Принципы нравственности

Хазан почувствовала как естественное волнение резко ушло в ноги… каждый шаг приносил дикую боль, пока она поднималась по ступенькам. На «помедлить» времени не было. Он ждал этой встречи, но молчал до сегодня. Мы так боимся показаться назойливыми, что смело отражаем равнодушие. А она скучала и только что возненавидела его снова. Рядом муж, на пальце кольцо… а рыжая мнимая добродетель-невестка заняла место в первом ряду. И пусть всё её замужество отныне тоже мнимое… — на ужин прибыла чета Чамкыран! Это единственное, что известно о приглашённых. Девушка уверено одёрнула подол платья и расправила плечи. Слишком горделиво. Пусть слишком… чем Эгемен распознает жуткую лихорадку, соответствующую истинному её состоянию. У женской решительности лезвие острое, безжалостное… даже к самой себе. И о том, что среди всех стоящих за дверью он окажется самым честным и искренним, госпожа конечно же не догадывалась. — Добрый вечер! Прошу вас, проходите. — Очень рады, спасибо. Собрание толпы в холле особняка напоминало погоню безумных за безумным. Отнюдь не приём на две семьи… много… много людей. Традиционное жёсткое высшее общество, которое молится на культуру следования нормам. Искусственная музыка, одинаковая искусственная политика, одинаково искусственный стиль. А учитывая наличие здесь и сейчас двух тайных любовников — это ещё и широкоформатный порнофильм под открытым небом. Чужих любовников, абсолютно незнакомых друг другу. Хазан искала его глазами, но не находила. Ясемин Эгемен, как хозяйка вечера, блистала. Всё вокруг отвечало её духу — кричащая безвкусица, пышно обставленный салон гостиной, разодетые гости, изобилие драгоценностей, еды, виски и шампанского. Фигуры белые, фигуры чёрные… шахматная доска и сплошные соперники. Что ж… в подобных поединках побеждает тактика. Хазан ли не знать? Ужин начался с лёгкого фуршета в саду дома. — Хазым бей разве не почтит нас присутствием? — в конце концов Кемаль поинтересовался у Гёкхана. Всё ещё не официальный партнёр то и дело оборачивался, делая вид, что осматривает терасу. Однако, ответил женский голос: — Ооо… Особняк предоставлен нам. Свёкр устроил для Севинч романтическую поездку на неделю. Это так очаровательно! Правда, дорогой? — Ясемин прихватила мужа за локоть. Тот только закивал. — А вот брат Гёкхана как обычно где-то задерживается. — она выстрелила прямо в цель, щурясь и цокая языком. Чамкыраны отреагировали на сказанное одинаково. Он — резким дёрганием подбородка в сторону, она — немым сглатыванием в пол. «Блять». Забрасывая слова, точно приманку, рыжая прекрасно знала, каков будет улов. И удовлетворившись реакцией, мило добавила: — Младший брат. Синан. Я его имела ввиду. Как же Хазан ненавидела эту сладкую, тягучую патоку фальшивого лицемерного словоблудия. До скрежета зубов, до покалывания под ногтями. Она вдруг отчётливо поняла, что подобные ловушки тут поджидают повсюду. Дурачок Кемаль планирует слетаться на них и вязнуть с лапками, сжимая от гнева челюсти, а зрители лишь покуражаться, посмеются в кулачек и поплюют в затылок, увлекаясь процессом. Неужели Ягыз один из них? Неужели он причастен к этом фарсу? Когда заканчивается терпение — начинается характер. Хазан отзеркалила движение оппонентки и тоже вцепилась мужу в предплечье. В отличии от шахмат, жизнь продолжается и после мата. И взяв бокал игристого с подноса мимо проходящей прислуги, она отпила и громко спросила: — А где же, позвольте, средний брат? Ягыз Эгемен. Кемаль, приглаживающий пальцем усы, поперхнулся и остановил взгляд на жене. Хозяйка в бриллиантах ликовала, поощрительно закивав, и высоко оценила ход королевы. — Где-то среди гостей. Сейчас мы его найдём. Верно, любимый? Чамкыран увидел в ней вызов. Всем присутствующим и ему лично. Раздражение и ущемлённый азарт одновременно завладели им опять… Осознание, что другие мужчины находят его супругу красивой и завидуют ему, всегда окрыляло и преисполняло гордостью мещанскую душонку. Но спутница жизни, верная и правильная, впервые проявила кому-то взаимность… и, о Аллах, лютая ревность внезапно стала комом в горле. Не та ревность, где много любви, а та, в которой океан самолюбия. Хазан оказалась гораздо более великой политиканкой, чем Кемаль готов был признать. После заданного вопроса она посмотрела и на него и на Ясемин, и Гёкхану усмехнулась. Затем осушила бокал до дна. «Вечер обещает быть томным» подумала невестка. «Ну и где этот герой любовник?» додумал Кемаль. «Лучше бы он оказался ничтожеством в самом начале» в уме вздыхала Хазан. Два брата вошли на открытую веранду и, ещё будучи на ступеньках, оглядели сад. Синан, полон задора, искренне радовался скрытой возможности побезчинствовать дома, ибо мать слишком чтила правила и тон, внутри которых он задыхался… Ягыз облачился в чёрное. Как и в день их знакомства. Рубашка в цвет туфель, запонки в цвет глаз. Он снова стоял словно под софитами и излучал по истине мужскую доблесть и привлекательность. Сосредоточенный, неулыбчивый, ищущий… Девушка сразу Его увидела. И вспомнила всё — себя в нём, его в себе, его с собой. А был ли он на самом деле «рядом с ней»? Хоть раз? Просто рядом — глазами, ушами, сердцем — Боже мой, никогда! Хазан вдруг захотелось запереться с ним в комнате… и говорить. Спрашивать, отвечать… Она влюблена не в мужчину, а в желание быть любимой! В попытку, в возможность! В то, что он показал однажды, но не подарил! Ничего тоскливее и придумать было нельзя. Если бы Эгемен написал не сегодня, а вчера, если бы назначил встречу наедине… она бы теперь спокойно улыбалась, пряча их маленький секретик на кончике языка, и ощущала силу. Но нет… здесь она одинока в своём чувстве. Брошена. Окружена врагами. А неприступность и смелость на бледном лице — ничто иное, как парадный фасад… мастерски выхоленная фикция. Впрочем, этим тут грешили многие. Ягыз наконец словил далёкий говорящий взгляд. — Аллах… Я думал Ясемин посовременнее матери. Держу пари за обеденным столом уже разминается виолончелист. — фоном причитал Синан. Он обезоруживал её тем, что видел насквозь. Далёкую и до невозможности запечатанную… печальную. Наблюдение без оценивания — высшая степень восхищения. И не моргая, он смотрел — сквозь посторонний гул, шорох, смех — на неё одну. Хазан недвижимо замерла в ответ… а потом, случайно заметив свою ладонь на руке Кемаля, отвела глаза. И тихо высвободилась. Ей показалось, что её подловили, что она изменяет Ягызу с собственным мужем, при десятке свидетелях… А должна быть ему верной? Он поэтому пришёл? Убедиться???? — Извините, я отлучусь ненадолго. — дикая необьяснимая обида разрывала её на части. «Ничья — потому что не его… ненужная никому — потому что и ему». Природа щедро одарила девушку чувством трезвой рациональности… наверное на этом подарки закончились. — Я провожу тебя. — было дёрнулся Кемаль, но она отстранилась ещё дальше. — Нет. Мне надо в дамскую комнату. — Через кухню и по коридору направо. Первая дверь. — помогла Ясемин, указывая на балкон со ступеньками. Аллах-Аллах, ступеньки… значит мимо Ягыза. Но давать заднюю поздно. Брюнетка манерно улыбнулась хозяевам вечера, и завидев цель — террасу с выходом на кухню — пошла напролом. По всей видимости, в дамской комнате её ждали не дамские дела, а взлом режимного объекта и хищение засекреченной информации. Хазан процокала каблуками, удерживая сумочку с сигаретами и даже ресницы её не дрогнули, когда в стороне, будто незамеченный, остался стоять Эгемен. Младший брат не упустил момент и последовал траектории поворота головы старшего. — А это интересно… Тот явно замешкался, обдумывая следующий ход… а после мрачно уставился на Чамкырана. Противостояние заставляет выжимать из себя максимум. Фигуры белые и чёрные… Соперник был в белой рубашке, сегодня чёрная фигура — сам Ягыз. Кемаль отвлёкся на минуту, говоря с Гёкханом, а обернувшись обратно к веранде, нашёл у перил лишь Синана. «Что я делаю?» задавался вопросами мужчина. Верхняя пуговица давила на кадык и в груди мозолило. Собираясь час назад на ужин в отцовский дом, он чувствовал себя то-ли актёром водевиля, то-ли комиссаром с сорок пятым калибром на поясе… в общем паршивее некуда. Теперь, увидев Хазан рядом с мужем, он понял, что среди всего этого помойного сборища — вооружена только она. Вооружена его влюблённостью. Вот её главное достояние и мощь, перед чем остальное меркнет. Вот его осечка. Неважно, придёт ли она когда-нибудь к нему снова. Важно, что он хочет, чтобы она пришла. И больше не уходила. Эгемен прятался как вор… в коридорчике, ведущем на этаж прислуги. И ждал, пока отворится соседняя дверь в уборную. Девушка справлялась недолго, и услышав совсем близко стук женской обуви, молодой человек ловко вынырнул и в секунду утащил её за собой. Адюльтер в лучших традициях стамбульской знати. Жёнам — казнь, любовнику — ничего. Он думал сейчас скорее о ней, чем о себе. Но параллельно изумлялся поступкам, что совершал. Эта женщина разбудила в нем вулкан. Место было слишком укромным и интимным. Узкая лестница вниз, полумрак от настенных бра. Хазан не успела и ахнуть, словно ожидала подобной выходки. Но Ягыз молчал — их сумасшедший диалог мыслей и состояний длился пару мгновений… Брюнетка отозвалась первой: — Отличная идея. Где бы мы ещё пообщались… — устремившись вниз, она недовольно поправила платье. — Я знал, что не выдержу и сделаю это. — За мной могут следить. — Ты сейчас прекрасна. — медленно произнёс он. — Сейчас? — Когда тебе неловко… — уголки его глаз подпрыгнули. Он действительно соскучился и похоже, что флиртовал… чёрт возьми, признал проигрыш по всем фронтам. — Ты тоже хорошо выглядишь. И мне вовсе не неловко. — Это потому что, я на тебя смотрю. — Ягыз не спеша снимал с неё слой за слоем… выдержку, сомнения, показушную невозмутимость… — Ты растеряна. Почему? На девушку давило его преимущество. Дымка таинственности не возбуждала и не манила. Они не любовники… нет — в настоящем смысле этого слова — они заложники. Оба в чёрном, а значит по одну сторону шахматной доски… К сожалению, пелена недосказанности слепила обоих. — На что на самом деле ты пришёл посмотреть? — На тебя с ним. — прямо отрезал Эгемен. Хазан округлила глаза. Всё на свете можно симитировать, но злость всегда самая натуральная! На правду! — Ты меня упрекаешь. — утвердительно кивнула подбородком она. — Ну что ж… вы все меня упрекаете, если вам так легче… пускай! — и развернулась к двери. — Стой! Что ты хочешь от меня услышать? Ну скажи же! Ни звука напротив. Лицо её исказилось в разочарованной гриммасе. Мужская рука крепко удерживала тонкое запястье. — Чтобы я бегал за тобой? Звонил? Поджидал за углом дома? — снова тишина. — Довольствовался часами в отеле, когда муж занят покером? Этого ты ждёшь? — шёпот почти переходил на крик. А потом взгляд упал на её безымянный палец… Вот как… Впервые за их знакомство заточённый в обручальное кольцо… подтверждающий каждое его нарекание. Глаза Эгемена тут же потухли. Он отпустил её и выровнялся. Хазан тысячу раз в голове прокрутила недавний разговор с Кемалем, свои планы и решения… а вместе с тем и чисто женское «Да, да, да! Хочу! Именно этого я и хочу, безчувственный чурбан». Она ждала не претензий, а честности, признания… хоть слова!!! И сейчас молча сморгнула услышанное. — Я приношу свои извинения за все предоставленные вам неприятности, Хазан-ханым. — неожиданно сухо прозвучало вслух. Девушка в торопях проглотила словленный шок и досаду: — Как вам угодно. — приоткрыла дверь и вышла. Истинное отношение проявляется не при первой встрече, а при расставании. Ягыз практически прогнал её, но остался побеждённым. Что это было, если не честность? Что ещё, если не признание? Она вырвалась на терасу, минуя Синана в холле, и схватилась за перила. Снизу вверх ей подмигнула Ясемин. Кемаль, погружённый в деловой разговор, лишь приподнял голову, раздражённо проверил время и вернулся к собеседнику. Гости как шахматные фигурки стояли на доске. Впервые с момента прихода, королева еле заметно, но подлинно улыбнулась. Она вдруг вспомнила как учил отец «Без ферзя король беззащитен. Королю нужна королева!» Когда Ягыз появился среди толпы, к нему тот час приблизился младший брат. Взьерошенный удручённый молодой человек нервно крутил в руках сигару, намереваясь выйти к парадному входу на улицу. Но был остановлен: — Хазан Чамкыран? — ирония и удивление так и сквозили в воздухе. — Ты в своём уме? Эгемен уже дважды пожалел, что пришёл сюда. А вечер ведь только начался.