Принципы нравственности

Грусть и обида… это рассерженная любовь. Хазан не знала, что такое любовь. Но отойдя от него на видимое расстояние, вдруг поняла, что влюблена. Нет… всё это был не флирт, не любопытство и не скука. Бесповоротная внезапная любовь к совершенно постороннему человеку. «Отношения — тоже сделка» вспомнила она. Как на торгах… когда акции на бирже просто выросли однажды утром… и ты вроде вкладывал в них и должен радоваться, но проценты привалили всем, кроме тебя. Тот оргазм однажды вечером — и был её несчастный процент. А этим вечером она влюбилась. В отстраненность, в равнодушие, в молчание. Холодная светскость, граничащая с почти насмешкой, оказалось бередит сильнее, чем обожание. Аллах-Аллах… смотреть на чужое, оно же знакомое до миллиметра, всегда так по-женски больно! Ещё недавно девушка думала, что ей просто... понравилось. Теперь она будет открыто тосковать по нему. Госпожа Чамкыран абсолютно не в духе вошла в зал, где все уже собрались. Ясемин сверкала как золотой курушик, встречая и постоянно заглядывая гостье за спину. Наверное в её воображении, Ягыз стоял одиноким странником у входа в ресторан и томно поджидал свою замужнюю мисс. Хазан не разгадала пока мелких ухищрений эгеменовской невестки, и даже представить не могла, что та разглядывает сейчас мимику её лица внимательнее, чем содержимое своей тарелки. Иначе брюнетка бы непременно улыбалась. Но она была потухшей и взвинченной. Весь вечер. — Дорогая Хазан, — где-то по средине непринуждённой беседы, Ясемин единственный раз выдала себя, — вы всё-таки увиделись с моим зятем сегодня? — как бы между прочим, поинтересовавшись. Помимо политиков и коммерсантов, только женщины способны на подобные ловушки. — Нет. — мгновенно отрезала девушка, скрывая уличённость. Чересчур быстро. Чёрт… а ведь дома она ради подобного диалога «о нём» и собиралась сюда. — С чего бы? — Мне показалось он намеренно медлил в холле, дожидаясь вас. Какое-то там дело у него было, что-ли… На миг Хазан замолчала, полыхнув как спичка. Ужасная догадка кольнула в груди… и сломала все её аксиомы. «Не может быть…» Лучшей защитной реакцией вовремя стало врождённое чувство достоинства и благородства. Она гордо выпрямилась, взмахнула волосами из стороны в сторону и надменно взглянула оппонентке прямо в глаза. Бедняжка Чамкыран расценила этот выпад как точный укол в цель… но ошиблась. Ясемин лишь надеялась подловить зятя, скорее срежиссировать возможное предстоящее. Но была уверена, что ещё ничегошеньки не произошло. — Господин Гекхан должно быть боится вас, Ясемин-ханым. И тайно ревнует. — Не поняла. — ханым искренне удивилась. — Если вы так осведомлены планами его брата, то как же тогда контролируете мужа? — О-го! — нарочито повержено прозвучало в ответ. — Всё. Вопрос снят. — Извините, мне нужно отойти. Рыжая продолжала колко улыбаться. Хазан поняла, что теряет самообладание и поспешила ретироваться. Их скользкий диалог тэт-а-тэт длился всего минуты три, но буквально перевернул сознание девушки с ног на голову! Уже не грусть, а свирепый гнев, не обида, а ненависть овладели ею. Так сильно, что захотелось конечно же выплеснуть всё на главного виновника… и срочно покурить. «Не может быть…» настойчиво повторял разум… «Не может быть…» Чамкыран щелкнула зажигалкой в центре лобби и сделала первую затяжку. Репутация леди только что пострадала куда значительнее, чем её могла добить сигарета, и когда молодой человек в униформе направился к ней с замечанием, она громко опередила его: — Я знаю, что здесь нельзя курить. И у ступенек тоже. Вы можете вызвать полицию. — отмахнулась брюнетка и нырнула в крутящуюся карусель. У любого настроения есть пару часов спустя. Спустя свои запланированные пару часов в компании отвратительных жеманных баб, Хазан передумала скучать по Эгемену. Его акции в её сердце мгновенно рухнули. Осталось непреодолимое желание расставить точки и выяснить статус этих отношений, вернее одного проходящего «отношения», где, ей казалось, их было двое. Или трое? Или, блять, весь Стамбул знает? Фильтр задымился горьким и окурок полетел в урну. Госпожа вернулась в помещение и уверенно подошла на ресепшн, остановив взгляд на огромных круглых циферблатах напротив. Где-то в разных уголках мира было два часа дня… семь вечера… где-то пять утра. Нужные показывали ровно девять и она понимала, что смешно спрашивать… но спросила: — Ягыз-бей поднимался наверх? Эгемен. Ягыз Эгемен… ****** Чистый виски пьянил как никогда. Ягыз расслабленно сидел в кожаном кресле, подпирая головой спинку… стеклянный столик и брошенная пачка «тонких дамских» приковали его затуманенное внимание и мысли. Влечение к человеку это так естественно, тяга к предмету — опасный фетиш. К кому-то не тянет вообще, а кого-то хочешь даже через случайно забытые сигареты. Не слишком ли мало вокруг по-серьёзному желанных? Не слишком ли сильно он фетишист? Ужин с Синаном и сестрами Юджисой, ещё не начавшись, провалился. Потому что он узнал, что она придёт… не к нему, но как-будто к нему. Эгемен давился стейком, чтобы говорить меньше, много пил, чтобы поддакивать больше. И не вспоминать замужнюю женщину, которая развлеклась и легла в кровать к супругу. А он, свободный, теперь не хотел никого трахать, кроме неё. Чувство собственности — важнейший сексуальный фетиш и главная неприличность современности. Да! Пусть и её никто не трахает. Пока. Пока он помнит. Что их сблизило на самом деле? Страсть? Общая нехватка чего-то для счастья?.. Возможно стечение обстоятельств, сущий пустяк. Они словно скинулись на один вечер… он пригласил, она пришла. К нему? Или просто «не к мужу». Искала лучшее или новое? Чёрт... Алкоголь противодействовал, давая странно обратную реакцию. Ягыз уже не злился, а ощущал себя слабым и падким… на женщину. По-доброму, тихо, умиротворенно хотел её снова. У ступенек ранее ненавидел, а сейчас хотел. Глаза, губы, ключицы, голени… очевидная, общепринятая красота. Тем не менее, после всего Хазан имела не рыночный, не потребный… а личный привкус. Казалось, она вовсе не пользовалась своею внешностью, не предлагала её. Наоборот, через лицо и манеры отражала характер, стать, внутренний голос — как королева! И умный Эгемен за две недели так и не понял, кто кого взял в ту ночь. «А добавки можно? Я всё так же голоден» вяло хмыкнул он. Ведь «сегодня» ещё не закончилось… и она тут, на сорок этажей ниже. В пустой квартире вдруг раздался настойчивый звонок. Лирическая внешняя флегма как нарочно мешала Ягызу по скорее встать и расправиться с непрошенным гостем. Он спокойно поднялся, застегнул пуговицу жилетки, пригладил выбившуюся чёлку и направился к двери… за это время позвонили трижды. На пороге стояла Хазан. Проклятье… Строгая и такая же роскошная. Немного взбудораженная. Субтитры на бледном лице явно говорили красноречивее, чем его воображение, но молодой человек не мог прочитать. Всё ощущалось ненастоящим… «Я сама к нему пришла! И узнаю, что мне нужно!» думала она. «Она опять пришла» — только и успел подумать Эгемен. Девушка смотрела горделиво и, не смущаясь, сделала несколько шагов. Тишина загадочно прикупала, брюнетка не торопилась… Войдя в гостиную, она подняла подбородок и нашла глазами люстру. Металлическая и холодная. А он, окатив её взором со спины, уже представил как будет жалеть и злиться через час. А может на утро? В любом случае, мысленно он её отымел ещё в первую минуту в коридоре и устало потёр виски. Собственные желания пугали. Ягыз прислонился к косяку стены, наблюдая. — Намного лучше. У тебя есть вкус. — сухо проговорила Хазан, не оглядываясь. — Ты же не полагаешь, что я сам выбирал мебель. — Но тебе захотелось здесь жить. Мне нравится. — тонкие пальцы прошлись по обивке дивана. — А по-моему дико не уютно. — Ты не любишь место, где живёшь. Не любишь лицемерие и маски. Не любишь людей. Всюду сделка. — Ты хорошо меня узнала. Снова молчание. Паузы отдавали ледяным эхом по высоким потолкам. Её первое «ты» ему звучало крайне похотливо. А распущенные длинные волосы откровенно намекали на неприличности, ниспадая к пояснице… Но он почему-то ждал вопроса по существу. — Ладно, оставим. Тебе нечего мне сказать? — наконец брюнетка обернулась. Карие радужки яростно сверкнули тёмным каштаном. — А ещё я правильный эгоист. Это когда от всех требуешь правил, а для себя исключений. — Что это значит? — Я скучал по тебе. — просто и медленно произнёс он. Его губы не смыкались, ресницы тоже. Взгляд цепко держался на ней и только на ней. Вряд ли Хазан прочитала подлинный посыл таких искренних слов… наоборот, прямота её разозлила. — Да. Я так и поняла. Столько дней молчишь, значит скучаешь. — и она вызывающе подалась вперёд, скрестив руки на груди. — Ты ушла, не оставив никаких следов. У кого я должен был спрашивать о тебе? У господина Чамкырана? И пускай Ягыз держался безмятежно, мягко… упоминание мужа действительно ударило намеренно. «Ты смеешь меня обвинять, девочка?»… он почти улыбался. — Но у госпожи Ясемин ты же спросил. — Что спросил? — Вот и мне интересно. Спросил ли? Скорее обмусолил до мельчайших подробностей. — грозно выплюнула Хазан. — Не кричи. Ооо… Чамкыран завелась и давила напором. — Она ясно дала мне понять, что всё знает. А Ягыз-бей оказывается скучал! Так ты ей душу изливал от тоски по мне? — Не кричи. — сдержанно и чуть громче повторил мужчина. — У меня голова болит. — он обошёл её и взял стакан с виски. Желваки люто заходили на скулах. — Ты говоришь бред. Это невозможно. — Я ошиблась в тебе. Всё, что произошло — сплошная ошибка. Эгемен сделал глоток. Новая волна опьянения и жёсткого бичевания накатила и выбесила. Она стояла в метре и судила его. Линчевала. А он по прежнему представлял, как эффектно золотые пуговицы звякнули бы о мраморный пол прямо сейчас. Ведь расплата наступит… за «ошибку», за слабость, за мужа… За то, что она с ним вообще случилась. Мужчина прищурился и неторопливо приблизился. — Ошиблась? — уже деля с женщиной один воздух, он склонился над ухом и шепнул, — Из-под Кемаля давно? От неожиданности она ахнула и резко замахнулась ладонью. Пощёчина болезненно полоснула и заставила отшатнуться… но нисколечко не отрезвила. Ягыз грубо схватил поддатливое хрупкое тело и набросился с поцелуем, придавливая её к стене. — Фу… Ты пьян… — выкрикнула Хазан, а он целовал. Шею, подбородок, губы… И добравшись до злосчастных пуговиц, всё же рванул полы платья в стороны. — Да, пьян… давно пьян… Руки собственнически накрыли грудь, плотно затянутую в кружево, и сдавили. Хорошим ласковым любовником перед женщиной достаточно показаться раз, единственный раз, а потом — делай, что заблагорассудится. Расчётливый бизнесмен вспомнил золотое правило, а свою зависимость предпочел забыть. — Я не разрешаю касаться меня после этих слов. Никогда не позволю. — Ты сама ко мне пришла. Снова. Как и тогда. Статуэтки, бутылка виски, стакан — громыхнули с полки на землю. Шорохи и стоны разрывали одинокую унылую гостиную и смешались в запахом предвкушения. — Чтобы сказать, что я тебя презираю… Госпожа Чамкыран до последнего сопротивлялась. Не разрешала. В полном расцвете отсутствия воли, она вцепилась ему в рубашку и сжала бедра, не впуская нахальное мужское колено. — А я тебя ревную... — в глаза и развязно прошипел он. Аллах-Аллах… и это было признанием… в её ушах… в её сознании. — Я с ума по тебе схожу. Оправданием и тут же прощением. Кого она хотела обмануть? Если именно поэтому три часа назад отпустила Рауля домой. Именно поэтому две недели как перед сном у неё «постоянная мигрень». И на то, что она не попрощалась внизу с дамочками высшего общества стало плевать. Хазан уступила… и всё всё ему позволила. ****** Платье пиджак походило теперь больше на распахнутый халат. Слава Богу, лишь одна пуговка от него оторвалась, но это можно будет скрыть. Чужая жена сидела на кожаном диване… полуобнаженная и в чулках, закинув ноги на столик… и курила. Свои сигареты, те самые - забытые в роковую ночь. Ей польстило, что он их сохранил. — Я ничего не говорил Ясемин. Она раскусила меня со дня выставки. — Ягыз вольготно откинулся в кресле, затянувшись сигарой. — А я не сплю с Кемалем со дня выставки. — сказала Хазан. Они смотрели друг на друга особенно, говоря и умалчивая о многом. Чамкыран не улыбалась. Но акции Эгемена в ее сердце в одночасье выросли.