Сборник драбблов по заявкам и без

После разбора корреспонденции Валентин удалился в свои покои — и пусть он извинился с обычной вежливостью, Арно почувствовал, что с ним что-то не так. Их отношения, перешедшие из дружбы в нечто большее, были слишком новы. Валентин не позволял тревожить себя, когда выбирал одиночество — закрывая на замок не двери, но душу. Арно уже пытался развеселить его, вытащить из ледяного кокона — и лишь ранился сам о холодный, но неизменно вежливый отказ. Он знал, что дорог Валентину, что ему, единственному, разрешается подойти близко, ему одному Валентин доверяет тайны. Некоторые. Осторожно, секрет за секретом, шаг за шагом, как будто снова переходя Хербсте по тонкому весеннему льду, рискуя провалиться и потерять все — доверие, дружбу, жизнь. Вассал Молний, Арно не признавал полумер и полутонов — его сжигало нетерпением, желанием получить наконец Валентина всего, целиком, а не кусочками. Как Арно отдавал Валентину себя — полностью, без оговорок и условий, со всей горячностью сердца, не знавшего горя и предательства. Дверь не была заперта — а Валентин замер на полушаге. Вскинул голову, и тут же нацепил проклятую ледяную маску вежливости. — Арно? — Ты расстроен. Я могу чем-то помочь? — Благодарю, но нет. Этим вечером я не смогу составить тебе компанию, прости. Спорить было бесполезно, а победить Придда в словесном поединке — невозможно. Арно и не пытался. Он просто подошел и поцеловал, крепко, жарко, растапливая собой лед разделяющей их вежливости. — Не сейчас... — маска пошла трещинами, и взгляд ледяных глаз Валентина, таких близких, таких родных, опустился вниз, к губам. Арно снова поцеловал его, прижал к себе. — Я не сдержусь, — отчаянно прошептал Валентин, — и ты поймешь, что я недостоин... Неуверенность и сомнения нельзя было прогнать словами, и Арно запустил руку в каштановые волосы, растрепав идеальную прическу. Поцеловал еще раз, прикусывая полную нижнюю губу, проводя языком по более тонкой верхней, чувствуя кожей покалывание от пробившейся к вечеру щетины. Сегодня он не позволит себя оттолкнуть. Тайны Валентин может оставить себе, но только тайны. Не себя. Со стоном разбился лед, и Валентин впился в него ответным поцелуем, наступая, тесня и направляя. Арно не понял, как они оказались в спальне — но огонь в глазах Валентина, не сдерживаемый более воспитанием, приличиями, предрассудками, сжигал и пьянил. Сильные руки, срывавшие одежду, толкнули его — и Арно упал навзничь на кровать. Валентин умело снял с него сапоги, отбросив в сторону, сбросил свои, опустился на колени между разведенных ног Арно. Он потянулся к чулкам, помочь — и охнул от неожиданного укуса в ногу чуть выше колена. Валентин распустил завязку чулка и медленно скатывал шелк по ноге. Арно попытался коснуться его лица — и снова укус, в икру. Сдавшись, он откинулся на локти, любуясь Валентином — незнакомым, страстным, молча снявшим правый чулок и взявшимся за левый. Снова руки умело распустили завязку, пока губы покрывали ногу поцелуями и легкими укусами прямо сквозь тонкий шелк. Медленно сползла ткань по гладкой после бритья коже — и прижатый подбородок прошел колючей искрой следом, заставляя закусить губу от желания. Растрепанный, прикрывший глаза, отдавшийся страсти Валентин — как давно Арно мечтал об этом. И сейчас ему было страшно шевельнуться, спугнуть, разрушить — а хотелось наброситься и раздеть, сорвать рубашку и бриджи, разорвать белье. Белый шелк опустился на пол, а пальцы ноги обожгло — влажные поцелуи, горячий рот, язык, изучающий нежную кожу между пальцами, легкие укусы, закрытые в неге глаза... Арно не мог оторваться. Он балансировал на грани и готов был излиться только от этих бесстыдных прикосновений, от невиданного зрелища. Руки на щиколотке и ступне — гладящие, массирующие в такт поцелуям... Арно не выдержал и застонал, почти перейдя грань — и все кончилось, оставив его дрожащим и неудовлетворенным. Валентин легко поднялся на ноги и сбросил свою одежду, оставшись в одном белье — но его взгляд остановил Арно, протянувшего было руку к завязкам своих штанов. Руки на запястье и поясе, рывок — и Арно обнаружил себя лежащим на животе в середине кровати, прижатым к ней Валентином. Попробовал поднять голову — и рука в волосах пригнула его обратно, а губы коснулись ушной раковины. Ни слова — только горячее дыхание и тяжесть тела. Арно вздрогнул и перестал сопротивляться, растекся по покрывалу, разрешая Валентину делать все, что захочется. Медленные, изучающие прикосновения языка к уху, следующие за изгибами раковины, холод воздуха на влажной коже, легкий укус за мочку, где моряки носят золотые кольца, чтобы хватило на гроб и похороны в чужом краю... Сильный укус в плечо, у основания шеи, заставил его вернуться к происходящему. Кажется, Валентин заметил, что он отвлекся, и обиделся — рука в волосах заставила его запрокинуть голову, выворачивая и открывая горло для укусов. Другая рука прошлась по ребрам, пересчитывая, щекоча, еще больше отвлекая от страсти — и стоило хихикнуть, как новый укус, сильный, заставил ахнуть от боли. Арно закусил губу, чтобы выдержать щекотку, сосредоточившись на том, чтобы по изменению давления угадать, куда перенес вес Валентин, что он сделает. Испытание щекоткой кончилось так же неожиданно, как и началось. Рука в волосах позволила лечь удобнее, а укусы сменились нежными поцелуями. Арно чувствовал, как наливается желанием плоть Валентина, прижатая к его заду. Поднял бедра, откликаясь, потерся — и не был наказан. Напротив, рука Валентина обняла его, распустила завязки бриджей, проникла в белье, обняла и заставила замереть, чтобы не лишиться такого нужного прикосновения. Распаленному их игрой и продолжающимся молчанием, Арно потребовалось совсем недолго, чтобы снова выйти на грань. Он подался вперед, толкаясь, вздрогнул — и пальцы сильно сжали основание плоти, лишая его блаженства во второй раз. — Пожалуйста, — задыхаясь, прошептал он, — пожалуйста... Рука исчезла, сжав напоследок так, что Арно не сумел сдержать стон, и его снова перевернули на спину. Валентин сорвал с него одежду в два движения, сбросил белье сам — и замер, стоя на коленях между разведенных ног Арно. — Я предупреждал, — яростно сказал он, размазывая смазку с сочащейся головки по всей длине. — Ты мой, — и Арно раскрылся перед горячим напором, все еще тяжело дыша от смеси желания, неудовлетворенности и боли. — Мне всегда будет мало, — и Валентин подхватил Арно под бедра и приподнял, чтобы удобнее было вбиваться. — Я не смогу тебя отпустить, — и Арно, содрогаясь от глубоких толчков, отозвался, запрокидывая голову, отдаваясь ритму. — Посмотри на меня! — и Арно поднял голову, оперся на локти, впился в расширенные серые глаза — с расплавившимся, обжигающим льдом. — Я такой же, как Габриэла и Питер, — непонятно выдохнул Валентин, содрогаясь, сдаваясь накатившему удовольствию, закрывая глаза в гримасе, невозможно далекой от вежливой маски. — Ты мой, — принесённые с почтой новости не имели значения, плевать сейчас на всех спрутов, кошек и абвениев. Арно сжал Валентина ногами, роняя, и последовал за ним, провалился под лед и наконец потерял себя в закрутившем его черном водовороте, зная, что вдвоем они выплывут.