Не романтичные истории

Никогда не злите женщину со звездой на палочке, юная леди. Они бывают злопамятны. Терри Пратчетт – Маленький вольный народец

      Сероватые брызги полетели на белый подол – и так на нем и осели. Почти осела, впрочем, и я. Декорации оставались теми же, как, впрочем, и люди.       «Не стоило и пытаться войти в одну и ту же реку дважды…» - особенно если и понятия не имеешь, в чем именно заключалась эта река.       Пульс заполошно забился чечеткой, и на висках проступил пот. Стражник встал прямо перед нами, уперев руки в бока. Послышался отчетливый скрип металла о металл и кожи. Взгляд сам собой уперся в рукоять меча, сверху на которой и лежала расслабленная рука мужчины. Пока что расслабленная.       - Мама… - тихонько пролепетал Андрей, вцепившись для верности мне в юбку. Но я не оглядывалась на него. Не могла.       - A, tа szalona żebraczka z targu! – насмешливо протянул он, окидывая меня пристальным взглядом с ног до головы. И чем дольше он смотрел, тем сильнее спазм сжимал мое горло.       Нехороший это был взгляд. Не нужно быть полиглотом, чтобы понять, сколько, а главное – каких именно неприятностей он мне сулит.       «Ха, одинокая непонятная баба с ребенком, которую в городе никто не знает», - эту задачку можно решить и без видных академиков.       И хотя я старалась стоять неподвижно, мои руки уже сводила легкая дрожь.       - Myślisz, że możesz błagać, gdzie chcesz? – стражник хохотнул, придвигаясь ближе. Мне захотелось отшатнуться. Инстинктивно.       «Нельзя! – мышцы дернулись, но с места ноги так и не сдвинулись. – Нельзя показывать страх! Нельзя!»       Спина сама собой выпрямилась, а плечи расправились. Первая волна паники чуть схлынула, и даже зрение будто бы прояснилось. Я вновь посмотрела на мужчину перед нами с сыном.       Да, над нами по-прежнему возвышался человек, закованный в латы. Ну, как возвышался?..       «Если встану на носочки, смогу плюнуть ему на темечко», - вдруг заметила я – и расслабилась. Нерационально и неправильно. В конце концов, у меня даже не было оружия.       - W co się wyklułaś?       Однако… черт возьми, да он как бы не на полголовы ниже. Серьезно.       Но стражник ещё не знал, насколько невнушительной стала его фигура в моих глазах – и загудел что-то суровым шмелем. Гудел долго и серьезно, будто я совершила, как минимум, преступление против государства, а на десерт – обворовала сокровищницу.       Чем дольше он говорил, тем больше хмурился мой лоб. Сын, который понимал ещё меньше, чем я, почти вжался мне в бедро. Ладонь сама опустилась ему на макушку, приглаживая шелковистые вихры.       Не знаю, что нужно было этому стражу закона в этой обители хаоса, но легко сдаваться не входило в мои планы. Как и сдаваться вообще в руки здешних властей.       «И вздернут меня на виселице как тех троих», - а до этого повезет, если пытать не будут.       Интересно, какое самое популярное наказание в Средние века? Колодки или дыба? Ни один из вариантов не выглядел заманчиво.       «Так, спокойно, - вскинув подбородок в подражании если не королевам, то принцессам, я окинула стражника ещё одним, но уже куда более скептическим взглядом. - Чем наглее и увереннее ведет себя человек, тем сложнее ему противостоять».       Втянув в грудь больше воздуха, ткнула стражника пальцем в нечищеный нагрудник.       - Что за возмутительное поведение! – и невольно вспомнив интонации Евгении Ивановны, легко вошла в роль своей бывшей свекрови. – Это, что, ржавчина? Молодой человек, вам не стыдно?! Вы представитель закона или репа из огорода? А это что? Дырка? В кольчуге?! Да где это видано, чтобы появляться на людях в таком виде!       «Молодой человек», которому было сильно за тридцать, а может – и все сорок, опешил. Челюсть плавно опустилась вниз, открывая вид на состояние местной стоматологии. Ещё более плачевное, чем медицина вообще.       - Вы когда последний раз занимались ремонтом своего обмундирования? – уперев руки в бока, вопрошала моя внутренняя Евгения Ивановна.       Стражник в ответ что-то неловко булькнул. Сцена продолжалась.       - Ах, не говорите, это был риторический вопрос! – пренебрежительно снисходительный взмах рукой. – Пока не исправитесь, даже не подходите! Стыд и срам!       И пока жертва импровизированной ревизии пытался сообразить, что происходит, я, развернувшись на сто восемьдесят градусов, только волосами не хлестнула по чужим глазам – и потащила сына прочь. Не забывая делать вид, что ухожу страшно оскорбленная и недовольная.       «Главное не прибавлять шаг», - хотя очень хотелось успеть скрыться за поворотом ближайшей улицы до того, как стражник очухается и поймет, что его распекала какая-то сопля без палочки. Да и ещё на каком-то непонятном наречии.       - Мам… а почему ты..?       - Тс-с, - почти беззвучно двинулись мои губы, и крепче сжала ладонь сына. Сердце колотилось почти у горла, и я каждую секунду ждала запоздалого возмущенного крика, понятного и без переводчиков.       Едва мы завернули за угол, позади грянуло. И неважно, что все слова звучат как мешанина рычания и шипения – так вдохновленно звучать может только очень узкий сегмент лингвистики.       - А теперь, Андрюш, побежали.       И припустили что было сил прочь. Добежав до следующего пересечения улиц, мы свернули. А потом ещё раз. И ещё.       Между домами и пролетами между ними мы петляли не хуже зайцев. То и дело позади слышались раздраженные крики и ругань.       «Ведь утащат до разбирательств… куда-нибудь!» - и тогда мы точно света белого не увидим!       Лишь когда шум позади окончательно растворился в общем городском гомоне, мы остановились, переводя дыхание. Андрей и вовсе сел на чье-то крыльцо. Благо, оно было явно вычищено чистоплотной хозяйкой.       - Мам, а почему мы убегали?       - Потому что тот дядя был очень подозрительным, - и только тогда огляделась по сторонам.       В животе тут же клубочком свернулось неприятное предчувствие.       Если уж предыдущие улицы мне казались форменным свинарником, то тот район, куда мы забежали с сыном, выглядел… выглядел как трущобы. Те самые, картинные, когда беднота и разруха лезут уже не из всех щелей, а готовы вот-вот обрушиться тебе на голову гниющими досками дома. И даже не метафорически.       Прохожих почти не было, и едва они замечали нас, как спешили уйти подальше. Несколько ставень неподалеку отчетливо хлопнули, и скрежет замков мне тоже отнюдь не показался.       «Как бы мы не забрели в самый преступный район в городе…» - в один из самых нищих уж точно.       Нет, задерживаться здесь не стоило. Положим, брать у нас решительно нечего, но ведь это сначала нужно узнать наверняка.       «Лучше не искушать судьбу».       Вот только в какую сторону лучше податься?       Сколько бы я ни оглядывалась, все дома выглядели одинаково. Вернее, выглядели-то они по-разному: где-то здание осело на правый бок, где-то на левый, кое-где окна были вообще заколочены досками. Некоторые двери были заляпаны краской, а какие-то вовсе выломаны.       Но именно из-за этого улица сливалась в единый ком, не позволяя сориентироваться.       - Так, сынок, давай пойдем и поищем людей… - авось, и мы следом проскользнем отсюда.       … думать о конечной точке в сегодняшнем путешествии мне пока не хотелось.       И мы пошли дальше.       То и дело рядом слышались хлопанье дверей и скрип петель. Никто не выходил проверять, что здесь происходит. Скорее напротив. Народ делал все, что угодно, лишь бы не стать случайно свидетелями хоть чего-нибудь.       «Ох, сматываться надо отсюда», - и как бы не быстрее, чем мы удирали только что от того стражника.       Не успела я вздохнуть, что попала из огня да в полымя, где-то в отдалении от нас послышался крик. Злой и раздраженный.       - Pobiegła tam! Szukaj!       «Ай, да черт бы вас побрал!..» - если не нашелся ещё один человек, совершивший наглый побег от представителей закона, то это определенно относилось к моей персоне!       Схватив сына едва ли не в охапку, я быстро огляделась по сторонам. Да, места здесь были совсем не ухоженные – но на это и была ставка.       Углядев в одном проулке следы от забора (вернее, те несколько досок, что от него остались), я потащила Андрея туда и жестом показала молчать. Мальчик, округлив от испуга глаза, с пониманием кивнул – и ладошками прикрыл рот.       Крики на улице становились все более отчетливыми. У меня получилось распознать как минимум троих человек, которые переругивались между собой. Вскоре их голоса зазвучали совсем рядом, и я крепче прижала сына к себе, стараясь даже дышать как можно тише.       Между досками забора был небольшой зазор с небольшой выемкой: часть доски, видимо, выпала в незапамятные времена, оставив после себя чудный глазок. И, прислонившись щекой к потемневшему дереву, я присмотрелась к происходящему на улице.       Разглядеть получалось немногое, лишь небольшой краешек улочки, находившийся напротив забора. Но даже так периодически в этом маленьком промежутке мелькали люди в паршивых латах. К паршивым латам прилагались пропитые рожи, застывшие в гримасе раздражения.       - Gdzie się podzieła ta piepszona baba? – гремел рык над крышами домов. - Hej Radek, złapaj jednego z miejscowych!       - Dzielnica nieludzi! – сплюнул ему в ответ другой голос. - Oczywiście że nikt tutaj nic nie widział.       - Wystarczy wyciągnąć jeden ze spiczastych uszów lub karłów i zapytać, czy była tutaj szalona kobieta z dzieckiem.       Потом послышался грохот латной перчатки о дерево. Зычный голос стражника прогремел, казалось, по всей улице. Так повторялось несколько раз: мужчина переходил от дома к дому. То, что на его призыв никто не откликался, его не сильно волновало. Он продолжал бить кулаком и орать, пока, наконец, не раздался новый звук – тихий скрип петель и почти беззвучное блеяние:       - Proszę Pana, co się stało? Czego Pan potrzebuje?       - Hej, słuchaj, gówniarze, widziałeś tu kobietę? Ludzką. Z dzieckiem. Żebraczkę.       - Nic nie widziałem, proszę Pana! Nikogo tam nie było!       - Pierdolisz, ty skurwysyn! – вдруг раздался посреди разговора рык одного из мужчин. - W przeciwnym razie, dlaczego całe twoje plemię suk miałoby się ukrywać?       Мы с сыном передернулись. Это очень походило на угрозу, а человек, с которым разговаривала стража, и без того был достаточно напуган.       «Да и он вполне мог видеть, куда мы решили спрятаться…» - прикусив губу, я оглянулась на темный проулок позади себя.       Здесь дома почти сходились наверху крышами, и свет почти не проникал сюда. Честно говоря, не понимаю, кому вообще пришло в голову ставить здесь забор – как ни погляди, это больше походило на кошачий лаз, чем на нормальную дорогу.       «Но оставаться здесь нельзя…» - пока стражники пытались вытрясти из дрожащего человека хоть что-то, я потянула Андрея за собой.       Стараясь смотреть под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь доску, ветку или ещё что, что могло бы выдать нас, мы поспешили в темноту.       Про кошачий ход мысль оказалась не такой уж и далекой от истины: пахло хуже, чем в доме у закоренелой кошатницы. Не добавляли и радости и хлюпающие под ногами гнилые то ли овощи, то фрукты – и я очень надеялась, что это были именно они, а не что-нибудь другое. Из разряда фауны.       «Хоть бы здесь не было крыс! - или пускай они сейчас возьмут перекур на обед, чтобы я их не увидела. Не то что бы я их боялась, но испытывала… среднестатистическое отвращение. – Мышей, впрочем, тоже».       И мне совсем не хотелось вспоминать, кто был основным переносчиком той же чумы в Средние века.       Из размышлений меня вырвал негромкий повторяющийся звук.       Шлеп. Шлеп.       Негромкое чавканье равномерно проносилось по проулку – и постепенно приближалось. Не было слышно ни бряцанья доспехов с кольчугой, ни зычной ругани стражи. Да и эти шаги тоже было почти не слышно. Но обольщаться не стоило.       «Черт!» - один все-таки решил проверить и это междустенье!       Поджав губы, я потянула сына, ища взглядом какой-нибудь проем, подвальное окно, заднюю дверь… хоть что-нибудь!       Хлюпанье за спиной становилось громче и отчетливее. Теперь наш преследователь не скрывался, и как мне казалось – прибавил ходу.       «Черт-черт-черт!» - прикусив губу, я ускорила шаги, а потом и вовсе присела перед сыном на корточки:       - Так, Андрюш, давай поиграем в беззвучный самолетик! – как можно спокойнее (и тише) произнесла я, оглядываясь через плечо.       Андрей, начинавший было бледнеть, с радостью забрался мне на спину, обхватив руками шею.       «Уже хлеб», - и привычно подхватив его под ноги, с кряхтением поднялась. Спину и колени болезненно свело, но ненадолго. Это как почти с тяжелым рюкзаком: главное – закинуть.       - Полетели! – радостно возвестил сын, а у меня едва не надорвалось что-то в груди. Возможно сердце или – что куда прозаичнее и ближе к истине – тромб.       - Тш-ш, тише, - почти беззвучно выдохнула я, а потом поспешила дальше. Мышцы почти сразу начали ныть, а по вискам и шее заструился пот. – Помни, мы – секретный самолет!       - О, понял! – мотнул головой Андрей, щекоча волосами мне щеку.       И я перешла почти на бег. Сын за спиной тихо хихикал и жужжал, очень мешая вслушиваться в чужие шаги позади нас.       Однако вскоре я смогла уловить характерное шлепанье. Теперь оно звучало быстрее. Приближалось.       Сжав зубы, я побежала. Теперь уже не было смысла скрытничать: кто бы нас ни преследовал, он уже знал, что мы здесь.       «Надо оторваться! Или куда-то спрятаться! – суматошно билась в висках мысль, пока я попеременно вглядывалась в однообразные каменные стены. Ни окон, ни дверей – ничего! – Или…»       Придумать третий вариант я так и не успела: проход неожиданно сузился – и сошелся ехидным острым углом без единой, даже самой маленькой и узкой щелки.       «Черт побери! - ладонь хлопнула по каменной кладке, но стена не шелохнулась и не поторопилась отъехать в сторону, освобождая дорогу. А жаль. Очень. – Клятая нерегулярная застройка! В каком месте строитель решил, что так нужно прокладывать улицы?!»       И, резко развернувшись, я попробовала кинуться назад – и едва не столкнулась с нашим преследователем.       Отшатнувшись в сторону, я успела только отметить, что незнакомец был высок – пугающе высок! – и от него страшно несло перегаром. Чуть-чуть притерпевшись к здешней вони, дикое амбре от какой-то совершенно дикой браги показалось ударом под дых – на глазах едва не проступили слезы.       «Блин-блин-блин!» - почему из всех стражников именно этот пьян?!       А уж когда чужие пальцы схватили за плечи, я почти открыла рот, чтобы завопить во все горло. Попыталась закричать… но орать не получалось. От ужаса сжало горло, и я могла лишь во все глаза смотреть на схватившего меня человека – и пытаться выдавить из себя хотя бы один звук.       Незнакомец что-то говорил – и на удивление четко, если бы не запах, мне бы в голове не пришло, что он пьян! – хотя это всё равно звучало как тарабарщина! Будто он был огромным жужжащим шмелем, который пытался мне что-то объяснить. Отчаянно! Точно я была его единственным слушателем за последние лет десять.       - Dobrze, że znalazłem cię przed strażnikami. Chociaż na próżno poszedłaś do dzielnicy nieludzi. Tu jest zbyt dużo szpiegów.       Мой взгляд в панике метался из одной стороны в другую, ища пути отступления. Единственное, что я успела более-менее рассмотреть из чужой внешности, так это длинные темные волосы и потертую темно-зеленую рубаху. Или жилет. Доспехи он, видимо, снял специально, чтобы они не гремели на всю улочку.       И я уже начинала прикидывать, не попробовать пнуть его в колено, чтобы проскользнуть мимо пугающего пьяницы-стражника. Но тут сын с восторженной детской непосредственностью ткнул пальцем прямо в незнакомца:       - Ух ты! У дяди уши острые! – я воззрилась на уши незнакомца – и обомлела.       «Сбылась, блин, мечта толкиениста…» - только никто не предупреждал, что эльф будет проспиртован от макушки до пяток. Правда, стоило отдать должное перворожденному: даже выдыхая алкогольные пары, он умудрялся сохранять дивный вид. Ну, или хотя бы не походил на свинью.       Заметив, что страх на моем лице сменился удивлением, эльф удвоил усилия в том, чтобы что-то объяснить. Энтузиазм, однако, ситуации не сильно помог.       - Nie martw się, Muireann, jesteś wśród przyjaciół, - пальцы на плечах осторожно разжались. Рук он не опускал, держал поднятыми перед собой. Жест, который сложно трактовать неоднозначно.       «По крайней мере, он пытается показать, что не хочет ничего плохого», - и, с одной стороны, это безмерно радовало: это была самая дружелюбная встреча за все те не сколько часов, что мы провели в этом мире, а другой – а с чего бы он такой заботливый?       Объяснение «он – эльф» не считаются аргументом. Не похоже это как-то ни на славный Рохан, ни на Гондор, ни уж тем более на Ривенделл.       - Wiem, że trudno ci w to uwierzyć. Ale lepiej wynośimy się stąd, - продолжал незнакомец голосом, каким обычно уговаривают испуганную кошку или собаку. Ну, или ничего не понимающего иностранца.       Сколько бы бедняга ни бился с моим полным непониманием, итог был прежнем: мои почти идеально круглые глаза и недоумевающее выражение.       «Может, он меня с кем-то перепутал?» - с учетом общего аромата, исходившего от эльфа, чтобы добиться такого эффекта надо было принять единолично на грудь хотя бы бутыль чего-то крепкого градусов в сорок. А то и больше… если у организма уже есть некоторый иммунитет.       Вот и выдает мозг несколько неверную картинку.       «Это, конечно, лучше, чем охотящиеся стражники… - по крайней мере, он не может меня утащить в кутузку. – Но что может сделать раздраженный пьяница?..»       И как ему объяснить, что он обознался?..       - Вы ошиблись, - и хотя эльф не мог меня понять, слова сами просились на язык.       Я махала руками и качала головой. Судя по недоуменному взгляду напротив, мои жесты остались непонятыми.       В ход пошла сложная пантомима: попытки изобразить что мы издалека, махая в сторону горизонта… которого здесь не было видно. Потом шел кораблик, плывущий по гипотетическим волнам. Опять же, сложно изображать одновременно палубу и мачту даже с таким невероятным капитаном как Андрей.       - Вы ищете кого-то другого!       Уже и не зная, как донести эту мысль, я уже хотела прорываться боем – и бежать. Не самое лучшее решение, но какие ещё были варианты?       Но тут всё тот же остроухий алкоголик, заметив, что понимания в моем взгляде не прибавилось ни на грош, хлопнул себя по лбу, пробормотав что-то себе под нос. То ли недоумевал из-за человеческой глупости, то ли вспомнил, что так с дамами на улице не знакомятся – особенно, если эта улица больше похожа на подворотню (на самом деле ни то, ни другое, но об этом я узнала значительно позже).       Он снова что-то громко проговорил – и я опять ничего не поняла – но раньше, чем я попыталась снова замахать руками, чтобы остановить это со всех сторон гиблое предприятие, как эльф наклонился ниже и, положив ладонь себе на грудь, гораздо тише, медленно и почти по слогам произнес:       - Сед-рик, - а потом, чуть мотнув в сторону головой, добавил: - Флот-зам.       … и меня аж передернуло, а рот сам собой открылся – вздумай туда залететь муха, я бы даже не заметила.       Из памяти, скрипя шестеренками и отряхивая вековую пыль, вылезали воспоминания о глупой школьной юности, которую сопровождала любовь к компьютерным играм, вера в силу любви и ещё много чего.       «Да быть этого не может! - хотелось мне крикнуть в лицо остроухому (а заодно попробовать отодрать уши, вдруг накладные?), но промолчала. Прикусила губу. Опустила взгляд на разлагающиеся на земле объедки и мусор. – Ай, черт…»       Ни на розыгрыш, ни на галлюцинацию это никак не походило.       Сидевший на закорках Андрей, заерзал, и я вздрогнула.       - Мам, я хочу слезть! И есть!       - Да, сейчас, потерпи… - и осторожно спустила его на землю, а когда разогнулась вновь, заметила обеспокоенный взгляд эльфа. Седрика.       Кажется, он даже играл какую-то роль в сюжете, но какую? Хоть убейте, не помню! Я проходила второго Ведьмака лет семь назад, а потом резко стало не до игр: началась подготовка к ГИА и ЕГЭ, поступление в ВУЗ, учеба, знакомство с будущим-бывшим мужем, а потом и сын родился, снова учеба и экзамены, разборки с мужниными художествами, развод и девичья фамилия – какие тут ведьмаки? Тут бы у сына все зубы нормально прорезались!       Седрик махнул рукой в сторону и снова нарочито четко произнес: «Бин-дю-га», - и мне смутно припомнилось, что так называется деревня возле города, где и жил эльф. Не дождавшись никакой реакции, он махнул ещё раз, уже настойчивее. Что ж, и в этом жесте тоже не было двусмысленности.       В другой ситуации я бы всерьез задумалась, какая разумная барышня пойдет вместе с главной здешней достопримечательностью – эльфом-алкоголиком? Будь он хоть трижды остроухим, первородным и дивным, окажись на его месте пьяный дядя Петя – схватила бы Андрея в охапку и кинулась бежать, куда глаза глядят.       Но мы с сыном были в чертовом Флотзаме! Одни, без денег, еды и крыши над головой хотя бы на первое время! Не говоря про полное незнание местного языка. А уж от похожих на разбойников гипотетических защитников закона хотелось сбежать хоть в компании незнакомого пьяницы-эльфа! Куда бы он ни вел и какой бы сомнительной ни казалась его помощь.       Всё ещё с опаской поглядывая на Седрика, я крепче ухватила ладонь Андрея.       «По крайней мере, в случае с остроухим алкоголиком можно быть уверенной, что он не позарится на мои сомнительные прелести», - ну, эльфийки же должны им казаться симпатичнее, не так ли? Не зря же здешние эльфы направо и налево кричат о мерзких людишках и тому подобное?..       Вздохнув, я сжала ладонь сына в своей.       - Что ж, пойдем… - и мы пошли следом за местным аборигеном.       И наша странная на вид команда поспешила покинуть здешние подворотни. Сначала я думала, что мы дойдем до начала переулка, а потом попробуем проскочить мимо стражников, если они по-прежнему там. Но где-то в середине пути Седрик указал на небольшую нишу, находившуюся за углом дома так, что пока не начнешь возвращаться назад, ни по чем её не углядишь.       Мы свернули туда, а потом по каким-то полуподвальным коридорам вышли сначала в небольшой двор с засохшим деревом, а оттуда – на соседнюю улицу. Людей здесь тоже было немного, и, как я поняла, когда пригляделась лучше, по большей части это были эльфы и краснолюды.       «Кажется, я догадываюсь, почему при нашем с Андреем появлении та улочка вмиг опустела…» - даже сейчас, в сопровождении Седрика, здешние обитатели бросали на нас полные подозрений взгляды. Не сговариваясь, мы с эльфом прибавили шагу. На всякий случай.       Определенно, быть человеком в нелюдском квартале это все равно, что настаивать на неприятностях. В том или ином виде.       Когда мы покинули район неизменно кривых и заколоченных домов и вышли к домам чуть более ровным и опрятным (без угрожающего вида граффити на стенах и дверях), подозрительных взглядов стало ещё больше. Ещё бы! Троица из нас вышла колоритнейшая. А город, хоть и был едва ли больше иной нашей деревни, но глаз тут хватало на всех.       «Да, чую, у здешних кумушек сегодня вечером будет полный аншлаг» - и, не знаю, но в какой-то момент я поймала себя на мысли, что боюсь уже не пропитого насквозь остроухого, а того, что потеряю его в этой мешанине зданий, которые будто не строились, а разбрасывались по дороге.       К тому же сын едва ли мог поспевать за двумя взрослыми людьми, и мне приходилось почти тащить Андрея на себе. Получалось с трудом: в нем килограмм четырнадцать точно было, и, как бы я ни льстила себе, тащить сына на руках не могла просто физически.       Можно было, конечно, остановиться, чтобы закинуть мальчика себе на закорки. Но тогда эльф бы окончательно растворился среди здешних перепутанных улочек.       - Мам, я не могу! – захныкал Андрей, дергая мой рукав. Да и у меня дыхание начинало сбиваться.       А спина моего остроухого компаньона уже начинала пугающе удаляться.       - Подожди! – от быстрого и размашистого шага эльфа я почти задыхалась. – Седрик, подожди!       Не знаю, понял ли он меня или просто обернулся, услышав свое имя, но, окинув нас быстрым взглядом, без лишних слов посадил моего сына себе на плечи, а меня взял за руку. Путь продолжился, и даже начинавший кукситься сын как-то повеселел, отвлекшись на новое занятие.       И, какое бы недоверие я ни испытывала к этому эльфу, в этот момент оно само превратилось в искреннюю благодарность.       Чтоб вы знали, моему бывшему мужу, чтобы понять нечто подобное, требовалось три десятка фраз и почти скандал, когда он говорил: «Могла бы и сама!»       … а ещё я была поражена, что худой и жилистый, совсем не похожий на силача Седрик тащил на себе живые четырнадцать килограмм в лице Андрея. И это при том, что у него не было условных тренировок с постепенным увеличением веса (читай, ростом ребенка).       Всё же дивная раса эти эльфы. Или конкретно Седрик.       (Думать про то, что это Игорь был таким задохликом, в отличие от меня, как-то не хотелось)       Правда, любопытствующих теперь стало раза в два больше, но они хотя бы помалкивали и не спрашивали, что здесь происходило. Во многом потому, что наша компания шла быстро. Гораздо быстрее, чем до этого.       В какой-то момент мы в очередной раз повернули, и почти носом уперлись в здешние городские ворота. Стоявшие на часах стражники не сильно к нам приглядывались, и мы быстро прошмыгнули наружу через небольшой дворик между внешней и внутренней стеной.       А там начинался лес.       Теперь я знала, что эти исполинские деревья, до которых так и не добрался топор дровосека, был именно что тот самый печально известный Флотзамский лес.       Несмотря на ясный день, здесь царил полумрак, а из-за огромных крон, загораживающих солнце, начинало казаться, что небо над головой не голубое, а зеленое с желтоватыми прожилками. Самый настоящий сказочный лес.       С поправкой на то, что этот вариант сказки никто не редактировал так, чтобы маленькие дети потом не просыпались посреди ночи с криками ужаса.       От созерцания меня отвлек Седрик, который, крепче сжав ладонь, заставил перевести взгляд на него. Сначала я не поняла, в чем дело. А потом заметила: засмотревшись на изгибы исполинских деревьев, я невольно начала забирать в сторону леса, и мой провожатый это заметил.       Он снова что-то сказал, но, как и прежде, я не поняла и десятой части. Эльф покачал головой, а потом, кивнув в сторону леса, сказал:       - Йор-вет, - и меня прошиб холодный пот.       «Точно, - ещё одна местная достопримечательность – белки, а с ними их одноглазый командир. Который людей если и любит, то крайне странной любовью. – А ведь были времена, когда этот остроухий казался мне, ну, очень романтичным персонажем…»       Отсутствие глаза, беганье по лесам и откровенная партизанщина - что может показаться прекраснее пятнадцатилетней девчонке, которая только и мечтает о приключениях?       «Дура! - хотелось отвесить самой себе хороший подзатыльник. - Вот и дохотелась себе неприятностей на одно место!»       Сейчас, оказавшись в этом треклятом лесу – который сразу подрастерял свой сказочный лоск – я могла только семенить следом за Седриком и тихо молиться всем известным богам, чтобы наша колоритная троица не привлекла внимание кого из здешних монстров – черт, будто обычных волков, медведей и бандитов не хватало! – или белок. Или, упаси Боже, Йорвета.       «Этот мясник ведь не посмотрит, что Андрей всего лишь ребенок, - да и его подопечные тоже. Для них мы – люди, мерзкие паразиты, которых нужно вырезать под корень. – Господи, ну, почему я была в юности такой дурой?!»       Где-то на задворках сознания я смутно слышала голос своего преподавателя по философии, который любил говорить, что закон подлости воплощает наши мечты именно тогда, когда мы их уже перестали ждать – и совсем не так, как мы того хотели.       «Вот ведь точно была права: эльфы к добру не снятся. Особенно, если это Йорвет!»