Слизерин всё-таки вырвал победу у Райвенкло в напряжённой борьбе. Что творилось на трибунах, уму непостижимо! Я судил в этот раз игру в непосредственной близости от игроков, а именно – барражируя на метле чуть выше игрового поля. С этой точки было видно всё, только крутись. За последние решающие очки обе команды играли грязно, и я влепил немало штрафов и тем и другим.
Рональда Гойла я ещё до игры, в раздевалке, предупредил, что подсуживать не намерен. И на поле во время матча я не их тренер, а арбитр. Парни приняли это по-разному, но мне было всё равно, если честно. Не всё продаётся за деньги. Если им это не объяснили родители, то придётся осознать сейчас.
Не исключаю, что Дамблдор одобрил мою кандидатуру в качестве судьи в том числе и с расчётом на конфликт с командой Слизерина на этой почве. Он не ошибся. Но не учёл того, что на Слизерине учатся не только хитрые, но и умные. А интеллект налагает на своего носителя умение управлять эмоциями. И когда накал страстей спал, слизеринцы даже оценили мою непредвзятость. Теперь никто не сможет им вменить, что они покупают не знания, а лояльность. И если Альбус рассчитывал на разорванный контракт или же моё бесчестное судейство, то его ждёт разочарование. И контракт остался в силе, и судейство будет честным. Впрочем, всё равно. Одобрение моего бывшего наставника мне больше не требуется.
Слагхорн по поводу победы закатил совершенно сумасшедшую вечеринку, где щедро разливали шампанское и разносили редкие деликатесы. Меня и членов команды чествовали как героев, отчего я ловил флэшбеки. Не могу сказать, что они были приятными, но и явного отторжения я не испытывал. Скорее меня это изумило. Я отвык от такого внимания к собственной персоне и очень быстро устал от вечеринки. Я дал себе полчаса и собрался тихонько улизнуть, прихватив Тома, но ко мне подошёл какой-то скользкий тип, ухватил за локоть и, зажав в углу, начал непомерно восторгаться мной и как тренером, и как судьёй, даже мою посадку на метле он хвалил яростно и ненатурально. Ещё бы в каморку для мётел меня затащил, как в своё время Рита Скиттер.
Я так и не понял, что он от меня хочет. Господин представился квиддичным агентом и, излив на меня потоки похвалы, начал выпытывать подробности личной жизни. Я, опешивший от напора, мычал и отнекивался, пытаясь уйти от излишне тесного контакта и судорожно соображая, как избавиться от этого человека, не оскорбив. Спасло меня от его навязчивого и какого-то липкого внимания то, что у господина оказалась аллергия на морепродукты и он, отведав тарталетку с морским гребешком в сливочном соусе, неожиданно надсадно закашлял, а после начал синеть, вцепившись в воротничок рубашки. И пока над ним суетился Слагхорн, пытаясь споить настой из безоара, я сбежал и из угла, а после, захватив Тома, и с вечеринки. Мы ушли по-французски.
Том был дико раздражён и взбудоражен. Кажется, он заметил нездоровый интерес ко мне этого агента. Впрочем, я тоже перевозбудился. Поэтому, наплевав на то, что комендантский час уже начался, я предложил Реддлу прогуляться по замку. Мы шли тёмными переходами северного крыла, где я, с видом заправского гида, показывал и рассказывал о тайных ходах, что были мне известны в этой части замка.
Том постепенно расслабился, а после увлёкся.
– Гарри, а карты Хогвартса нет?
– Возможно, есть у директора. Я не знаю, – пожал я плечами.
– Вот бы посмотреть на неё! Со всеми этими скрытыми переходами, исчезающими ступеньками, тайными коридорами! А Тайная комната на карте есть, как думаешь?
– Нет, точно нет. На то она и тайная.
– Значит, о ней знаем только мы?
– Да.
– Здорово! А Выручай-комната?
– О ней знают те, кто случайно её нашёл. Не думаю, что многие, но точно знают. Ты рассказал друзьям о ней?
– Нет!
– А я бы рассказал, будь у меня друзья.
Том нахмурился. Кажется, возможность наличия у меня друзей ему не понравилась.
– И потом, разве появился бы весь тот хлам, которым засыпана комната, не будь о ней неизвестно никому? – задал я вопрос.
– Логично! Как думаешь, а реально ли создать карту замка?
– Вполне, если это будет именно карта. Тут довольно знаний в геометрии и пространственного мышления. Можно подняться на метле над замком и обозначить его форму в данной проекции. А после отрисовать поэтажно. Труд непростой, но возможный к исполнению. А вот сделать её интерактивной...
– Что такое интерактивная? – нахмурился Том.
– Способность информационной системы, в данном случае карты, реагировать на действия пользователя. Такое свойство считается признаком того, что система "умная", то есть обладает каким-то интеллектом.
– То есть чтобы карта, как артефакт, реагировала на заклинания? Допустим, показывала кто где находится, рисовала самый короткий маршрут от точки до точки или определённый участок можно было приблизить?
– Да...
Я вздохнул. Как же мне не хватало карты Мародёров! Томми был бы рад такому подарку. Не говоря уже о том, насколько уникальным артефактом сейчас она мной осознавалась. Я себе просто не представляю, как мой шебутной отец, импульсивный Сириус и инфантильный Люпин создали нечто сложное и прекрасное. Это же волшебство запредельного мастерства. Я в шестнадцать не мог создать ни заклинания, ни артефакта, а ведь в карте были использованы чары, руны, зелья и, чёрт знает, что ещё. Да и сейчас тоже бы подобного не создал. И не из-за скромного магического резерва, нет. Мне просто не хватало знаний. Или мои отец, крёстный и Ремус – гении, или я глухой неуч. Но Гермиона такой не была. Однако, подруга тоже не смогла бы создать подобный артефакт, хоть и упорно изучала все сопутствующие созданию артефактов предметы.
То ли нас учили хуже, то ли моё поколение... простовато. Неужели к девяностым маги начали вырождаться?
На уроках других профессоров я, как вы понимаете, не был. И оценить, насколько лучше учили в то или иное время – не мог. Но невольно сравнивал своих однокурсников с однокурсниками Тома. Кажется, мы действительно деградируем... И начался этот процесс не просто так. Кому он может быть выгоден?
Ментально дав самому себе пощёчину, я унял мысленный вихрь. Меня это не касается! Больше никаких расследований и геройств, я иду другим путём!
– Гарри, а ведь портреты могут следить за нами, – привлёк моё внимание Том.
– Пф, больно надо! – фыркнул с ближайшей картины мужчина с окладистой бородой, которую подпирала грангола, вздёрнув породистый нос.
Это было настолько показательно, что я не выдержал и расхохотался. Томми вначале непонимающе посмотрел на меня, после на возмущённый портрет, а потом подхватил мой смех. Мужчина цыкнул и величественно покинул собственное полотно, оставляя на заднем фоне блеклый пейзаж.
Отсмеявшись, я спросил у Тома:
– Почему ты злился?
Этому приёму я научился у Дамблдора – мастера задавать неожиданные вопросы, когда твой собеседник расслаблен. Том попался на удочку. Улыбка мгновенно сползла с его лица, и он приподнял верхнюю губу в агрессивной гримасе.
– Потому что ты позволял лапать себя какому-то мерзкому уроду!
– О, так дело во внешности? А если бы он был красив, то пусть бы и дальше лапал?
Том посмотрел на меня так, что я бы задымился, если бы взглядом можно было испепелять.
– Причём здесь внешность?!
– Притом, что ты акцентировался именно на ней.
Реддл мотнул головой. А до меня дошло.
– Ты как-то на него воздействовал?
Том отвернулся.
– Том!
– Да! Если ты ничего не предпринимал по этому поводу, это не значит, что я позволю хватать тебя так бесцеремонно! Я же видел, что тебе неприятно!
– И что это было? Заклинание, яд, ментальная атака?
Реддл раздул ноздри. Он не хотел отвечать, но и не ответить не мог. Он никогда не врал мне, если я задавал прямой вопрос.
– Я прочитал в одном трактате о таком явлении, как психосоматика. Это направление в медицине и психологии, занимающееся изучением влияния психологических факторов на возникновение и последующую динамику соматических заболеваний. Если коротко, самовнушение может обострить, а иногда даже спровоцировать признаки заболевания или саму болезнь. Я внушил этому козлу, что он задыхается, – выплюнул Том.
– О, Мерлин... – я заозирался.
Слава Древним, в этом коридоре был только один портрет, пустой на данный момент. Я схватил Тома за руку и приложил палец к губами. Том замер, не понимая, но молча кивнул.
– Дорри!
Эльф возник с тихим хлопком.
– Аппарируй нас на восьмой этаж к картине Бориса Бестолкового.
Домовик схватил нас за руки, на миг пространство смазалось, и вот мы уже стоим в нужном коридоре. Отпустив эльфа, я мысленно воззвал к магии замка, и когда в стене проросла дверь, решительно вошёл в неё. В этот раз Выручай-комната создала небольшую уютную гостиную с камином и двумя креслами, стоящими напротив друг друга.
– Гарри?
Обернувшись, я увидел, что Том сильно обеспокоен. Я закрыл дверь и обессиленно присел в кресло. Реддл попытался сесть на подлокотник, но я пресёк это.
– Сядь, пожалуйста, в другое кресло. Нам надо серьёзно поговорить.
Я буквально кожей ощущал, как от Тома исходят волны страха.
– Не надо бояться, Томми. Это просто разговор.
Том кивнул, губы его были сжаты в тонкую линию, пальцы вцепились в подлокотники кресла.
– Первое: эта комната защищена от подслушивания, и если ты хочешь обсудить что-то без лишних ушей – лучше воспользоваться ей.
Второе: есть вещи, о которых нельзя говорить никогда и никому. Это относится к твоему умению ментально влиять на людей.
Третье: управлять разумными, – я сбился, вспомнив Мистера Лапку, – да и неразумными подобным образом – это насилие над свободой воли. И можно делать это исключительно в случае серьёзной опасности. Ты меня понимаешь?
– Да!
– Твои мысли по поводу того, что я только что озвучил?
Том слегка расслабился, вздохнул, отвёл взгляд.
– Первое не требует уточнений. Второе я тоже понял.
– Понял, но не осознал. Подумай ещё. Хочу услышать твои выводы.
Реддл отвёл от меня пытливый взгляд, обращаясь внутрь себя. Кажется, мой воспитанник тот редкий дигитальный тип, не ярко выраженный, но в некоторых моментах совершенно очевидный.
– Моё умение может каким-то образом дурно сказаться на нашей репутации. Видимо, это не распространено, как тот же Парселтанг.
– Почему? – подтолкнул я Реддла к следующему умозаключению.
– Потому что управлять людьми может захотеть кто угодно и... О, Древние! – Том прижал руки ко рту и вытаращился на меня в ужасе. Наконец-то до него дошло. – Меня просто захотят использовать.
Я кивнул удовлетворённо. Раз Том так одарён, он должен осознавать все нюансы владения этим даром.
– Третье вытекает из второго. И дело не только в посягательстве на свободу воли, но и в опасности, что это раскроют. Если меня поймают на использовании ментального воздействия, то или поработят, или уничтожат.
– Я рад, что ты осознал, насколько опасным даром владеешь. Также очень важно, что ты упомянул моральный аспект, Том. Скажи, тебе приятно было бы узнать, что некий мальчик, допустим, Микос Диггори, обладающий подобным навыком, решил, что интересно будет посмотреть, как учитель по полётам станцует буги-вуги, никогда до этого подобного не практикующий? М?
Том побледнел так резко, что мне показалось – он сейчас грохнется в обморок. Я кинулся к нему и схватил за плечи. Чуть встряхнул. Том смотрел мимо меня остекленевшими глазами. А потом брови его скорбно изогнулись, рот искривился и он, вцепившись в меня, зарыдал.
О, Мерлин, дай мне сил! Я прижал воспитанника к себе и поглаживал его по подрагивающей спине, пока он не стравил слишком сильные эмоции. У Тома было бурное воображение, и я иногда беспардонно этим пользовался. Стимулируя страх того, что кто-то будет управлять мной помимо него. Конкуренции в этом он не терпел. Более того – она его шокировала.
– П..прости... – прогундосил он мне в шею.
– Прощаю. И ты меня прости, Томми, я испугался, – повинился я. Наш разговор вышел жёстким.
Том оттолкнул меня и вперился в лицо красными от слёз глазами.
– Меня?!
– Не тебя, а за тебя.
Том всхлипнул и вновь пылко прижался ко мне, задышал в шею. Я вновь погладил его по спине, разгадав причину его переполоха.
– Не путай сны с реальностью, солнышко. Ты – мой самый близкий и дорогой человек. Я никогда от тебя не отвернусь, кем бы ты ни был.
– И мой дар не пугает тебя?
– Нет. Я испытываю страх, что найдутся злые люди, которые попытаются тобой воспользоваться. Но тебя я не боюсь.
Том шумно выдохнул, от чего мне защекотало шею.
– Я... Я больше не буду манипулировать людьми, Гарри. Обещаю.
– Я не запрещаю это делать в экстренной ситуации и хочу, чтобы ты осознавал ответственность за свой дар.
Решившись, я приоткрыл завесу над своим прошлым.
– Когда-то, в процессе обучения, меня планомерно подвергали легилименции. Это... ужасные ощущения. Словно врываются в твою комнату и начинают потрошить твоё личное пространство, заглядывая в самые укромные уголки, рассматривая интимные вещи, читая дневник, посмеиваясь над робкими попытками писать стихи или кривляниями в ванной. Не оставляя ни дюйма тайны. Буквально выворачивая наизнанку.
Это акт насилия. Морального насилия.
Понимаешь?
– Кто...
– Его уже нет. Да и практиковал это мастер не по своей воле, поверь. Его сделали насильником поневоле, фактически так же принудив, как и меня.
Я говорю это не для того, чтобы ты меня жалел. А чтобы понимал, насколько это мерзко.
– Гарри, но я же видел, как тебе неприятно, когда этот человек хватал тебя так бесцеремонно.
– Наказание должно соответствовать преступлению, Том. А вдруг бы он умер? Да и я не ребёнок, а взрослый человек. И мог поставить его на место.
– Но ты не поставил! Ты...
– Да, я растерялся. И в случившемся есть часть моей вины, я этого не отрицаю. Поэтому прошу у тебя прощения за то, что проявил слабость и спровоцировал твою реакцию.
Том судорожно вздохнул. Я осторожно отстранил его, встал и, сев в кресло, втянул на колени, мимолётно подумав, что это уже смешно – Реддл сейчас почти догнал меня и в росте, и в весе. Но Тому требовалось утешение, и лучшим из возможного были объятия.
– Ты не злишься на меня? – осторожно спросил Том. Он обнимал меня поверх плеч, уткнув лицо в волосы.
– Нет. Но даже если бы и злился, это ничего между нами не меняет. Мы уже обсуждали, что нельзя запрещать себе испытывать эмоции. Во-первых, это вредно: рано или поздно они накопятся и вырвутся наружу, сея хаос. Во-вторых, эмоции не характеризуют тебя как человека. Они всего лишь твоя реакция на то или иное событие. Поэтому, даже если я злюсь, мои чувства к тебе остаются неизменными.
– Чувства и эмоции – разные вещи?
– Чувство является более сложным понятием, чем эмоции. Оно подразумевает постоянное, устоявшееся эмоциональное отношение. Чувства выражаются в эмоциях. Под эмоциями понимается непосредственное переживание различных конкретных событий и ситуаций жизни.
Мы ещё долго сидели в комнате. Кресло трансформировалось в диван, и Том сполз с моих отсиженных коленей, привалившись сбоку. Разговор не клеился, слишком многое Тому предстояло осознать и переосмыслить. Я же оказался морально истощён. Кажется, я выиграл ещё одну битву. Поэтому в голове шумело море и стрекотали цикады, и усладой для глаз казался пожирающий дрова огонь.
***
Так как основные авиаудары по Лондону в моём прошлом случились в период с 10 июля по 30 октября, я ещё в апреле подстраховался, отправив в Министерство анонимное предсказание. Это было легко сделать: я, надев на лицо маску, перед зеркалом чётко назвал и сроки, и локации, которые подвергнутся бомбардировкам, а после вытащил это воспоминание из своего виска, поместил в фиал и размножил его Джеминио. Дорри подкинул растиражированные флаконы сразу в несколько отделов, в том числе и в отдел Тайн. К моим анонимкам отнеслись на удивление серьёзно.
Я с удовлетворением прочитал в начале мая в газете о том, что над магическим кварталом Лондона Министерство планирует установить дополнительные щиты и ищет для этого волонтёров. Отдел Тайн собирался привлечь к этому всех сильных магов, в частности лордов священных двадцати восьми фамилий, артефакторов, в числе которых упомянули Эльфиаса Дожа, но из-за сжатых сроков сил и ресурсов не хватает, поэтому правительство обратилось к населению.
Позже в учительской я застал разговор между Хельгой Рагнардоттир, Филиусом Флитвиком, Диланом Брауном и Альбусом Дамблдором. Профессора собирались откликнуться на призыв министерства и после экзаменов помочь в создании и укреплении защитных чар и артефактов. Жаль, что я сейчас так посредственен и слаб. Я бы тоже не отказался принять участие в защите Лондона от авианалётов.
Дилан, заметив мой интерес, поймал меня после ужина в коридоре и уверил, что они с Хельгой обязательно займутся изготовлением и напиткой артефактов и мне не стоит переживать за безопасность. Я искренне поблагодарил Брауна. Кажется, он ожидал от меня чего-то большего, чем слова, но в наш разговор вмешался догнавший нас Дамблдор, для каких-то уточнений обратившись к Дилану. Я с огромным облегчением сбежал, использовав нежелание мешать как благовидный предлог. Хотя, может, и стоило попробовать поцелуй с мужчиной. Ничего бы со мной страшного не случилось. Я ведь всегда могу отказаться, если мне не понравится...
Впрочем, сомнения и сожаления были быстро вытеснены огромным облегчением от того, что мои смешные анонимки вызвали столь сильную реакцию. Маги всё же очень серьёзно относятся к пророчествам. Не удивлюсь, если в известном отделе Тайн позже окажется шарик и с моим липовым предсказанием.
***
Третье место в квиддичном рейтинге добыл Гриффиндор благодаря Августе Розье, поймавшей снитч в первые минуты игры. Удача это была или несомненный талант ловца – сложно сказать, но судить эту игру мне было проще – обе команды играли не в пример "чище", чем их предшественники. Возможно, потому, что вышла она совсем короткой.
Кубок школы в этом году выиграл Райвенкло, а Том возглавил рейтинг, став лучшим учеником. Я с гордостью смотрел на своего воспитанника, когда директор объявил результаты на заключительном пиру. Реддл сохранял невозмутимость, когда его поздравляли Септимус и остальные сокурсники. Но вечером он примчался в мои покои и потребовал его обнять. Мерлин, да что угодно, лишь бы он был счастлив!
Поглаживая прижавшегося ко мне Тома, я искренне выказал ему свои восторги. Уточнив, что даже если бы он получил самые низкие баллы, как Хагрид, я бы всё равно им гордился.
Том обиделся на меня, оттолкнув и глядя с подозрением.
– Как ты можешь такое говорить! Я так старался!
– Прости, солнышко, я не обесцениваю твои усилия. И бесконечно горжусь тобой. Просто помни, Томми, для моей любви довольно самого факта твоего существования! Никакие условности не нужны. Я очень ценю твоё упорство и тягу к знаниям. Но если они влияют на твой сон и истощают тебя, то, может, стоит снизить темп?
Реддл закатил глаза.
– Ты удивительно непритязательный в своём выборе! Даже обидно, что тебе достался такой идеальный я! – топнул он ногой. И я расхохотался.
***
Этот год был непростым и для моего кота. Мало того, что он потерял дорогого для себя человека, пережил очередной переезд, так ещё и подвергся нападению.
Хагрид не изменил себе и в этой реальности. Рубеус умудрился найти в лесу злющего раненого книззла, вылечить его, и теперь тот ковылял по замку на трёх лапах, помечая углы, гобелены и рыцарей, за что наш завхоз Апполинарий Прингл не раз грозился лично его кастрировать, а точнее – оторвать яйца. Однажды книззл даже проник в библиотеку и обоссал низ стеллажей, доведя до истерики нашего библиотекаря, Агнес Пергам.
Но терпение окончательно лопнуло тогда, когда агрессор напал на промышляющего мышей Мистера Лапку. Книззл, хоть и хромой, был умнее и крупнее моего кота. Осознав, что на его вотчине разгуливает конкурент, поганец выследил его и напал исподтишка. Коты сцепились не на жизнь, а на смерть, деля территорию. В стороны летели клоки шерсти, вырванные когти, капли крови, слюни. Разнял их Дорри, буквально вырвав моего кота из лап книззла, названного Рубеусом Ласкунчиком. Ну да, а трёхголового цербера он назвал Пушком... Стоило бы заранее догадаться, что характер у книззла – дерьмо.
Мистера Лапку от укусов и царапин вылечил Слагхорн, обмазав всего настойкой Растопырника, а мы с мистером Принглом поймали гадского книззла, и мистер Ланцетти таки лишил его "бубенчиков", проведя операцию в Больничном крыле. Книззл после "надругательства" метить перестал, но злобу затаил нешуточную. Объектом мести стал почему-то Мистер Лапка. Поэтому последний месяц я выпускал кота из покоев исключительно во время своих ночных дежурств и прогуливался он под моей защитой. Во время заточения мышей коту носил Сычик.
Рубеус, которому я объяснил, почему мы вынуждены были так поступить с его любимцем, к кастрации Ласкунчика отнёсся философически. Рубеус искренне сожалел, что мой кот пострадал в неравной схватке, и принёс свои извинения. И уточнил, что, возможно, слюна книззла необратимо изменит моего кота. Я испугался бешенства, но Хагрид успокоил меня, что изменения коснутся не здоровья, а интеллекта Мистера Лапки.
Неприятный инцидент, как ни странно, способствовал восстановлению контакта с моим питомцем. После стычки Мистер Лапка стал лучше понимать человеческую речь. Во время моих дежурств он не отходил далеко. И не просился из покоев, так как я сказал, что его за пределами поджидает воинственно настроенный Ласкунчик. А может, в напитанном магией замке кот эволюционировал. Ведь никто так и не понял, отчего среди обычных котов рождаются книззлы.
Впоследствии я был склонен согласиться с Хагридом. Кот определённо поумнел. И когда я пообещал Мистеру Лапке, что аппарировать с ним не буду, а его перенесёт Дорри, он мгновенно шмыгнул в корзину и даже не возмущался, когда я плотно закрыл дверку.
***
Учебный год в заботах и тяготах прошёл незаметно, и вот я вновь стою на вокзале между Малфоем и Уизли. Хохотушка Аврора настолько очевидно беременна, что кажется, вот-вот родит, и мне даже немного завидно от такой беспечности. Впрочем, Уизли – сотрудник Министерства и голод им не грозит.
Самое удивительное, что леди Малфой тоже в положении, но я не помню, чтобы у Абраксаса были братья или сёстры. Мир вокруг меня меняется, и я не знаю пока, как к этому относиться.
Мне так же, как и год назад, поступают предложения о визитах, я так же получаю от миссис Уизли корзину со сладкой выпечкой. Удивительнее всего, что леди Малфой тоже принесла корзину с дарами. Там фрукты, причём экзотические. Я искренне благодарю дам, но совершенно о них забываю, глядя завороженно на подросшего Томми, выходящего из вагона. Обычно я вглядываюсь в его настроение и меня волнует, не расстроен ли он, не слишком ли много времени проводит за книгами, хорошо ли поел, не снились ли ему кошмары. А тут я неожиданно вижу его как бы со стороны, как все остальные люди. И отмечаю, что он подрос, что держит себя уверенно и независимо, высоко неся гордо вскинутую голову. Когда он подходит, глядя только на меня, до меня доходит, что в свои тринадцать он сравнялся со мной ростом, и я уже не могу сказать ему в макушку, как люблю. Впрочем, он и так это знает и до сих пор не стесняется крепко обнять меня при встрече, хотя его друзья мастерски избегают материнских объятий, отнекиваясь от родительской любви ломающимися голосами. Сейчас я замечаю, что Септимус весь покрыт прыщами, а Абраксас так басит, что местами непонятно, что он говорит. Лишь Том не поддался гормональной ломке, не считая стремительного роста: у него всё та же безупречная фарфоровая кожа, всё тот же негромкий мелодичный голос, разве что обретший лёгкую бархатистую глубину.
Ещё раз подтвердив намерения о визитах, мы раскланиваемся и уходим общественным камином домой, подхватив корзины с дарами. Там нас ждут Мистер Лапка, бережно перенесённый Дорри, и Сычик.
