так не питает страсти к разговорам о собственной жизни, и подобная откровенность уже подарок. «Ладно, лучше, чем ничего» — блондин задумчиво смотрит в пол. Сколько он себя помнит, то с самого детства стремился защитить её, окружая вседозволенностью. Однако после того случая в доме Мориарти всё изменилось. Он не знает наверняка, когда это началось, однако уверен, что видел в тот вечер. Кровь. Кровь на ночной одежде сестры, которая не принадлежала спасшимся детям. Маленькое пятно, что породило сомнения. Что-то было не так. Что-то, изменившее человека до неузнаваемости. Из любительницы общаться с людьми, что искренне наслаждается всевозможными чаепитиями, сестра превратилась в ненавистника лишних встреч, заливая слезами и просьбами оставить её дома. Темноволосая не могла уснуть длинные ночи, каждый раз просыпаясь с криками от кошмаров. Пусть брат и просил рассказать, но получал лишь молчание, когда по итогу, маленькая Вероника приходила к нему, чтобы немного отдохнуть. Уильям ему не нравился с самого начала. Они явно друг друга недолюбливали, по-детски соревнуясь за внимание сестры, и всякий раз Рони смотрела на брата таким взглядом, будто идёт на гильотину, одергивая себя и выбирая жениха. «Возможно, она уже тогда знала. Восприняла, как долг, и от неизбежности влюбилась» — неожиданная догадка приходит к блондину. Смит качает головой, понимая, что слишком поздно и говорит: — Любой ответ, который ты скажешь, меня удовлетворит, но знаешь… я никогда представить не мог, чтобы вы были поодаль друг от друга, как бы глупо это ни звучало, — признается мужчина, поглаживая шоколадные волосы, — будто связанные. — Ты неожиданно стал романтиком, Дери? Не припомню тебя за чтивом «слащавой писанины», — мягким голосом шутит темноволосая, внутри соглашаясь с его словами. — Вынужден признать, что приходилось воровать некоторые книги с твоих полок, Рони. Кстати говоря, не расскажешь мне о «31-м способе заставить возлюбленного ревновать»? Если я правильно помню, то ты взялась делать глупости именно оттуда… — Это не то, что ты думаешь!.. Рассвет наступает незаметно, проведенный за полной ночи бесед и воспоминаний. Брат покидает комнату с первыми лучами солнца, не поддаваясь никаким ворчаниям доктора и отказываясь идти спать, говоря об обязательствах, что возлагается на нём, как на старшем члене семьи. Темноволосая провожает его нежно-недовольным взглядом, думая, что стоит остудить свои собственные мысли. В конце концов, план сделать из самого узнаваемого детектива эскорт — трезвой не придёт. «Если я хочу во всём разобраться, то наблюдательные глаза Холмса точно понадобятся позже» — согласно кивает девушка, раскрывая стеклянные двери балкона. Мягкие краски, что создают лучи восходящего солнца красиво играют переливаясь оттенками нежно-розового, смешивая в себе пастельно-фиолетовой с голубым, что переходит в светлый-желтый. «Тем более, спаивать брата просто так я и не планировала. Теперь можно спокойно появляться в относительно приличных заведениях». Влажный немного прохладный утренний воздух забирается под домашнее платье, отрезвляя разгоряченное тело. Казалось бы, вот она свобода, которую так жаждало сердце, всё её существо долгие годы, и темноволосая должна быть счастлива, представляя беззаботную жизнь с прекрасным будущим, но… Вероника съезжает вниз по стеклянной поверхности окон, удобно устраиваясь на гранитном холодном балконе, и находит полупустую пачку сигарет. «Белая бумага, прозрачный в дневное время свет огня и нетрезвый рассудок… Боже, кто из нас ещё слащавый романтик, всегда тошнило от подобного» — упираясь головой в переплетение деревянных палок, она выдыхает едкий дым, полагая, что только психи говорят сами с собой. — Всю жизнь я думала, что буду счастлива, когда избавлюсь от тебя… Тогда почему такое чувство, будто я лишилась чего-то необходимого? Боже, да ты хуже вредной привычки! Окурок улетает за пределы массивных перил, а руки упираются в плечи, пытаясь согреться. Веки тяжелеют, наполняясь свинцом, и вставать не хочется, боясь потерять эфемерный покой. Шелест только появившихся листьев деревьев, пение птиц и едва слышные голоса людей — простая музыка жизни приносит долгожданное умиротворение, а гулящий по телу ветер нежными касаниями расслабляет уставшую плоть, заставляя погрузиться в мир сновидений. «Плохая затея» — с досадой думает Смит, массируя рукой затекшую шею, — «для врача — я слишком безответственная, раз не думаю даже о собственном здоровье. Ай, ладно… это всё Дерек со своими «переговорами». Нельзя же так нагло подкупать!» Находя подходящее оправдание для своего неудавшегося сна, Вероника смотрит на запотевшее от дыхания окно дешевого кэба, устало зевая. Внезапно родившийся план с участием знакомого детектива не дает покоя. Впрочем, Бейкер-стрит встречает пустотой. Каких-то интересных дел, что могли бы привлечь его внимание — тоже нет. Заржавевшие шестеренки её логики потихоньку оттаивают, пытаясь отгадать, куда же направилась непостоянная натура брюнета. «Надеюсь, я не прогадаю, раз собираюсь отправиться в подполье с крысами, чтобы посмотреть, как люди добровольно позволяют себя избивать» — с характерным фырком серые глаза отрываются от созерцания меняющихся домов и людей, переходя на сопровождающего. Мужчина лет тридцати, бывший военный, что стал наёмником, сидит совершенно безучастно, будто бы и правда предмет мебели. Короткая темная копна волос, высокие скулы и ярко выпирающая линия челюсти. У него шрам на правой стороне лица, что проходит строго по середине карих глаз вниз. «Ну, лучше декор, чем несколько человек». — Послушай, я хочу посидеть немного в одиночестве в пабе, так что ты не мог бы подождать на улице? Он отрицательно качает головой. — Господин предупреждал, что вы можете сбежать. «Попробовать в любом случае стоило… Ох, и не хотела я доводить до такого, прости» — сжимая складку невзрачного платья, пальцы нащупывают мешочек со снотворным. Герцогиня корчит недовольное лицо, фыркая ещё раз. Смерив его раздраженным взглядом, девушка приподнимает бровь, нехотя уговаривая пойти на компромисс: — Ладно, в таком случае тебе придётся выпить вместе со мной пару бокалов. — Нет. — Ты привлечешь слишком много внимания, если будешь просто сидеть рядом с такой красоткой, как я, и ничего не пить, Дэ-кор, — произносит на французский манер. — Сомневаюсь, что брату понравится подобная неосмотрительность. Кажется, наёмник немного мешкается, внутри соглашаясь с замечанием, но ничего не отвечает. Диалог закончен, и темноволосая надеется, что благоразумие возьмёт верх. «Чертог» встречает тусклым светом и множеством людей, полный музыки и пьяниц, желающих повеселиться. Вероника бросает быстрый взгляд на помещение, выбирая непримечательный столик по центру. Доброжелательная, но слишком запыхавшаяся официантка принимает заказ, искренне удивляясь, когда темноволосая просит смешать несколько высокоградусных напитков в один. Она кивает и смотрит глазками лани на чересчур напряженного мужчину со шрамами, ожидая. Дэ-кор слегка дергает губой, грубо произнося одно слово — эль — и провожает работницу долгим взглядом с подозрительными огнями, которых Смит навидалась уже. — Вау, да она никак понравилась? — немного присвистнув, говорит девушка. — А я думала, тебе вообще незнакомо слово «чувства». — Не смешиваю, — короткий ответ. План рождается сам собой. Смит пропускает его слова мимо ушей, резко вскакивая со стула, чтобы воплотить очередную идею: — Так не пойдет, нам определенно стоит расслабиться, дай мне пару минут! — темноволосая подмигивает ещё раз и ускакивает к барной стойке, под пристально скептичный взгляд карих глаз. Уговаривать официантку долго не приходится — золотая монета решает многие вопросы. Она обещает принести аперитив и выпить его вместе с наёмником, подмешав снотворное. Конечно, как того и стоило ожидать, план работает безотказно. Мужчина отключается через какие-то десять минут, позволяя Вероники ускользнуть совершенно незаметно. «Думаю, получаса будет достаточно» — герцогиня находит единственную ведущую в подвал дверь, слегка ёжась от чувства вины, — «с другой стороны, мог бы остаться на улице — я предупреждала». Сердце беспокойно бьётся в груди от предвкушения. Плана нет, она даже не придумала, как собирается уговорить Холмса участвовать в своей безумной затее, рассчитывая только на интерес к необычным вещам и дружескую помощь. «Придётся раскрыть свою личность, чтобы получить доверие» — облизывая губы, думает Вероника, — «с другой стороны, возможно, Ма-Шери и так догадывается». Запах сырости, разгоряченных потных тел и крови попадает в ноздри. Стены кажутся мокрыми, будто бы на улице дождь, а прямо на входе ждет высокий громила и упирается рукой в стену. — Здесь нет места для баб, лучше уйди. Его голос угрожающ и груб. Темноволосая прикладывает все усилия, чтобы не дёрнуться от мерзкого дыхания. — Я хотела бы сделать ставку, господа, — лицо украшает азартная улыбка, и она достает мешок с монетами для убедительности, — не подскажете, чей бой я могу сегодня лицезреть? При виде денег они меняются, словно забывают обо всём. Кто-то называет две клички, одна из которых точно принадлежит детективу, а вторая… «Призрак? Банальность» — серые глаза скользят по помещению, замечая начало представления. — Семьдесят пять шиллингов на брюнета, — коротко говорит Смит. Букмекер похабно улыбается, чувствуя вкус скорой наживы, и сладко бросает: — Стоило выбрать другого парня. Он лучший боец в нашем клубе, однако желание дамы — закон, — мужчина записывает ставку и забирает деньги, любовно улюлюкая под звон. Пройти внутрь — решенная проблема, пробраться к сцене — немного сложнее. Помещение будто окутывает безудержное безумие, громкие крики и голоса, что подбадривают и ругают. Вот-вот и бой начнется не на круглом ринге с ярким светом, а за его пределами. Кое-как протиснувшись, руки упираются в деревянные доски, попутно вывернув несколько смелых пальцев, что не хотели терять возможности потрогать. Выбрав место за спиной Шерлока, девушка изучающе оглядывает его оппонента, подмечая про себя, что смотрит исключительно на технику, а не на полуобнаженные тела и совсем не на… — Кхм! «У меня в последнее время слишком грязные мысли. Нельзя мне было много времени проводить в компании Себи» — смущенно прикрывает рот рукой, она морщится, вспоминая истинного виновника торжества пошлости. Внимание постепенно переходит к сцене, цепляя своим зрелищем. Удары быстрые точный, заставлю Холмса переходит в оборонительную позицию. Однако с самомнением проблемы — ослабевает защиту, после нападения, хоть и держится на равных с учителем. Вопрос времени, когда бдительность и реакция подведет. Довольные возгласы наполняют зал, когда брюнет пропускает кулак прямо под ребра. Вероника устало думает, что детектив слишком сильно любит рисковать, раз позволил подобное, и поджимает губы. Впрочем, мало кто может заставить Шерлока пойти на такое, разве что действительно хороший соперник — её уровня мало будет, уж, точно. Неподдельный интерес появляется внутри, заставляя побольше узнать об этом человеке. Пристальный взгляд серых глаз скользит по каждому шраму, приписывая возможные истории их появления, по тому, как работают его мышцы, выискивая зажимы и старые травмы, пока не упирается в лицо. Красноволосый носит маску, что скрывает нижнюю часть, оставляя только пронзительные зелёные омуты. Типаж, что до боли напоминает первую любовь, не позволяет отвести взгляда, приковывая к себе. Будто бы загипнотизирована она задыхается, хватая распахнутыми губами кислород. «Призрак… действительно призрак» — ногти упираются в ладони, вызывая боль. Легкая дрожь проходит по телу, заставляя побледнеть на секунду, — «дурной знак. Хорошо, что ещё не…» Поздно. Мужчина будто бы прочитал её мысли, в упор глядя на неё. Что-то неуловимое, давно утраченное витает в воздухе, словно воспоминание из смутного прошлого, что заставляет позабыть обо всём. Кажется, что нельзя дернуться — взгляд тяжелый, пугающий и едва удивленный. Печаль шипами ползет по телу, а из левого глаза катится слеза, которую Вероника смахивает, прерывая странный контакт. «Я так устала искать любимое отражение в чужих лицах… это просто невозможно, чтобы он был жив. Те раны… они были смертельными. Слишком большая потеря крови, слишком большая…» Детектив пользуется заминкой соперника, чтобы нанести победный удар, но кажется «призраку» всё равно. Зелёные глаза не отрываются ни на секунду от герцогини, словно хотят запомнить каждую деталь. Она будто физически чувствует его. Мерзко, потому что ощущаешь себя жертвой, что придирчиво выбирает избалованный охотник. Раздается оглушительный вой толпы. Красноволосый проиграл, что было очевидно. Зеленые глаза не дают покоя, к горлу что-то подходит, пока голос наставника заставляет вынырнуть из транса, навеянного воспоминаниями. — У тебя хорошие навыки, но ты слишком легко отвлекаешь. В следующий раз сосредоточься только на бое, — говорит Шерлок напоследок, собираясь уходить. Он не разворачивается, а это значит приходится окликнуть. Иначе потеряет в толпе. — Ма-Шери! Девушка меняется в лице, совсем забывая о побеждённом напоминание прошлого. Она машет рукой, привлекая к себе внимание детектива, что резко останавливается и недовольно чертыхается. — Кортни, мать твою, — бубнит себе под нос Холмс. Брюнет выскакивает за пределы ринга, выискивая свою знакомую в разбушевавшейся толпе. Синие глаза смеряют бывшую ученицу раздражённым взглядом, а потом хватают за руку, утаскивая прочь из оживленного зала. Путь запомнить не выходит. Они проходят в богом забытую комнату, что служит раздевалкой для участников. Холодные стены, кое-где виднеются дыры в полу, которые прогрызли крысы, и одна трухлявая лавка. Питая страстную любовь к эстетике, Смит старательно игнорирует ощущение брезгливости, которое за многие годы не проходит, и оглядывает углы, надеясь, что не наткнется на паутину. — Что ты здесь забыла? — Делаю ставку на своего учителя, что же ещё? — отшучивается темноволосая, присаживаясь на гниющую доску, — Не могла же я не поддержать тебя. Она вальяжно закидывает ногу на другую и упирается рукой о деревянный косяк, без зазрения совести любуясь на тренированные мышцы спины. — Не в твоём духе ходить по подобным раутам. Брюнет замолкает, поднимая руки, чтобы одеть рубашку, и морщится. Похоже, удар у того парня неслабый. — Нуждаешься в моих услугах? — не меняя тона, уточняет Смит. — Не дождешься, — холодно бросает детектив. После нескольких неудавшихся попыток он бросает эту затею, решив не позориться дальше, и выуживает из валяющегося на шкафчике пиджака пачку сигарет. — Если это очередная бредовая идея, как в прошлый раз, то я отказываюсь. — Зачем же так грубо, плохое настроение ещё не повод срываться на мне. Может быть, я просто соскучилась?.. «Всего попросила перенести несколько инструментов. Откуда же я могла знать, что там будет незакрытая пачка с иголками для шприцов, которые случайно выпадут?» — Вероника дует губы, обиженно мыча. — Раз видишь, то говори прямо, — спичка мелькает в его пальцах, поджигая папироску, — не трать моё время просто так. — Фе, как грубо, мистер Холмс. Темноволосая упирается локтем в дешевую ткань на юбки, поднося пальцы к лицу. Перебирая что-то в голове, она нахально улыбается, как научилась у девочек из дома Итана, и гордо выдает: — Хочешь возьму тебя на содержание? Мужчина усмехается, потом окидывает подругу быстрым взглядом. Недовольство меняется раздражением, когда он понимает — не шутит. — Белл, ты мозги растеряла?! — гневливо выплёвывает Холмс. — Шерлок, — по слогам говорит девушка, добавляя стальным голосом, — выдохни. Я ничего не теряла и говорила вполне серьёзно, а вот тебе не мешало бы научиться сдержанности. Тешить твоё хрупкое эго не собираюсь. Обычно она более лояльна, но времени в обрез, так что распинаться некогда. Вероника роется в карманах, выуживая письмо, и протягивает её к детективу, умело игнорируя факт неглиже. — Пятьдесят два часа, Холмс. Я уверенна ты найдешь всё необходимое, если не больше, к моменту, когда мы встретимся. Не опаздывай. Брови сводятся чуть ближе к носу, а синие глаза смотрят на семейную печать дома Смит, что принадлежит только членам рода. С одной стороны, подобный столь откровенной способ раскрыть свою личность — отталкивает. С другой же, они знакомы достаточно долго. Всё это время Белл прекрасно играет роль среднеклассового врача, создавая почти безукоризненный образ, но порой забывает об этом. Знания этикета, умение держаться в обществе и вести скучные беседы без типично наигранного акцента — выдают с головой. Такое просто невозможно вывести. Одно не дает покоя — зачем аристократке учиться защищаться, осваивать медицину и скрывать свою личность, если только темноволосая не преследует определенную цель. — Чёрт, а всё серьёзно, — туша бычок о стену, мужчина берет письмо. — Ты в курсе, что помощь просят не так? — Тик-так, Ма-Шери. Вежливость и нудные просьбы — не твои постулаты. И это не помощь, я нанимаю тебя. Аванс у букмекера — имя знаешь. Orevuar mon ami. Лукавая улыбка, несколько быстрых шагов в сторону двери и вычурное прощание согласно этикету — она исчезает, будто бы и не существовала, оставляя Холмса одного. «Кажется, я совсем поехала… Господи, ну, кто так говорит?» — смущенная своей выходкой, доктор старается покинуть это место, как можно быстрее, пряча взгляд в пол. Нервно прикусывая кожу у пальца, она ощущает, как загнанной птицей сердце бьётся в груди. В многочисленных коридорах, которые запомнить то и не удалось, она не замечается, как врезается в кого, выругавшись: — Блядство! — и не поднимая глаз, спешно извиняется, — Прости, в следующий раз постараюсь держать глаза открытыми. Не услышав ничего в ответ, она собирается идти дальше, пока железная хватка не сковывает руку. Инстинкты работают безотказно. Смит даже не успевает опомниться, как прижимает пострадавшего к стене, поднося свой любимый скальпель к горлу. Серые глаза долго вглядываются в незнакомца, слишком поздно отмечая, что похоже это тот парень с арены, если герцогиня ещё не сбрендила, как и сказал Шерлок. — Дернешься — прирежу, — холодно кивает темноволосая, — руку отпусти. Он либо больной, либо поехавший. Даже под плотной черной тканью видно, как чужие губы расползаются в ухмылке, а потом эти же губы оказываются на её захваченной в плен ладони, оставляя поцелуй. «Господи-боже-мать-вашу, почему мне так везет на сумасшедших?» — дернувшись, думает Вероника. — Не ошибся, как же интересно… Зеленые глаза прожигают насквозь, и больной отпускает руку. Он говорит тихо, едва слышно, будто свои мысли озвучивает, и доктор, решив, что этот парень — псих, делает шаг назад, удаляясь со скоростью света. Случайно пойманный кэб выглядит как никогда надежной, когда девушка выбирается из подвала. Последнее место, где её будут искать — бордель. Так что, идея переждать несколько дней у Итана вполне логична и обоснована, учитывая, сколько прибыли она приносит своими выступлениями. «Эти ребята — не дилетанты, наверняка будут изучать выбранное место несколько дней, чтобы избежать возможность быть пойманными» — последний аргумент звучит в голове, стоя на Голден-сквер в Сохо. Красный кирпичный дом в три этажа с украшенными белым лепнинами встречает своей роскошью и похотью. Темноволосая ежится, натягивая капюшон плаща ниже, и стучит в дверь. Маленькая створка приоткрывается, а из неё торчат недовольные зловещие глаза, ожидая пропуска. Смит быстро показывает украшение работницы, дожидаясь пока замок не скрипнет, и проходит внутрь. Молчаливый сторож без промедлений ведет её к главному, прекрасно зная, что девушка сначала посещает хозяина, после чего приступает к работе. Лишние проблемы ему не к чему — уже получил нагоняй в прошлом. Форс сидит за столом, и герцогиня с уверенностью делает вид, что не замечает похабные звуки, доносящиеся из-под деревянной поверхности. В конце концов, хозяин борделя — хозяин борделя. Бесстрастно проходя внутрь уютного кабинета, она рассматривает мужчину, что даже внимания не обращает на посторонних, дописывая что-то на бумаге. Серьезный взгляд аметистовых глаз, скрываемый отросшей челкой, проходится вверх и вниз по листку, откладывая перо. Черная рубашка с пятью расстегнутыми пуговицами обнажает шею и накаченную грудь, от которой даже не спасает накинутый сверху пиджак с серебряными цепями вместо застежек. — Моя дорогая, я думал, что больше тебя не увижу! — начинает свою шарманку брюнет, быстрым движением спуская руку вниз, — Извини, что не позвал присоединиться. — Боже мой, ты правда в своём репертуаре, — закатывая глаза, отвечает Смит. Она садится на стол, стуча по бумагам, — Юная обольстительница, прошу вас покинуть этого старого хрыча, мне бы хотелось с ним поговорить. — Какая грубость, мне всего тридцать! — гордо выдвигая грудь, он поправляет волосы. Девушка выглядывает из-под стола, неуверенно прикрывая рот рукой, и презрительно таращится на доктора. Позже в ней играет удивление, а на лицо приобретает более мягкий оттенок. Узнала. — Лили, я думала, что вы ушли. Кстати, когда закончите, можете проверить некоторых девочек? Вчера был тяжелый день, — узнав свою знакомую, рыжеволосая выбирается наружу. Вероника только кивает, подсчитывая количество шариков на хрустальной люстре в темно зеленом кабинете. Забавно, в первый раз, заметив такое вульгарное действо, темноволосая поспешила покинуть заядлого развратника с лаконичным криком, а теперь преспокойно сидит и дожидается, пока они останутся наедине. — Конечно, я бесспорно рад, что моя звездочка вернулась, но должен предположить, что не просто так, — темно-фиолетовые глаза щурятся, внимательнее вглядываясь в своего человека, а сам нагибается ближе, упираясь локтями в стол, — и перестань портить документы своей прелестной частью. — Итан, твоя похабщина — не в моём вкусе, но ты прав, я сбежала из дома, — она протягивает руку к лицу мужчины, заправляя прядь растрепавшихся волос за ухо и нежным голосом говоря, — ты моя последняя надежда. — Грязная игра, я никогда не мог устоять от таких трюков, — хозяин заведения отстраняется, сжимая зубы от досады. — Что я могу сделать? Форс — её должник, давний и один из лучших. Преданный пёс, которого она взрастила в порыве ненависти к целому миру, когда умирает Алекс, который всегда хочет быть полезным для своего благодетеля. Порой герцогиню тошнит от того, как хорошо всё сложилось. При других обстоятельствах всё могло быть иначе, однако он и сам ненавидел настолько сильно, что разрывающее изнутри чувство собственной ничтожности и одиночества стало необходимым топливом, чтобы выжить. — Боюсь, кто-то угрожает жизнью Дереку, — полные отчаяния глаза смотрят на владельца, почти умоляя, — дай мне список всех людей, что забронировали отдельные комнаты без девочек на семнадцатое число с ночи и запросил пригласительный на раз. — Ты просишь меня нарушить священную тайну этого бизнеса — конфиденциальность, — задумчиво прижимая пальцы к подбородку, холодно замечает он. — И что я получу взамен? Серые глаза напоминают ему ртуть, что отравляет, если смотреть слишком долго. Из милой доверчивой девочки, которая нуждается в защите, Смит становится представителем самого жестокого вида — аристократкой. Надменность, холодность и лицемерие. В ней за секунды переключается что-то. Вот человек, которого он безмерно уважает и хочет отдать всё, что имеет, чтобы помочь. Своего спасителя, что сделал из него одного из самых влиятельных людей Лондона. Из брошенного сына любовницы обанкротившегося маркиза, что слонялся по улицам и получил нож в подворотне. Именно тогда он понял, что не хочет умирать. В глубокую темную ночь, где тебя не спасут, когда рядом проходила темноволосая. «Ничтожество, и так ты хочешь умереть?» — единственное, что она тогда спросила, прекрасно зная ответ. «Поклянись мне в верности, усмирив свою гордость, стань моим псом и выживи» — холодные серые глаза всматривались в него без тени жалости. — Всего лишь шутка, выступи сегодня вечером, и я дам тебе всё необходимое. Слишком соскучился по твоей музыке, — торопливо молвит Форс, улыбаясь, — окажи мне честь. — Линзы? — Сегодня не понадобятся, поверь. Итан никогда не поймет, что случилось в ту ночь. Возможно, воля случая, возможно, сама судьба, однако факт останется фактом — жизнь изменилась навсегда. «Чёрт меня дернул согласится!» — устало думает девушка, оглядывая себя в зеркало. «Кажется сегодня в доме «Кармен» состоится раут — царство греха, где каждый будет обезличен. Множество гостей, красивых шоу и похоти». Сделанное на заказ папье-маше идеально прилегает к лицу, закрывая верхнюю половину. Маска выкрашена в глубокий черный с красным кружевом, создавая поток загадочности и страсти. Вероника вдыхает поглубже и проверяет свое не шибко закрытое одеяние, использующиеся для бурлеска. Яркие чулки с серебряными бантами, короткая роковая юбка, чуть удлиняющаяся сзади в цвет ночи, парик прекрасных рыжих волос и корсет с красными перьями на груди, что держится на плечах опущенными лентами. Девочки в гримёрной активно готовятся, поражая своими громкими голосами. Конечно, им важно заработать побольше, чтобы жить так, как хотят. Нет ничего осудительного в хаосе и переживаниях. Однако раздражает, когда хочется тишины. Хорошо, что в этом маскараде нужно только создать атмосферу. — Выглядишь неважно, Лили, — сероглазая чувствует, как чужая рука ложится на плечо. Русоволосая протягивает стакан с водой, — выпей, обещаю, что полегчает. — Я в порядке, день был длинным. — мягко уходя от чужого прикосновения, она с подозрением поднося стакан к носу, уточняя, — И что это, Мэри? — То, что помогает расслабиться. Сегодня ночь будет долгой, — она подмигивает, возвращаясь обратно к своему столику, — скоро всё узнаешь. — Опять твои карты что-то выдали? Знаешь же, что постоянно ошибаешься. — Карты не ошибаются, вопрос только в том, — долгая пауза, пуховка скользит по её лицу, создавая клубы белой пудры, — заметим ли мы. — То, что Софи покинула нас сразу после твоих слов — совпадение. — И предложение ей сделали тоже просто так? — вмешивается другая актриса, выглядывая из-за зеркала, — Ты всегда такая недоверчивая, Лили. — Просто головой думаю, а не тем, что между ног, — острит рыжеволосая, ловко уворачиваясь от летящего в себя надкусанного яблока. — Вот об этом я и говорю. — Хватить провоцировать людей, — устало делая замечание, Мэри поворачивается к девушке, — расслабься, напоминаешь мегеру. Вероника задумчиво делает несколько глотков из стакана в руках. Вкус напоминает размельченные семена дурмана, и она морщится, понимая, чем это грозит, но выпивает. «Ладно, всё равно долго задерживаться я не планировала сегодня, если не замечу кого-то подозрительного». Не успевает Смит опомниться, как тут же её хватает взволнованный режиссёр, подталкивая к плотным занавескам и заставляя выйти на публику, причитая о том, что они слишком много болтают, а зрители не привыкли ждать. Занавес поднимает. С роковой улыбкой она встречает гостей, медленно спускаясь вниз по ступенькам, привычно скучающе оценивая роскошь. Пятиметровые потолок с рисованными на заказ гравюрами райских небес, величественные колонны в стиле ампир из темно-зеленого мрамора с позолоченными вставками, просторные диваны, покрытые красным бархатом, персидские ковры и дубовые столы. Вглядываясь в скрытые масками лица, она разочарована. Большую часть постояльцев узнать не трудно, чего не скажешь о тех, кто бывает здесь редко. Можно запомнить некоторые новые детали, но они бесполезны без полной картины. Девушка смотрит наверх — там скрыты места для особенных клиентов, приветственно кланяясь и проходит к фортепиано. Зрители — животные с огромными запасами денег и секретов. Прекрасные мужчины, их жены и любовницы, если взгляды у пары чрезвычайно откровенные. Итан всегда говорит, что продает не куртизанок, а любовь. То самое чувство, которое вроде бы нельзя купить. Она глупа, слепа и всепрощающа. Именно поэтому его бизнес процветает. «Какая глупость» — серые глаза нежно проходят по клавишам, опуская на них пальцы. Одна нога упирается в педальную лапку носом каблука. Свет гаснет. Да начнется шоу! В голове слишком пусто, стоит ей переключиться на музыку, выученную уже множество раз. Она закрывает глаза, запоминая ноты и продолжая играть, будто сама душа просит праздника. На сцене происходит представление, которое возбуждает фантазию изголодавшихся зрителей, унося в темные углы своих мечтаний. Потаенные желания чувствуются в воздухе, заставляя задыхаться. И во всем этом ночном празднестве можно расслабиться, будто не существует никакой жизни за пределами стен публичного дома. Наверное, поэтому Вероника возвращается сюда без сожалений и чувства вины, наслаждаясь единственной возможностью не скрываться. Итан знает своё дело, он создает образ, в котором невозможно узнать истинную личность Лилит, и средство, что дала Мэри определенно действует, наполняя искусственной эйфорией изнутри. Представление подходит к своему логическому финалу — девушки почти обнажены. От красивых развратных платьев остается только легкое подобие. Музыка заканчивается, служа переходом к торгам, которых все так ждут. Боковым зрением она видит, как Итан появляется на сцене, сияя от предвкушения. Брюнет подмигивает, напоминая создать подходящую атмосферу для клиентов, что включает смесь напряжения, интриги и вожделения. Рыжеволосая только улыбается, выполняя его просьбу. Слыша каждый раз сумму, на которую обогатился хозяин, невольно прикидывает сколько денег ещё уйдет на то, чтобы доставить удовольствие девочкам в виде напитков и еды. Это не самый почетный заработок, но лучше уж так, чем бродить по улицам и ждать мучительной смерти. Тем более, каждая восьмая женщина в Лондоне занимается торговлей своим телом. — Продано за восемнадцать гиней, леди Камилла идёт к гостю за пятым столиком, — Форс опускает последнюю из актрис. — А теперь, позвольте предложить нашего прекрасного пианиста — возлюбленная Лилит! «Последний штрих. Главное, чтобы Итан оставил всё, как было, не хотелось бы снова объяснять кому-нибудь, что спать я с ними не планирую. Как обычно пойду к Дэвиду» — поднимаясь с места, Вероника проходит на центр сцены, выдавая всё ту же наигранную улыбку. Дэвид — подставной человек, тот кто покупает девочек в дни, когда им слишком тяжело работать, поддерживая статус безукоризненности. Кто-то из постояльцев выкрикивает пять гиней сразу, уставши ждать своей очереди, получая в ответ воздушный поцелуй. Потом сумма возрастает стремительно, еле отставая на три от самой высокой цены за вечер, из-за пары аристократов. Хозяин почти готов согласится, ожидая ответа сверху. Официант спускается вниз, передавая ему несколько записок и шепчет что-то на ухо. Итан задумчиво кивает, тут же беря себя в руки, и торжественно выдает: — Вечер с мисс Лилит продан за двадцать фунтов джентльмену под номером семнадцать, — рука брюнета удобно устраивается на её талии, добавляя шепотом, — ты же любишь сюрпризы? — Только приятные. Ты же знаешь, что тебя ждёт, если мне не понравится, — мило говорит она. — Конечно-конечно, уже боюсь, моя звездочка. Недовольное цыканье служит ответом, когда они покидают сцену. Сердце всё ещё бешено бьётся от недавнего выступления, и волнение никак не пройдет, словно это первый раз. Смит неспеша идет к комнате на втором этаже, лениво потягиваясь и попутно ловя официантку, чтобы та принесла красного вина. Дэвид должен ждать внутри и позже сопроводит её к спальне, оставляя отдохнуть. Мысли о предстоящем отдыхе затуманивают разум, вызывая неподдающиеся контролю глупые смешки. Невольно она прижимает слегка дрожащую руку к щекам, что поцеловал сам огонь. Приглушенный свет коридора кружит голову, как и волшебный напиток старшей куртизанки. Номер «семнадцать» стоит перед глазами из вырезанного дерева, превращаясь в водоворот. «Слишком необычное состояние. Вроде всё старое, а кажется, что впервые увидела» — она вваливается без стука, совершенно не соблюдая никаких приличий. — Дэви, давно не… Серые глаза расширяются от испуга. Внутри находится другой человек, точнее гость или клиент. Разглядеть наверняка у неё не получается, ни один знакомый постоялец с такой внешностью на ум не приходит. «Чёрт меня подери! Как некрасиво вышло. Больше никаких странно пахнущих напитков!» — она тут же замолкает, понимая всю плачевность ситуации, извиняясь. — Кажется, я ошиблась, прошу прощение за неудобство. Позвольте предложить вам бесплатный стол в качестве извинений, — склоняя голову с полуулыбкой, произносит заученные фразы. Рука спешно прижимается к груди, показывая всю искренность своих намерений, — наслаждайтесь. Бывший информатор не слышит ничего в ответ, воспринимая молчание за улаженную щекотливую ситуацию, и позволяет себе подняться. Делая несколько шагов к двери, сохраняя милое выражение лица, она аккуратно нажимает на ручку. — Будет лучше, если вы остановитесь. Полагаю, вы не собираетесь сбегать, иначе я мог бы рассмотреть это… неправильно. Возможно, вы ожидали увидеть кого-то другого, Лилит. Однако, позвольте огорчить, вы не ошиблись. Его голос завораживает. Низкий глубокий и такой холодный, что мурашки бегут по телу, действуя как соблазн. Внутри рождается хитрое желание узнать, будет ли он так же строг, если рыжеволосая сделает несколько необдуманных действий. «Итан-собака, это и есть твой «сюрприз»?!» — поднимая глаза, она оценивающе глядит на мужчину. «Дальняя комната, но сидит на месте, где всё видно, как на ладони. Немногие о ней знают, значит он здесь не впервые. Тогда, как мы ни разу не пересекались, или я не могу узнать его из-за маски?» Думать становится всё сложнее, ей почти приходится заставлять себя анализировать всё происходящее. Ноги сводит от пристального снисходительного взгляда алых глаз, чей обладатель похоже только радуется происходящему. — Прошу, не поймите меня превратно. Я была приятно удивлена, что один из наших скрытных гостей проявил такую заинтересованность, не могла поверить своему счастью, и мне искренне жаль, что мои действия расстроили вас. Герцогиня слышит смешок, но в слабом неровном свете свечей сложно заметить, как растягиваются губы мужчины. Он расстегивает несколько пуговиц на своем пиджаке и протягивает руку к наполненному янтарной жидкостью бокалу. Неловко. Вероника сквозь землю готова провалиться, потому что следит за каждым движением, представляя совершенно непристойные вещи, к которым располагают бардовые оттенки страсти, колеблющиеся огни и поразительная тишина, из-за которой слышен каждый вздох. — И как же вы продемонстрируете свою искренность? «Надменный гад… Надо свалить отсюда, пока могу… но меня так тянет остаться, господи-боже-вашу-мать» — находя пальцами нос, что скрыт маской, думает девушка. Что-то неуловимо знакомое есть в этих действиях, будто бы она несколько десятков раз видела подобное. Воздух внезапно становится горячим, и она вдыхает сквозь плотно сжатые зубы. Стук в дверь. Официантка интересуется можно ли войти. Никакой ошибки нет. Возможно, работница пришла специально, и это единственная способ сдать назад. Однако Смит слишком сильно устала от того, чтобы сбегать. Ко всему прочему, эта встреча на один раз, а значит ничего не случится. «Да, к чёрту всё». Рыжеволосая подходит ближе, откровенно-оценивающе глядя на клиента. Светлые волосы, что прижаты плотной лентой черной ткани, скрывающей лицо. Такого же цвета костюм. Красивые руки с длинными пальцами, а что он только может ими вытворять… Она вовремя себя одергивает, вспоминая, что нельзя так делать, в особенности у Итана. Язык проходит по губам, когда неожиданное сравнение с её бывшим женихом посещает голову, и Вероника не находит ничего лучше, чем убедиться в этом самостоятельно. — В таком случае, единственное, что я могу, это доверится вам, мой господин, — тягучие слова, будто мед, льются из неё с придыханием, — чего желает ваше сердце? Рука скользит к волосам, выдергивая шпильку, с ослепительной хитростью во взгляде, и огни пламени начинает медленно струиться по телу, следуя в такт движениям своего обладателя. Так же грациозно и решительно. Предложенным диваном становятся колени, на которых она удобно устраивается, заставляя хозяина комнаты отложить бокал в сторону. Его пальцы сжимают бока, медленно скользят к обнаженной коже на ногах, окончательно опуская на бедра и вырывают нервный приглушенный стон, который заводит ещё сильнее. Будь они в каком-либо другом месте, то она бы с радостью поспешила спрятать своё обожжённое смущением лицо, однако в доме любви, где царит похоть и желание — это явно излишне. Можно до последнего притворяться, что они не знают друг друга. Не отталкивает, напротив, даже двинуться не позволяет, сжимая оголенную кожу и оставляя красные следы. Ей хочется взвыть от ощущений силы и нежности, что сочетаются в этом прикосновении, но ещё слишком рано. Нагибаясь ближе, Смит проводит носом от основания шеи к мочке уха, чувствуя, как хватка стала грубее и победно улыбается, зарабатывая очко в свою пользу. Привычка вести счёт побед и поражений никуда не девается, даже под дурманом. — Что вы делаете? — сдерживая что-то рвущееся наружу в собственном голосе, холодно интересуется он. — Показываю искренность. Стоит ли мне остановиться, потому что ваше тело слишком напряжено? — горячий шепот щекочет ухо, после чего следует слабый укус, — Однако вы так и не ответили на мой вопрос, а я не люблю быть проигнорированной. Герцогиня отстраняется, находя своё отражение в чужих глазах, что кажутся совсем темными в танцующем пламени. Руки спускаются ниже, на ощупь определяя качественную дорогую ткань, попутно расстегивая пуговицы на рубашке. Молчание — знак согласия, а ещё оно раздражает. На третьей застежке ей становится скучно просто избавляться от лишних предметов. Вероника специально задевает кожу ногтями, оставляя мягкие белые следы и вызывая дрожь. Ладонь поднимается вверх, останавливаясь в районе сердца, и она задумчиво прикусывает губу, хмуря брови. Чуть ниже и левее должен находится маленький шрам, едва заметная неровная полоска со светлым ободком — работа, которая принадлежит ей. — Досадно, что всё же не исчез, — грустная улыбка превращается в смех, — теперь всегда будешь ходить с отпечатком бездарного доктора.