La Joya de Turin

Аргентина и аэропорт Министра Пистарини встречает прохладным ветром и дождем. Андреа запахивает кожаную куртку, застегивает до самого горла. Дождя не намечается, но ветер не дремлет, забирается под футболку, щекочет холодными пальцами. Она проходит сквозь шумную толпу встречающих, ищет взглядом стойку Taxi Ezeiza Oficial, находит её; молодой человек в элегантных очках называет сумму и выдает квитанцию. Водитель о чем-то болтает; голова у Андреа гудит после долгих перелетов и сотней тысяч передуманных мыслей, и хочется зарыться носом в подушку и уснуть на сотню долгих лет. Проснуться — и не помнить ни своё имя, ни своё прошлое, так некстати вломившееся в налаженное существование. Давно севшие наушники бесполезно болтаются на шее. Андреа вылезает из такси под монотонный бубнёж, забирает чемодан. В квартире пусто и тихо, так тихо, что хочется завыть, хотя район Кабаллито за окном не так уж и тих. То и дело проезжают машины, кто-то из соседей довольно громко слушает музыку. Андреа вообще с самого отлета из Италии хочется выть. Она думает: если я не люблю Пауло больше, то почему так хреново? Почему душа надсадно ноет за ребрами, напоминая только об одном имени. Пауло, Пауло, Пауло. Свернувшись калачиком, Андреа подтягивает колени к груди. Её штормит. … — Косметика? Ещё чего! — упирается она каждый раз, когда Глория вытаскивает косметичку. — Меня можно хоть десять раз красить, толку не будет! Глория ухмыляется и потрясает в воздухе флакончиком туши. Андреа терпеть не может тушь для ресниц, постоянно забывает о ней, чешет глаза, и мелкие частички залетают под веки. Она готова даже на полный боевой раскрас, если он не будет включать прокрашивание ресниц, и сестра это знает. Пауло смотрит на Андреа ровно так же, как и всегда. Улыбается, наблюдая, как она шипит, одергивая подол платья, или нервно заправляет за ухо прядь волос. Но он всегда улыбается, он вообще улыбчивый и спокойный, вдумчивый и честный. Андреа кажется, что она готова думать о нём всё время, и эти мысли отдаются сладкой болью где-то в солнечном сплетении. В Кордобе жара липнет к коже тонкой пленкой. Андреа лучше бы на стадион пришла в шортах и футболке, но с Глорией порой бывало трудно спорить. Только сестра и продолжает верить, что Пауло относится к Андреа теплее, чем к просто лучшей подруге, а ей самой в это как раз не верится. Последние несколько месяцев он вроде как встречается с Викторией — по крайней мере, она именно так об этом всем в школе рассказывает, а Андреа старательно этого разговора с Пауло избегает. Благо, это теперь проще, потому что он живёт в общежитии «Институто», а домой заявляется на выходные, да и то не на каждые. Виктория — та ещё идиотка, и её мало что интересует, кроме отношений да поцелуев, а в футболе она не поймёт отличий нападающего от защитника. Андреа горько усмехается, думая, что Пауло с Вики наверняка и разговаривать-то не о чем, она не отличит «ложную девятку» от позиции «десятки», на которой играет Пауло, а вся игра для неё — это забивание мячиков в ворота. And she'll never know your story like I do… Впрочем, кого это волнует? — Надеюсь, ты поставила у ребят на входе, что мы сегодня забьем, — во весь рот улыбается Пауло, щуря глаза, такие невозможно-зелёные в тени густых ресниц. — На твой хет-трик, — фыркает она. — Если забьешь три, я выиграю сорок песо и куплю футболку «Ривер Плейт». — Тогда я сегодня вообще к штрафной не приближусь, — хохочет он в ответ. — Никаких «полосников», только «Бока Хуниорс»! — Дибала! — окликает его тренер младших «альбирохас». — Марш в подтрибунку, хватит девчонок окучивать! Окучиватель, тоже мне… Пауло трусцой бежит в подтрибунные помещения, оборачивается у самого входа и шлёт Андреа воздушный поцелуй. Ничего особенного, он такой всегда — яркий, открытый, эмоциональный, — но у неё подкашиваются коленки, и ей кажется, что все вокруг это видят, будь проклято это дурацкое платье! Она плюхается на сиденье. Солнце кажется ослепляющим, трава бьет в глаза яркой зеленью, и в голове шумит, а сквозь стук крови в висках пробивается дурацкая песня вездесущей Свифт. — Я одна могу рассмешить тебя, когда ты чуть не плачешь, — пересохшие губы Андреа шепчут следом за мелодией, и ей хочется почувствовать в руках теплое дерево гитарного корпуса, коснуться жёстких струн. — …ты рассказываешь мне о своих мечтах, и я думаю, что я знаю… …кто тебе подходит. И это не Виктория. «Я думаю, что мое место — рядом с тобой». — Привет, — мимо неё, чуть не наступая на ноги, протискивается опоздавшая Вики, и сердце Андреа падает куда-то в пятки. Она может думать всё, что угодно, только это не значит, что Пауло думает так же. Сумерки медленно просачиваются сквозь жалюзи. В Буэнос-Айресе зима, тогда как в Турине царило жаркое лето, и дни намного короче, пусть и погода не так уж холодна. Андреа понимает, что уснула, даже не переодевшись и не разобрав вещи. Джет-лаг накрыл стремительно, вырубив её на несколько часов. Черт. Желудок аж к позвоночнику прилип. Она берет телефон, чтобы заказать себе что-нибудь поесть, и с полминуты тупо смотрит на сообщение от Себастьяна, маячащее на экране. «Видел в твоем Инстаграме, что ты вернулась. Не хочешь пообедать?» Сообщение было отправлено пару часов назад. Андреа прикрывает глаза. Голова тихо, но противно гудит. Возможно, Себас обиделся на отсутствие ответа, но они не пара — пока что, — и она не обязана бежать и отвечать на все его СМСки. Но ей жгуче стыдно за эти мысли, на самом деле. Хотя бы из банальной вежливости, но что-то написать. «Я уснула. Спишемся позже, ладно? Джет-лаг» Она не должна думать, сможет ли смотреть ему в глаза после того, как провела ночь с Пауло. Это Себаса не касается. Ответное сообщение она уже не читает. …Андреа не может сосредоточиться на совещании. Свой отчет она уже защитила, и теперь его распечатанная копия лежит на столе у главы скаутского отдела. Тот мальчишка, Эллиа Петрелли, которого она присмотрела на молодежных матчах «Ювентуса», недоступен для продажи и аренды — «бьянконери» заблокировали любые его трансферы на ближайший год и готовят его в основу, — но ей удалось найти ещё несколько «бриллиантов» на итальянском футбольном рынке. Она привела в отчете статистику, приправила её характеристиками от тренеров и собственными наблюдениями и считает, что сделала всё, что могла. Теперь её коллега, Мария Гарсия, рассказывает о своих успехах в поисках «сокровищ» молодёжной бундеслиги. Она нервничает, сжимает в ладонях распечатанные тезисы своей речи. Андреа откидывается на спинку кресла. Турин продолжает жить в её голове. Андреа не хочет думать, как ей было хорошо с Пауло в ту ночь. Неправильно и хорошо, так, что не хотелось вылезать из постели. Хотелось остаться с ним, прижимаясь к его теплому и сильному боку, и хотя бы на какое-то время поверить, что им удалось всё вернуть. Сжав губы, она больно щиплет себя за запястье. «В одну и ту же реку нельзя войти дважды, а фарш невозможно провернуть назад, Андреа Родригес. И ты это понимаешь. Займись лучше работой» Мария уже закончила. Эмиллиано Галло, шеф-скаут для молодёжки, вздыхает. — С вашими отчетами мне всё понятно. За сегодня я изучу их более подробно и вызову каждого на отдельный разговор. Обсудим ваши оценки игроков, поищем видео с игр. Всем спасибо, свободны. Андреа, задержись. Вот Дьявол. Мария и Хорхе смотрят на неё с сочувствием. Галло — начальник строгий и справедливый, и Андреа почти готова к тому, что её будут чихвостить за невнимательность во время совещания. Черт бы подрал Дибалу! Всё из-за него. — Твой отчет я посмотрел сразу. Думаешь, нет никаких шансов уговорить «Ювентус» на аренду Петрелли? Она качает головой. Информация о блокировке трансферов инсайдерская, от Пауло во время разговора за тем ужином, и она не может выдать свой источник, но уверена, что он говорил правду. — Лучше присмотреться к Андреа Адоранте, — Андреа помнит, что расписала характеристики своего почти-тёзки и его успехи в играх молодёжки «Интера». — «Нерадзурри» вряд ли продадут его в этом году, но открыты для аренды, если это поможет ему раскрепоститься и научиться играть вне схем. Иногда навыки «свободных художников» могут очень пригодиться. Галло задумчиво кивает. Он знает, что лучшего места в Аргентине, чем «Бока Хуниорс», для не обделенных талантом и умеющих создать голевое действие из ничего игроков, просто не найти. — Адоранте, значит… Хорошо, спасибо. Я составлю список игроков, которых мы попытаемся приобрести или арендовать в Европе. Совещание по этому поводу будет в конце недели. Андреа выдыхает. Ей очень хочется, чтобы Галло уже отпустил её, но, когда она уже берется за ручку двери, ей вслед летит вопрос: — Кто тебе сказал про Петрелли? Информация о блокировке трансферов не просачивается настолько быстро. Андреа благодарит Бога и Деву Марию, что стоит к Эмиллиано спиной, и он не видит её выражения лица. Он сразу бы угадал, что она лжёт. — Один друг. Я за него ручаюсь. В конце концов, это почти не было ложью. Пауло действительно был её другом. Он был другом, когда утешал её, расстроенную, после проваленного теста по английскому языку. В свои четырнадцать с половиной Андреа тогда ещё понятия не имела, кем станет, но понимала, что без английского ей не обойтись. Пауло же языки давались легко, в отличие от математики. Он был её другом, когда помогал отрабатывать тактические приемы — он отлично видел поле, пусть в основном и играл на позиции «десятки». И он оставался её другом, даже когда стал её парнем. «Институто» в Молодёжной Лиге Аргентины в тот день не феерит. Тренер мечется по бровке, что-то кричит, размахивает руками. Андреа подается вперед, чтобы лучше видеть поле. Пауло только что вышел на замену, и она видит, как он лавирует, обходит игроков соперника, пробрасывает мяч между ног защитника и вновь подхватывает его, перепрыгивая через другого защитника, скользящего в штрафной в подкате. До ворот остаются считанные метры. Два или три. Андреа сжимает руки в кулаки на коленях, чувствуя, как скользит по спине капля пота. Она нервничает, постукивает ногой, стискивает пальцы, и всё это происходит за долю секунды, замедлившейся для неё, как в слоу-мо в голливудском фильме, а потом… Пауло бьет. С левой. Вратарь кидается вбок и пропахивает телом поле ворот. Мяч описывает дугу и попадает точно в девятку. Андреа взлетает с сидения, подскакивает к ограждениям, отделяющим бровку футбольного поля от трибун, вцепляется в неё вспотевшими ладонями. Она видит, как мальчишки из «Институто» наваливаются на Пауло, скачут, счастливые, по газону, а её сердце колотится дикой, загнанной птицей. Сбросив с себя сокомандников, Пауло подскакивает к боковой трибуне, на которой торчит Андреа, на его лице играет широченная улыбка, глаза сияют. Ей хочется сжать его в объятиях. Край ограждения впивается в живот. А потом Пауло вдруг целует её. Пол трибун уходит у Андреа из-под ног, а мир прекращает вращаться. Она издает какой-то совершенно несексуальный звук прямо в поцелуй; воздух спирает в груди. Пауло загребает её за затылок, улыбается ей в губы, а потом отстраняется, делает шаг назад. И убегает к своим. В тот момент Андреа чувствовала, как к черту отправляется всё, что она себе успела надумать о нём, о них, о себе. И точно такое же ощущение настигло её в Турине. Пауло выжег всё, что она установила для себя незыблемым, снова вломился в её жизнь, и ей чудилось — стал её воздухом. Опять. Она сжимает в пальцах край раковины. Паника накатывает внезапно и стремительно, и только шум воды сдерживает её мощь. Однажды Пауло уже обманул её. Она не может поверить ему вновь. Пауло взял её прямо в коридорчике небольшой квартиры в Турине, усадив на туалетный столик; они даже раздеться толком не успели. Андреа возблагодарила себя и своего гинеколога, что пила противозачаточные, потому что презерватив вытащить из кармана джинсов Пауло тоже не успел. Он уткнулся лицом в её шею, обжигая кожу стонами, позволяя ногтями разрисовывать его плечи и спину. Андреа было так хорошо, что почти больно, физически и морально. Его имя горело у неё на языке, срывалось с губ, полыхало в мозгу. Пауло, Пауло, Пауло. Она сжимает зубы, так, что они скрипят. Телефон в кармане вибрирует сообщением, и Андреа подскакивает. В груди что-то сжимается, противно и ноюще. Себас. «Сегодня поужинаем вместе?» Можно было бы согласиться. Это легко. Написать всего пару слов. «Окей, где?» Но что-то внутри сопротивляется. Андреа разрывает от эмоций. Она слишком много думает о Пауло, и она не готова после этого флиртовать с кем-то ещё и делать вид, что всё в порядке. Не сейчас. Себас хороший. Только футбол не любит. Водит её в кафе или в ресторан на ужин, но на стадион с ней никогда не пойдет. Он разве что за сборную может поболеть, но последние несколько лет матчей «альбиселесте» Андреа избегает. Под любым предлогом. Себас хороший. Но и говорить с ним тяжело. Её работа для Себастьяна — тёмный лес, его не интересуют матчи между «Бока Хуниорс» и «Ривер Плейт», и поспорить с ним о том, кто лучше отыграл, «генуэзцы» или «миллионеры», ну никак не получается. Андреа смотрит в зеркало, на свое побледневшее лицо, и эту бледность не скрывает даже её смугловатый цвет кожи. «Не сегодня, ладно? Тяжелый день», — пишет она. Замирает над кнопкой отправки. Сообщение доставлено. Вообще-то, Себас даже слишком понимающий, и Андреа почти не удивляется, когда приходит ответ. «Конечно, отдыхай, поужинаем завтра или послезавтра» И ей хочется взвыть. Она чувствует себя первосортной сукой, хотя ничего Себастьяну не обещала. ...Бар в соседнем доме только начал запускать посетителей. Андреа проходит мимо и в перерывах между песнями, звучащими в наушниках, ловит уже знакомый до тошноты, преследующий её голос Тейлор Свифт. В горле что-то сжимается. All this time how could you not know, baby?.. Она ускоряет шаг. Нужно было доехать прямо до дома, но она решила, что прогуляется пару кварталов и вышла из такси, привезшей её в Кабаллито из Каса Амарильо, тренировочной базы и офисов «Бока Хуниорс», чуть пораньше. Зря. Новая песня, что-то из репертуара Леди Гаги, заглушает ей голос вездесущей и приставучей американки, а потом телефон в кармане вибрирует, оповещая о новом сообщении. Андреа смотрит на экран в полной уверенности, что ей вновь пишет Себас, но значок инстаграма издевательски подмигивает ей именем Пауло Дибалы.