Omniphobia

??? неизвестного месяца ???? года. День ??? Сквозь тьму до меня доносились гулкие удары часов. Они пробили двенадцать раз - видимо, я всё же успел выбраться из Галереи до её «закрытия». А затем неожиданно послышался тринадцатый удар, и всё стихло. В звенящей тишине я услышал только белый шум – как от телевизора, у которого не была настроена антенна. Этот звук успокаивал и возвращал меня в реальность. Или то, что я сейчас ею считал. Моё сознание прояснилось, и я с удивлением обнаружил, что лежу в кровати, накрытый тонким одеялом. В своей комнате. На момент я подумал, что всё, кончились мои мучения, но сумеречный сероватый свет, исходящий откуда-то с потолка, сразу же развеял только вспыхнувшую надежду на это. Нет – я не проснулся окончательно. Только оказался в так называемой «безопасной» зоне. Как тогда, когда я собирался попасть в самый первый из Миров-кошмаров - свой собственный. Хм, но если так, то… Получается, то, что я пережил в Галерее, было сном во сне во сне. Жаль, что шутки про ДиКаприо уже не казались мне смешными. Мысли в голове перекатывались с боку на бок подобно ленивым, жирным, покрытым толстым слоем слизи жабам. Мягкая, обволакивающая тьма забытья звала меня в свою чёрную пасть, и, наверное, только страх снова окунуться в кошмары останавливал меня от того, чтобы не провалиться обратно в дрёму. Я устал. Всё во мне умоляло о передышке. Даже самая напряжённая из тренировок, которые я переживал, не выматывала меня настолько. Чтобы хоть немного успокоиться и не дать себе заснуть, я начал размышлять. Или хотя бы пытаться это делать. Я вспомнил, что произошло в Галерее, и почти мгновенно пожалел об этом. Голова сильно загудела от всех тех вопросов, что висели под потолком моей черепной коробки и притаились только на время, чтобы затем налететь на меня с новой силой. Я чувствовал обиду и смятение – мне до сих пор не верилось, что Джейк может оказаться предателем, хотя все факты были налицо. Видимо, я и правда не хотел признаваться себе в том, что ошибался всё это время. Как заведённый, я снова начал перебирать, словно бусины на чётках, все те ситуации и фразы, которыми мы обменивались с Инглишем, чтобы собрать их в некую общую картину. Но паззл не складывался – воспоминания казались смазанными и нечёткими, многие вещи в поведении призрака были неоднозначными, а слова Анны и невозможность англичанина ответить на лёгкий, по сути, вопрос клали тяжеленный камень на чашу вины. Почему-то я вспомнил, как от Джейка шарахалась напуганная Рокси. Теперь то, что она его видела в виде сгоревшей головешки, казалось ловко продуманной стратегией, направленной на то, чтобы зацепить и подпитаться от как можно большего количества людей. И тот странный, будто ни к чему не причастный случай с насекомыми, которых видел только один парень... Господи, как было его имя? Не помню. Чем больше я старался вспомнить, тем более смутной, не полной казалась мне картинка. Это сводило с ума. Коротко промычав от усталости, я перевернулся на спину и накрыл лицо рукой, стараясь отбросить все эти размышления в сторону. Я точно не смог бы сейчас заснуть – уж очень глубоко внутрь своей памяти я копнул. И чем глубже я пробирался, тем меньше мне хотелось нырять снова в эту изнуряющую круговерть кошмаров и сумасшедших гонок со смертью. Я уже не видел в этом смысла. И, что ещё важнее, я не знал, можно ли хоть кому-то верить. - Эй, чел, ты там как? – приглушённый голос брата, раздавшийся из-за фанерной стены, немного меня успокоил. - Могло быть и лучше, - сонно на выдохе проговорил я. А затем резко вскочил, приняв сидячее положение. Дежа вю – такое случалось ранее. Я уже слышал голоса мертвецов за своим плечом. Я начал неотрывно смотреть на белую стену, со страхом и долей надежды ожидая, что призрак Дейва может появиться прямо здесь передо мной. Как до этого я видел Роуз. Но брата всё не было. Прежняя звенящая тишина, разрезаемая только гулким белым шумом – вот и всё, что я слышал. Но через какое-то время стена всё же немного изменилась – по ней быстрыми полосами, как от невидимой змеи, поползли чёрные следы копоти. Я почувствовал запах гари, но почему-то был уверен, что моя квартира не горит. В конце концов, она уже давно сгорела… Стоп. Что? Я мотнул головой и опустил босые ноги на пол. Снова сквозняк. После этих галлюцинаций выходить из комнаты и совершать ошибку не хотелось. Но прохлаждаться в кровати дальше, ловя всё новые глюки, не хотелось ещё больше. Поэтому я открыл дверь и покинул комнату. Неплохо было бы, между прочим, отыскать свою катану. Так, для разнообразия. Однако стоило мне перешагнуть порог своего главного убежища, как я почувствовал под ногами что-то мягкое. Опустив взгляд, я с удивлением обнаружил, что это были перья – чёрные, блестящие вороньи перья. Они вели в приоткрытую дверь соседней комнаты – комнаты Дейва. Может, наша встреча всё же состоится? Медленно и осторожно я начал приближаться к комнате младшего брата. По дороге я приметил, что планировка моего дома опять изменилась. Коридор заметно уменьшился и теперь заканчивался лестницей, ведущей на первый этаж. Этот дом невыносимо напоминал мне что-то. Образ крутился на окраине памяти, всё никак не желая всплыть окончательно. Но воспоминания эти отдавали привкусом горечи и страха. И будто были не совсем мои. В таком смутном состоянии я приблизился к комнате Дейва и медленно приоткрыл дверь, настороженно заглядывая внутрь. Да, поступал как герой второсортного ужастика – тот самый, который вместо того, чтобы смотаться подальше от опасного места, суёт туда свой любопытный нос. Но желание увидеть брата, голос которого я недавно слышал, было сильнее меня. Хотя я прекрасно осознавал, что это может быть очередная ловушка. Комната мелкого была захламлена, и это не особо походило на его привычный «творческий беспорядок» - на полках было уж слишком много сгруженных, стоящих одна на другой банок с формалином, в которых плавали отрубленные пальцы, вырванные глазные яблоки и дёргались полумёртвые амфибии. Весь пол был устлан фотографиями, чёрной слизью, происхождение которой я знать не хотел, и всё теми же перьями вороны. Верёвки, на которые Дейв обычно вешал самые удачные снимки, были безжалостно оборваны. Окно было раскрыто нараспашку, а на рабочем столе, с которого куда-то пропала музыкальная установка, сидела большая чёрная птица. Она внимательно глядела на меня, повернув голову. И я не знал, чего мне ожидать от этой пернатой задницы. Может, она прилетела ко мне с вестью от брата. А, может, поесть мертвечины – кто её разберёт. Я сделал осторожный шаг внутрь, намереваясь согнать ворону нафиг, и наступил ногой на одну из фотографий. Посмотрев вниз и подняв снимок, я удивился, увидев не одно из «ироничных селфи» и даже не фотографию пейзажа. Единственная уцелевшая фотография, не испачканная в чёрной склизкой субстанции, устилавшей пол, изображала меня и брата. Лицо мелкого было жестоко замазано чёрным маркером. Мы кормили чаек. Я мгновенно вспомнил этот момент – это было давно. Тогда, когда мы отдыхали с папой во Флориде. Он тогда и «щёлкнул» нас, пока мы с Дейвом увлечённо подкармливали этих наглых пернатых. Я хмыкнул и перевернул карточку. На другой стороне острые буквы, написанные красной ручкой, сначала казавшиеся, как и в любом сне, смазанной тарабарщиной, быстро сложились во вполне ясные слова. «делай выбор осторожно доверься сердцу там где разум терзают сомнения я же знаю что ты на это способен». Угловатый, резкий почерк не мог принадлежать никому больше - это был Дейв. Даже чернила ручки были красными – его любимого цвета. И написано всё было без единого знака препинания. Я пару раз растерянно моргнул и вздрогнул, услышав хлопанье крыльев - бездвижная до этого ворона пару раз подпрыгнула, подбираясь к краю стола. Движения её не казались мне агрессивными, но и дружелюбной птица явно не была. Потому я внимательно наблюдал за ней. И тут она резко, отрывисто каркнула на меня, высоко подпрыгнув. Я почти на автомате сделал пару шагов назад и вышел прочь. Из-за сквозняка дверь резко захлопнулась. Я остался на пороге с полароидным снимком в руках. У меня не возникало ни малейшего сомнения, что это послание мне оставил именно мой брат. Тем же способом, каким до этого в зеркале появлялась Роуз и рисовала на стекле глаза. И, хоть пока я понятия не имел, что всё это означало, некоторые предположения в моей голове медленно, но верно зарождались. Я спрятал фотографию в карман, а затем направился дальше по коридору. Дейв советовал мне слушать сердце, хотя знал, что мне это даётся невыносимо тяжело. Чаще всего я работал головой, редко когда умея не то, что довериться, а банально почувствовать хоть какую-то реакцию своей главной мышцы на окружающие события. Но сейчас эта мышца упрямо твердила, что мне стоит спуститься на первый этаж и взять, наконец, свою катану. По счастью, кухня отыскалась очень быстро: она теперь была справа от лестничного пролета. И кавардак там был похуже, чем у Дейва. Все шкафчики и холодильник были распахнуты настежь, а их содержимое в беспорядке валялось на полу. Копоть покрывала стены и потолок чуть ли не целиком, без единого просвета. Стол валялся где-то у окна вместе со стульями. Создавалось ощущение, что тут орудовал какой-то бесталанный воришка, главной целью которого было не украсть что-то, а просто устроить разруху в чужой кухне. Я сделал пару шагов внутрь, осторожно оглядываясь, но затем вдруг резко вздрогнул от каких-то малопонятных звуков и выскочил в коридор, поднимая взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. Кажется, они раздавались там. Я не был уверен, что именно я услышал – не то чей-то лай, не то возню, не то тихое эхо чьих-то голосов. Но откуда-то во мне поселилась уверенность, что сейчас раздастся выстрел, и в спальне упадёт на пол застреленная собственным хозяином белая собака. Так, это ещё откуда взялось? Я встряхнул головой и вновь огляделся. С чего вообще мне подобное пришло в голову? Это было похоже на ощущение дежавю, но намного более яркое – почти как реальное воспоминание. Которое даже отозвалось в груди странным тянущим чувством. Не то тоски, не то ещё чего-то такого. Я в этом никогда особо не разбирался. А звать Джейка, чтобы прояснить ситуацию, тем более не хотелось. Нахмурившись, я вернулся на кухню и ещё раз внимательно оглядел всё вокруг. Катаны нигде не было. Чертыхаясь, я начал обходить весь дом. Начал с прихожей, в которой не было ничего, кроме пары зонтов и упавшей на бок вешалки. Затем свернул к оставшейся, не известной мне комнате. Там теперь располагалась гостиная, которой раньше у нас никогда не было. Конечно же, с таким же артистичным беспорядком, как и кухня. Переступать порог, однако, я не спешил – что-то с этой гостиной было не так. Она была очень тёмной и тусклой, будто туда пробиралась лишь часть солнечного света, и от этого не было видно никаких цветов – всё было однотонно серым (или это у меня начало искажаться восприятие? Не думаю, но кто теперь знает). У камина, рядом с двумя старинными креслами что-то тускло блеснуло. Предположив, что это катана, я пересёк порог.       В комнате царил ужасный беспорядок. Весь пол был покрыт царапинами, судя по всему, какой-то лютый зверь поорудовал здесь когтями. Диванные подушки ярко-зелёного цвета были безжалостно растерзаны, и белый пух теперь катался по полу из-за сквозняка. В подставке, что стояла подле камина, не хватало кочерги. Можно предположить, что её использовали для самообороны. На одном из двух бежево-жёлтых кресел мелькнула маленькая чёрная тень – будто там сидел деревянный манекен размером с младенца, а блестели его огромные серые глаза. Но стоило кинуть туда взгляд, как можно было с лёгкостью убедиться, что это лишь наваждение. Нужно срочно убраться прочь из гостиной. Охватывает волнение – кажется, что должно произойти что-то плохое, но оно не происходит. Будто затишье перед бурей. Шаг через порог, погружение в странно-тусклую, почти чёрно-белую реальность с той стороны… Я вышел из гостиной и услышал музыку. Она отчётливо звучала сверху – похоже, на втором этаже сам по себе включился телевизор. Точнее, он, наконец, поймал какой-то канал и перестал выдавать белый шум, что я слышал всё это время. Катаны я так и не нашёл. И – что было странно - поймал себя на мысли, что и не помнил про то, что искал что-то в гостиной. Я пару раз моргнул, растерянно глядя на пусть и не яркое из-за сумеречного света, что царил во всём пространстве моей квартиры, но всё же цветное окружение. Стоп, но… только что оно казалось мне чёрно-белым. Я обернулся на гостиную. И окончательно понял, что ничего не понял: ведь именно гостиная сейчас выглядела для меня чёрно-белой, как в старом кино. И, честно говоря, её вид наталкивал на мысль, будто в моё «убежище» каким-то необъяснимым образом переместился здоровенный кусок чужого воспоминания. Дрянное предчувствие накатило на меня с новой силой, а странный марш, игравший со второго этажа, не внушал доверия – он был искажён, как мелодия безумного цирка из одного знаменитого полнометражного аниме. Хотя, признаться, сейчас вся моя жизнь была похожа на «Паприку». И особенно - то, что творилось с моей личностью. Я чувствовал, что там – по ту сторону двери - был совершенно другим человеком. Это меня напугало. Нужно было найти этот источник чужих воспоминаний – только их для полного счастья мне и не хватало. Я начал быстро размышлять: откуда в моей голове могли появиться совершенно не мои мысли, учитывая, что Тварь теперь не имеет власти над моим сознанием (как я надеялся)? В то же время я с разочарованием понимал, что именно к такому интерьеру, как в этой гостиной, будет причастен только, исключительно Инглиш. Больше просто некому. Размышления мои были резко прерваны - что-то в гостиной зашумело, и я невольно снова кинул взгляд вглубь чёрно-белого пространства. Из-под дивана, что уже не казался мне ярко-зелёным, что-то вылезало. Сначала я увидел костяную лапу - белоснежные кости пальцев, затем предплечья. Носовая впадина на вытянутой острой морде. А потом целиком из-под мебели выбрался скелет среднего размера собаки. Черепушка скелета была разбита – не хватало почти половины лба, из-за чего одна глазница казалась просто огромной. Скелет замер, повернув клыкастую челюсть в мою сторону. А я, поражённый таким зрелищем, рванул вверх по лестнице, послав всё произошедшее самой известной и короткой дорогой. Уж лучше столкнуться с безумным цирком, чем смотреть на скелет с прошибленной черепной коробкой и не понимать, откуда я знаю, что эту собаку звали Хелли, и пристрелил бедняжку её же собственный хозяин в попытке защитить себя от острых клыков. Я поднялся на второй этаж. Мелодия, которая уже начала подходить к своему развитию, играла из комнаты отца. Это было ожидаемо – только у него был телевизор с настолько мощными колонками. C опаской я приблизился к двери, стараясь не ступать по всё тем же рассыпанным вокруг вороньим перьям, и приоткрыл дверь. На экране отцовского телевизора шла передача – прямой репортаж с парада. Но мне хватило нескольких мгновений, чтобы понять, что этот парад далёк от обычного – по улице на экране вышагивали стройными рядами переломанные куклы, мёртвые животные и отвратительные твари самых различных форм и мастей. Весь этот Чёрный парад перекатывался по улице в ритм заводной, но искажённой музыки, по направлению к камере, медленно увеличиваясь в размерах. И только тогда, когда сквозь музыку я услышал знакомые завывания безликих Потерянных, в моей голове проскочила шальная мысль, что экран вполне себе может выступать таким же проходом, каким были картины в Галерее. Из толпы протискивались безликие зелёные полугнилые твари, прорезая себе путь сквозь ломаных кукол пальцами-лезвиями. Они спешили, видимо, стремясь к «свету» - ко мне. Но прежде, чем вся эта толпа смогла приблизиться на опасное расстояние, экран вновь зарябил и моргнул голубовато-белым. И перед парадом, прямо у самого края экрана появился парнишка-арлекин с задорной улыбкой. Лицо его было в белом гриме, с синими ромбами на щеке. Костюм его был вычурным – с серебристыми колокольчиками, вышивками и кучей деталей. Поэтому я не сразу узнал в нём Джона Эгберта. Однако, увидев знакомые ярко-синие, горящие жизнью глаза, сразу понял, кто стоит передо мной по ту сторону экрана. Джон тасовал колоду карт. - Для того, чтоб выиграть в покер, - бодро проговорил он. Потерянный потянул свои пальцы-лезвия к Эгберту, - из рукава достань ты Джокер! – парень обернулся к монстру и жестом, достойным марвелловского Гамбита, швырнул в него колоду. И безликого призрака, и всю процессию следом отнесло прочь от экрана сильнейшим воздушным потоком. За моей спиной послышались шаги. - Дирк? Дирк, где ты? – это был голос Джейка. Джон удивлённо посмотрел куда-то за меня. Будто услышал зов англичанина, ломая к чёрту несуществующую четвёртую стену между экраном и комнатой. И, ухмыльнувшись, Эгберт приложил палец к губам. - Тс-с-с, - заговорщицки шикнул он и растворился в помехах вместе с тёмным парадом-карнавалом. В следующий момент в комнату вошёл Инглиш. Телевизор вновь издавал лишь белый шум, на экране ничего больше не проявлялось. - Дирк? Ох, наконец-то я тебя отыскал! – поразительно, что этот англичанин всё-таки явился спустя чёрт знает сколько времени. Я повернулся к нему. Джейк прошел в комнату, всё так же улыбаясь. Но улыбка его была напряжённой. - Я услышал музыку и пришёл сюда, - проговорил он. Затем кинул взгляд на телевизор. - Она раздавалась оттуда, да? - Допустим, - я чувствовал себя как зверь перед прыжком. До сих пор не мог понять – стоит ли мне доверять Инглишу или сразу же послать его куда подальше. Нам о многом надо было поговорить. Но было бы лучше, если в этот момент у меня в руках было бы что-нибудь, что могло бы стать весомым аргументом в том случае, если наши переговоры зайдут в тупик. Я вновь пожалел, что так и не отыскал свою катану. Я заметил синяки на шее призрака и тотчас решил, что стоит сменить тему. Рассказывать про Джона я не собирался. - Тебе уже стало лучше после того, как Анна тебя душила, я смотрю, - я не смог удержаться от шпильки. Джейк невольно сник от этой фразы, опустив взгляд. - Ну… Да. Хотя, конечно, давно я не переживал удушение. Тем более - от чьих-то рук, - произнес он, неловко почесав в затылке. Зелёные глаза вновь посмотрели на меня как-то печально и умоляюще. - А с тобой, приятель, всё в порядке? А то галерея была довольно-таки сложным миром… - Сложным - не то слово. Я много чего там повидал и выяснил, - я скрестил руки на груди. Инглиш тяжело выдохнул и, поправив рубашку, выпрямил спину, всё же найдя в себе силы, чтобы посмотреть прямо на меня. Он, как и я, прекрасно понимал, что там, в Галерее, мы ничего так и не выяснили. - Я изначально ничего не скрывал от тебя, Дирк, - проговорил он. Голос его немного подрагивал. - Правда. Но если… Если есть слова, которые помогут вернуть твоё доверие, то я… - Твоим словам я больше не верю, - я оборвал призрака на полуслове. Не потому, что был зол. Просто не хотел размусоливать разговоры надолго. Кто знает – может, даже с помехами, но Потерянные и прочие монстры, которых я видел, могут найти вход в моё убежище. Если, конечно, оно до сих пор является таковым, учитывая все изменения. - Я и до этого задавал тебе вопросы, и ты отвечал. А потом я терял близких. Единственное, что ты всегда говорил без вопроса - это кто умрёт следующим. - Прости, Дирк, но я ничего более не мог сделать, кроме как помочь тебе словесно, - англичанин развёл руками в стороны, невольно прогибаясь под моим напором. - Если бы я правда что-то мог, то я бы постарался сделать всё, чтобы твои близкие не пострадали. Честно! Но я ничего не мог, поскольку я - просто призрак! И мои возможности были очень сильно ограничены даже в плане информации. Я не знал, как в точности будет вести себя Тварь, и потому мне в итоге только и оставалось говорить о том, кто и когда умрет, поскольку я видел, когда она цепляла кого-либо! - здесь уже парень внезапно перешёл в наступление, сделав шаг вперёд. Я с места не сдвинулся. - Между прочим, я говорил тебе не затягивать с разрывом связи, дабы не умерло слишком много людей! Но ведь просто разбить куклу - это же так сложно! И эту шпильку я выдержал с неизменным каменным лицом. Только слегка дёрнул бровью. - А где доказательства, что мои колебания не доводили тебя самого до белой горячки, а вещь, которую ты хотел, чтобы я разбил, просто каким-то образом оберегала меня от Твари внутри тебя самого? – парировать было легко. - Да нет же! Дирк, да ты послушай себя - что ты говоришь?! - Джейк всплеснул руками. Он накрыл лицо рукой и еле слышно продолжил. - Во имя всего сущего, ну почему? Почему именно сейчас? Мы же так близки к цели… Убрав руку, Инглиш выдохнул. Он теперь выглядел, скорее, уставшим. И огорчённым. - Прошу, Страйдер, поверь мне - я всегда хотел лишь помочь! И тебе, и всем, кто был до тебя! - Особенно своей собаке, ага. Пристрелил её, как только она почуяла что-то неладное в своём хозяине. Предполагаю, эта метаморфоза, произошедшая с моей квартирой, тоже твоих рук дело, так? Это место снилось мне во снах, – я вспомнил это, пока призрак говорил. И гостиную, и выстрел, и собаку. Последнюю, кстати, я рисовал. И Джейк сам говорил, что пристрелил её, но никогда не объяснял, за что. Теперь это вспомнилось мне отчётливо и ясно. Чёрно-белая гостиная была куском моих сновидений, которые, если верить призраку, стоявшему передо мной, были не моими, а его воспоминаниями. У Инглиша был вид, словно сейчас ему отвесили хорошую такую оплеуху. Парень пару мгновений смотрел на меня растерянным взглядом, а затем, сжав кулаки, с болью и долей раздражения проговорил: - Хелли заставила на меня напасть Тварь, - а вот и имя, которое крутилось в моей голове, когда я смотрел на собачий скелет. - Потому что, к сожалению, животные подвержены такому влиянию больше, чем люди. У меня не было выхода. Что касается этого места, - англичанин обвёл взглядом комнату, - то тут я тоже не при чём. Но да - планировка стала больше похожа на тот дом, в котором я когда-то жил, - увидев, как я медленно ухмыльнулся, Джейк осознал, что его слова сейчас играют далеко не в его пользу, и потому вновь провёл рукой по лицу. - Дерек, пожалуйста - не совершай ошибки. Из-за Анны твои мысли перепутались. Я честно, ЧЕСТНО никому не желал зла. Никогда. - А чем ты докажешь, что собака не напала на тебя, потому что ты и БЫЛ Тварью? Что насчёт твоего друга-журналиста, которого ты, между прочим, САМ толкнул под копыта лошади? Это была ещё одна словесная оплеуха, сформировавшаяся из появившихся воспоминаний. И явно болезненней предыдущей. Инглиш то открывал, то закрывал рот с выражением лица, которое сочетало в себе шок, растерянность и обиду. А ещё гнев. Я не ожидал этого, но призрак явно разозлился. Настолько, что в следующий миг резко стукнул со всей силы по стене рядом. - ЭТО НЕ ТАК! Раздался звон разбитого стекла. Что-то упало от удара и разбилось. - Я обычный человек, попавший в отвратительный кошмар! Кошмар, который длится для меня не день, не два, а сто с лишним лет, чёрт возьми! С того самого момента, как я сжёг ту куклу, я попал сюда, – парень развёл руками в стороны, и от отчаянья его голос дрожал, - и застрял тут! Кто… Кто знает, может всё, что происходит - это мой личный ад, созданный моим же больным сознанием, - он нервно хохотнул, опустив взгляд. Я смотрел на него. Внимательно и с опаской. Я хотел ему верить, но не мог убедить себя, что всё, что я сейчас вижу, - это не хорошо спланированный фарс, созданный специально для того, чтобы моё сочувствие усыпило бдительность. Но Джейк был близок к истерике – я надавил на его слабые места, и он на глазах прогибался под моим напором. И я не знал, как на это реагировать. В груди что-то кольнуло, и я опустил взгляд на своё солнечное сплетение. Здесь я и увидел, как между мной и Инглишем протянута нить. Такая же толстая и ярко-малиновая, как и была. Нить, олицетворяющая мою жизнь. - Тварь жрёт чужие жизни и чувства, используя их как ресурс для кошмаров, - негромко проговорил я, неотрывно смотря на мерцающую нить. - Тогда я точно не Тварь, - англичанин ухмылялся, явно чувствуя иронию сказанного. - Я так никогда не мог. - Да? Сейчас тогда проверим, - мне стало любопытно. Я понял, как одним движением могу раз и навсегда разобраться в том, что меня так волновало. Смогу расставить все точки над этими злополучными ё. - Раз ты не можешь меня жрать, то тогда зачем тебе быть связанным со мной? Вопрос был риторическим. Джейк вскинул на меня испуганный взгляд, но прежде, чем он что-то успел сказать или сделать, я протянул руку и взялся за малиновую нить, а затем резко дёрнул её на себя, ни секунды не колеблясь. Нить натянулась и звонко лопнула, а Инглиш хрипло, пронзительно закричал от боли. Его грудь в буквальном смысле разорвало, и на месте сердца начала зиять огромная дыра. Если бы он и так не был мёртв, то точно моментально скончался бы от такой раны. Призрак поднял на меня взгляд, и в зелёных глазах не осталось никакой злости. Только грусть и доля обиды. Но притом и сожаление. Руки, дрожа, пытались прикрыть дыру. Зияющая в его груди рана не кровоточила. Вернее, кровь, больше похожая на чернила, текла, но, только успев пропитать одежду, стала пропадать, превращаясь в пепел. Как, в итоге, и рана в целом. Тонкая струйка такой же чёрной жидкости потекла из уголка рта Инглиша. Он всё больше стал напоминать книгу, из которой безжалостно выдрали почти все страницы, а затем швырнули в огонь. Кусочки обгоревшей бумаги, падавшие из груди призрака, на которых я увидел какие-то даты, буквы, даже целые фразы, на глазах превращались в хлопья серого пепла. А потом и всё вокруг тоже начало истлевать. И где-то еле слышно звучал смех. Тот самый, что я услышал, когда разбил Бейзил. Я не мог его спутать ни с каким другим – от него мурашки пробежали по коже. Я заглядывал в эти зелёные, полные отчаянья глаза, и во мне боролось две сущности. Одна твердила, что нужно окончательно уничтожить Джейка и избавиться от него, и тогда я одержу победу. А вторая невыносимо кричала и стонала от боли и страха, будто сейчас я отказался от единственного билета на свободу, предпочтя вечную жизнь в этих безумных снах. Но всё же… То, что единственное место, которое было относительно безопасным, истлевало вместе с раной Джейка, его взгляд и мои собственные ощущения склоняли чашу весов именно в сторону второго – напуганного голоса в моей голове. Голоса сердца. - Что я натворил? – сорвалось с моих губ, а затем я провалился сквозь истлевший пол. ------------------------------------------------------------------------------ * Condemno (лат.) - виновен (дословно: приговариваю, осуждаю).