Gott ist tot

      Это было странно.       У знаний особенно большая цена, которую Пугод платит на протяжении всей жизни с тех самых пор, как Рефференси умер чуть ли не у него на руках. Каждую ночь под толстыми слоями стекла в воспоминаниях летели попытки поймать свет в обгоревшие руки, удержать золото в ладонях, а потом становится необычайно пусто. Даже больше, чем обычно.       Пугод вымолил все грехи из собственного тела, вымыл с благородными металлами из вен, прогнал сквозь себя благовония.       От счастья на мгновение условные внутренности скручивает. Нет никакой уверенности в том, что за грудной клеткой есть хоть что-то, но дышать становится проще. После Ласт Таска тем более, где вдох местного воздуха стоил себе дороже. Ощущалось почти как вреднейшая привычка, потому что буквально всë искрило магией, даже горящий закат. Там было приятно питаться энергией, но слишком рискованно и утомляюще.       В одиночестве сходить с ума кажется затейливой мыслью, но так не выходит — за плечами многотонным грузом лежат десятки миров и могущественная консоль под рукой. Жить легче, но гораздо скучнее, потому что Пугод разговаривает всë меньше. Он может рассказать о планах на сервер, о том, как у него дела, но чего-то более осмысленного нет. Всë давно продумано.       Возникает желание вернуться в прошлое, потому Модди обещал однажды встретиться на свободной территории, когда предоставится шанс.       А ещё есть подписанный кровью договор, что прошлое должно быть забыто, но зато из-за него руки дрожат под давлением командной строки всë меньше и меньше. Можно забыть о собственной жизни, сжечь из архивов ненужные воспоминания.       Такова необходимость, потому что Пугод ведëт за собой сотни, тысячи человек, верящих всем сердцем в лучшее, он направляет их в Новый Свет, но ощущается болезненным падением с высоты солнца.       А в целом.       Когда Модди замечают на границе Пепелэнда, этому не находится никакого объяснения. В голове шумят волны, ведь нет уверенности в том, что Чат вообще должен быть здесь. Может ли? Безопасно ли для обоих? Все свечи этого мира тушатся мгновенно, потому что Пугод спешит встречать старого друга с почти радостной улыбкой. Бежит и практически спотыкается. В ответ за руку хватают почти сразу, раз уж необъяснимый восторг хлещет за край. В белом списке всегда есть одно крохотное местечко для товарища.       На этот счëт Пугод отшучивается и говорит, что тот и не заслуживает большего, но, честно, терпеливо ждать его было сложно.       Прошло слишком много времени, Модди почти падает с ног от бьющего в глаза света, но по плечу хлопает как в старые добрые времена, смеëтся заливисто как прежде, даже не замечает, что они оба почти одного роста.       И не придаëт значения тому, насколько глубоко Пугод царапает ладони. Тот тут же отходит с виноватым лицом и говорит что-то о забытых перчатках, но у него самого немного режет память.       «Я носил перчатки?»       Особо не от кого было скрывать острые когти во время долгого отдыха вперемешку с непосильной работой. Все вокруг и так знали, принимали за должное.       А Модди внезапно освежает память. Смахивает собственную тëмную-тëмную кровь, отшучивается очень плохо и просит пойти вместе.       Как раньше.       Как раньше, когда они шли неделями по полям, сутками варили зелья, имели сотни идей и хотели чего-то своего. Сейчас все планы выполнены, но имеются две незаконченные истории.       Пугод говорит, что хочет привести с собой хорошего друга, ведь знает, что Рефференси очень скучно жить.       Модди отвечает, что не уверен, выдержит ли двух богов за собой, но постарается от всего сердца. Ему стоит завидовать, у него есть чем можно поклясться. Пугод чувствует, как у Чата сжимается душа от беспокойства, а потом видит, сколько к нему идëт магических линий. Боги, кажется, времени не теряли, раз старались навязать покровительство, отчего знакомое ощущение обмана роется в груди.       На секунду за спиной видится очень знакомая фигура какого-то божества Жизни, но пропадает оно так же внезапно, как и появилось.       Пугод в конкретном ужасе.       У него начинают потеть ладони, замерзать лицо, и ломаться голова. Что-то такое могущественное в пределах Пепелэнда? Это небезопасное место для разговора. Больше нет.       На выдохе убеждает себя, что это всë не имеет значения сейчас. Сообщение для Рефференси летит сквозь сеть консоли, а от новой дороги отделяет всего один шаг.       Именно поэтому Модди хватает за руку и тянет в портал, почти силком запихивая, чтобы начать снова. Не только вдвоëм, как раньше. С единомышленниками на одном уровне и бесстыжим ударом локтя в грудь.       Да, если сравнивать, то времена Юниора были поистине золотыми, а сейчас Чат кричит от внезапной попытки придушить.       Возникает воспоминание, но оно чужое. Тëплое. Модди присваивает его себе, шутит про поедание кошмаров.       Он улыбается, потому что помнит.