***
Миссис Коул повздыхала, глядя на сову, но после махнула рукой. Сычик радостно заскакал по клетке. – Надо же, словно понял, – удивилась женщина. И улыбнулась. Я опешил. Кажется, это была первая улыбка на усталом, строгом лице, что я видел за десять лет. – Гарри, только давайте договоримся. Это последнее животное, облагодетельствованное вами. – Хорошо, миссис Коул, обещаю! – Я это запомню! Так когда Том уезжает? – Первого сентября. – У вас всё без изменений, вы же не бросите меня на произвол судьбы? – Нет. Я всё так же в строю. – Вот и отлично. Утром нарочный принёс записку из госпиталя святой Маргариты. Оттуда завтра привезут мальчика, пострадавшего при пожаре. Его родители погибли. – Возраст? – Как раз в вашу группу, семь лет. Он из семьи среднего класса, и ему будет особенно тяжело адаптироваться к нашим условиям. Рассчитываю на вашу помощь. – Понял вас, миссис Коул. Сделаю всё возможное. Рабочие будни приюта, к сожалению, состоят и из таких вот моментов. Это мне ещё повезло, что эпидемии обходили нас стороной. Небольшая вспышка ветрянки не в счёт, тогда мы умудрились не потерять ни одного малыша. По словам кухарки Марты, во время эпидемии испанки в 1918 году в приюте выжили только миссис Коул, мистер Лейден, она и два мальчика трёх и пяти лет.***
В этом году у приюта появился новый попечитель, в его владении находилась небольшая ферма в рыбацкой деревушке Солтберри на берегу моря, и он предоставил её для проживания детей в течение всего лета. Переезд целой группы детей и воспитателей – это довольно сложный процесс. Хорошо, что я заранее туда съездил , чтобы проконтролировать условия проживания. Как я и предполагал, это оказалась та самая ферма, в скальном массиве у которой Волдеморт нашёл подземное озеро и устроил схрон для одного из своих крестражей. Лезть в пещеру я не стал, делать мне там было совершенно нечего, к тому же я лелеял надежду в принципе оградить ребёнка от этого небезопасного места. А вот состояние фермы проверил. Где-то подчистил магией, где-то подсушил. Бич таких строений – сырость и процветающая на её фоне чёрная плесень. Она губительна для детей, вызывает легочные заболевания, и я в своей вотчине не давал ей разрастаться, безжалостно уничтожая ее Тергео. В общем условия оказались приемлемыми, мне и миссис Симпсон – воспитателю старшей группы – предоставили отдельные комнаты, что было важно. Неконтролируемых магических выбросов у Тома не было лет с шести, но я всё равно старался, чтобы он имел место для уединения. По натуре Реддл интроверт и если ему некуда будет скрыться от сверстников с книгой – жди беды. Тут же я познакомился со стряпухой и скотником – у фермы было своё хозяйство – что должны были обеспечивать детей едой, и сразу наладил отношения, зная, что расположение означает кусочки получше в моей тарелке. Да и вообще, вежливость нам ничего не стоит, но неизменно приносит обильные плоды. Прогулявшись по территории, я увидел тропинку, ведущую к обрыву. Пройдя по ней, обнаружил ступени, вырубленные прямо в скале и ведущие на пляж. Дальше заметил группу рыбаков, тянущих сети с небольших, вертких лодок. Наблюдение навело меня на неожиданную мысль: а что если и я попробую наловить рыбы? В Темзе сделать это было невозможно, в загаженной отходами скотобоен, прачечных и фабрик воде проще было выловить труп или чудовище, нежели что-то приличное, а тут с экологией явно получше. Дикая, нетронутая природа. Решив сразу проверить свою теорию, я спустился с утёса к морю, спрятался так, чтобы меня не было видно из-за прибрежных камней, и произнёс: – Акцио рыба! Вначале ничего не происходило, а после меня начало бомбардировать серебристыми скользкими тушками. Слава Древним, я сообразил выпалить Фините! Способствовало этому здоровущая рыбина, хлестнувшая меня хвостом по лицу. Глядя на скачущую по камням рыбу, и отплёвываясь от гадкой слизи, я удивлялся собственной глупости. Ну, задай количество, размер, вид. Или сорт. Как там у рыб называется подразделение? Это же не магазин, а море! В Акцио ведь главное чётко представлять предмет, который необходимо привлечь! Меня этому ещё Гермиона учила на четвёртом курсе перед туром с драконами! Выбрав несколько самых крупных экземпляров, я пометил себе в голове спросить, как они называются, у местных, а остальную рыбу перекидал назад в море. Из платка трансфигурировал мешок, сложил туда добычу, почистил себя от чешуи и пошёл назад на ферму. Стряпуха, миссис Фишман, которой я принес рыбин, страшно обрадовалась и долго меня благодарила, заодно просветив, какая живность водится в местных водах. Пойманные мной здоровяки оказалась морской форелью. У неё жирное, вкусное, красное мясо. Название я запомнил и решил, что пока дети будут тут отдыхать, рыба прочно войдёт в их рацион. Вернулся в приют я страшно воодушевлённый, навешав лапши миссис Коул, что улов у местных рыбаков можно купить недорого. Том же, обнимая меня, морщил нос, жалуясь, что от меня странно пахнет, но всё равно не разжимал рук. Конечно, меня же не было страшных двенадцать часов. Выехал на побережье я на рассвете, а вернулся уже в сумерках. Я рассказал ему про "рыбалку" и мы посмеялись над моим нелепым "Акцио, рыба".***
В приюте на лето оставалась младшая группа, их воспитательница, миссис Коул, сторож мистер Лейден и стряпуха Марта. А средняя и старшие группы уезжали на ферму вместе со мной и миссис Симпсон. Мистера Лапку мы оставили в приюте, а вот сычик поехал на побережье с нами. Так как это была сова Тома, то я уточнил у ребёнка, как мы его назовём. – Никак! Просто сычик. – Но почему, Том? – Хватит мне прилипчивого кота! Понятно. Для себя я сычика так и решил звать – Сычик. Крошке-сове это имя пришлось по вкусу. Он задорно верещал, стоило мне обратиться к нему. На ферме ему будет хорошо. Мистеру Лапке тоже бы понравилось, но томить кота в корзине несколько часов я не решился. К тому же стадо овец охраняли овчарки и как они поладят с котом? Даже не хочу вспоминать, как мы тащились на нескольких подводах, составленных в караван, почти пять часов. Дети ныли, одного мальчика всё время тошнило, я же занимался новичком, до сих пор чурающимся других воспитанников. Том дико бесился и возненавидел Элайю Грэя всей душой. В итоге препирательств мы впервые с ним поссорились. Я устал объяснять, что проявление моего сочувствия к ребёнку, недавно потерявшему родителей и привычную жизнь, никоим образом не повлияет на наши отношения. Я до сих пор его и только его. Да и не до воспитанника мне было. Кого-то надо было напоить, кого-то срочно отвести в кусты, кому-то поправить сползший носок, раздать сандвичи, выданные нам в дорогу. Увидев, что Том не реагирует на мои аргументы и, надувшись, отвернулся от меня, я занялся своими прямыми обязанностями. Том, поняв, что я больше не уговариваю его, не тормошу, и вообще не обращаю внимания, обиделся ещё сильнее и перестал даже отвечать мне, когда я к нему обратился, злобно оттолкнув протянутый сандвич. Вечером, когда дети, утомлённые дорогой, свежим воздухом, яркими впечатлениями и сытным ужином из качественных продуктов, уснули, я пришёл в нашу комнату и увидел лежащего ко мне спиной Тома. Он явно не спал. Я знал это хотя бы потому, что без меня у него это не получалось. Я погладил ревнивца по плечу, но он нетерпеливо скинул мою руку. Вздохнув, я вышел на улицу, захватив с собой Сычика из клетки. Тут можно его выпустить на целую ночь, утром сам прилетит. Раскрыв ладонь, я чуть подбросил птицу, и она мягко скользнула с моей руки, растворяясь в сумраке. Полная луна заливала своим светом всё вокруг, делая окрестности нереальными, словно призрачными. Я вдруг вспомнил свою смерть и разговор с Северусом на вокзале. Окружающая атмосфера чем-то напомнило мне тот странный момент. Северус... Жил ли я надеждой на встречу? И да, и нет. Нет, потому что мог элементарно не дотянуть до его рождения. Да, потому что признался себе уже давно – он важный для меня человек. Так странно было думать про того, кто ещё даже не родился. И скучать по нему. Пройдя по тропинке к краю утёса, откуда был спуск к небольшому пляжу, я сел на траву и прижал колени к груди. На душе одновременно было и томно, и тревожно. Внизу бушевало море, даже сюда долетала лёгкая солёная взвесь, было зябко и сыро. Морской простор расстилался до горизонта, где линию схождения воды и неба, подчёркивала тонкая светлая полоса. Лунная дорожка казалась разлитым молоком по тёмной ткани. Красиво! Вот бы сейчас полетать на метле над этим великолепием! Мне так этого не хватало! Я смирился со всем в этой жизни, но не с отсутствием возможности взмыть в небо, оставляя заботы на земле. Хоть изредка проветрить голову. Уложив подбородок на колени, я закрыл глаза и представил, что лечу. Дующий с моря ветер порывами хлестал в лицо, и на короткий миг мне показалось, что моя мечта осуществилась! Когда сзади меня коснулись, я крупно вздрогнул. – Гарри, – Том обвил меня руками, прижимаясь к спине всем телом, утыкая лицо в волосы. – Прости меня, – быстро зашептал он. – Прости! Я просто с ума схожу от того, что ты ещё кого-то пожалеешь и будешь дарить ему свою любовь. – Том, нам надо что-то делать с ревностью. Она избыточна. – Я исправлюсь, Гарри! Я стану хорошим! Только не отказывайся от меня, не бросай меня! Я резко развернулся, перехватил отшатнувшегося Тома и, затащив его к себе на колени, прижал к себе. – Глупый! Сочувствие и участие к чужому ребёнку, которому сейчас трудно и плохо, никак не влияет на мою любовь к тебе. И не надо становиться хорошим. Ты устраиваешь меня таким, какой ты есть. Если от тебя в угоду любви требуют измениться, это не про любовь, Томми. Это про эгоизм. Я не запрещаю тебе ревновать. Я прошу тебя переоценить это чувство. Услышать мои аргументы про то, что сколько бы не было в нашем кругу людей или животных, ты всегда для меня на первом месте. – Я люблю тебя! – выдохнул Реддл, вжимаясь в меня сильно-сильно. Его слегка потряхивало. Я гладил его до тех пор, пока он не уснул, а потом отнёс в постель. М-да. Весил Томми уже как мешок с цементом, фунтов сто, не меньше. Я еле его дотащил. А когда-то он был не тяжелее кошки...***
Погода не радовала, и температура воды не поднималась выше пятнадцати градусов, да и сильное течение не способствовало купанию. Но свежий морской воздух, много движения и сытная фермерская пища пошли детям на пользу. Том за эти два месяца подрос, посвежел и слегка округлился в щеках. Я даже переживал, что отшитые весной мантии будут ему коротковаты, хоть я и попросил швею учесть, что ребёнок очень быстро растёт, и заложить возможность отпустить длину. Уединившись за камнями, мы с Томом ловили рыбу беспалочковым Акцио. У меня выходило не очень, а вот Том через пару занятий филигранно таскал из воды форель. На ней же мы оба тренировали чары левитации. Летающая форель – это даже красиво. Аэродинамические свойства у рыбы оказались удивительными. Найденный нами небольшой пятачок часто теперь использовался для тренировок. Том все заклинания творил либо моей палочкой, либо и вовсе без неё. На его артефакте стояли чары и я решил не проверять, как далеко распространяется надзор за несовершеннолетними. Ещё мы познакомились с гадюкой, что обитала в камнях и Том подкармливал её мелкой рыбёшкой. Интеллект у змей крайне ограниченный, это вам не волшебное существо вроде василиска или виверны. Но для коротких диалогов его хватало. Гадюка разрешала Тому гладить себя и он иногда устраивался почитать, завернувшись в плед и пригрев змею на коленях. Такую избирательную любовь к животным я объяснял наследием Тома. Мраксы и Слизерины все помешаны на змеях. Про пещеру миссис Симпсон рассказал скотник. Тут про неё многие знали, потому что течением утопленников затягивало в скальный разлом, и если кто-то пропадал без вести, в первую очередь искали тело именно там. Среди детей сразу же распространились страшилки про мертвяков, что приходят по ночам и смотрят в окна. Чтобы развеять эту чушь – у некоторых воспитанников начались кошмары, даже Том несколько раз будил меня криком, – я решил сводить туда детей на экскурсию и показать, что никаких инферналов там нет и в помине. Вооружившись факелами и керосиновыми лампами, мы спустились к пляжу небольшой группой и долго шли по каменистому берегу до разлома. В разлом зашли вдоль кромки воды, по узкой каменистой осыпи. Сейчас доступ в пещеру был открыт, это в моём прошлом Волдеморт запечатал её магией. Без всей этой некротической мишуры пещера оказалась как пещера: темно, гулко, сыро. Дети разбрелись по небольшому пятачку, светили в воду, запускали эхо, шушукались и хихикали, девочки взвизгивали, если мальчишки хватали их из темноты. Насмотревшись, и увидев, что ничего примечательного тут нет, дети успокоились. Кошмары больше никому не снились. Лишь Том ночью после посещения дёрнулся во сне, а после вцепился в меня, бормоча что-то. К августу даже вечно голодные приютские ребятишки устали от рыбы. Жаль, что я на постоянной основе не могу её поставлять к столу, у меня просто не найдётся объяснений, откуда я её закупаю. Это тут легко было изобразить, что я скупаю задёшево улов у местных жителей. Но самым удивительным событием стало то, что Элайю Грэя усыновили. Он так приглянулся миссис Фишман, нашей стряпухе, полной добродушной женщине, что в Лондон приют переезжал без него. Том выглядел странно довольным, и у меня закралось подозрение, что к усыновлению Элайи он каким-то образом приложил руку. Так как это не несло угрозы никому, я не стал докапываться до сути, просто пожелал ребенку более счастливой судьбы, чем уготовил ему приют Вула.