Встречать Тома на вокзал я приехал заранее и оказался не одинок в своём порыве. Беспокойные родители, вроде меня, уже с нетерпением ждали своих чад. Я увидел лощёных блондинов в шелках, которые не могли быть никем, кроме Малфоев, и весёлых, развязных рыжих, явно Уизли. Я вежливо кивнул присутствующим, чуть склонив голову и приподняв кепи. Первые посмотрели на меня и мою скромную одежду с плохо скрываемым презрением, вторые легко вступили в диалог. Брэдли и Аврора Уизли встречали своего сына Септимуса. Точно! Рон как-то упоминал своего деда, "согрешившего" с Блэк. Аврора оказалась милой хохотушкой и вывалила на меня сразу кучу информации, в том числе, что она беременна. Узнав, что я опекун Тома Реддла, она искренне удивилась:
– Вы так молоды, Гарри! Вам от силы можно дать лет двадцать.
– Мне двадцать девять, – невесело усмехнулся я.
Мой вид смущал многих, и именно из-за этого мне сложно было найти работу. Последнюю я получил исключительно потому, что старик Долиш знал меня почти десять лет.
– Я знаю, что маги медленно стареют, но вы словно владеете Философским камнем, – сощурился Бредли.
– О нет, к сожалению, это не так. Иначе мой Томми сейчас был бы одет намного приличнее, чем я могу себе это позволить.
Как я ни старался, горечь в своём тоне я скрыть не мог. Аврора переглянулась с Бредли сочувствующе. Не знаю, каково материальное положение Уизли на данный момент, но пройдя путём лишений, я прекрасно понимал Молли Уизли. Как она тянула такую большую семью – ума не приложу. Мне от мысли, что я не смогу обеспечить Тома, было буквально физически плохо. А если бы их у меня было семеро? О, нет! Больше никаких детей!
– Мы наслышаны о вашем опекаемом от сына! Он у вас очень талантлив. Лучший ученик курса. И такие блестящие результаты всего за четыре месяца!
– Благодарю! – слышать похвалу моему мальчику оказалось невероятно приятно. Я привык к тому, что в отношении Реддла взрослые обычно насторожены. Он их пугал. Правда, относилось это к магглам.
– Как так вышло, что вы в восемнадцать решили взять на себя такую ответственность, как ребёнок? Вы его единственный родственник?
– Судьба всё решила за меня, – туманно ответил я, и Уизли проявили деликатность, не вдаваясь больше в подробности нашей с Томом встречи.
Тем более из-за поворота показался красный паровоз, весь в парах дыма, и я вытянул шею, стараясь разглядеть вагоны, тянущиеся за ним. Где-то там мой ребёнок, и я, наконец-то, обниму его!
Том вышел из вагона в сопровождении двух подростков: долговязого рыжего и статного платинового блондина, закрутил головой. Это что, Уизли и Малфой? Рядом? Неожиданно! Реддл ничего не писал мне про своих друзей! Я вспомнил, что одним из однокурсников и приближённых Волдеморта в моём прошлом был отец Люциуса Малфоя – Абраксас. Кажется, и в этой действительности их союза не удалось избежать.
Стоило Тому найти меня, то взгляда он уже не отводил. Реддл смотрел на меня так, словно я огромный шоколадный торт, голодно и жадно. Или маяк, неожиданно мелькнувший сквозь туман заблудившимся морякам. Я тоже не мог оторвать от него глаз, отмечая, что он вытянулся, а щёки слегка округлились, делая его образ окончательно ангельским. Мерлин, я только сейчас понял, какой у меня красивый мальчик! Мне, как вы понимаете, было всё равно, будь он хоть горбатым и одноглазым, но Тому важно было быть безупречным во всём, и его собственная внешность должна была радовать.
Реддл, пробиваясь ко мне по самой короткой траектории, рассекал толпу как ледокол, таща на буксире своих друзей. Таким образом я невольно оказался представлен лорду Веритасу Малфою. Когда чванливый господин узнал, что я опекун Тома Реддла, он начал смотреть на меня более благосклонно и даже не побрезговал пожать мне руку. Его жена, похожая на мороженную треску, выдала слабую улыбку, глядя поверх меня.
Том ревниво следил за моей коммуникацией с родителями его новых друзей. Я тоже делал выводы: Малфой меня не порадовал, а вот Уизли в окружении Тома приятно удивил. Я рассматривал подростков: Абраксас неуловимо походил на Драко, разве что без привычных Крэбба и Гойла за спиной. И смотрел он без ненависти и агрессивно приподнятой верхней губы, а с доброжелательным любопытством. Септимус напомнил мне Билла Уизли: такой же живой и привлекательный. Младший Уизли тоже уставился на меня, словно я говорящая собака. Кажется, друзья Тома не ожидали, что его опекун будет похож на старшекурсника, но никак не на взрослого человека.
Когда оба семейства, предпочитающие игнорировать друг друга, вежливо распрощались с нами и ушли каминами, а мы с Томом остались одни, он потребовал:
– Обними меня!
Я улыбнулся и крепко его обнял, утыкаясь носом в макушку. Пока я ещё могу это сделать. Через пару лет Том будет выше меня.
– Наконец-то! – выдохнул Том и дрогнул всем телом, расслабляясь. – Наконец-то ты мой!
– Я соскучился, Томми.
– Правда?
– Конечно! Я ведь писал тебе об этом почти в каждом письме!
Я почувствовал, как Том обнял меня в ответ, сжимая крепко, собственнически.
– Я боялся, что ты меня не встретишь... – признался он.
– Отчего же? Я ведь обещал.
– У привязанности нет логики, нет структуры. Она ненадёжна.
Отстранив Тома, я с удивлением посмотрел на него.
– Я бы не смог привязаться к такому, как я, – пояснил свои слова Реддл.
– Почему? – шокировано спросил я, вглядываясь в напряжённое лицо. Том поджимал губы, "вилял" взглядом, смотря куда угодно, но не на меня.
– От меня пока нет толку.
– В любви вообще толка нет. Но это не мешает мне любить тебя.
– Я хочу, чтобы это длилось вечно, но любые чувства рано или поздно заканчиваются.
Слегка встряхнув воспитанника, я потребовал:
– Посмотри на меня! – и когда взгляд тёмных встревоженных глаз встретился с моим, твёрдо сказал: – Ты говоришь какие-то глупости! Ты же мой Томми. Я вырастил тебя. Я люблю тебя! Как это может закончиться?
Том набычился, глядя цепко.
– Поклянись магией, что не бросишь меня! – голос звенел от силы вложенных чувств.
– Клянусь!
Запястье правой руки обожгло опоясывающей болью, и я зашипел от неожиданности, встряхивая конечностью. Том схватил мою руку, тщательно оглядывая браслет обязательств, и впервые с момента приезда улыбнулся. Искренне и расслабленно. Я с удивлением рассматривал своё запястье, не совсем понимая, что только что произошло. Всё же мои познания о мире магии непоследовательны, обрывочны и убоги.
– Пойдём? – потянул меня за руку Том.
Он выглядел счастливым, что было таким редким состоянием. Кажется, браслет на моей руке появился не случайно, а потому что Том провернул какой-то хитрый ритуал. Я вздохнул мысленно. Паршивец не в курсе, что я под Непреложным обетом, данным его матери на смертном одре, и, видимо, решил подстраховаться, поймав меня в сети магических обязательств. И как точно высчитал время, место и мою реакцию. Ведь за пределами платформы применять волшебство ему нельзя, при условии что мы вернёмся в приют. Да и я, размякший от встречи, осознаю произошедшее постфактум. Все эти страхи и сомнения в том, что я могу не любить его, высказанные жалостливым тоном... Интриган и манипулятор! Составил план и блестяще воплотил его в жизнь. Я не мог злиться на паршивца, потому что невольное восхищение этому мешало.
Мерлин с ним. Если Реддлу так спокойнее, пусть хоть пятьдесят обетов с меня берёт. Я его УЖЕ люблю, а это привязка самая сильная из возможных.
– У меня для тебя сюрприз, – улыбнулся я, а Том напрягся. Он не любил сюрпризов.
– Только не говори, что ты завёл себе рыжую девку! – зло сказал он и отбросил мою руку, словно она была дохлой змеёй.
– Том!
– Ты обещал! – он грубо схватил меня за воспалённое запястье, и я зашипел от острой боли. Иногда истеричное состояние накатывало на Тома неожиданно, и я в такие моменты пугался, видя в нём зачатки Волдеморта. Но знал, что страх показывать никак нельзя.
– Сюрприз тебе понравится, – сказал я, борясь со злостью. Она не работала в противостоянии с Томом. Только любовь, только терпение, только логика и аргументы. – Отпусти мою руку, пожалуйста, ты делаешь мне больно.
Реддл опустил взгляд и увидел, что кольцо его пальцев чётко повторяет контур припухшего браслета обязательства, что я только что дал. Не думаю, что он намеренно собирался причинить мне боль, но бессознательно схватил за самое болезненное место. Пальцы Тома тут же разжались, он приоткрыл рот, а потом я увидел, что лицо у него стало потерянным и испуганным, и он превратился в мальчишку, которым собственно и был в свои почти двенадцать.
– Прости, Гарри, – он повесил голову, и мне показалось, что он еле сдерживает слёзы. Том никогда не делал мне больно осознанно, а если невольно причинял боль, очень этого пугался. Так однажды, во время его магического выброса, взорвавшаяся на столе кружка поранила осколком мне руку и Том плакал так, как не плакал никогда. Он вцепился в мою рану и выл как дикий зверь, пока я пытался осторожно разжать его судорожно скрюченные пальчики, запачканные моей кровью. Самое удивительное, что когда я смыл кровь, раны я так и не нашёл. Том залечил меня стихийной магией. – Прости. Я не хотел. Это вышло случайно.
Проверка личных границ и манипуляция зашла слишком далеко... И я не сдержал чувств:
– Я не понимаю, почему ты так боишься, что я оставлю тебя, Том, – не смог я скрыть обиды в голосе. – Я ведь никогда этого не делал! Даже если я покидал тебя ненадолго, ты всегда знал, где я и когда вернусь. Томми, посмотри на меня, пожалуйста.
Том мотнул головой, как ослик, не желающий подчиняться. Я подошёл к нему и мягко охватил лицо ладонями, приподнимая, понукая смотреть на себя. Когда он вскинул взгляд, я увидел, как горят его глаза: неистово, испуганно.
– Что случилось, малыш?
Губы Реддла, закушенные, белые от напряжения, дрогнули.
– Мне снятся сны!
– Сны? – опешил я.
– Кошмары. Там ты всё время ускользаешь от меня. Там я твой враг. Я предлагаю тебе сдаться, покориться, стать моим, но ты лишь кидаешь в меня заклинания и убегаешь... А я гонюсь, гонюсь за тобой, но ты всё равно исчезаешь... Бегу на ломких ногах, оскальзываясь, падая. И всё время упускаю. Я кричу, злюсь, пытаюсь заставить тебя силой, но ты словно дым – таешь в руках. Я смотрю на свои пустые руки, и мою душу разрывает от боли на тысячу кусков. Я словно неполноценный, безумный без тебя...
Мерлин мой! Мне стало дурно. Прикрыв глаза, я непроизвольно передёрнул плечами, слишком яркими и чёткими были образы. Слишком похожими на моё детство и юность. Как Тома настигло эхо моей прошлой жизни? Зачем? Почему?!
– Как давно они тебе снятся, Том? – вкрадчиво спросил я, боясь спугнуть откровение.
– Давно. Лет с семи.
О, Господи... Долгие пять лет! Так вот откуда этот болезненный страх, что я его оставлю. Вот почему он так одержимо ревнует меня. Вот почему он иногда кричит и плачет во сне, а после держится за меня, как утопающий за соломинку.
– Когда мы расстались, они усугубились, – добил меня Том.
– Насколько?
– Кошмары снятся мне почти каждую ночь.
О, Древние...
– Почему ты ничего мне не рассказывал?! – с горечью на недоверие и на упущенное время спросил я. – Мы бы обсудили это, постарались бы найти выход!
– Мне казалось, что ты сразу меня бросишь, – выдавил из себя признание Реддл.
– Из-за снов? Мерлин, Томми, я ведь не сделал ничего, чтобы у тебя был повод считать меня ненадёжным!
– Я боюсь, что ненадёжным посчитаешь меня ты! – выпалил он и посмотрел на меня одновременно требовательно и со страхом. Он желал, чтобы я опроверг его слова немедленно и боялся, что этого не произойдёт.
Вздохнув, я на миг прикрыл глаза.
Знал бы Том, каким мне пришлось его познать, сейчас бы он ни секунды не сомневался в силе моей привязанности. Я умудрился полюбить своего бывшего врага настолько, что он стал мне единственным близким человеком за все две мои недолгие жизни.
Не зная, как сказать Тому, что он нужен мне и важен по-настоящему, я просто обнял его, крепко вжимая в себя, прижимаясь губами к макушке, пахнущей сладко и терпко. Том судорожно вцепился в ответ, сжимая до боли. Осознавая и принимая мой бессловесный ответ.
– Простите, – раздался смущённый голос сбоку, и мы вздрогнули.
Том оттолкнул меня и резко развернулся. В его руке мелькнула палочка. Неправедная Моргана! Защищающий меня Том Реддл – удивительное зрелище!
– Простите, что я вас испугал, но платформа закрывается. Не могли бы вы её покинуть?
Служитель в форменной мантии смотрел на Тома, защищающего меня, с изумлением. Так старый пёс смотрит на шипящего крохотного котёнка, что урчит и машет слабыми лапками с прозрачными коготками.
– Это вы нас простите, мы уже уходим, – я положил Тому руку на плечо, слегка сжимая. Том стоял между мной и служителем, всё его тело буквально звенело от напряжения. – Томми, всё хорошо, расслабься.
Когда мы пошли не к завесе, а к камину, Том озадаченно посмотрел на меня.
– Это часть сюрприза, – пояснил я, уже жалея, что всё запланировал в один день. Слишком эмоциональной и неоднозначной вышла наша встреча.
– Это будет в магической части Лондона, – пробормотал Том, сжимая палочку.
– Эй, мы идём с тобой не на войну, мой герой.
– Надеюсь.
Кинув сикль и получив в огонь дозу летучего пороха, я крепко взял Тома за свободную руку, второй подхватил клетку с сычиком, затаившимся от накала страстей, и мы шагнули в камин.
– "Книжный Долиша" – чётко сказал я, и нас понесло по тоннелю с окошками в чужую жизнь. Я не присматривался, так как от этого калейдоскопа меня мутило.
Выйдя из камина, я отряхнул Тома и себя, поставил клетку с совой на пол.
– Мистер Долиш, мы прибыли, – крикнул я в полумрак помещения.
– Сюрприз в книжном? – хмыкнул Том. – Ты нашёл какую-то редкость в этом бардаке?
– Теперь тут уже не такой бардак, – раздался сбоку надтреснутый голос моего работодателя, и из-за стеллажа, прихрамывая, вышел владелец магазина. – Ваш опекун оказался лучшим моим работником за последние пятьдесят лет.
– Ты устроился на третью работу? – прошипел Том зло и дёрнул меня за руку.
– Том! Мистер Долиш, позвольте вам представить Тома Реддла, моего воспитанника!
Седые брови Арго дрогнули, взгляд выцветших голубых глаз перебегал с меня на Тома и обратно.
– У вас одинаковые фамилии, я думал, это ваш сын или брат, Гарри.
– Он мне не отец и вообще – не родственник! – излишне экспрессивно воскликнул Том.
Реддл почему-то терпеть не мог, если нас считали родственниками. При этом, если нас считали похожими, ему нравилось. Чужая душа – потёмки...
– Хорошо, я понял, не нервничайте так, – старик поднял руки, показывая свою безопасность. Он улыбался. Поведение моего распоясавшегося воспитанника мистера Долиша веселило, в отличие от меня. – Меня зовут Арго Долиш, я владелец данного пыльного вертепа, который ваш не отец и не брат привёл в более пристойное состояние. Лучшее за все времена, я бы сказал.
Тома словно переключило от ироничных слов. Он вдруг превратился в идеально воспитанного молодого человека, что так любят домохозяйки и отставные военные.
– Простите меня, мистер Долиш, – вежливо поклонился Том, успокоенный, что его позицию приняли с уважением. – Я устал с дороги. И немного перенервничал, поэтому излишне эмоционально воспринял перемены. Но они к лучшему. Благодарю вас за то, что Гарри смог найти у вас работу.
– И приют. Мерлин знает, как я рад такому соседству. Что ж, не буду вам мешать, похоже вы и правда утомились в дороге, – хмыкнул старик, чуть склонив голову. Кажется, момент превращения рассерженного капризничающего подростка в аристократа его изрядно позабавил.
Звякнул входной колокольчик, висящий над дверью, и Долиш, подмигнув Тому, поковылял встречать покупателя.
Когда старик скрылся за стеллажами, Том развернулся ко мне и раздул ноздри, моментально теряя сиропный образ.
– Ты не выдержишь в таком режиме! Если это всё ради шоколада, который ты присылал мне подозрительно часто, то я его не хочу! Я не хочу, чтобы ты ради моей страсти надрывался! Слышишь?! – зашипел он. – И про какой-такой приют он толковал?!
– Том, успокойся. Что с тобой такое?! Мы видимся всего полчаса от силы, а ты закатываешь одну истерику за другой!
– Я скучал!
– Я тоже, но я же не ору и не обвиняю тебя во всём подряд!
– Тебе просто плевать на меня!
Я закатил глаза и прислонился к стене. Кажется, то, чего я боялся, началось. Чёртово половое созревание и подростковый бунт во всей красе. Поддаваться на провокацию я не собирался. Сейчас подышу, успокоюсь и попытаюсь достучаться до Томми. Только аргументы, только любовь, никак иначе. Никакого давления, сопротивления, злости, раздражения.
– Гарри? – моей скулы коснулись тонкие пальцы.
У Тома были "музыкальные" руки – изящные, утончённые. Том вообще обещал вырасти очень привлекательным мужчиной, и я был этому рад. При его эгоцентризме, который невообразимым, чудовищным образом сочетался с крайней неуверенностью, яркая внешность должна сделать путь его становления проще. Красивым людям прощают больше, чем некрасивым.
Поймав его пальцы, я слегка сжал их и приложил к губам. Поцеловал, глядя на то, как Том успокаивается, расслабляется, взгляд из тревожно-виноватого становится умиротворённым. Переместил ладонь на грудь, к своему сердцу.
– Я понимаю, что у тебя сейчас начинается такой период, когда всё вызывает бунт и ты всё подвергаешь сомнениям, но прошу тебя, дай мне всё же обрадовать тебя. Поверь, это ничем не угрожает твоей безопасности.
– Хорошо.
Отпустив согревшуюся ладошку, я подхватил клетку и пошёл к лестнице, что была расположена рядом с камином, огибая его трубу. Небольшой камин, присоединённый к этой же трубе, был и в нашей комнате. Он не транспортный, но этого и не требовалось. Мне просто всегда хотелось иметь в личном пространстве очаг, перед которым можно сидеть, глядя в огонь. В приюте ради этого я зажигал свечу.
Поднявшись по скрипучей лестнице, я толкнул дверь и сказал вставшему рядом Тому:
– Добро пожаловать домой, Томми!
В комнате, небольшой, но уютной, я повесил весёлые яркие лимонные занавески; организовал у окна рабочий стол с шестком для Сычика; в углу поставил кровать с балдахином, что восстановил из рухляди, которая заполняла чердак и подвал старинного дома. Балдахин я пошил сам, купив отрез уценённого изумрудного бархата, что от долгого пребывания на витрине слежался некрасивыми заломами и слегка выгорел. Но я умело задрапировал эти заломы в складки. За ширмой, которую я перетянул, так как тонкий шёлк истлел от времени, скрывался угол с горшком и небольшой ванной. Не так технологично, как у магглов в приюте, ни о какой канализационной системе речи не шло, но с помощью магии легко наполнить ванну водой, нагреть её. И опорожнить после Эванеско. В общем, магия нам в помощь.
В центре комнаты лежал ковёр, тоже найденный мной в завалах и вычищенный до состояния нового. Тут мне пригодилась школа тёти Петунии, что не раз заставляла меня чистить ковры и мягкую мебель с помощью подручных средств, вроде соды.
Перед камином, в котором радостно потрескивал огонь, стоял небольшой диванчик невнятного буро-коричневого цвета. На диване развалился Мистер Лапка. Том его не то чтобы привечал, но мне показалось важным забрать кота с собой, как привычное существо и члена нашей семьи. Тем более мистер Долиш не возражал. В углу я смог поместить даже небольшую ёлку, которую бесчестно срубил в лесу Секо и перенёс аппарацией, нарушив несколько законов. На ёлке висели шоколадные конфеты, яблоки и бумажные снежинки, вырезанные мной из старых газет. В комнате приятно, сладковато-терпко пахло хвоей и разогретым очагом.
– Ну, как тебе? – спросил я у Тома.
Его реакция могла быть любой, поэтому я переживал. Я и сам смотрел на нашу обитель сейчас будто со стороны, замечая огрехи. Над окном немного отклеились обои, потому что поддувало из рамы, кот разбросал песок из стоящей у камина коробки, да и всё, не считая штор и балдахина, было старым, хоть и починенным и отчищенным мной в меру возможностей.
Том вместо ответа кинулся мне на шею, подпрыгнул и повис, обнимая руками и ногами, как в детстве. Я выронил клетку, от чего Сычик испуганно чирикнул, и с трудом подхватил Томми, пошатнувшись, понимая, что через пару лет уже не смогу сделать этого.
– Это лучший подарок на Рождество и день рождения, Гарри! Спасибо!
– Теперь ты понимаешь, ради чего я работал?
– Да! Спасибо! Я этого не забуду!
В голосе было столько страсти, столько эмоций, что мне стало даже немного больно. Том прижался так сильно, что я почувствовал, как его сердце гулко и быстро бьётся о грудную клетку, и я ощущал это трепыхание как своё. Мне казалось, что у меня два сердца, бьющихся в унисон.
***
Рождество прошло у нас тихо, по-семейному, и проскочило до обидного быстро.
На всех моих работах мне дали выходной. Спасибо, что мне на эти дни удалось отпроситься и у Ирмы, и у миссис Коул, которые, узнав, что Том вернётся на каникулы, отнеслись к моей просьбе с пониманием. Учитывая, что я прошу отпуск впервые за одиннадцать лет. А посетителей в магазине почти не было. Кому нужны подержанные книги на Рождество? Так что Арго спокойно справлялся сам.
24 декабря я запёк в камине курицу с картошкой в чугунной кастрюле, поставив её прямо на угли. Вот это был пир! Давно я не ел так сытно и так вкусно. Мистеру Лапке достались шейка и потрошки, и он, урча, схарчил их под ёлкой. Так же куриная ножка на горке золотистой ароматной картошки перепала мистеру Долишу. У него был старый эльф, Дорри, который ему готовил и прислуживал, но старик очень оценил мой жест и долго искренне благодарил. Думаю, ему не столь важно было подношение, сколько важен сам факт внимания.
В самый сочельник мы сидели с Томом на диване, прижавшись друг к другу и смотрели в огонь. Не хотелось ни читать, ни говорить, просто наслаждаться теплом, уютом и неодиночеством. Первую половину дня вьюжило, снег горстями кидало в раму, от чего она дрожала жалобно, но к вечеру буран утих, на мир опустилась тишина, небо прояснилось. Когда на небе зажглась первая звезда, мы хором сказали друг другу:
– С Рождеством!
И засмеялись. Это было такое редкое, незамутнённое счастье, что казалось, я легко взлечу без метлы!
Под ёлкой лежал мой скромный подарок Тому – красивый гребешок с простенькими чарами укладки. Утра мы решили не ждать и распаковать подарок прямо сейчас, желая продлить то нехитрое волшебство, что требует от нас не силы магии, а тепла наших сердец.
Я очень удивился, найдя небольшой свёрток и для себя. Том подарил мне тёплые носки. Это было неожиданно и очень приятно.
Лечь я планировал на диване, увеличив его, а Томми уложить на кровати, но он сломал мою инициативу одной фразой. Реддл связывал еженощные кошмары, преследующие его в Хогвартсе, именно с тем, что спал один. Поэтому, переодевшись в пижамы, мы, как и в приюте, легли в одну постель и я, поглаживая Тома по голове, рассказывал ему где раздобыл бархат, как шил из него балдахин и как рубил в заснеженном лесу ёлку Секо. Том хотел знать всё в самых незначительных подробностях.
Когда Том окончательно расслабился, задобренный подарком, моим неизменным присутствием рядом, вниманием, уступками в том, чтобы спать вместе – я решился заметить:
– Я рад, что у тебя появились друзья, Томми.
Том, мотнул головой, стряхивая руку и, приподняв голову с моего плеча посмотрел серьёзно.
Увы, попытку обсудить с ним кошмары подробнее он отверг в категоричной форме. Боюсь, и это откажется обсуждать.
Всё оказалось проще и сложнее одновременно.
Выяснилось, что Малфой привлёк внимание Тома своим богатством и высоким статусом. А Септимус интеллектом и готовностью делиться знаниями о мире магии, в котором родился и рос. Но, помимо ума, Том инициировал контакт с Уизли потому, что тот... рыжий.
Увы, чуда не произошло. Том просто подобрал себе комфортное окружение, не больше. Никаких искренних дружеских чувств с его стороны.
– Я так и не понял, чем тебе нравятся рыжие, – сказал мне Том, когда чётко обрисовал статус своих однокурсников.
– Почему тебе нравится шоколад?
– Мне вкусно.
– Вот и с рыжими – мне просто красиво.
– Как её зовут? – проницательно спросил Том.
Он ничего не знал о моей жизни до него, и как бы он ни пытался выспросить, я как мог отнекивался, считая этот разговор преждевременным. Но сейчас не смог сдержать чувств.
– Её звали Джинни. Она была красивой, смелой и свободной. Это всё, что я помню.
– Ты любил её?
– Не знаю, – пожал плечами я. – Она была яркой, и её невозможно было не заметить. Но вряд ли эстетическую привлекательность другого человека можно считать любовью. Это нечто другое. Мы ведь любим не за что-то, а вопреки.
– Как это?
– Ты, к примеру, манипулятор и паразит, но я же люблю тебя.
Том шокировано молчал. Повернув к нему голову, я улыбнулся.
– Ты думал, что я не понимаю, как ты иногда вертишь мной, как хочешь? Отлично понимаю. Я недалёкий, но не совсем уж тупой, Томми. И кстати, трюк на платформе я оценил. Но не делай так больше, пожалуйста. Если ты чего-то хочешь, проси или говори прямо. Я надеюсь на то, что заслужил от тебя хотя бы немного уважения и доверия.
– И всё равно любишь?! – неверяще выдохнул Том.
– Да.
– Я бы так не смог!
– Так ты, выходит, не любишь меня? – спросил я.
– Люблю!
– Но я бедный, некрасивый, недалёкий, не пробивной и ещё куча качеств с отрицательной приставкой "не".
– Ты идеальный, и я хочу быть похожим на тебя! – страстно воскликнул Том и зло посмотрел на меня.
О, Мерлин, он, кажется, злился на меня за то, что я усомнился в собственной идеальности. Что в голове у этого ребёнка? Не буду развенчивать его миф.
– Хорошо, не злись. И вообще, нам давно пора спать!
– Я не хочу спать! Спать я буду в Хогвартсе! Я скучаю! Обними меня!
Я притянул к себе паразита и уткнул губы в висок, пахнущий шоколадом. Ёлку он обобрал скрупулёзно. На дереве остались только несъедобные снежинки.
– Я попробую раздобыть нам связные зеркала. Это дорогие артефакты, но чего только не найдёшь у старьёвщика.
– Что это такое?
– Зеркала, которые связаны между собой специальными чарами и через них можно не только связываться и говорить, а ещё и видеть друг друга.
Судя по тому, как Реддл впал в задумчивость, идея зеркал его увлекла. Я, пользуясь этим, затушил Люмос.
Этой ночью кошмары Тому действительно не снились.
***
На день рождения я отвёл Тома к Фортескью и заказал ему большой шоколадный торт, который он не осилил, и нам запаковали с собой приличный кусок. Доедал его Томми несколько дней, совершенно разомлев от чудесного, насыщенного вкуса и утоляя свою страсть к шоколаду.
Так как Том немного подрос за эти четыре месяца, я отвёл его к Малкин, где ему сшили отличную зимнюю мантию. Мантия была ещё и украшена рунами, которые позволяли удлинить её и расширить в плечах. К тому же были водоотталкивающие, грязеотталкивающие руны и согревающие, хотя я настоял, чтобы внутри она была ещё и подбита мехом.
Деньги я на эту мантию добыл совершенно нестандартным способом и был несколько обескуражен, почему же не додумался до этого раньше. На мясном рынке магического квартала, где я покупал курицу на Рождество, стоящий рядом господин уронил галлеон в сток и призвал его Акцио. И я несколько ошалел от открывшейся перспективы. Сколько же упущенных монеток в Темзе или по канализационным сливам! Вот что значит, маггловоспитанность. Чудо, что я догадался до увеличения порций еды Энгоргио в этой жизни. В прошлой, когда мы с Роном и Герм скитались, перебиваясь с грибов на мох, никто не догадался размножить или увеличить ту же порцию каши. Или наловить рыбы в озере тем же Акцио... Сейчас, пройдя через ряд испытаний, прозрев и повзрослев, я понимаю, какими наивными и неопытными мы были. Великие борцы со злом. Пф! Дамблдор, вручивший мне великую миссию, казался мне одновременно и безумцем и гением.
Понятно, что в магическом квартале мне нечего было "ловить" в смысле утраченных монеток, но вот пройтись вдоль Темзы ночью и половить "рыбки" в мутной воде я вполне мог.
Но легко сказать, сложно сделать. С первым "Акцио фунты и пенни" ко мне из реки вылетело несколько монеток. Я переместился на другую точку и вновь активировал заклинание. Мне прилетел в руки затёртый кошель, а снизу раздалась отборная ругань на кокни. Кажется, я невольно ограбил бродягу. Кинув кошель вниз, на звук, я убрался, пока бродяга не пошёл искать "грёбаного фокусника". Он подумал, что я обокрал его с помощью удочки и ловкости рук. Ещё в нескольких местах, выбранных мной для призыва монет, я вначале свешивался через парапет и вглядывался в темноту, не спит ли на узкой полоске берега, идущего вдоль воды, очередной нищий, и только после пытал счастья. Но последней точкой в попытке разбогатеть стал вылетевший из воды... труп. Он влажно шмякнулся рядом, обдав зловонным запахом, из истлевших карманов выкатились золотые соверены. Хорошо, что я успел отскочить. Уткнув нос в воротник и борясь со рвотными позывами, я просто убежал и бежал до самого "Дырявого котла" так, словно за мной гонятся инферналы.
На дорогой подарок для Томми денег я наскреб, но способ оказался крайне спорным.
К сожалению Дурсли совершенно не научили меня обращаться с деньгами. Я знал несколько десятков способов, как отчистить ковёр, как отполировать столовое серебро, как приготовить яйца или же как обрезать розы, но совершенно не разбирался в финансах. А потом мне на голову свалилось богатство в виде сейфа с деньгами. Что не прибавило мне опыта в умении зарабатывать. Про эту жизнь и говорить нечего. Когда у тебя на руках маленький ребёнок, ты тонешь в рутине, как в болоте, тупея и теряя связь с миром. Я провёл в таком состоянии около года. После у Тома начались магические выбросы. Потом я начал его учить магии. Всегда были обстоятельства, не позволяющие мне сесть и подумать, рассчитать, прикинуть. Это не оправдывало меня, но и не помогало, так как элементарной финансовой грамотностью или предпринимательской жилкой я не обладал.
Поэтому свои эксперименты с попытками разбогатеть я решил оставить до отъезда Тома в Хогвартс.
