Презумпция

Весь мой опыт убеждает меня в том, что практически все без исключения хищники, одержимые манией причинять боль другим, в детстве и юности страдали от недоброго отношения окружающих (прежде всего – семьи), подвергались унижениям и издевательствам.

Джон Дуглас, Микки Нокс "Я – серийный убийца. Откровения великих маньяков"

Четыре дня спустя. - Гермиона, привет. Я хотел попросить посмотреть, нет ли у тебя моей флешки где-то у нас… у тебя дома, - быстро исправился Драко. Заглушив мотор, он смотрел на свою казарму и не спешил выходить. Знал, что его там ждет и не спешил. Закурил и набрал стрекозу. Закрыл глаза. Просить что-то для себя ему было ново, однако Феникс справился. Там была важная информация, которую он не успел передать Кьяре. И, судя по всему, уже не успеет. Слово "дом" больно полоснуло по сердцу. Рана ещё была свежа и плохо сшита. То место было для него его "нашим домом". Его. Его домом. Его первым и единственным домом. Местом, где он был счастлив, принят и обласкал любовью. - У меня нет времени, Драко, очень спешу, - прохладно ответила девушка. Грохнула дверь, словно подтверждая её слова. Она торопилась. Куда-то. Лишая его возможности… впрочем, Кьяра справится. Они все справятся. Не стоило переживать. Возможно, то, что Гермиона не хотела опоздать куда-то на пару минут, было к лучшему. Так кэйлин показывала, что Драко для нее ничего не значил. Раставляла финальные точки. - Без проблем. Извини за беспокойство, - он закончил разговор и продолжил курить. Однажды он был в Эльдорадо и видел, как тому ублюдку, ВТК, поклонницы пишут письма с признаниями в любви. Он задушил несколько женщин просто так, удовольствия ради, а его обожали какие-то дуры. Тогда Феникса это разозлило, сейчас заставило вздохнуть. Даже отбитых серийников кто-то любил, а Гермиона не захотела поискать флешку. Он никогда её не просил о чем-то. Вот, наверное, поэтому. За то, что ему всегда отказывали. Даже в мелочах. Мужчина закурил вторую сигарету. После той ночи они не поговорили. Драко проснулся очень рано и тихо выскользнул из спальни, чтобы отправиться по делам с Кьярой, вернувшись, узнал, что она, естественно, улетела в Портленд. Он ждал какого-то знака, смски, но в ответ телефон глушил тишиной. Феникс лишь убедился - их близость была благодарностью, и был рад и тому. Все было настолько хорошо, что мурашки до сих пор шли под кожей. Теплые. Даже горячие. Волшебная ночь, просто волшебная. Даже если было нельзя, неправильно принимать благодарность от девушки, которую попытался изнасиловать… Драко не сожалел. Точнее, просто понимал - у него нет больше времени на муки совести. Странное ощущеие, новое. Абсолютная свобода. Выйдя из машины, Феникс неспешно шел, сложив руки в карманы. Непривычно расслабленный, он двигался к своей безликой казарме, размышляя над тем, будет ли сегодня дождь. Небо холодно хмурилось, день темнел, и становилось холоднее. Типичная погода для начала апреля. Мерзкая, как вся его жизнь. Не зря предки кострами Белтайна пытались согреть весну. Поднявшись на крыльцо, Драко не полез за ключами и просто толкнул дверь, и та, скрипнув, поддалась. Усмехнулся. Его враги могли сколь угодно пытаться даже не дышать, но ему и одного взгляда на дом было достаточно, дабы понять - в нем чужие. Дрессировка “Дельтой” не оставляла шансов никому. Потому его не застали врасплох. Феникс застрелил двоих, едва переступив порог гостиной. Просто так. Чтобы было очевидно - он все знает. И лишь потом косо, зло усмехнулся, без удивления глядя на Блейза, сидящего в кресле. С ногами на столике, где у Драко обычно стоял ужин. - Ноги убери, amigo, я дом с мебелью продал, - любезно посоветовал Феникс, а потом цокнул языком. - Джек, даже не вздумай становиться у меня за спиной, прострелю глаз навылет. Все замерли. Пришедшие за ним. Их было много, и все, включая Блейза, были напряжены. И только Драко - абсолютно расслаблен. Он как рыба в воде ориентировался в угрозах жизни. Не первая все же. Но уже последняя. - Видишь, не только ты способен на трюки с воскрешением, Феникс, - самодовольно заявил Забини, который, правда, уже пару месяцев как был мертв. Должен был быть. Малфой перевел взгляд на Люциана. - Чудеса нынче стоят недорого. - Драко лениво ухмыльнулся, растягивая слово. Наслаждаясь способностью говорить. Издавать звуки, складывая буквы в слова. Особо остро наслаждаясь. Ведь в последний раз. - Советую тебе его пристрелить. Нет ничего хуже, чем подручный, который не умеет хранить верность. Завтра тебя еще кому-то продаст. Ты, правда, Люциан, стоишь, как picciotto. Не зря comare так тебя зовет, хоть, наверное, Блейз обещал тебе место консильери? Как… бездарно. Amigo, почему ты кривишься? Гермиона останется comare, сколько бы ты не игрался в месть. Донна позаботится. Потому в этом спектакле нет смысла. Твоя власть не будет легитимна. Ему, по правде, было все равно. Он сделал все, как нужно. Защитил свою драгоценную кэйлин. Остальное Драко не ебало ни капельки. Потому он был столь спокоен. Ненаигранно. Даже весел. Ведь зверски устал и был весьма доволен тем, что довел все до конца на своих условиях. Мальчик, чей дом сожгли, достойно завершил дела, преодолев огромный путь и заслужив на смерть только на тех правилах, которые сам подписал и заверил. - Мы начнем сначала. - Без порта? Удачи тебе. А, или вы решили в Аргентину все спрятаться, но сначала поиграться в мстителей? - Драко сделал вид, будто ему только дошло. То, что Блейз был жив, являлось для него сюрпризом, заговор же - нет. В тени любого короля жил свой Гай Фокс, потому Феникс, предавая Орден, понимал, что как только передаст клан Донне, его захотят уничтожить, сообразив, что у него не было цели к процветанию. И все было верно, правильно. В мафии наказание было не жестокостью, а даже необходимостью. Если предателей не карать, то это все равно что легитимизировать предательство. Риск слишком велик, потому нужно было бить и желательно - самым ужасным способом. Потому Феникс ничуть не был потрясен желанием. Более того. Он против него не возражал. Потому что его жизнь больше не имела смысла. Если не отберет Орден, то заберет Донна. Разница невелика. Омерта равна для всех. А поскольку Клану Реддл он навредил куда сильнее, то оставлял за ними право нанести последний удар. В какой-то мере Феникс считал себя человеком чести. И с Кланом было больше шансов на нужные ему условия. - У тебя нет против меня ни малейшего шанса, Блейз. Этих щенков дрессировал я и у каждого оставил по ахиллесовой пяте на вот такой вот случай. Никому меня не убить. Даже превышая в количестве. Ты плохо подготовился, стоило нанять головорезов, незнакомых мне. Настолько глупо, что даже обидно. К тому же этот дом полностью напичкан взрывчаткой, - вдруг сказал он, доставая из кармана нечто, похожее на зажигалку, и небрежно играясь. Зеленые глаза нехорошо полыхнули. Блейз напрягся еще сильнее. - Я подстраховался, ещё когда Том при твоем содействии решил подставить меня. Пригодилось, как видишь. Говорю же - продал дом с мебелью и всем содержимым. Как думаешь, если я взорву все к чертям, ты сможешь повторить еще раз чудо и воскреснуть? Сколько у тебя жизней, amigo? - Чего ты хочешь? - Блейз был не настолько глуп, как Драко показывал. Если Феникс стоял, а не убивал, значит, он предлагал переговоры, и Забини показывал, что открыт для предложений. - Время. Мне нужно время. Ты можешь дать приказ, и мы умрем вместе, а можешь дать мне время, и я приду сам куда нужно. Без оружия. Без сопротивления. И без подмоги. Я - человек чести. Омерта для меня свята. Если бы Том не нарушил - я бы не убил его. Дай мне два часа, и я приду. Ему не было больно или страшно. Но у Драко было последнее желание. Прощание. Или прощение. Потому он торговался. Зная, что ему нужно немного. И понимая, что Блейз сдастся, ведь поймать Феникса не смогла даже Кьяра. Пока ей не помогли. Забавно, но сердце уже перестало болеть по этой истории. Феникс просто констатировал факт предательства, нежели ощущал хоть что-то. - Заброшенные доки ближе к парку, - коротко сказал Блейз, поднимаясь, - у тебя три часа. Видишь, я щедр. И терпелив. До скорого, Феникс. - Он старался, очень старался удержать лицо и выглядеть каким-то благоразумным капо, нежели трусливым реджиме, спасающимся бегством. Выходило плохо, ведь Забини не сводил взгляда с пульта, который Драко продолжал крутить с абсолютно равнодушным выражением. Погибнуть в огне было бы тем же, что и позволить судьбе догнать его спустя двадцать лет, но сначала Феникс хотел напоследок увидеть ту, которая была для него всем. Он желал обнять её в последний раз. Убедить, что просто уехал. Поцеловать даже. Потому он позволил Блейзу бездарно играть свою роль. - Amigo, я не позволял идти, - внезапно сказал Драко, едва заметно нахмурившись. - Стол. Сначала протри стол. Я же сказал - дом продан. А Кьяра ненавидит запачканные вещи. Глядя на то, как Блейз протирает стекло своим платком, Драко знал, что и за это заплатит. Смерть его будет еще мучительней, но ему было все равно. Этот дом пусть не стал гнездом, но был прибежищем. Такие вещи выросший в подвале, а затем в паршивой комнатенке Феникс очень ценил, потому не позволял непочтительно вести себя. - До скорого, Феникс. - Ага, - рассеянно кивнул Драко и, оставшись один, долго стоял, погруженный в молчание и тишину. Думал о том, что пчелы умирали, нагревая себя до смертельной температуры. Ему казалось, он делает то же самое. Сам спланировал все. Играл только по своим правилам. Потому стал неспешно собираться. Пошел в душ и подставил свое тело теплой воде без соли. Косился в зеркало. Шрамы, шрамы, шрамы. Дорожка побед и поражений. И все же он каждый раз выигрывал. Он достойно прошел свой путь. Но пара незавершенных дел осталась, потому Феникс был сосредоточен. Держал в голове два несбывшихся желания. Все остальное Драко сделал на автомате ровно до момента, когда подошел к шкафу. На лице мелькнула непрешительность, он до сих пор не знал, можно ли ему, стоит ли. А затем он все же надел белую рубашку, которую подарила ему Гермиона. Та приятно холодила измученную кожу. Медленно застегивая пуговицы, отмечал, что та ему удивительно шла. В ней он был почти красив. Наверное, в таком виде должен был ждать Гермиону у алтаря. Но он лишь замыкал круг. Последняя рубашка на нем была в день гибели семьи, и сегодня Драко позволял судьбе догнать его. И выглядеть при этом Малфоем, а не Фениксом. Все же он представлял древний род. Как-никак. Да и подарок. Ему очень хотелось примерить, и чтобы Гермиона увидела, что и он мог быть не хуже Маурицио. Забавно, как белизна оттеняла породу, которую Драко всегда пытался скрыть. Казалось, его кровь сразу стала голубой. Хоть он знал, что когда ему начнут причинять боль, та будет, как и у всех, красной. Его это не заботило. Лишь то, что он не будет как все в ином. Встретит смерть гордо и достойно. Не как трус. Как боец, которым был всю жизнь. Не надевая куртки, мужчина вышел из дому, поблагодарив тот. Знал, ощущал, что Кьяра его не продаст. Сука тоже была сентиментальной, потому, скорее всего, углы скоро затянет паутина. Но это уже была не его забота. Он прожил здесь пять лет, а потом - лучшие полгода. Здесь он влюбился, здесь залечивал раны, здесь отмечал Белтайн, здесь занимался сексом с кэйлин, здесь терпеливо ждал и не дождался. Вместо Гермионы за ним пришли иные люди. Не важно. Доехав до парка, мужчина вышел. Порывы ветра стали яростней, однако он не обратил внимание, хоть одет был легко. Глупо было бояться простуды, потому Драко не переживал. Просто шел по аллее, пока не остановился у нужной точки. Той, которую пробегал по утрам много раз. Места, где пожилой мужчина изо дня в день, из года в год торговал воздушными шарами и его детской мечтой - воздушными змеями, один из которых мудро ловил ветер над головой продавца. - Мне одного змея, пожалуйста, - тихо попросил он, протягивая купюру. - Без сдачи. - Какого цвета? - Зеленого, - уверенно ответил Драко. Поскольку о таком всегда мечтал. Изумрудном. Как город из сказки про страну Оз, в который одинокий ребенок мечтал попасть, ведь ощущал себя сиротой, как Дороти. Которой он завидовал, ведь даже у нее был свой Бастер по имени Тото. Ребенком Драко ошибся по рисунку и много лет думал, что верный спутник девочки тоже был скотчтерьером, которого он не получил ни на одно Рождество. И хорошо. Сейчас было бы много хлопот с тем, куда деть пса. - Спасибо. Мечта оказалось легкой, но удержать её было тяжело, будто весила та тонну. Ведь в ней было столько детской боли. Все, что не сбылось, у Драко уместилось в одного воздушного змея, который странно как не отсырел в руках сразу от количества слез, которые пролил над несуществующей игрушкой мальчик в подвале. Ждущий урагана или того, что змей унесет его подальше. Кто ж знал, что змеем окажутся Рены. Разматывая змея, Драко думал, что очень быстро перестал верить в сказки. Став Фениксом, он понял, что магии не существует, как и узнал то, что в Канзасе жила не только сиротка Дороти, но и ВТК*. И денег казне штата побольше приносил именно серийный убийца. - Драко. - Он на секунду закрыл глаза, отыскивая в себе маленького мальчика, который так и остался в подвале. Вечно голодный. Вечно одинокий. Вечно обнимающий себя за плечи в попытке и согреться, и ощутить чужое тепло. Вечно сдерживающий себя, но со слезой, что асимметрично стекала лишь по одной щеке. Мальчика, который немного боялся и сейчас. Которого мог утешить только он. Феникс. - Это для тебя. Ты заслужил. Ты - свободен. Лети. Он хотел отпустить. Отпустить ребенка. Но никто ему не сказал, что запуск змея - парное развлечение, и одиночество сыграло злую шутку с Фениксом. Одного ветра оказалось мало. Игрушка упала на асфальт и беспомощно зацарапала тот бумажными крыльями. Драко растерялся. Ребенок внутри него, ждущий этого часа, сжался, оказавшись опять обманутым каким-то взрослым. А потом мужчина поднял глаза и увидел, как за ним наблюдает ребенок на скамейке. Светловолосый, щуплый, в слишком легкой курточке. И Драко подозвал того к себе. Мальчишка сорвался и в секунду оказался рядом. Уставившись на Драко с надеждой. Но слов не говорил. Видимо, уже привык, что люди обманывали. - Поможешь мне, дружок? - Феникс протянул катушку ребенку. - Он - твой. Давай сделаем это вместе. Ребенок потрясенно кивнул, а Драко присел, чтобы поднять змея. Показал жестом мальчику, что нужно отходить, натягивая леску, и тот послушно отступал. Змей, чуя ветер, ожил и забился в руках Феникса. Когда ребенок отошел достаточно, Малфой разжал пальцы, и змей радостно взлетел. Мальчик рассмеялся. Драко поднял глаза, и те на секунду заслезились. Настолько неожиданно, что мужчина - стойкий и храбрый - растерялся. Благодаря пастору и родителям, он отлично помнил, что такое слезы, и каковы они на вкус, но обычно во взрослом возрасте те увлажняли глаза только от усталости и в ту роковую ночь, когда он взахлеб скулил за лимоном, вымотанный наркозом, болью, жаждой и диким одиночеством. И вот сейчас, как в детстве, слеза стекла только по одной щеке. Плакал не Феникс. А его обугленная, преданная всеми душа, которая всю жизнь стремилась лечь в чьи-то бережные ладони. Но он же сам был виноват, проебав шанс. - Красиво, - пробормотал Драко, яростно стирая свою слабость. Ему показалось, что он отпустил на свободу ребенка из подвала, и был за того счастлив. Тот знал слишком много боли. И больше ничего. Бедный-бедный маленький мальчик, который в детстве был очень чист и хотел только немного тепла, еды и объятий. Смешно. А ведь Гермиона была первой, кто обнимал его. И порывисто, и судорожно, и страстно, и нежно. Все тональности касаний, доступные людям, она ему показала. Драко понравилась каждая. Её тепло согревало его даже сейчас. Что ж, неудивительно, что душа того мальчика улетела так быстро. Он бы хотел тоже улететь, но Феникс сам себе перебил крылья. А может, груз грехов не позволял. - Это подарок, - крикнул он ребенку, который от восторга аж затрясся. Драко с грустью посмотрел на забитого маленького человека, которому предстоял огромный, трудный путь, ведь идти без поддержки было куда труднее. Каждому нужен был воздушный змей. Каждому. И не обязательно было ждать двадцать лет. Потому, махнув мальчику, Драко, сложив руки в карманы, направился к машине, а змей радостно трепался в небе, провожая его в последний путь шорохом крыльев. На выходе из парка мужчина купил чашку кофе и, уже сидя в машине, добавил туда сгущенки, стики с которой Гермиона приучила его возить в бардачке. Облизнул пальцы. Странное время. Как день рождения. Когда ему можно было все. И змея в небе, и кофе со сгущенкой, и бургер в машине. И никакой работы. Первый раз за двадцать лет. Он отключил радиоволну и телефон. Старший детектив Малфой завершил службу. Честь ему никто не отдал, а он своей не имел, чтобы где-то ту выставить. Не получил Драко ни грамоту, ни благодарность. Но знал, что сделал не так и мало. Служил этому городку, как мог. Пока не превратился в насильника сам. У цветочной лавки он остановился и впервые не думал о Гермионе. Закрыв глаза, нюхал все цветы, пока не выбрал охапку сирени. И в облаке наступающей весны Феникс вернулся к машине, чтобы по пути на казнь заехать к ней. К кэйлин, к стрекозе… к не своей женщине. Но ехал счастливый, окрыленный и очень красивый в своей белой рубашке. У её дома он сделал глубокий вздох. Не боялся смерти, а вот того, что она не захочет с ним разговаривать - очень. Это было страшнее. Драко уже не жаждал прощения. Только прощания, по правде. Обычного, как у людей. С “было хорошо, спасибо, удачи” и “да, жаль, все глупо вышло, но лети, Феникс, и будь счастлив”. Ему хотелось банального “прощай”. Люди ведь так делали. Прощались, собираясь уехать. Прощались до хруста в пальцах при объятиях. Он шел торопливо, сутулясь. Прижимал к себе одуряюще пахнущий букет и прокручивал свою ложь - “Да, продал дом и хотел попрощаться, спасибо тебе за все”. “Продал”. “Попрощаться”. “Спасибо”. Без всяких “люблю”. По-деловому, как нормальный человек. Ухмылка, поцелуй в щеку, прощальный взмах рукой, и он унесет её персиковый запах на себе. На щеках, в волосах и на белой рубашке. Может, увидит восхищение в глазах Гермионы. Белое было к лицу. Честная прощальная записка осталась у него дома. Он знал, что если девушка узнает, что его убили, то может обвинить и себя, потому написал короткое письмо, полное благодарности, любви и “ты не виновата, это было мое решение”. Письмо, где Феникс желал своей Фурии жить дальше, зная, что это сделает его счастливым. Понимание, что она не погасла. Постучав в дверь, Драко терпеливо ждал пару минут, потом нажал на звонок. Начинался снегопад, но он стоял и стоял, пока время не начало поджимать. Там, в кукольном домике царила тишина. Её не было дома. Увы. Им не суждено было распрощаться, видимо, постели в доме Кьяры было достаточно. Прижавшись лбом к двери, Драко прошептал тихое: “Прощай и, пожалуйста, не скучай”. Положил цветы на порог, надеясь, что Гермиона быстрее вернется, и те не успеют замерзнуть. В машине Драко посмотрел на цепочку в бабочках, что висела на зеркале заднего вида. Вот всё, что осталось. Кому-то - пустяки, для него - бесконечно много. Он стукнул по той пальцем, и она стала раскачиваться. - Вот и всё. Поехали, кэйлин? Покатаемся в последний раз. - И разогнав машину, он мчал к смерти на бешеной скорости, но будучи предельно осторожным, ведь хотел уйти, как человек чести. Без обмана. К тому же не был камикадзе и не имел цели нанести кому-то урон, не удержав машину. Снова и снова думал о ВТК и других убийцах, которые избежали смертной казни, потому что убивали, когда та ещё не была введена в их штатах. Их ловили, когда законы стали суровее, но сам год совершения преступления имел значение. В мафии такого не было, потому здесь не существовало такой безнаказанности. Внезапно Драко обожгло одной мыслью, и он остановился среди леса. Время у него ещё было, целый час, а вот возможности, возможно, все рассказать Гермионе - нет. Никакое письмо не могло заменить слов, сказанных вживую, потому Феникс достал телефон и снова включил тот. Нервно потер переносицу. Ему нужно было ей рассказать все, что не успел. Дать не сухую инструкцию, а просто… просто поговорить. Без боли и обиды. Рассказать, возможно, то, что никто не знал. Потому что ему хотелось поговорить впервые о себе и том, что с ним сотворило одиночество. Дабы ценность всех поступков Гермионы ради него возросла. И ему хотелось, чтобы она видела его улыбающимся. Запомнила не изуродованное тело. А задорную улыбку. И рубашку, которую сама же подарила. Хотелось почти по-детски прихвастнуть, каков он. И немного удивиться, насколько ему все же к лицу. Запустив камеру, Драко вытянул руку. Ощутил, как неожиданно охрип. И забыл все слова на свете. Лишь её имя осталось в памяти. Затем Феникс с трудом разлепил губы: - Привет, моя кэйлин, я хотел тебе сказать… черт, - Драко перестал улыбаться и нахмурился. Начало было глупым, наигранным. Он свирепо посмотрел на телефон, будто тот был виноват, удалил файл и попробовал ещё раз. Сбился на первой же фразе. Затем еще раз и еще. У него в принципе были проблемы с красноречием, сейчас же было по-особому сложно. Оказывается, это не настолько просто, как казалось со стороны, когда Гермиона доставала свой телефон и трещала в прямом эфире о каких-то новинках или просто озвучивала осенившую её мысль. И не настолько легко, как на имитации допроса. Ведь никто не задавал вопросы. И сказать нужно было так много. И всё - о себе. Совсем не то, к чему он привык. Но хотелось, очень хотелось. Мужчина открыл дверцу машины, впуская немного свежего, пусть и холодного воздуха. Хмуро посмотрел на камеру. Хотел уже передумать, ведь все, абсолютно все, что он заготавливал, вылетало из головы, едва нажималась чертова кнопка, но затем решил попробовать ещё раз. Сделать последний дубль. Запись пошла, и он кое-как устроил телефон. Закурил. Выпуская дым, неловко рассмеялся. Решил быть собой. Тем, которым он был с ней. Неловким. Смущающимся. Влюбленным. - Знаешь, я бы пристрелил того идиота, который бы сказал, что быть блогером легко. Оказывается, нужно много усилий, чтобы все вышло. Никто не задумывается, насколько старается человек по ту сторону камеры. И я никогда не думал. Просто потреблял. Жадно. Никогда тебе не говорил, но порой твои сторис давали мне желание жить. Помню, как-то меня подстрелили, и я даже шевелиться не хотел. Был июнь. Стояла дикая липкая жара. Ну ты помнишь ту погоду, правда? В кондиционере сели батарейки. Хотелось пить. А сил не было даже встать. - Драко стряхнул пепел на дорогу и улыбнулся. Снова и снова выпускал дым и проживал прошлое. - Потом мой телефон завибрировал. Я не хотел его брать. Меня лихорадило, но вдруг бы были дела? А оказалось там была ты. Сидела у фонтана в торговом центре и уплетала мороженое. Смеялась, когда оно испачкало тебе платье. А я улыбался и думал, что тоже таю, как тот сорбет, когда смотрю на тебя. И пачкаю простыни, как подросток. Ты хихикала, пока ехала домой, а потом сказала, что жара не повод отказать от тренировки, помнишь, и спустя двадцать минут запустила прямой эфир с той твоей дурацкой йогой. Ты заставила меня встать с постели. Принять душ. Выползти на улицу. Бежать я не мог, болело. Но я доковылял до ближайшего магазина и купил себе мороженое. И воду. И батарейки для пульта. Вот так. Никогда не знаешь скольких людей ты спасаешь собой, правда? Ты спасала меня от одиночества выходит почти два года. Год - онлайн и вот месяцев десять оффлайн. - Он посмотрел прямо в камеру. Чуть наклонился. В его зеленых глазах был весь мир, что подарила Гермиона. - Я был очень, очень, просто невероятно одинок до тебя. Он вздохнул. Снова улыбнулся. Посмотрел куда-то вверх. Пожевал губу. Делал паузу, ища нужные ему слова. - Мне редко в жизни везло. Признаться, никогда. Если летела пуля, она всегда попадала в меня. Если я был недостаточно ловок. Если падал кирпич, то на мою голову. Потому я научился быть изворотливым, жестоким, внимательным к деталям. Потому что за просто так ничего не получал. Лишь однажды со мной случилось что-то хорошее. Я был мал, кажется, в тот день мне исполнилось шесть. А, нет. Семь, точно. Да. - Он странно фыркнул, вспоминая. С трудом пробираясь сквозь воспоминания. Нервно стряхнул пепел еще раз. - Период, когда ребенок не понимает, что растет в нездоровой семье, и грустит из-за отсутствия торта со свечками. Всегда хотел себе торт и свечки, да. И подарок. Но у нас было не принято. Но в тот день, гуляя по улице, я нашел в кустах игрушку. Какого-то лепрекона с оторванной рукой. Так обрадовался и оставил себе. Удача за просто так. Без синяков, выпрашиваний и слез. С неба. - Он помрачнел. Потому что счастье было коротким. Пастор отобрал игрушку, едва маленький Драко вернулся. И ужасно избил его. За то, что он украл чужое. И ребенок, захлебываясь слезами и кровью, пытался доказать, что просто нашел. С тех пор он не подбирал ничего. И сам часто ощущал себя как тот леприкон. Выброшенным, ненужным, поломанным. Никто не хотел подбирать такие игрушки. Все продпочитали новые. - Мой первый и единственный друг. Всего на полдня, но друг. Естественно, я назвал его Бастером. Ты удивишься, но да, я просто собаку так мечтал назвать. Наверное, я уже говорил, да? Раз сто. Странно, что тебя не зовут Бастер, правда? - Он рассмеялся, потом закашлял. Не понял, уместно пошутил или нет. Потер подбородок, не зная, куда деть свободные руки, ведь сигарету выбросил минутой ранее. - Словом, ты стала второй главной удачей. Много-много лет спустя. И у тебя все руки были на месте. И ноги. И глаза. И волосы. Роскошные такие волосы. Обожаю их. - Тут его речь стала пободрее. Восхищаться ею было так привычно для Драко. - Нужно было срезать у тебя прядь, чтобы носить поближе. О, я снова звучу, как маньяк, но ты не бойся. Больше я не причиню тебе вреда. Уже достаточно. Если ты спросишь, переиграл бы я хоть что-то - нет, наверное, нет. Ни наше счастье, ни мой поступок. Ведь грех подарил мне тебя. Знаешь, до нашего знакомства, я мечтал лишь о двух вещах. О воздушном змее и собаке. А потом все отошло на задний план, я понял, что всю жизнь хотел только такую, как ты. Понимающую девушку. Друга. Любовницу. Доброе, нежное создание, которое бы не боялось меня. И любило. Ох. - Он сделал глубокий вздох. Снова обожгло. - Потому нет, я бы не отказался от шанса узнать тебя. Хоть я причинил тебе такую боль. Просто знай, что это не было со зла. Поверь. Ты, кстати, настоящая Фурия. Существо или, точнее, создание мести. Ведь ты кричала по ночам, и твой насильник просыпался от твоего страха. Утешал. Ты не давала мне забыть, что я сделал. Ни единую ночь. Я всегда помнил, как виновен. Но все равно… ненавидь меня, но я не хочу что-то менять. Преступлением я украл себе счастье, а наказание, видишь, все равно догнало. Драко снова занервничал. - Я бы хотел по-другому познакомиться. Но где было взять храбрости подойти? У меня при виде тебя буквально дрожали колени, представляешь? И я начинал задыхаться. Как сейчас. Говорю, и не хватает воздуха. И ладони мокреют. Такая вот любовь. Ты не поверишь, но у меня не было ничего. В плане, ни первого свидания. Ни поцелуя даже. После смерти родителей я ничего не имел, а потом - койку в казарме, дальше - травму. Боялся выходить на улицу, меня пугал шум и люди... Какие тут поцелуи. Снимать проституток я научился, а целовать - нет. Лет в двадцать пять попробовал и не понял, в чем прикол - липко, слюняво, носы мешают. - Он поморщился, а потом фыркнул. - С тобой целоваться было по-другому. С тобой все по-другому. Я другой. Понимаешь, этот монолог не ради жалости. Не сочувствуй. Улыбнись. Посмотри, как много ты дала одинокому чудовищу. Еду. Заботу. Любовь. Мне никто не готовил, даже мать. Так, давала, что оставалось после пастора. И суп никто не приносил, если я болел. Да что там. Меня в больнице в жизни никто не навестил, и не важно, что я несколько раз чуть не умер. Каждый раз я был сам. Каждую минуту. До тебя, Гермиона. Ты стала первой, от кого я услышал добрые слова, заставившие меня вспомнить, что я еще и человек. Спасибо за это все. Я все помню. Все ценю. Я очень сильно мечтал жениться на тебе! Поверь! У меня сердце замирало, но, увы, Рены забрали это. Не важно. Но я хотел, правда. Мечтал ждать тебя в твоем белом платье. Или черном, красном, синем. Хоть цвета фуксии! Или комбинезоне. Или купальнике. В любом наряде, что ты бы выбрала. А когда ты кинула кольцо, я испугался, что ты уйдешь. Уйдешь от меня навсегда. Вел себя, как ублюдок, надеясь, что ты сбежишь, но в душе трусил, как последний дезертир. Ты была единственной, кого Феникс безумно боялся. Он сделал вдох. Ведь в конце концов кошмар сбылся. Девушка ушла от него. И он просто сгорел. И уже не понимал, что говорит о себе в прошедшем времени. Будто уже ушел, хоть все ещё был здесь. - Я ждал тебя. Знал, что меня невозможно простить, но ждал. Даже научился готовить полезные завтраки с авокадо. Ты бы посмеялась. Но да, научился. Хотел удивить тебя. Я хотел радовать свою кэйлин каждый день. Я просто хочу, чтобы ты никогда себя не винила, ведь ты подарила мне жизнь. Знай, я ушел без злости. Умиротворенный. С благодарностью. За все, а за нашу последнюю ночь - особенно. Это было щедро, и, надеюсь, тебе не очень противно. Я старался. Беда в том, что правда, каждый раз я старался. А все равно стратил. Видишь, кстати, на мне твоя рубашка. Мне даже идет, ты угадала. Когда я пригласил тебя за город, то тоже купил. Там дресс-код был для ужина, и я взял себе серую. Чтобы тебе было со мной не стыдно. Это был мой страх - что ты могла бы меня стыдиться, потому я учился быть человеком, читая разные советы из интернета. Но ужин не состоялся. Даже не помню, где та рубашка. Но эту подарила ты, она дороже. Хоть гольфы практичней, как бы ты ни хохотала, на кой хрен мне их много. Они скрывают раны. Не просвечивают шрамы. И на них не видно кровь. Хорошо, что у тебя нет таких знаний, потому ты удивлялась. Ладно. Мне уже пора. И… знаешь, ты до последнего со мной, моя стрекоза. - Он снял цепочку с зеркала и помахал ею перед камерой. - Здорово, что ты мне её подарила. Потому мне будет не больно и не страшно. Ты рядом. В моих руках. Защищаешь меня. Бережешь. Анестезируешь. Спасибо. Пожалуйста, улыбайся. Живи долго и будь очень-очень счастливой. Как был я, благодаря тебе. Прощай, маленькая Фурия. Буду любить тебя всегда. И оберегать даже после смерти. Даю слово. Он сохранил видео. Пожевал губу. Отправил то Кьяре. Та знала в каком случае нужно будет показать. Потом отправился дальше что-то себе насвистывая. Остановившись у доков, Драко заглушил мотор и шел знакомой дорожкой. Снег заметал следы. Войдя в помещение, он сложил оружие и посмотрел на Блейза. - Я готов, - спокойно, с достоинством сказал Феникс, и в следующую секунду отлично натренированные бойцы набросились на него, а он впервые в жизни не стал защищаться… Только крепче сжал цепочку с бабочками, ощущая, что защищен любовью, которой когда-то Гермиона одарила его. *ВТК жил и действовал в Уичито, штат Канзас. Пять часов спустя Снова пошел снег. Драко вяло, сквозь боль констатировал это. Он не мог подсчитать, сколько часов его пытали, но понимал, что быстрым конец не будет, потому просто смотрел на дыру в потолке и радовался, ведь падающие хлопья анестезировали боль. С другой стороны, он люто их ненавидел, ведь они не позволяли ему отключиться. Или не они. А его отлично натренированное тело, сопротивляющееся против воли мужчины, которому ломали кости. Которого избивали. В которого стреляли. Так, чтобы не умер. Просто чтобы болело. А он молчал. Не боялся ни воды, ни тока, ни игл, ни пуль. Ничего не боялся, но все чувствовал. Увы. Думал, что в Италии отношение к человеку оценивалось по количеству выпущенных по нему пуль. Если убивали деликатно, одним выстрелом в голову или живот, это выглядело, как необходимая операция, хирургически точный удар, лишенный злости. С другой стороны, если в машину выпускали больше 200 пуль, а в тело - сорок, то это просто метод стереть с земли. В некоторых местах даже оружие помнило, оно сохраняло в себе ненависть, чтобы потом выплюнуть ее, когда настанет время. Потому Драко не был удивлен, что все долго и мучительно. Понимал, что мучать его будут не день и не два. А потом бросят в сознании. На съедение крысам, которые ждали своего часа. И не боялся. Хотел пить. Зверски. Но просить было бессмысленно. Потому он крепче сжимал единственным целым пальцем цепочку. Знал, что это не отберут. У всех были свои понятия чести. Он мог не волноваться. Гермиона будет с ним до самого конца. Даже дольше. И хоть цепочка была уже ржавой от крови, Драко не отпускал. И думал, думал, думал о ней. Когда-то один итальянец смеялся, читая “Сердце Тьмы”. Там женщина, которая любила главного героя, спросила у его друга, какими были последние слова любимого перед смертью, и тот солгал, что о ней, хоть тот просто повторял: “Какой ужас”. Старый мафиози сказал, что всем нравится думать, что последние слова умершего передают важные мысли, что, умирая, тот формулирует причину, ради которой стоит жить, но на самом деле ничего, кроме страха и нежелания умирать, нет. Сейчас, в сердце своей тьмы Драко мог поспорить. Потому что думал он только о Гермионе. И может ещё о том, что, наверное, следовало написать Художнику “прощай, друг”. Когда его ударил какой-то щенок, Драко хотел огрызнуться, но промолчал. Сломанная челюсть не позволяла быть болтливым, и скорее всего, потому её выбили сразу. Потому он закатил глаза, демонстрируя презрение. А потом вокруг все загорелось. Его руки. Его плечи. Его волосы. Огонь лениво лизал какие-то части тела, и Драко невольно подставлял себя под снег, пытаясь раскачать проклятый стул. Знал, что легенда не сбудется, ведь он умер давно, и все равно ему не нравилось, как жгло. Сгореть хотелось меньше всего. Под хохот. Он закрыл глаза. И мир раскололся от грохота. Знакомого Фениксу. Свист пуль о металл. Стоны. Звуки падающих тел. Хаос смерти. Запах смерти. Дыхание смерти. Вокруг, но не на нем. Кто-то окатил его водой. Жечь перестало. Он жадно облизнул губы. Одним глазом видел плохо, но вторым оценивал целую группу мафиози, которые расстреливали Блейза и его последователей. Они были незнакомы, а значит… - Донна велела передать, что принимает твое предложение, - бросил один из юных реджиме, развязывая руки Драко и помогая тому выйти на улицу, где его тут же охватил озноб. Мужчина еле стоял от боли. Странно, почти все кости на ногах были целыми. Но соображал он плохо. - Принимает тебя в Семью. И сказала явиться в понедельник в Нью-Йорк на аудиенцию. Если выживешь. Хаос продолжал властвовать, а Драко пытался не упасть. Где-то кого-то убивали, а потом вдруг нахлынула тишина, которая бывает только после большого количества смертей. Реджиме испарились так же быстро, как появились, оставив гору трупов и его. Полуживого. На милость природе. Спасение в стиле Кьяры. Драко, чью машину сожгли сразу и не имеющий телефона, знал, что не дойдет до города. Он был мокрым от воды, температура падала, и его должны были добить травмы, холод или дикие звери. Но сдаваться было не его стихией, и он побрел по лесу, выбирая ту тропу, по которой когда-то гулял с Гермионой. Давно. Осенью. На первых несмелых свиданиях. У него были дела в доках, а потом она потащила его через лес, и они шли много-много миль пешком до Портленда. Позабыв о машинах и времени. Целуясь у каждого папоротника. И сейчас он шел по пути воспоминаний, делая каждый шаг через силу. Останавливаясь не ради поцелуя, а чтобы отдышаться. Прижимаясь к деревьям. Дрожа от холода. Умирая от боли. Но слепо шел. Снег заметал его следы и немного успокаивал ожоги, волдырями покрывающие часть лица, шеи и руки. Шел и констатировал, что сломали ребра, может, ключицу, руку и пальцы, но хорошо, что не перебили ноги, тупые дилетанты, он обычно это делал сразу. Пытка током и иголками спасла его от травм, потому Драко мог идти, но, увы, силы заканчивались. Против воли Феникс надеялся встретить хоть какого-то туриста, парочку, что решила поставить палатку, но какой дурак забредал бы в лес в вечер среды. Потому он хромал все сильнее. Спотыкался. Тратил больше времени на отдых. А затем не удержался и рухнул. Попробовал встать, но сил уже не было. Сумел лишь сесть и слабо застонать. “Как же хочется жить”, - грустно подумал Драко, опираясь о ствол старого дерева. Когда пришло спасение, желание выжить захлестнуло его, но он уже ничего не мог сделать, потому умирал, как бродяга в канаве. Как всегда и предсказывал. Только вместо свалки был прошлогодний папоротник. И небо. Хмурое, свободное небо. Драко смотрел на него и думал, что нет, он ничего не успел. Выполнил все по своему чек-листу, но по правде, не совершил главного. Не жил ни минуты. Существовал, боролся, мстил и защищал, но не жил. Не познал жизни. Не взял отпуск. Не поплавал в океане. Не завел собаку. Не побывал на Кайманах. Не выспался даже. Все, что сумел, - это купить воздушного змея. Выходило, это все, что он сделал для себя за всю жизнь. Змей ценою в пару баксов. И ничего больше. Обнимая себя руками, как в детстве, он дрожал, и потихоньку силы окончательно покидали его. Глаза мужчины закрылись, а тепло, приходящее под конец, начало завлекать в свои соблазнительные объятия. Драко поддавался. И не выпускал цепочку. Держался за Гермиону до конца. - Драко. Ох, Драко. Драко, Драко. Драко. Не отключайся, Драко. Милый. - Он слышал её голос. Ласковый. Хриплый от слез. Далекий. И близкий. Боль играла с ним злую шутку. Ему казалось, что он услышал её. Ощутил запах персиков. И касаний. Теплые ладошки на необожженной щеке. Губы на виске. - Драко. Не сейчас, слышишь. Скорая уже в пути. Ну же. Посмотри на меня. Прошу. Он попробовал открыть глаза. Но не выходило. К тому же ему не хотелось прерывать свой сон, но девушка так рыдала. И он привык подчиняться своей кэйлин, потому пытался. Снова и снова. Рыча от боли. Чтобы увидеть размытый силуэт человека. Кто-то был рядом. Сидел на коленях и пытался набросить на него плед. Кто-то был рядом. Кто-то спасал. Кто-то подержит его за руку до смерти. Он слабо различал черты, лишь силуэт. Не слышал больше ничего. Голос Гермионы тоже погас. - Драко. Меня зовут… Драко Малфой, - прошептал он напоследок, чтобы его было проще идентифицировать, а потом сдался. Гермиона, ищущая его последний час вместе со всей сворой Кьяры, в ужасе всхлипнула и обняла, пытаясь отогреть. В отчаянии смотрела на проклятую тропу. И звала. Звала его по имени прямо на ухо. Чтобы он не вздумал уходить далеко. Чтобы вернулся. Чтобы навсегда был с ней. Навсегда. Её губы, целующие его раны, были в крови. Но она продолжала шептать: “Драко, Драко, Драко, я здесь, я рядом, пожалуйста, не уходи”. Но он уже не слышал. Когда девушка наконец вернулась, он больше не ждал. Его тело потяжелело. Дыхание остановилось. И из руки в снег выпало что-то, перепачканное кровью. Гермиона вздрогнула. Это была её цепочка, которую она ему подарила. - Не улетай, Феникс. Держись еще немного, - девушка продолжала обнимать его тело, не в силах отпустить. Будто руками удерживая душу, которая вырывалась сквозь многочисленные раны вверх, в небо. - Прошу. Дай себе шанс. Еще немного потерпи. Драко? Ты же можешь. Прошу. Но он уже не дышал. Она в ужасе уставилась на мужчину. Что-то отсутствовало между ними. Что-то отсутствовало и оглушило. Сердцебиение. Его не было. Сердце Феникса больше не стучало. Всегда верный свой Кэйлин, он нарушил приказ и не вернулся. *** Ой-йой. Больно. Пойду вытру слезы. Итак, она вернулась. Пусть и под конец. Но вернулась. Жаль, что он уже не дышит. А вы там как? Живы? Ненавидете меня?