Не романтичные истории

Это был безумный, отчаянный, чертовски рискованный и опасный план, который требовал невероятной силы и храбрости. Устоять было невозможно. Терри Пратчетт – «Шляпа, полная неба»

      Если бы мне кто-то рассказал, что я стану непосредственной участницей колдовского ритуала, то я бы поинтересовалась, что этот доброхот пил. Ведь здравомыслящим людям понятно, что магия и колдовство – это один большой развод с хорошим знанием психологии.       «И вот как здесь сохранять здравомыслие?» - отстраненно размышляла, пока шла следом за Седриком, чьи острые уши не тонко намекали на пребывание в сказке. С поправкой на реализм и мрачное чувство юмора.       - Мам, а ты говорила, что в лес нельзя, - шепотом заметил Андрей, чувствовавший напряженность момента. Но нет-нет, а ребенок активно оглядывался по сторонам, пытаясь хоть что-то разглядеть в ночном лесу, раз уж выпал шанс оказаться здесь. – А идем мы почему-то в лес.       Мне хотелось воздеть глаза к небу, но во флотзамском лесу его и днем-то не сильно разглядишь из-под могучих крон, а уж по потемкам отрывать взгляд от следов Седрика в снегу чревато полетом в скрытый сугробами овраг.       Пришлось ограничиться пожатием плеч.       - Мы идем вчетвером.       - А стражники ходили в… - тут ребенок задумался, пытаясь сформулировать нужное число, пока не выдал почти по слогам. – В-два-дца-ти-ром. И им это не помогло.       «И как ты это до сих пор-то помнишь?» - мне вот казалось, что это произошло целую вечность назад. Ну, или полвечности.       - Потому что они искали Йорвета.       - Ой, они хотели его как чудовище убить?       - Угу, - буркнула в ответ, оглядываясь по сторонам, не мелькнет ли тень, намекая на лишние остроконечные уши. – Но Йорвет нашел их первым.       Чуть подумав, сын будто ненароком прижался ближе. А может, и просто подмерз. Хоть в лесу ветра считай и не было, зима уже вступила в свои права, и башмаки уже изрядно проваливались в снег.       - А мы куда идем? – после некоторого молчания вновь поинтересовался Андрей, перепрыгивая из одного следа в другой, и мне приходилось его чуть придерживать, чтобы ребенок не навернулся прямиком в сугроб.       Ответила ему не я, а Анешка, замыкавшая наше скромное шествие, держа в руках большую корзину, накрытую отрезом ткани.       - Будешь так шуметь, мелкий, дойдем мы до ближайшей стаи волков. Уж они-то не растеряются.       Не думаю, что Андрея напугала перспектива встречи с волками, но в самом тоне голоса травницы были какие-то такие звуковые обертоны, которые даже меня пронимали. Не то что трехлетнего пацана.       Повисшее молчание нарушал только хруст снега под ногами да скрип деревьев. Казалось, весь лес вымер и затих под белым покрывалом зимы: ни птичьего щебета, ни скрипичных трелей сверчков и кузнечиков, ни кваканья лягушек – все застыло. Только наш квартет брел, осторожно отодвигая ветки кустов.       А потом, поднырнув под нависшей между деревьями еловой лапой (и едва не собрав за шиворот комок снега с неё), мы вышли на уже знакомую мне опушку с жутковатым идолом, возведенным на холме.       «И не скажу, что зрелище со сменой сезона стало лучше…» - даже с наросшим точно чешуя инеем каменное изваяние совсем не походило на ромовую бабу, а вот на притаившееся чудовище – очень даже.       - Не спи, - подтолкнула меня под локоть Анешка, и, вздрогнув, поспешно оглянулась на Седрика, терпеливо ожидавшего нас у другого края холма. По его следам мы обогнули холм, и, лишь подойдя к узкой протоптанной тропинке, я увидела припорошенные снегом зубья капканов.       - Андрей, иди шаг в шаг за мной, - и мы гуськом стали подниматься наверх. Сын, косясь на видневшиеся под снежной насыпью ловушки, почти прижался к моей спине. Его пальцы крепче стискивали мне ладонь, а каждый свой шаг он делал строго след в след.       - Мам, а что мы здесь делаем? – едва различимым шепотом поинтересовался он, когда мы поднялись к самому камню. Вблизи видок у него был ещё более пугающий, чем издали. Во многом из-за разинутой пасти, покрытой копотью – и в которую легко бы мог влезть и взрослый человек.       «Надеюсь, человеческих жертвоприношений здесь не совершали…» - а впрочем, если вспомнить предостережения что Седрика, что Анешки, во флотзамском лесу трупом меньше, трупом больше – значения уже не имело. Один большой жальник.       Пока мы с Андреем стояли, прижавшись друг к другу пополам от страха и холода, травница выступила вперед вместе со своей корзиной.       Едва ткань откинули, наружу показалась пара свечей, самых обычных на вид, если бы не вырезанные на них странные символы; пучок сухих трав, едко пахших полынью, хотя я видела, что там были стебли и веточки других растений. Когда знахарка расставила свечи по краям зияющего рта, а пучок трав отложила в сторону, на дне корзины показались крупные кусочки красноватой смолы, гроздья рябины, между которыми почти затерялась небольшая бутылочка темного стекла с какой-то странной, точно самой по себе переливающийся жидкостью. А стоило мне приглядеться, как показалось, что… что-то из бутыли ответно прильнуло на секунду к стенке – и вновь угомонилось.       - Помнишь, о чем мы говорили? – обернулась ко мне травница, и даже в неясном свете далеких звезд отчетливо был виден её хмурый лоб.       - Что бы ни случилось, не сходить с места, - кивнула в ответ, прижав к себе сына обеими руками.       И тогда пальцы знахарки выудили с самого дна корзины последние необходимые предметы: два плетеных браслета, которые она тут же обвязала вокруг свечей, и длинную веревку, с завязанными на ней восемью узлами.       - Седрик, тебе лучше отойти ближе к краю.       - Надеюсь, ты не собираешься занимать всю верхушку холма, - ответил ей эльф, отступая на два шага ближе к капканам. – Когда поползут призраки, мне тоже понадобится место для маневра.       - Не переживай, я учла и твою инициативу, - усмехнулась травница, укладывая веревку кругом так, чтобы мы с сыном оказались в центре. – Но и им необходимо место, чтобы переступить с ноги на ногу и не рухнуть.       - Может, уже начнем? – сглотнув, подала голос, чувствуя особенную нервозность уже от того факта, что от меня ровным счетом ничего не зависело. А роль пассивного наблюдателя может оказаться крайне незавидной. – Раньше начнем – раньше закончим. Я уже чувствую, как у меня немеют пальцы в ботинках!       - Терпи, доходяга, - шикнула на меня Анешка, разворачиваясь обратно к огромной пасти каменного идола, - стоять придется долго.       Позади послышался тихий шорох оружия, покидающего ножны. Оглянувшись, увидела Седрика, держащего в руке обнаженный клинок, характерной эльфской работы, с чуть изгибающимся, точно у сабли, лезвием. Заметив мой обеспокоенный взгляд, друг чуть приподнял уголки губ и кивнул.       «Что ж, в жизни бывают и такие ситуации, когда приходится положиться на других», - и, стиснув пальцы на плечах сына, прижала подбородок к груди.       Можно было начинать.       Вновь повернувшись к огромной статуе, я увидела, как Анешка несколькими ударами кресала о кремень высекла сноп искр – и темнеющий зев моментально озарило пламя. Неправильное пламя, если уж на то пошло: не было долго разгорающихся дров, коптящего дымка от сырости. Полыхнул самый настоящий алый столб, какого не добьешься и в сухую погоду с помощью канистры бензина.       «Вот она, едрить её так, магия… - почти с тоской подумал мой внутренний скептик, всё ещё переживая за отлетающие осколки прежней картины мира, лишенной налета мистицизма. – Пробирает до косточек».       Даже у меня, человека, не обладающего и толикой зачатков чародейских способностей, по всему телу шла крупная дрожь, не связанная ни с испугом, ни с зимним морозом. Как будто от пяток до макушки поднималась горячая волна мурашек, от которых сильно тянуло низ живота, а на конечности нападала еле контролируемая трясучка.       Судя по тихому оханью сына, вжавшегося в меня лбом, он ощущал что-то очень похожее.       Хотела сказать пару успокаивающих слов, но не смогла расцепить челюсти: иначе зубы клацали друг о друга так, что рисковали прикусить язык. Поэтому просто обняла мальчика крепче, гладя его по спине.       «Тише-тише, ребенок, так надо», - и перевела взгляд на фигуру Анешки, видневшуюся из-за ревущего пламени скорее как темнеющий силуэт. Ветра не было, но её распущенные волосы трепетали как во время шторма.       Она что-то говорила, но смысл слов ускользал: это не было ни Всеобщим, ни Старшей Речью, которую я уже наловчилась узнавать на слух. Гортанные слова, будто созданные не для человеческого горла, вырывались из её рта – и языки огня точно покачивались в такт им.       Травница, нет, кто угодно, но только не просто травница, взяла в руки пучок трав и поднесла их к огненной пасти. Первая же искра подожгла сухие стебли, и они занялись пламенем. Низкое пение, совсем не похожее на обычный голос наставницы, доносилось из-за её губ, пока она подносила поочередно полыхавший пучок то к одной свече, то к другой.       И лишь когда позади послышался протяжный вопль, я очнулась и обернулась через плечо.       По склонам холма стелились почти у самой земли туманные фигуры, на фоне белевшего снега они походили скорее на струи чернил. Если бы чернила могли нарушать законы гравитации. Вой издавали эти тени.       «Призраки», - и, поджав губы, крепче обняла Андрея, но глаза продолжали следить за незваными гостями.       Лишь вблизи стали видны очертания теней: смутные иссохшие тела в истлевших саванах, наполовину утопавших в клубящейся мгле. Но даже она не могла скрыть пугающие отметины смерти: обугленные руки, перетянутые петлей шеи, синюшные плечи и рваные раны на боках.       Призраки ползли и вопили, и в их криках слышалась ненависть ко всему живому. Ко всему, что не пережило тех же мук, что и они.       Немертвые подступали к вершине холма как приливная волна, выпрямляясь в полный рост. Сын дрожал, а я смотрела на ближайшее чудовище, обмотанное цепями и с надгробной плитой за плечами – и сжимала зубы.       «Твою мать, твою мать!..» - все тело трясло от банального животного инстинкта: хватай ребенка – и в кусты! Какое к чертям собачьим «стой на месте»?! - Анешка, чтоб тебе пусто было, ты вблизи этого проклятого «дементора» вообще видела?!»       А вот я видела. Как и вполне себе материальный меч в его руках, поднимавшийся все выше и выше над нашими с Андреем головами.       Но раньше, чем клинок обрушился вниз, блестящая дуга перечеркнула туманное тело, со звоном отклоняя оружие в сторону. Короткий звон. Ещё один силуэт мелькнул на фоне склона, четкий и резкий, не похожий на клубы дыма.       Седрик.       Но таким я видела его впервые – и очень надеялась, что больше никогда не увижу.       С неподвижным точно маска лицом и движениями, выверенными не за одно десятилетие.       Воздух сгустился за его спиной, и раньше, чем в моей голове созрело осознание, эльф развернулся. Сталь столкнулась со сталью. А с другой стороны на него налетел второй призрак. Но эльф выскочил из клещей, точно верткая рыба – из неловких пальцев. Отскочил назад, и призраки, вопя и шипя, бросились следом, и их хламиды едва ли не щелкнули нас сыном по носу.       Теперь они были за нашими спинами. И не сказать, что от этого дышать становилось легче.       Пришлось оглянуться через другое плечо, чтобы не упустить их из виду.       Именно тогда и стали понятны слова Анешки, что бывших скоя’таэлей не бывает.       Четкие движения. Слишком четкие. Четкие и плавные. Человек так двигаться не мог. Каждый удар меча. Каждый уворот. Пляска теней и света. Света меча, вспыхивавшего в темноте серебристыми росчерками.       Это было нереально.       Сколько раз мне приходилось читать, как герои без страха и укропа разделывались и с большим количеством противников, да и кино тоже любит зрелищность, а не достоверность. Но… одно дело смотреть и знать – знать! - как бы зрелищно это ни выглядело, оно не настоящее. Хорошая постановка, но не более того.       Призраки ничего не знали о кинематографе и о количестве орков, которых нужно положить в одиночку. Им было плевать. Им это было не нужно. Они надвигались и плыли над землей точно грозовые тучи. Немертвым чужды многие вещи, многие законы. Особенно – физики.       Их фигуры метались вокруг Седрика, телепортировались ему за спину, исчезали и возникали. Но эльф оборачивался и отскакивал раньше, чем они успевали нанести хоть один удар.       А он сам не промахивался.       «Если бы только от этого была хоть какая-то польза!» - поджав губы, я следила, как распавшиеся туманом контуры вновь собирались и сгущались в худую фигуру призрака. Седрику нужно было уворачиваться постоянно, а его противникам хватило бы одного удара. Только одного, но точного. – Ведь он ещё и пляшет на самом краю капканов!»       Вновь перевела взгляд на Анешку – и едва успела прикрыть рукой глаза. Но и так вспышка света была такой яркой, что, казалось, её было видно рыжевато-алым всполохом. Не знаю, что наставница бросила в тот момент в пламя, но полыхнуло оно знатно. Почти удушливо потянуло смолой.       Когда же у меня получилось – не без труда – разлепить веки, в руках Анешки были гроздья рябины. Бледные пальцы давили их, и по сжатым кулакам женщины розоватыми ручейками тек сок, пачкая локти и закатанные рукава. Не помню, когда она успела стянуть митенки, но теперь они лежали возле её ног двумя сероватыми комками шерсти. А у кожи знахарки отчетливо витал пар, подсвеченный пламенем из пасти идола.       Голос наставницы взвился на октаву выше, и её пение стало похоже на клекот хищной птицы. И – этим вопросом задавалась какая-то отдаленная часть сознания, сохранявшая удивительное даже для меня самой хладнокровие – я не понимала, как на её голос не сбежался весь лес.       «Ну, по крайней мере, волки», - а потом по воздуху и земле прошла ещё одна волна магии, от которой перехватило дыхание. Андрей вскрикнул, дернулся, но моя рука всё ещё крепко держала его, не давая ненароком выскочить из круга.       - Мам! Это плохое место!       - Да, но нужно продержаться, - вспотевшая – и это на морозе! – ладонь гладила сына по вихрастой макушке, пытаясь успокоить его, а ещё больше – себя. – Нужно дождаться тети Анешки.       - Воздух колючий! – кое-как распутав пальцами узел на концах, набросила шаль на ребенка. И когда не почувствовала вгрызающегося в плечи холода, то заметила, как под нашими ногами таял снег, стекая ручьями вниз по склонам холма, чтобы тут же замереть в ледовых узорах между капканами.       Седрик в отсветах ревущего столба пламени превратился в пляшущий отблеск, отсвет. Алые искры на клинке. В воздухе. Лишь когда одна из них осела у меня на рукаве, оказалось, что это не тлеющие кусочки пепла, а стружка из серебра.       И тогда-то капканы наконец заработали.       Вопли тварей звенели в воздухе один за другим, и я старалась не считать, сколько их всего было. Главное – потом слышался свист стали в воздухе. И на один душераздирающий крик становилось меньше. Яркая багровая вспышка – будто клинок и в самом деле был обагрен кровью – и ещё одна фигура в балахоне рассыпается по снегу прахом.       Снег уже не белел на склонах: он превратился в грязное месиво из земли и льда. Только у самого подножия лежали нетронутые сугробы.       Но призраки продолжали ползти. Продолжали прибывать. А вместе с ними на поляну опустилась буря.       Не знаю, как это вообще возможно в лесу, где сплошняком стоят деревья и метели просто неоткуда взяться. Но, кто знает, какие силы раздразнила Анешка своим не-колдовством?..       В ушах завыл ветер, а снежинки, нет, мелкие льдинки впивались в щеки. Крепче прижала сына к себе, думая лишь о том, что он и так совсем недавно оправился от своей простуды (и что, черт возьми, если бы треклятый колдун попробовал вытащить его в такую погоду, я бы ему открутила… что-нибудь. Как-нибудь).       - Не высовывай голову! – и окончательно спрятала его под шалью, а сама дрожала. Дрожала от нестерпимого жара гигантского костра и не менее нестерпимого холода вьюги. Казалось, весь лес за пределами метели исчез, растворился в серебрящемся ледяном мареве.       Но огонь в пасти идола не утихал, не становился слабее.       Обеими ладонями Анешка держала бутыль темного стекла, и сейчас яркий свет пламени просвечивал её насквозь. Странная субстанция бурлила, билась в пробку, пытаясь выбраться наружу и корчилась в немых криках.       За гудением пламени и свистом ветра расслышать речитатив травницы уже было невозможно, но каждое слово, непонятный набор звуков, отдавалось дрожью в костях. Хотелось скукожиться, сжаться, зарыться под какую-нибудь корягу – лишь бы подальше отсюда!       Колени подгибались, и я осторожно опустилась на них, не выходя за границу, отмеченную веревкой. Андрей тут же забрался мне на ноги и уткнулся носом в мою шею, его трясло.       - Мам, там что-то есть! – мальчик хлюпнул носом, а мою кожу на загривке холодили его слезы, капавшие мне за шиворот. – Мам, оно смотрит!       - Тебя никто не тронет, никто не тронет, - нашептывала ему на ухо, глядя то на едва не вырывавшийся с алтаря огонь, то на серое марево снежной бури, решившей разразиться посреди леса. Против всякого закона природы. Магия, определенно.       «Как бы не чародей тот очухался», - накрыв ладонью затылок сына, я, несмотря на дурноту, напряглась. Кому угодно не понравилось бы, упорхни птичка, почти угодившая в силки.       Ещё раз бросила взгляд в сторону ползущих по склону призраков. Хотя Седрик и удерживал их, отвлекал внимание, меньше их не становилось, а по лбу эльфа даже в темноте можно было разглядеть проступивший пот. Тяжелевшее дыхание серебристым облаком вырывалось из его рта с едва слышным хрипом. А бывший скоя’таэль продолжал вертеться точно волчок с привязанной к его верхушке лентой, иной раз проскальзывая через крошечные промежутки между ловушками.       Иной раз его силуэт становился лишь смутным пятном в подступающей со всех сторон метели, а потом вновь выныривал оттуда, отправляя точным выпадом одного из призраков обратно в небытие.       Голос Анешки казался гулом отдаленного эха, и лишь благодаря костру в пасти статуи над поляной ещё окончательно не сгрудился мрак.       А потом что-то промелькнуло. За пеленой снега. И руки сами притянули сына крепче к груди.       - Мама…       - Не смотри, - почему-то шепотом ответила, будто что-то можно было расслышать сквозь ту какофонию звуков, гремевших на поляне.       Но оно услышало.       Что-то двинулось из-за метели. Двинулось так, будто не было ни сшибающего с ног ветра, ни колючего снега, царапавшего кожу. Оно шло напрямик, будто не было леса, не было холма. Лишь прямая дорога где-то в снежной пустоши, где не осталось ничего: ни деревьев, ни кустов, ни гор, ни рек. Всё стесал ветер и вечная мерзлота.       «Что это, черт побери, за тварь?!» - от мороза глаза слезились, и ресницы склеивались от инея и льда, но я продолжала всматриваться, продолжала пытаться понять. Потому что понятное уже не так страшно. Потому что с известным уже можно бороться.       Оно походило на одного из призраков: такая же истрепанная временем хламида, из-под которой белели кости. Кости, которые не могли принадлежать человеку. Даже очень высокому.       Хламида даже не колыхалась при его шагах. Метель и вьюга не срывали с его головы капюшон, чтобы обнажить пустой череп. Впрочем, там и черепа-то не было видно. Только чернота, чернота, жадно вглядывавшаяся в тебя в ответ.       Седрик его не видел, да и не успел бы он выскользнуть так быстро из кольца других призраков. А Анешка продолжала говорить что-то нараспев, не замечая ни жара костра, ни бьющих её в спину пригоршней снега.       Чего нельзя было сказать о плывущем в нашу сторону немертвом: нас он видел очень хорошо. Он не обращал внимания ни на ворожившую с огнем травницу, ни на взмахи стали эльфского меча. Призрак надвигался на нас с неотвратимостью лавины, протягивая к нам свою руку, укрытую за перчаткой из тонкой кожи. Казалось, он вот-вот зацепится за край наших одежд, схватит за волосы – и силой выволочет прочь из круга. Не такого спасительного, как нам хотелось думать.       Он стоял уже так близко, что отчетливо слышался шорох его плаща и скрип сапог по твердому, будто кристаллизировавшемуся насту…       … и тогда я поняла.       «Ноги, у этой твари есть ноги!» - ни у одного из призраков на поляне не было их, они плыли над обледеневшей землей, выдавая себя лишь шелестом савана, да сменяющим вопли неразборчивым шепотом. Но сапоги?.. Нет, у них не было такой роскоши как вес!       «Ах, ты тварь паскудная… - вскинув голову, я посмотрела в скрытое чарами и капюшоном лицо чародея. – Что ж ты харю свою бессовестную прикрываешь? Страна должна знать своих героев!»       Чувствуя подступающее от икр и коленей к бедрам онемение, я невольно шевельнулась – и почувствовала впившийся в колено камень. Небольшой. Таким только гуся можно напугать. Но, чтоб черти пятки этому магу лизали, такая мелочь меня не могла остановить!       От холода пальцы толком не гнулись, а каждое движение отдавалось болью от запястья до плеча. И все-таки я размахнулась от души – и швырнула камешек в колдуна. Метила в лоб, но особенно и не надеялась попасть.       Тем удивительнее было то, как мой снаряд вонзился чародею в грудь – он даже не пытался загородиться! – и его фигура тут же рассеялась, точно потревоженное рябью отражение.       «Что это…?» - но додумать не успела: Анешка крикнула что-то на пронзительно высокой ноте, и поляну моментально накрыло тьмой. Тьмой и тишиной. Вьюга улеглась, точно её и не было. Слышалось только чуть свистящее дыхание Седрика откуда-то со стороны склона, да хлюпанье воды под шагами травницы.       Постепенно глаза вновь начинали привыкать к неясному звездному свету. И тогда у меня получилось рассмотреть лицо наставницы, подошедшей вплотную к нам с сыном.       - Не вставай пока, - охрипшим голосом произнесла знахарка, - дай руку.       И когда я вытянула вперед ладонь, вокруг моего запястья тут же туго обернулся браслет из нитей, и лишь когда травница убедилась, что узел не развяжется сам по себе, отпустила меня и повернулась к Андрею.       Сын всё ещё сидел у меня на коленях и почти не шевелился. Вид у него был до крайности вымотанный и сонный. Пришлось приподнять руку сына, чтобы Анешке было удобнее повязать оберег.       - Ну, вот теперь можете и выходить из круга, - похлопала меня по плечу наставница, но первая же попытка встать закончилась лишь пронзившей колени болью и неловким падением обратно, но уже на пятую точку. – Да не вставай так резко, да и ребенка поставь. Вместе с ним ты точно не встанешь.       Андрей протестующе захныкал – и крепче обхватил меня за шею. А у меня выходило лишь обнять его и ободряюще погладить по спине. Натерпелся ребенок. Как, впрочем, и мы все сегодня ночью.       - Сына, давай, постой немного, маме нужно встать.       - Не хочу, - даже не буркнул, а всплакнул мальчик. – А вдруг то чудовище вернется?       «Это не чудовище, это кое-что похуже… - и сегодня мы с чародеем разминулись как бы не на волосок. – Интересно, а куда он так стремительно исчез?..»       На пресловутый портал это походило так же, как ёж на дракона. Насколько я помнила по тем книгам в лавке у Эйнара, портал представлял собой что-то вроде окна через небытие прямо к точке назначения, и маги с колдуньями повсеместно – если им на то хватало сил – пользовались именно таким методом передвижения.       «И они не растворялись в воздухе точно клубы дыма, - могли ли это быть какие-то чары невидимости? Да нет, камень ведь пролетел насквозь, а не отскочил. – Значит, что-то другое. Но что?..»       От размышлений меня отвлек резкий подъем вверх: сильные руки Седрика подхватили меня сзади под мышки и подняли, а потом и придержали. Затекшие ноги не хотели нормально стоять, и их нещадно кололо до боли и судорог.       Андрею, хотел он того или нет, пришлось встать рядом, пока я через силу (а местами и слезы, хорошо, что по темноте их никто не видел) растирала мышцы. И все равно мальчик держался рядом со мной, не отпуская края шали.       - Не знаю, как насчет чудовищ, а вот нам вернуться обратно стоит как можно скорее, - заговорил эльф, - если только мы не хотим слечь все дружно с каким-нибудь воспалением, о котором вы обычно вещаете на оба голоса.       - И то правда, - у меня весь подол платья был мокрым. Седрик как угорелый носился по всему холму, и с его одежды можно было выжимать пот. Андрей хоть и стоял весь в сухом, но только недавно оправился от простуды. Да и Анешка выглядела так, будто мешки таскала.       С молчаливым пониманием мы скидали в корзинку остатки вещей. Седрик подхватил моего сына себе на закорки, но мальчик то и дело оглядывался на меня. В ответ я молча кивала и махала рукой, чтоб ребенок крепче держался. А не крутил головой, рискуя получить свисающей веткой по затылку.       Андрей послушно отворачивался, но не успевал эльф пройти и пяти шагов, как мальчик вновь смотрел на меня.       «Ладно, если всё-таки получит сучком по маковке, падать невысоко…» - да и я своими глазами сегодня убедилась, что реакция представителя Старших народов – это вам не бабушкины сказки.       До деревни мы дошли едва ли не быстрее, чем шли к холму в лесу, но всю дорогу нас колотила дрожь от пробиравшегося под влажные одежды холода. А может, и не только от него.       Но нас ждали затопленные очаги, горячая еда и тяжелые одеяла – и тревоги, взбудораженные этой ночью, несколько улеглись, как ложатся в спячку на зиму медведи. До своего часа. ***       У Нитраля не было в планах проверять Аэхона каждую неделю. Да, эльф заглядывал к колдуну время от времени, но никогда не делал из этого определенной закономерности.       Тем не менее, их встречи становились всё более и более регулярными.       «А теперь этот горе-ученый уже и записки присылает…» - Всадник вертел в пальцах небольшой клочок бумаги, где резким почерком Знающего было выведено оскорбительно короткое предложение: «Ты где?».       В голову Нитралю начинало закрадываться подозрение, что чародей считает его кем-то вроде надоедливой собаки: пока она крутится под ногами, отвлекаешься и не можешь сосредоточиться, чтобы не споткнуться, а если её рядом нет, то как-то уже на душе неспокойно, потому что слишком тихо.       «Да и перекинуться парой слов не только со своими ретортами тоже приятно, - по крайней мере, этим эльф утешал себя, когда утонченный шнобель Аэхона морщился при его появлении. – А ведь ещё совсем недавно он пенял мне, что я слежу за ним».       - Наконец-то! – уперев руки в бока, колдун встречал его у входа в башню. Всадник едва успел слезть со своего коня, как нетерпеливый Знающий уже махнул рукой, чтобы гость следовал за ним. – Тебя только за смертью посылать!       - Между прочим я всё ещё офицер Красных Всадников, и у меня тоже есть свои обязанности, возложенные на меня командиром, - то, что тот же самый командир сейчас занимал своим седалищем высокий трон, Нитраль предпочитал пока не напоминать магу напрямую. Тот был достаточно умен, чтобы читать между строк. И он читал. Если хотел.       - Отговорки, одни сплошные отговорки, - чародей стремительным шагом поднимался по лестнице, и лишь когда они миновали третий лестничный пролет, гость заметил, что идет Знающий отнюдь не в свою лабораторию, располагавшуюся этажом ниже. – Не отставай, не хватало ещё, чтобы ты потерялся где-нибудь по дороге.       - Здесь только одна лестница.       - Ты удивишься, как некоторые мои посетители умудрялись проигнорировать этот факт.       Нитраль не удержался, приподнимая бровь: он-то думал, что остался единственным в Тир-на-Лиа, кто помнил про существование этого неугомонного мага и приходил, так сказать, стряхнуть с чародея пыль.       - О, не делай такое удивленное лицо, - фыркнул в ответ Аэхон, даже не оборачиваясь. – В отличие от тебя, они предпочитали обойтись без элементарных правил приличия.       И Нитраль ещё раз мысленно похвалил себя за то, что решил не играть с колдуном в кошки-мышки. Он не был настолько самоуверен, чтобы считать себя достойным оппонентом ученику Аваллак’ха.       За беседой они поднялись почти на самый верх башни. Здесь, под острой, уходящей шпилем в небо крышей была открытая площадка, и, судя по тому, что стол и некоторые приборы – в частности пресловутый канделябр с хрусталем, уже замененным на новый – перекочевали сюда, последнее время Знающий занимался изысканиями на открытом воздухе.       - Неужели даже тебе стало тоскливо в четырех стенах? – спросил Всадник, оглядываясь на чародея. Тот досадливо поморщился.       - Смена места деятельности иной раз происходит вне нашего желания, - мрачно отозвался он, подойдя к астролябии. – А ещё чаще это просто необходимость.       - А если выражаться попроще? Ну, для таких неотягченных интеллектом, как я?       Маг фыркнул, и поди пойми, то ли он соглашался, то ли, наоборот, признавал за Нитралем некоторую разумность. Но вскоре колдун вновь заговорил.       - Пришлось сделать поправку на высоту. Как старому допотопному волшебничку. А так как вся аппаратура крайне восприимчива к магическим эманациям, перетаскивать всё приходилось вручную.       - Как хорошо, что для таких случаев даже у такого нелюдимого колдуна вроде тебя есть парочка слуг.       - Не путай ценное и редкое оборудование с конем, которого можно оставить на поруки конюху.       - Как-то не представляю тебя, таскающим столы с этажа на этаж.       - Это говорит лишь о бедности твоего воображения, - с мрачным весельем ответил Аэхон, которого явно забавляло вытянувшееся лицо Нитраля, который был готов согласиться с такой характеристикой себя.       Всадник пристыжено развел руками:       - Значит, меня ты ждал не в качестве рабочей силы, - а то у него уже начинали закрадываться подозрения. – Мне бы это тоже польстило, если бы я не подозревал, что дело не в тоске по живому общению.       - Это лишь подтверждает присутствие некоторого интеллекта в твоей голове, - усмехнулся Знающий, а потом знаком подозвал своего гостя ближе. В воздух взмыл ещё один знакомый артефакт – хрустальный шар.       «Только в этот раз он… - Нитраль прищурился, не в силах понять, обман ли это зрения или очередное проявление магии. – Закопченный?..»       - Ты его, что, в пасть дракона пытался засунуть?.. – спрашивать про камин было как-то слишком мелко. Вряд ли бы чародей стал швыряться своими дорогими и любимыми инструментами просто так.       А ещё эльф думал, колдун обидится и начнет читать ему лекцию о глупых предположениях, но вместо этого Аэхон хохотнул. Но веселья в этом смехе было ни на грош.       - Что ж, мой друг, ты имеешь честь видеть образчик того, что происходит с чувствительной аппаратурой при столкновении с равнонаправленным противоположным импульсом…       - Пожалуйста, попроще. Для тех, кто голову использует только для того, чтобы носить на ней шлем.       - Ну-ну, ты преуменьшаешь свои способности. Но, да, мне не стоит так сильно их преувеличивать.       - Похвалить и облить помоями – это талант, который ты тратишь впустую в своей пустой башне.       - Как ты думаешь, как быстро Карантир или Эредин решили бы, что ссылка куда-нибудь на окраину Тир-на-Лиа – это то, что мне полезно для здоровья? О, теперь ты кривишься. Так что оставим риторические вопросы и перейдем к делам, - с этими словами чародей протянул одну ладонь к хрустальному шару, а другую – к высокой арке, которую можно было использовать для телепортационного коридора. Но сейчас маг использовал её как большой экран.       Сначала была только мутная чернота, нарушаемая сероватыми зернами помех, и на короткое мгновение Нитраль почти допустил мысль, что аппаратура Знающего сломалась от очередного «равнонаправленного», но тут изображение мигнуло – и показались смутные силуэты, почти скрытые за метелью.       - Что это за?.. – эльф щурился, пытаясь подобрать подходящее слово для описания, но взгляд метался между пылающей пастью какого-то каменного истукана, рассеченной чьим-то силуэтом точно зрачок, скользящими у подножия тенями и каким-то мороком между ними.       - Вижу, ты тоже впечатлен, - хмыкнул чародей, не пенявший на узкий кругозор своего собеседника. – Ничего странного, что ты теряешься.       - Неужели? А я-то уже приготовился ломать голову, - не без облегчения выдохнул Всадник, а потом перевел взгляд на Аэхона. – Итак, что же за фантасмагория происходит там?       - Происходила, - поправил его маг, - к сожалению, даже я подоспел лишь к окончанию действа. Если бы не колебания настроенных на местность приборов, меня бы ждал очень большой и неприятный сюрприз, а мне пришлось бы теряться в догадках, куда же делась наша птичка.       - А если конкретнее? Не забывай, что я в ваших чародейских штучках ничего не понимаю.       - Насколько я помню, на отборах для Красных Всадников есть испытания по магии.       - Сравнил простого вояку вроде меня с полноценным чародеем, который занимается всякими узкими научными исследованиями. Такие как я к магии подходят сугубо с практической точки зрения.       - О, и что представляет собой эта «практичность»?       - Какие чары помогут испепелить эту страховидлу вот прям сейчас и оставят при этом в живых меня.       Маг неопределенно фыркнул, но вдаваться в критику подхода Нитраля к колдовству не стал. По крайней мере, пока.       - Тогда для практичных и неотягченных лишними знаниями поясню, - только и вставил свою ремарку чародей, что для его ядовитого языка было почти безобидным подтруниванием, - явление, которое здесь запечатлено и которое практически уничтожило заложенную матрицу чар в моем артефакте, есть не что иное, как построение магического экрана при помощи постороннего источника.       - Сразу стало гораздо понятнее.       - Меньше иронии в голосе. Дай договорить. Если свести это к более простым и понятным словам, то это та же магическая блокировка, которая закрывает объект от всякого вида поиска с помощью чар. Видишь вот это?       Тонкий палец знающего указал на смутное пятно, которое больше походило на облако пара. Лишь начав всматриваться, Нитраль смог различить две прижавшиеся друг к другу фигурки. Эльф с недоумением переводил взгляд на соседние фигуры, которые виднелись не в пример лучше. Черт, да даже призраки и те казались куда более материальными.       - Но как? Не видно никаких артефактов, разве что какие-то чары… но так сходу их структуру определить не смогу.       - И не сходу тоже не сможешь. В строгом смысле это не чары, ведь тот, кто их накладывает, не является магом.       - Подожди, - Нитраль прижал ладонь ко лбу. Нет, не горел. Значит, слова чародея ему не показались. – Как колдовать может… не колдун? Ты явно заговариваешься, Знающий.       Аэхон закатил глаза, а потом вновь продолжил пояснять тоном учителя, которому достался класс редкостных идиотов. Ну, или ученик-недоумок.       - Возвращаемся к теме проводников и столь любимых и понятных тебе труб, - да, ученик Аваллак’ха буквально снисходил до объяснений на пальцах. – Допустим, ты знаешь, куда тебе нужно направить магию, чтобы получить нужный результат, но при этом у тебя самого нет этого источника магии. Чародеи обычно берут энергию из подходящей жилы…       - И чем это отличается от того, что происходит здесь?       - Не перебивай, - острый взгляд чародея действовал почти как брошенное заклинание. – И тогда не придется тратить время на глупые вопросы. Маги берут энергию, но прежде, чем её использовать, должны переработать под себя. Процесс болезненный, но необходимый. После него полученную энергию использовать можно уже любым угодным им образом. Заморозить, испарить, пролить на землю дождем – любой вариант, какой только доступен их воображению и силам.       - Вроде бы ты и хвастаешься, а вроде – и ехидничаешь.       - К сожалению, большая часть чародеев не уходит дальше обычных банальностей. Но тебя интересует, в чем же разница, - Аэхон усмехнулся. – Так вот, допустим, у тебя есть некое желание, но, чтобы его добиться, тебе нужна магия, тебе недоступная в силу многих причин, чаще всего – генетических. Что же тогда делать?       - Найти мага? – по крайней мере, большинство решило бы так.       - Банально. К тому же не всегда доступно. Да и маг магу рознь: есть такие, которые не ушли дальше уличных фокусников.       - И что же тогда, о великий, остается делать простым смертным?       - Искать обходные пути, - ухмылка чародея никогда не была обаятельной, а сейчас так особенно. Вылитый упырь. – Знаешь, у людей есть такие недочародеи, которые своей силы не имеют, но могут обращаться к стороннему источнику и использовать его силу.       Нитраль вскинул бровь. Он не знал, что его больше всего удивляло: то, что магу может быть отказано в признании его магом, или то, что Аэхон в принципе знал хоть что-то об окружающем мире, особенно – о людях.       - Они называют их жрецами. Будто бы те с помощью различных ритуалов могут обращаться к силам того или иного «божества» и использовать его силы для своих нужд, а иной раз – способны сравняться в силах с настоящими чародеями.       - Мне кажется, я слышу презрение в твоих словах. Хотя, как по мне, разница между этими жрецами и колдунами не столь велика.       - Меня скорее забавляет эта привычка давать возвышенные имена вещам, которые вполне можно описать с помощью самых обыкновенных научных терминов. Но всем хочется чего-то более утонченного. Чего-то… более.       - Получается, это не божьи силы, а просто… магия?       - Энергия, которую по самодельным трубам жрец отводит в нужное ему место. Ритуалы – что-то вроде отмычки, которую они используют, чтобы вскрыть замок.       - И так трубы волшебным образом превращаются в замки и отмычки.       - Этого бы не происходило, интересуйся ты этой темой чуть больше, чем это необходимо для прохождения экзамена.       Эту шпильку эльф решил тоже пропустить мимо уха: попрекать Аэхон мог долго и со вкусом, а зная о его реальных способностях, оставалось лишь проглотить собственное возмущение. В глазах мага Всадники были обычными недоучками, которые предпочли пойти по пути наименьшего сопротивления.       - Что ж, эта магия не пропала зря: основную мысль я усвоил, - вскинул ладони Нитраль, а потом перевел взгляд обратно на изображение. – Получается, все дело в этой жреческой «не-магии»? И она же спалила твой хрустальный шар?       - Увы, даже я вынужден признать поражение перед столь мощным источником.       - Неужели? Я думал, ты слишком горд для этого.       - Чародей никогда не бывает слишком гордым, - вскинул подбородок колдун, но улыбка на его лице не стала менее зловещей. – А вот недостаточно упорным – частенько.       - Но ты сам сказал, что источник слишком мощный.       - И что? – и азарт в глазах мага ему совсем не показался. – Они накинули на головы этих двоих колпак, который закрывает их от поисковых заклинаний… но я уже знаю об этом.       Чародей сделал сложное движение запястьем, и изображение на экране сменилось. В туманном вареве виднелось женское лицо уже знакомой Нитралю человечки. Она стояла на коленях, прижимая к себе ребенка, но, как казалось эльфу, не выглядела при этом напуганной. Скорее… злой?       Аэхон проследил за взглядом своего гостя и издал звук, вполне схожий со смешком.       - Лицо того, кто не понимает, каким силам бросает вызов.       - Она бросает… камень?       - В этом есть что-то символическое, не так ли? – Нитраль недоумевающе посмотрел на Знающего. Тот раздраженно закатил глаза. – Есть теория, что человеческая цивилизация зародилась благодаря тому, что кому-то из этих эволюционировавших приматов пришло в голову ударить камнем о камень, чтобы высечь искру для первого костра.       - Скажи, Аэхон, откуда у тебя столько познаний о людях? Мне всегда казалось, что ты, как и многие другие Знающие, придерживаешься… кхм, традиционного взгляда на них.       - Хм?       - Что они не стоят внимания.       - Очень опасная точка зрения. Aen seidhe придерживались её – и к чему это привело? Человечество фактически поглотило их. Наши предки придерживались более радикального подхода, но…       Чародей будто невзначай бросил взгляд вниз, где как раз один из конюхов чистил подковы коня Нитраля. Вернее сказать, пытался. Конь был на редкость норовистым и то и дело заставлял бедного слугу чертыхаться на непослушную скотину. Сползший с головы конюха капюшон обнажал самые заурядные округлые уши.       Всадник понимающе усмехнулся.       - Хочешь сказать, что лягнуть может даже самая покорная кобыла?       - Может, - кивнул, чуть прикрыв веки, чародей, - даже у лошадей и собак при тщательной селекции могут происходить сбои, которые приводят к рождению, например, более агрессивных особей. Их выводят из дальнейшего разведения породы… но разве это решает проблему? Мы достигли некоторых успехов в усилении подходящих качеств, однако даже Аваллак’х не смог пока толком понять, какие именно гены отвечают за эту процедуру.       Честно говоря, Нитраль впервые видел, чтобы у колдуна было такое сложное выражение лица: усмешка, исполненная презрения как бы не к самому себе. Маг поднял на своего собеседника взгляд, и Всаднику стало совсем не по себе.       - В этом отношении мы ушли не дальше обычных заводчиков собак, - выплюнул чародей, а потом с силой провел пальцами по вискам. – А я предпочитаю учиться на чужих ошибках.       - Поэтому изучаешь…людей?       - О, их жизненный цикл куда меньше нашего, это позволяет наблюдать общие процессы развития цивилизаций в разверстке наглядно.       - Карантир тебя не слышал.       Аэхон скривился как матрона, которой под нос сунули дохлую крысу.       - Аваллак’х с ним сильно миндальничал. Наше драгоценное Золотое дитя в своем самомнении не видит дальше собственного носа. Он привык всегда и всех превосходить, и его никто серьезно не макал носом… в жизненные обстоятельства. Помяни мое слово, Зираэль ещё даст по носу нашему непревзойденному Первому Навигатору.       - Мне казалось, ты её терпеть не можешь.       - Это не мешает мне признавать, что Ласточка в этом плане более перспективна, чем Карантир. Выбралась же как-то девчонка из Тир-на-Лиа, хотя, казалось, это невозможно для неё. Люди… - на этом Знающий хмыкнул, качая головой, - неплохой подопытный материал в этом отношении. Возможно, это следствие их непродолжительной жизни. Они как… насекомые. Везде пролезут. Сколько ни топчи, сколько ни изводи. Тля на колосьях нашей цивилизации. Так почему бы не воспользоваться ими?       - Ну, со своими экспериментами ты справишься и сам, - скрестил руки на груди Всадник. – Но ты так и не сказал, зачем тебе понадобился я?       Чародей не просто закатил глаза – он ещё и запрокинул голову.       - Нитраль, не заставляй меня в тебе разочаровываться. Ты достаточно сообразительный, чтобы делать выводы из тех небольших предпосылок, которые я тебе предоставляю.       - Но я бы не отказался от конкретики.       Пальцы чародея сжали переносицу, а лицо застыло в каком-то каменном выражении, которое выдавало мага с головой. Впрочем, ненадолго.       - Мне нужно, чтобы ты оказал мне небольшую услугу, - угол рта опустился вниз, а Нитраль едва-едва удержался от того, чтобы не открыть рот. – Эредин и Карантир уже в курсе моих изысканий, но пока не проявляют к ним особого интереса.       - Ты сам сказал, что их больше интересует Зираэль.       - Но когда её поиски станут успешными? – они оба ненадолго умолкли, признавая, что в соревновании между учителем и учеником сделают ставку не на второго.       - Карантир уже прокладывает маршрут до Острова Яблонь.       - Это говорит лишь о том, что он не забыл уроки Аваллак’ха, не более того. Вероятность того, что он сможет найти чародейку и ведьмака, велика, но это только вероятность, которая ещё не стала результатом.       - И ты боишься, что, когда наш Первый Навигатор опростоволосится, король вспомнит про тебя и твои изыскания?       - И потребует немедленного результата, - кивнул Аэхон. – А мне нужно потянуть время, чтобы обойти магическую блокаду. Биться с ней лоб в лоб глупо, лишь впустую потрачу силы.       - А заодно в очередной раз привлечешь внимание всех магов и чародеев в Тир-на-Лиа, и Карантира – в частности.       - Вот видишь, ты и сам все прекрасно понимаешь, - чуть дернул плечом Знающий. – Обязательно было заставлять меня всё это разжевывать пословно?       - Всё это можно было выразить в одном куда более коротком выражении: «Нитраль, пожалуйста, потяни немного время!».       От этой фразы Аэхона перекосило даже сильнее, чем при упоминании Ласточки.       - Не думай, что раз я проявляю к тебе некоторую снисходительность, это означает, что мы с тобой стали закадычными друзьями.       «Вот уж чего в жизни не хватало…» - с таким другом Нитралю точно не понадобится врагов.