La Joya de Turin

Пауло Дибала смотрит на закрытый Инстаграм-профиль Андреа и испытывает что-то, близкое к отчаянию. Андреа не оставляет ему своих контактов. Просто исчезает после совместной ночи, будто для неё их встреча ничего не значила, будто их общее прошлое тоже ничего не значит. Может, оно и не значит больше для неё ничего, только Пауло помнит, как она стонала в его объятиях, впиваясь ногтями в его спину; помнит её взгляд и её поцелуи; помнит их общие воспоминания — и не верит, что она забыла. Не могла. Зато смогла оставить ему записку с просьбой захлопнуть за собой дверь. «Замок защелкивается сам. Не забудь» Забудешь тут. Пауло кажется, Андреа разбередила что-то в его сердце, настолько давно забытое, что он и сам понятия не имел, что оно сохранилось. Они были друзьями, они любили друг друга, он собирался сделать ей предложение… пока в его жизни не появилась Антонелла Кавальери и не перевернула всё с ног на голову. Точнее, пока он не перевернул всё сам. Всего было слишком много. Разочарованный взгляд Андреа, когда он впервые за несколько лет посвятил гол не ей. Красивая девчонка на пару лет старше на тусовке с футболистами «Бока Хуниорс», куда его позвали после матча «Институто», в котором он звездил. Алкоголь в стакане позволял забыть, что права на него только что продали… что его самого только что продали, как мягкую игрушку, как вещь какую-то, даже не спросив. Музыка, которая ему даже не нравилась. Антонелла в его постели. Заплаканные глаза его любимой девушки, его Анди. Он всё это забыл. Спрятал где-то в себе, чтобы не вспоминать и не думать, как подвёл её, как предал её. Андреа не была виновата, что с ним поступили, как с кем-то, у кого не было собственного мнения; «Институто», которым он отдал семь лет жизни, лишь старались продать его подороже и никак не могли решить, кому. «Интер»? «Палермо»? Андреа не была виновата, что он чувствовал себя вещью и всеми силами старался доказать себе: он жив. После смерти отца от рака, после стольких месяцев без футбола, после тяжелого возвращения в академию, после продажи экономических прав на него Густаво Макарди, после ареста этого Макарди и постоянной трясучки из-за трансферов, после всего, через что он прошел, он всё ещё жив. Её вины не было ни в чём. Наоборот. Анди всегда была рядом. Поддерживала. Любила. Ничего не требовала. А он её предал. Пауло смотрит на с трудом добытый с помощью брата профиль в Инстаграме и ненавидит себя. Кольцо жжет ему карман шорт. Пауло знает, что должен его выбросить. Он не заслуживает Андреа. Не после того, как переспал с той легкой на подъем девчонкой на вечеринке «генуэзцев». Не после того, как посвятил ей гол. Он садится на бортик фонтана. Солнце нещадно палит макушку. В Кордобу пришла очередная весна. Маленький бриллиант пускает солнечного зайчика ему в глаза. Пауло жмурится: это у него слёзы на глазах от злости на себя или от разочарования? Он разочаровал Анди. Он разочаровал сам себя. Горло сдавливает спазмом. Нахрена он купил кольцо, если в гребаном итоге первая попавшаяся юбка задурила ему голову? Андреа с ним больше не разговаривает. Совсем. Как дурак, он приезжает по выходным в Лагуну Ларго и крадётся к её окну, но не решается, как раньше, кинуть камешек в стекло — всё равно не откроет. И он рискует быть обнаруженным сеньором Родригесом — ох, отец Андреа и задаст ему трепку тогда, если, конечно, догонит, — и слушает. Её голос. Её игру на гитаре. Её слёзы. То, как Глория на чём свет стоит костерит его, потому что так больно её сестре не может делать никто. Один раз Пауло попытался выдернуть Андреа на разговор, но вышла Глория и наорала на него. — Если ты ещё хоть раз приблизишься к моей сестрёнке, придурок, клянусь, я яйца тебе отрежу и скажу, что так и было! И это было бы чертовски справедливо. Он и сам знает, что где-то яйца потерял. Как и свои мозги. Пауло «считает ворон» на тренировках и забивает меньше, не только из-за чехарды с экономическими правами и непонятными трансферами, но и потому, что Анди больше нет рядом. За последние десять лет он слишком привык, что она есть. Слишком приучил себя к ней. Мама не осуждает его, братья не осуждают его, но он чувствует, что они разочарованы, и от этого только больнее. Все в нём разочарованы. Даже папа, смотрящий на него с небес, наверняка разочарован: сын поступил, как скотина. Как распоследний мудак он поступил. Очередной спазм давит горло. Пауло вытаскивает кольцо из коробочки и швыряет прямо в фонтан. Прозрачная гладь колыхается от всплеска. Ему чудится, что он не украшение в воду швырнул, а кусок собственного сердца. — Черт, — цедит Пауло. — Черт, черт, черт! Мобильный в кармане звякает сообщением. Другое имя на «А». Антонелла. Не Анди. «Как дела у чемпиона?)» Хреново. Паршиво. Хуже некуда. Пауло вытирает нос ладонью. Он никогда не стыдился своих эмоций. Плакал, если хотелось плакать. Смеялся. Любил. А сейчас ему хочется избить себя, самому себе расквасить нос, потому что сделанного — не воротишь, а фарш невозможно провернуть назад. Он не хочет отвечать Антонелле. Но она не виновата, что Пауло натворил херни. «У фонтана сижу» Это даже правда. Анто пишет что-то, наверное, но Пауло не смотрит на экран. Сбросив кеды, он забирается в воду. Кольцо поблескивает на дне. Он тянется за ним и, поскользнувшись, едва не падает, обманутый насмешливым блеском, но удерживает равновесие — не зря столько лет отдал спорту, — и прячет добытый трофей в карман. Сам не зная, зачем. …Уже изрядно потертая, коробочка привычно ложится в ладонь. Пауло раскрывает её, щурит глаза на маленький бриллиант в тонкой золотой оправе. Сейчас он купил бы, конечно, совсем другое кольцо. Дороже. Соответствующее статусу. Но его сердце всё равно греет именно это. Неподаренное. Настоящее. Телефон звенит какой-то милой песенкой. — Мам? — Пауло прижимает смартфон ухом к плечу. — Когда тебя из книжного клуба забрать? Алисия Дибала умудрилась в Турине найти себе занятие по интересам. Она всегда обожала читать, обожала покупать новые книги, пусть они раньше и не могли себе позволить обширную библиотеку. Сейчас, заработав достаточное количество денег, чтобы радовать мать любыми подарками, Пауло предпочитает дарить ей книги. Его сердце поёт, когда Алисия, разворачивая шуршащую обертку, счастливо улыбается, дотрагивается кончиками пальцев до обложки, обводя название и имя автора, а от её глаз в стороны разбегаются лучики-морщинки. Хоть кого-то он радует. Антонелла бросила его, и он испытал в тот момент охренительное облегчение. Их отношения выросли на его измене и чувстве стыда, на её желании заполучить себе хорошенького и подающего надежды футболиста, и продержались на этом фундаменте почти шесть лет — знаете, чертовски долгий срок для людей, у которых под финальный аккорд мало что оказалось общего, кроме любви к животным. Когда-то давно, окончательно осознав, что Андреа не захочет к нему вернуться и не сможет простить, Пауло решил двигаться дальше. Его купил «Палермо», он готовился жить на Сицилии, и новая жизнь пугала так же, как и манила шансом начать всё сначала, так почему не с Антонеллой?.. Он действительно верил, что сможет её полюбить. А потом — верил, что полюбил. И верил. И верил. Посмотрите на его счастливые посты в Инстаграме, если думаете, что он врёт. Только вера в любовь к человеку, которого на самом деле не любишь, — это не вера в Бога, она не будет жить, подпитываясь молитвами и собственными мыслями. Пауло запретил себе думать об Анди, травил эти воспоминания и напрочь вытравливал, изматывая себя тренировками и ни на минуту не отпуская от себя Антонеллу, и ему удавалось притворяться, что всё получилось, похвальное количество времени, даже после их с Анто расставания. Ровно до того, как увидел Андреа на матче молодёжки «Ювентуса» в Турине. Там, где повстречать и не думал. Он правда не хотел снова делать ей больно. Оба они должны были двигаться дальше, но... Но. — Ты написал ей? — мама проницательно смотрит на Пауло, и в машине от её взгляда деваться ровным счетом некуда. Черт. — Мам, — вздыхает он, — я не уверен, что через столько лет Андреа вообще захочет со мной говорить или прошлое вспоминать. Он осознанно умалчивает об их встрече в Турине. Молчит, какой охренительный, потрясающий у них был секс. Рот на замок закрыл, чтобы не ляпнуть лишнего. Алисия приподнимает бровь. Его аргументы не убеждают её. — За столько лет всё переварилось и утряслось, я уверена, — она качает головой. — Зря я, что ли, поднимала на уши твоего брата? Он-то с Родригесами всё ещё общается. Напиши ей, Паулито. Всё давно уже перемололось. Пауло так не чувствует. Спасибо, Мариано, за адрес Инстаграма Андреа, но имеет ли он право ей писать? Ему кажется — он разбередил в сердце Анди рану, которую она собственноручно зашила и постаралась не трогать. Ему кажется — она ясно дала понять, что больше его видеть не хочет, даже если целовала, как раньше. Обнимала, как раньше. И умоляла взять её. Снова и снова. Он закусывает губу. — Я подумаю, мам. Включает в машине радио, и оно разрезает тишину голосом Тейлор Свифт. But I was just a toy, which you destroyed Stupid boy… Пауло хочется вырубить аудиосистему тут же, переключить радио, сделать что угодно, лишь бы голос американской кантри-певички не вгрызался в его и без того пухнущую от мыслей голову. Но если он выключит музыку, мама что-то заподозрит. Она ведь прекрасно его знает. И он слушает, слушает, а голос Тейлор кажется ему ядом, от которого нет ни спасения, ни противоядия. What happens when you wake up, to see that you've lost? Он был идиотом, когда променял Андреа на Антонеллу. И, судя по всему, идиотом и остался, раз ничего не сделал теперь. Не поехал за Андреа в «Ювентус Центр», зная, что она отправится туда — она всегда была слишком упряма, чтобы останавливаться на полпути, даже если он сказал ей, что Петрелли не продается и в аренду не отправляется. Не догнал её. Не дождался её. Пауло мог сколько угодно убеждать себя, что уважил её желания, но в глубине души он знал, что он — трус. Он испугался, что на самом деле он ей не нужен. Что ему всё показалось. Мелодия Свифт наконец-то сменяется на какую-то итальянскую попсу. …Часы показывают одиннадцать вечера. Утром у Пауло тренировка, и ему бы спать, чтобы не явиться перед глазами тренера Аллегри невыспавшимся, но он продолжает таращиться на закрытый профиль Инстаграма Анди и так и не решается нажать кнопку. Когда он понял, что влюбился в неё? Он усмехается. Как сейчас он помнит ту вечеринку, на которую Глория нарядила Андреа «в девочку», но втрескался он в Анди не поэтому. Плевать он хотел на платья или на косметику, но что-то в ней было до колик в животе восхитительное в тот вечер. Быть может, её смущение от непривычного наряда. Или её упорное нежелание замечать, как другие парни на неё пялятся. Таращатся. Зато Пауло тогда заметил и впервые испытал жгучий укол ревности в самое сердце. Тогда ему тоже удавалось открещиваться от собственных чувств достаточно похвальное количество времени, пока желание посвящать голы ей, стало откровенно невыносимым, и он не сдался. Он запомнил ошарашенный взгляд Андреа, когда поцеловал её на трибунах, и это был самый лучший поцелуй в его жизни на тот момент. Он и до сих пор так думал. Они встречаются на старой футбольной площадке. Анди сидит на шине, ковыряет носком кеда асфальт. У Пауло сжимается сердце. Он был чертовски тупым, если не замечал, что влюблен. И ему хочется подхватить Анди, зацеловать, уткнуться носом в её темные, пахнущие песком и солнцем волосы, но он мысленно встряхивает себя, как глупого кролика. С ней так нельзя. — Привет, — он плюхается рядом. Анди вздрагивает. — Привет, — она явно не знает, как вести себя с ним после того поцелуя. Нервно облизывает губы. Он залипает на этот жест, как и последние полгода. — Я думала, ты сегодня на тренировку едешь. — Завтра, — Пауло щурится на ярко-синее небо Лагуны Ларги. Ему кажется, что его сердце поёт. — В понедельник. Погоняешь мяч со мной? Хочу потренировать пенальти. — Да, конечно. Одергивает шорты и футболку, а у Пауло в горле пересыхает от каждого её движения. Он тяжело сглатывает, понимая, что больше не может врать ни себе, ни ей. Подбрасывает мяч, ловит, чеканит его, скидывает Анди. С мячом в ногах проще. Всегда было. Им обоим. — Только у меня условие. Анди замирает. — Ты о чем? Пауло улыбается. Эта идея пришла к нему внезапно, когда он обдумывал, как бы половчее предложить Анди встречаться и не спугнуть её. — Пенальти. По пять штук каждый. Если ты победишь — я буду твоим парнем. А если я выиграю — ты будешь моей девушкой. Ему до сих пор смешно и ноюще больно от воспоминаний. Андреа тогда добрые полминуты хлопала глазами, что твоя сова, прежде, чем выдавить что-то вроде «Ты с ума сошел?». Он, кстати, тогда дал ей выиграть. А потом они целовались, прячась за углом своей бывшей начальной школы, и Пауло казалось, что весь мир лежит у его ног. В Буэнос-Айресе — половина восьмого вечера. Он проверял. В непрочитанных висит сообщение от Орианы Сабатини - аргентинской модели и певицы. Она хорошенькая, чем-то похожа на Анди, но совсем не Андреа, и Пауло чувствует, будто отвечать ей было бы чем-то совершенно лишним. Хотя если бы он не встретил Анди в Турине, то, наверное, написал бы Ориане. Он думает, что вполне может представить себе их совместное будущее. Перелёты между Аргентиной и Италией. Совместное приготовление суши. Потом они завели бы собаку. Или двух. Пауло проводит пальцем по потухшему экрану, будя заснувший Apple, и, не давая себе передумать, жмет на кнопку «запросить доступ к профилю Andrea_boco_j».