Ходящие под солнцем

Последний школьный день, а дальше летние каникулы, на которых студентам первого курса придётся работать ещё усерднее, особенно с факультета героев. Многие из класса 1-А и 1-В ждали этого, даже не понимая до конца, что их ожидало. Кто-то мечтально вздыхал о море и девушках в купальниках, кто-то о новых знаниях и практике. Мидория постоянно говорил об этом, что даже другие начали за ним повторять. Однако, вместе с повторением о приближении экзамена, пришло и волнение. У некоторых студентов мелко дрожали руки и губы, стоило им только подумать об этом. В семье Камадо произошёл небольшой раскол. Харуми пыталась избегать общение со старшими братьями. Кента сильно отрешился и впал в некое сильное вдумчивое состояние. Кумика же старалась делать вид, что ничего и не происходило, лишь отчитав дочь за неподобающее поведение в тот же день. Хитоши, пусть и обладал причудой, что читала эмоции, предпочёл уйти на работу. Теперь Танджиро не ощущал тех запахов счастья, лишь отрешенность и печаль. Он чувствовал себя виноватым за такой раскол и уже в который раз убеждался, что он лишний. Да и семья оказалась непростой: каждый держал всё в себе. Лишь Кумика позволяла своим чувствам вырываться наружу. «Что не так с моей семьёй?» Танджиро пытался выяснить это с помощью запахов внутри дома, однако ничего, кроме фальшивого спокойствия, не чувствовал. Никто не хотел решать проблему разговором. Все решили избегать её или игнорировать, как и сам Танджиро. Чужое тело, пусть и с мёртвым хозяином, сильно отличалось от его старого. Танджиро после смерти определённо оставил свой след, влияя на ощущения и действия предка. — Разве не волнительно, Камадо-кун!? — с дрожью спросил его Мидория, быстро надевая свой костюм. Камадо вышел из транса мыслей, уже застёгивая последние пуговицы на форме. В последнее время он слишком рассеян, раз перестал слушать и ощущать обстановку вокруг. Прямо сейчас, например, она дружелюбная и дружная. Парни шутили друг над другом, рассказывали о последних событиях из жизни. — Всю ночь к этим экзаменам готовился! — Каминари надел очки, сразу же услышав смех в ответ на свои слова. — Рассмешил! Готовился он! — Киришима показал небольшую шишку на голове, продолжая смеяться. — Это я готовился! Бакуго буквально вбивал в меня знания! — Заткнись, дерьмоволосый! — в злом порыве ответил Кацуки, заставляя Эйджиро и Денки давиться от смеха. Бакуго зло фыркнул, натягивая большие гранаты на руки. На ключице заметен след от шрама, оставленный клинком. Камадо тихо хмыкнул, подмечая схожесть Кацуки и Санеми. Особенно, если у первого будет чуть больше шрамов на лице. Танджиро повесил маску на шею и вышел из раздевалки. В коридоре ошущались запахи радости и волнения из обеих комнат, слышался смех и весёлые крики. Танджиро мог позволить себе улыбнуться. Ради ребячьего смеха и улыбок он сделает всё, даже если придётся загубить жизнь Танджиро, как бы больно ему не было. Если и использовать чужую жизнь, то только так и никак иначе. Однако чтобы он сейчас не думал, тело и душа злились. Рукоять клинка затрещала под давлением его хвата, вены на руках вздулись от злости. — Танджиро-кун, чего такого интересного в стене увидел? — весело спросила его Полночь, неожиданно оказываясь рядом. От внимания женщины не ушли и другие детали, как, например, клинок, что так громко трещал, руки, вены на которых сильно вздулись. Однако она решила опустить это и промолчать, крепко обнимая его за плечи, словно друг или старший товарищ. Немури улыбнулась ему, заглядывая в спокойные алые глаза ученика. «Крепкий малыш, — она сильно сжала руку на его плече, ощущая силу мышц. — Так и хочется связать... — Полночь закусила губу, останавливая свои садистские порывы. — Чёртова извращенка... На малолеток потянуло». Камадо не понимал, что Каяма хотела от него. Запах непонятных и странных духов мешал что-либо понять. Лишь жесты, что были довольно интимны для ученика и учителя. Большая грудь едва заметно касалась его плеча. Через тонкую ткань её одежды можно было ощутить всю её мягкость и упругость. Камадо не обратил на это внимание, возвращая взгляд на стену. — Задумался, — легко ответил он, услышав, как двери за их спинами открылись. — Да ну! — с сильной завистью закричал Минета, тыча в них пальцем. — Почему именно тебе так повезло?! Немури весело улыбнулась, прижавшись к Танджиро ближе. Минору закряхтел от недовольства и зависти, остальные парни лишь выдохнули, кроме Тодороки и Бакуго. Им это было неинтересно, так что они быстро ушли на полигон. — Да, Танджиро магнит для женщин и девушек, — тихо сказала Ашидо с сочувствующей улыбкой. — Буквально все девушки из академии мечтают о нём. Ашидо, как хорошая подруга, схватила и повела Хагакуре следом за компанией. Ей определённо не стоило наблюдать эту картину. Мина не могла видеть лица подруги, однако по дрожащим рукам стало всё понятно. — Не беспокоися ты так! — тихо говорила она ей, когда подруги ушли дальше. — Нужно просто действовать решительно! Жаль, но энтузиазм Мины не передался Тоору. Только руки перестали дрожать. — Я... — тихо начала Тоору и тут же замолчала. Мина не услышала её, что очень облегчало ситуацию для Тоору. Она не хотела грузить подругу своими проблемами. Хагакуре решила просто промолчать и побороть всю ту ревность, что захлеснула её, стоило ей увидеть ту картину. Как Полночь близко прижималась к нему грудью, крепко обнимая его за плечи. Хагакуре, будучи в таком положении первый раз, не знала, что делать. Крики и истерики вряд-ли бы помогли ей, а лишь усугубили бы ситуацию. Да и подобное не в её характере. «Ему понравилось? — Камадо и Каяма, наконец, пришли. — Он любит женщин постарше?» Немури встала в ряд к другим учителям-героям, что собрались сегодня на последний экзамен в этом триместре. Был даже директор, которого редко кто из учеников видел. — Как полагаю, вы уже знаете, что вас может ожидать на практическом тесте, — сказал Айзава с улыбкой, наблюдая счастливые лица учеников. — Конечно! Как на вступительном экзамене! — Ашидо помахала кулаками с широкой улыбкой на лице. — Устроим битвы с роботами! Камадо поморщился. Сквозь запахи студентов, учеников и странные духи Полночи он учуял нечто иное. Учителя, как ему показалось, обманывали их. — Простите, но этого не будет! — восторженно закричал Незу, поднимая лапку вверх. Мечты о лёгком экзамене и отдыхе в лагере сразу же обломали. Радость мгновенно испарилась. Многие особо шумные приуныли, некоторые насторожились. Перспективы завалить экзамен, к которому они явно плохо готовились из-за его несерьёзности, не особо радовали всех. — Сейчас нужно сосредоточить внимание на сражениях против людей, — директор сжал лапки в кулаки, пытаясь выглядеть более угрожающе. — Нужно максимально приблизить сражения к реальным, — Незу опустил лапки, внимательно осматривая напряжённые лица студентов. — Мы разделим вас на пары, чтобы вы смогли сразиться с одним из учителей! Директор дал минуту спокойствия для учеников, дабы они смирились с мыслью о скором столкновений с учителем. Также и другие учителя молчали, слушая тихий шёпот по этому поводу. — Что нам делать с Камадо? Резко и очень неожиданно прозвучал вопрос, который, казалось, мучил всех в этом помещении. Как обучать беспричудного, который способен побеждать опасных злодеев и монстров? — Было довольно тяжело списать рану от клинка на теле Убийцы героев на Старателя, — Айзава потёр переносицу, ожидая ответ директора. — Да и уничтожение Ному... Он силён и в этой проверке не нуждается. — Вы правы, Айзава-сан, — директор кивнул, опуская звериные глаза на дело Камадо. — Я уже направил запрос в геройские организации по этому вопросу. И как раз Старатель откликнулся первым. — И, наконец, Танджиро Камадо! — все присутствующие посмотрели на него. — Ты будешь без пары. Сражаться будешь против Старателя. Резко и очень неожиданно прибыли два героя, номер Один и номер Два. Такое положение вещей удивило и шокировало всех студентов. Они широко открытыми глазами смотрели на двух сильнейших героев. — Да ну! Я думал, что Бакуго и Мидории не повезло! — выкрикнул Минета, дрожащим и руками показывая на одноклассников. — А, оказывается, ему! Старатель бросил серьёзный взгляд в сторону сына, в ответ на что получил ровно ничего. Шото проигнорировал отца и даже не посмотрел в его сторону. Эйнджи не долго сверлил сына взглядом, устремляя его на Камадо, что также мало обращал на него внимания. Только один короткий взгляд, от которого у Старателя мурашки пробежали по коже. «Будто насквозь видит, — Тодороки улыбнулся и сжал ладони в кулаки. — Посмотрим, чего ты стоишь!»

***

Полигон был огромен. Каждой паре студентов нашлось место для столкновения с учителем. Старателя и Истребителя высадили первыми, в месте, очень похожем на деревню или пригород. Герой номер Два ушёл первым, как говорили правила экзамена. Следом, спустя несколько минут, должен зайти и Камадо. Правила просты – сбежать или арестовать «злодея». «Ясно, — Камадо вошёл в деревню, услышав за собой уезжающий автобус. — Он злорадствует». Старатель и не думал далеко уходить: он стоял и следил за Истребителем. Руки лежали одна на одной, показывая, что герой не воспринимает бой серьёзно. Камадо тоже не спешил нападать. Прозрачным миром он внимательно сканировал тело противника, подмечая мощную причуду и крепкое тело. Больше ничего особенного Танджиро не заметил. Просто человек с причудой. — Убийца-герой, — громко сказал Эйнджи, пытаясь выбить его из равновесия. Камадо кивнул, соглашаясь с этим прозвищем. Подобная реакция уже удивила Тодороки, что ожидал совершенно другого. Злобу, страх, ненависть или хотя бы удивление. Камадо не выражал ничего. Алые глаза всегда пусты и, как он понял, редко показывали эмоции своего хозяина. Таких людей редко встретишь, однако лучше и не встречать. Даже у Старателя бегали мурашки по спине, стоило спокойному и сканируюшему взгляду остановиться на нём. Подобное его бесило. Как какой-то мальчишка мог заставлять его дрожать? — Было тяжело избавить тебя от таких слухов, — Старатель опустил руки, сжимая ладони в кулак. — Благодари академию и её связи, — он поднял правую руку, указывая на него пальцем. — Иначе бы уже все знали об этих новостях. Убийца, что прикончил целый вагон граждан! — сказал громче и с явной злостью. — Ты едва не подкосил авторитет Юэй и героев! В голове всплыли слова Штейна о жадности героев к славе и деньгам. Слова правильные и подтверждались прямо сейчас. Он едва не подкосил их авторитет, следовательно, чуть не лишил их денег. К таким мыслям пришёл Танджиро, ощущая злость и раздражение Старателя. Камадо не злился и даже не был разочарован. У каждого героя разных времён свои пороки. В его время – ненависть и желание мести, в это – жажда денег и славы. Есть лишь пару исключений, которые, увы, долго не прожили, какими бы хорошими людьми они ни были. — Ясно. Тодороки немного разозлили эти слова. Когда в таком сложном положении Академии и некоторым геройским организациям пришлось уничтожать информацию об инциденте на поезде, молокосос отделался простым словом? Мальчишка явно не понимал, с чем связался. Дальше на эту тему Старатель говорить не собирался. Сейчас его интересовали другие вещи. — Как тебя приняли сюда? — спросил он и окинул его презрительным взглядом. Камадо ощущал от Тодороки ещё больше злости, стоило этим словам вырваться из уст мужчины. Старатель злился лишь от одной мысли, что здесь учится беспричудный. Камадо не понимал причин этой злости. Только одна догадка: — Вас оскорбили мои слова? — Камадо заметил, как мускул на лице мужчины вздрогнул. — Вы не должны сдерживать Шото. Ваша злость мешает ему. — Да что ты знаешь, малец?! — громко и со злобой спросил он, начиная гореть ярче. — Я воспитываю из него будущего героя номер Один! Огонь от злости горел ярче. В лёгкие поступал горячий воздух, что даже слегка обжигал их. Однако и самого Истребителя охватывала злость. Он не мог терпеть подобного отношения родителя к собственному ребёнку, ведь и сам, пусть и ненадолго, но стал отцом. Те чувства и эмоции он запомнил навсегда, пусть и был уже близок к кончине. Камадо хотел бы прожить ещё год в прошлом, чтобы увидеть первые шаги своего сына. Услышать первое слово, научить семейному ремеслу... Передать серьги и танец. Танджиро лишился этого, как и ребёнок лишился жизни. — Вы жалки, — Камадо говорил холодно и со сталью. — Вы пытаетесь сделать из Шото себя. Так не поступают отцы. Глаза Эйнджи налились кровью. Слова сопляка задели его, принуждая применить силу. Камадо заметил это и сам потихоньку начинал злиться ещё сильнее. Старатель из-за злости и ненависти не понимал очевидных вещей. — И даже сейчас злитесь, вместо того, чтобы обдумать мои слова, — говорил Танджиро, ощущая, как пламя становится жарче. — Вы жалки, раз не стремитесь измениться. Резко огонь сжался и стал меньше. Старатель смог усмирить свой пыл, безумным и страшным взглядом разглядывая Истребителя. Хотелось стереть сопляка в порошок, только, к сожалению или счастью, закон ему не позволял такой вольности. Единственное, что Эйнджи мог сделать: сразиться и оставить пару ожогов. — Долго говорим, — Старатель резко выпустил огромное количество пламени. — Нужно принять экзамен... Камадо ощущал злобу и явное намерение причинить серьёзный вред. Сражаться долго не придётся – Старатель слаб, даже если сравнивать его со Штейном. Прозрачный мир видел крепкое и сильное тело, но не настолько, как у злодея. Танджиро сделал глубокий вдох и задержал дыхание, ожидая выпада от Старателя. Кожей он ощущал раздражение и ненависть. Героя разозлило такое спокойствие с его стороны. — Даже не вздрогнешь? — Тодороки сказал гневно, с презрением. — Тебя не пугает сила, перед которой ты стоишь? «Нет, — Камадо достал клинок, когда Старатель сорвался с места. — Видел и хуже». «Дыхание солнца: Радуга паргелия» Эйнджи не понял, что произошло. Камадо изчез, резко появились раны на торсе. Кровь текла на землю, стремительно окрашивая её в алый. Тодороки получил сильный удар по шее, сразу же падая на землю. Огонь в миг потух. Сознание постепенно уходило. Дрожащие голубые глаза нашли алые, что были совершенно спокойны и безразличны. Эйнджи дрожал от гнева, злости, ненависти и зависти, от осознания, что есть ещё один человек, что в стократ сильнее и лучше его. Обидно и стыдно проиграть сопляку. — Зависть, — сказал Камадо, как только учуял её. — Ощущал её, когда вы стояли рядом с Всемогущим, — Истребитель ощутил присутствие Исцеляющей девочки. — Она погубит вас и Шото... Но я ничего не смогу сделать, — Камадо вернул клинок в ножны и аккуратно перевернул Тодороки на спину. — Моих слов и действий мало.