***
— Я говорю тебе — это точно был Куроцунэ! — Аристократ с румяным лицом бушевал, а его партнёр-лепрекон с кобальтовыми волосами наблюдал за ним издалека. — Кто ещё мог сбежать со всем нашим товаром! — Куроцунэ в первую очередь ворует мелкие предметы, — холодно ответила Лифа, записывая показания торговца. — Он не магазинный вор. Не могли бы вы описать потерянное, пожалуйста? — Алхимические сосуды для хранения, специальный заказ КИНТТ, — спокойно ответил лепрекон. — Мы с Хайрамом только получили их. — А вы не могли их куда-нибудь положить? — спросил Кувата, стоя рядом с Лифой, и усмехнулся: — Я вот каждый день забываю, куда положил свой бенто! — Они намного больше, чем коробка для завтрака, ты, болван! — зарычал Хирам, показывая жестами цилиндрический предмет размером с молочный кувшин[2]. — И их было две дюжины! — Это слишком много, чтобы просто так утащить, — заметила сильфа. — Вот именно! Вот почему это мог быть только Куроцунэ! — рыкнул маг. — Я уверен в этом! Вероятно, это было то, что капитан Итетцу имел в виду под «слухами, которые вечно всё путают». Кавата наклонился, прошептав так тихо, что Лифе пришлось повернуть ухо, чтобы расслышать: — Если Куроцунэ — сионах… Может быть, они действительно могли бы сделать что-то подобное… Лифа нахмурилась. Кавата был прав — она должна была нехотя признать, что у сионах должно было быть много особых способностей, способных сделать встречу с ними… интересной. И кто знает, чему научился Куроцунэ в новой, реальной, жизни после Перехода? «Если бы только эта жизнь не была преступной», — подумала она. — Хей, ребята! — помахала им Джино на подлёте, показывая вниз, а затем пошла на посадку. Неужели она что-то нашла? Когда Сугу и Кувата присоединились к саламандре, то обнаружили, что стоят над тяжёлой, узорчатой металлической крышкой, вмонтированной в тротуар и полностью игнорируемой прохожими. Кувата смотрел с любопытством, Джино была гордо-невозмутима, а волк радостно фыркал. Лифа поморщилась, начиная подозревать, к чему это всё идёт. — Ты помнишь, что отдала мне своё испорченное пальто, чтобы посмотреть, остался ли на нём какой-нибудь запах? Ну… — Она показала зажатый между пальцами пучок рыжего меха. — Волк нашёл его на краю крышки люка. — Это может быть хорошим местом, чтобы спрятаться, — здраво рассудил Кувата. — Или незаметно пройти, неся кучу добычи. — На самом деле бывшая гильдия «ABC» делала именно это в своё время. — Но… — Угу. Сугухе это не нравилось. С тех пор многое изменилось. Канализация Арруна была нижней локацией города. Что-то вроде данжа низкого уровня, который соединялся с другими частями подземелий, включая пару маршрутов вплоть до Йотунхейма, которые теперь были официально закрыты и заблокированы по приказу Двора Фейри. В последний раз, когда Лифа спускалась в канализацию, та показалась ей довольно просторной и намного чище, чем имела право быть любая канализация в реальном мире. И в некоторых местах, где проходили акведуки, проводя пресную воду в резервуары, всё ещё так и было — элегантные арочные каменные туннели, устья которых увиты цветущим плющом, слабо освещённые всевозможной биолюминесценцией.[3] На самом деле, у них было несколько случаев, когда народ… дурачился в обманчивом уединении этих «гротов влюблённых». Но в большинстве иных мест всё менялось. Сорок тысяч яиц. Десять тонн мяса. Четыре тысячи литров молочных продуктов. И все эти тонны зерна, овощей, фруктов… Всё это приходило в город каждый день. И каждый день… оно куда-то девалось. Благодаря некоторым очень трудолюбивым и скромным гражданам, большинству фейри вообще не нужно было об ЭТОМ много думать. Воплощённый в реальность Аррун обеспечил своих обитателей трубопроводами для подачи пресной воды, а гномы нанесли на карту канализацию, пробурили отверстия и проложили трубы от общественных туалетов, которые появились в каждом районе города. Естественное течение в тоннелях с остальным, в принципе, справлялось. Хотя те же самые гномы время от времени там что-то налаживали. Это было не идеально. И люди всё ещё иногда немного стеснялись этого. Но, по крайней мере, им не нужно было беспокоиться о том, что Аррун будет пахнуть, как Тристания. Ну, тот Аррун, который был над мостовой. Когда Кувата отвалил крышку люка, волк лёг и закрыл морду лапами. — Всё в порядке, мальчик, — Джино похлопала его по холке. — Знаешь, наверное, будет лучше, если ты останешься здесь. Если ты разозлишься — то можешь случайно поджечь какой-нибудь метановый карман. — Ды серьёздно? — прогундосила Лифа. Она зажала нос, но глаза всё равно слезились. — Не знаю. — Саламандра пожала плечами. — Но его нюх, вероятно, не очень поможет тебе там, внизу? — «Мне»? Губы Лифы сжались в тонкую линию. — Мы должны остаться здесь, на случай, если ты его выгонишь, — Джино развела руками. Это был хороший аргумент — но недостаточно хороший, и, понимая это, саламандра добавила: — Баня сегодня вечером за мой счёт. И якитори[4]. — Гном поднял руку. — Тебя тоже возьмём. В последний раз вдохнув свежесть волос, сильфа сняла форменное пальто и протянула его коллеге: — Не хочу угробить последний комплект, — проворчала она, прежде чем последовать за Куватой, уже утрамбовавшем своё широкое тело в люк и стучащем сапогами по железной лестнице внизу. — Удачи! — пожелала Джино. Не то чтобы это имело большое значение. — Секунду, подруга, — прозвучал голос Куваты, когда Лифа провалилась почти в темноту. — Позволь мне раздобыть немного света. Блеснули руны, а затем в большой руке гнома появилась светящаяся сфера. Он позволил заклинанию свободно плыть рядом со своим плечом, освещая окружающее… Сугуха почти пожалела об этом. Впрочем, всё оказалось не так плохо, как она боялась. По крайней мере, канализация была достаточно широкой, чтобы им не приходилось стоять в медленно текущей… «воде». Но это всё равно было ужасно. Лифа вытащила из кармана носовой платок и прижала его ко рту и носу, стараясь одновременно и стоять как можно ближе к сырой кирпичной стене, и не прикасаться к ней. Даже если так… «Мерзко!» По коже побежали мурашки. «Вонюче!» Она пыталась не заплакать. «Липко!» По крайней мере — на вид. — Просто дай мне секунду. Кажется, у меня в блокноте есть карта канализации, — сказал Кувата сдавленным голосом, стараясь не дышать через нос. — Окей, отметил, где мы вошли. — Тогда давай выберем направление. Лифа помахала рукой. Назад или вперёд — подойдёт и то, и другое. Они отправились в путь, стараясь не обращать внимания на запах и на то, что их ботинки слегка прилипают к камням дорожки, издавая влажные звуки. Они не были уверены, что именно ищут, но это должно было быть близко к стенам — вряд ли Куроцуне это место понравилось больше, чем им. — Ну, он, конечно, мог бы протолкнуть сюда много вещей… — заметил Кувата. — Может быть он расширил свою деятельность. — Но почему? — А? — Я имею в виду — зачем ему расширять свою деятельность? Капитан говорит, что у каждого преступления есть средства, мотив и возможность. — Лифа помахала тремя пальцами и начала их загибать. — Примем, что Куроцунэ — сионах ши. В его распоряжении — мощная магия Альфхейма. И эта возможность — рынок Арруна. Куча свободных денег и мелких ценностей, переходящих из рук в руки… Но что насчёт этих сосудов? Вряд ли их будет легко продать или носить с собой. Какой у него мотив их красть? — Я не знаю. Может быть, он просто хочет сложить в них свою добычу? — рассудил Кувата. — Или, может быть, он просто делает это, потому что это то, на что он был запрограммирован… Лифа остановилась. — Э-э, ты в порядке, подруга? — Мобы — разумны, — решительно сказала сильфа. По крайней мере, мобы «разумного» типа были такими. Кувата тупо моргнул, затем улыбнулся: — О, конечно, подруга. Я имею в виду, что волк действительно умный пёсик, а у моей тёти есть серый попугай, у которого куча индивидуальности, прямо как у пикси… — Нет. Я имею в виду, что они полностью разумны. Пикси — разумны. Сионах — разумны. — Её племянница была полноценной личностью. — Возможно, их личности и воспоминания были запрограммированы, — но их чувства и воля теперь полностью принадлежат им. Кувата нахмурился, как будто действительно не понимая. Лифа вздохнула и решила на мгновение подумать, как её брат: — Посмотри с другой стороны — можешь ли ты с уверенностью сказать, что мы сами, прямо сейчас, не следуем программе? — Э-э-э… Подруга, ты о чём?! Выражение лица большого гнома было нечитаемо в тенях, отбрасываемых его светильником. Лифа, с отстранённой улыбкой, смотрела на него, схватив за руку, отблески магического света играли в изумрудах её глаз: — Я имею в виду… Откуда ты знаешь, что наши воспоминания более реальны, чем те, что есть у пикси? У тебя нет никаких материальных доказательств. Откуда ты знаешь, что существовал до того, как было создано твое тело фейри? Может быть, мы все просто мобы — и ещё не осознали этого? — Потому что я помню Токио! Я помню, как учился в университете! Я даже помню, как моя девушка бросила меня! — Кувата хмыкнул, сжимая кулаки. — Уж это я ТОЧНО помню! — И пикси «помнят» многое об Альфхейме, каким он был для них, — сказала сильфа. — А другие мобы даже «помнят» Титанию и Оберона. — Ой… Э… Да и фиг с ним! Я сам себе хозяин — и сам принимаю решения! Я не запрограммирован ничего делать! — Вот именно. Выражение лица Лифы смягчилось, и всё её тело расслабилось, как пружина, сбрасывающая напряжение. Она снова вернулась к своему привычному комфортному «я». — А? — Именно это я и хотела сказать. — Она улыбнулась и покачала головой: — На самом деле я не верю ни во что из этой чепухи, ну, про то, что «мы — это не мы». Я просто сказала это, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Но это место немного жутковатое… Так что, я думаю, здесь легко так думать. Кувата уставился на неё, затем нервно хихикнул: — Д-да… Я д-думаю, ты права, подруга… Хех… Эй, смотри! — Гном указал на перекрёсток. В кирпичной стене на уровне ниже пояса торчал ещё один клочок шерсти. — Само собой разумеется, — сказал он. — За ним всё время будет тянуться этот хвост. Теперь у них было две улики — и, зная на что обратить внимание, они быстро нарастили это число с двух до трёх, затем четырёх и пяти. С каждым открытием Кувата отмечал их местоположение на своей карте, Сугуха даже забыла, что чувствовала себя отвратительно, обливаясь потом во влажном застойном воздухе, пока… — Нашла ещё один! — крикнула Лифа вниз с верхней ступеньки лестницы. Этот торчал прямо на Кромт-стрит. Это было почти на полпути вокруг Арруна от рынка! И тогда она, наконец, поняла кое-что немного странное. Она покосилась на пучок пуха и на то, как он завязался узлом посередине. Совсем не похоже на клочок, вырванный из хвоста. Больше похоже на скрутку. — Кувата?.. — Да? — Ты можешь показать мне другие пучки? — Конечно, подруга! — Гном протянул ей свой блокнот. — Видишь, я даже пометил, где мы какой нашли! И теперь они смотрели на них бок о бок. Такие же плотно скрученные пучки, похоже, из волосков подшерстка. Она подумала о кайтах, о том, что сказала Силика, когда линяла… А потом её губы сжались в тонкую линию, а руки задрожали, сжимаясь в кулаки. — Ууугх! — Э… Что-то не так… Киригая… сан? Кувата сделал пару неуверенных шагов назад, едва удержавшись от кошмарного падения в… «воду». — Я… не могу в это поверить! — Лифу колотило от едва сдерживаемой ярости. — Этот хвостатый заставил нас ходить кругами!***
Солнце уже садилось к тому времени, когда Киригая Сугуха наконец закончила на сегодня. По мере того, как наступала осень, оно заходило всё раньше и раньше. Оставив свой отчёт в дежурной части, она, пошатываясь, поплелась забирать Юи из школы. Племяшка и другие дети были заняты организацией какой-то воздушной игры в вечернем небе над школьной территорией — хотя правила, похоже, всё ещё не устоялись. Юи радостно взялась за это дело, её руки и ноги за последние несколько дней покрылись свежими царапинами и ссадинами. Сильфа была уверена, что Кирито был бы в восторге, а Асуна — в возмущении. Её племянница превращается в маленького сорванца… Юи бросилась Лифе на шею… и отскочила, почувствовав отчётливый запах, исходящий от её тети. — Это был долгий день. После произошедшего ей было тяжело. Как будто её энтузиазм полностью угас. Она задавалась вопросом — не этого ли добивался сионах? Её племянница, в своей «взрослой-проницательной» форме, назвала бы это «теорией разума». Куроцунэ думал о том, что думают другие? «Держу пари — он наблюдал и смеялся над нами», — мрачно подумала Сугуха. Он определённо был настоящим, всё в порядке. Только настоящий разумный может быть таким гигантским… — Мы дома![5] — крикнула Юи, скидывая туфли у входной двери и пробегая, чтобы бросить сумку с книгами в своей комнате. Юи всегда кричала «Мы дома!» — независимо от того, был кто-нибудь дома или нет. Она сказала, что это как примета, чтобы дому не было так одиноко. Ну, по крайней мере, на сегодняшний вечер это тоже оказалось правдой. Сиеста, должно быть, разобралась, как работают лампы — деревянные полы сияли блеском под их тёплым жёлтым светом. Лифа сняла и поставила ботинки… и носки… Которые, похоже, тоже можно было поставить… Повесила пальто на сияющую полировкой вешалку у двери и уныло направилась к лестнице наверх. Всё, чего она хотела, проходя через безупречно чистую кухню, — это раздеться, вылить на голову полную кастрюлю воды — и помыться. Желательно до тех пор, пока с неё не сойдёт кожа. Её даже не волновало, что вода была ледяной. — Добрый вечер, мисс, — сказала Сиеста, вставая со стула у кухонного стола, где она, похоже, что-то делала с тряпкой и ножами. — Надеюсь, у вас был хороший день. — М-м-м, — ответила Лифа. — Добрый вечер… Она схватилась за перила и начала подниматься по лестнице… Затем, шлёпая босыми ногами, сильфа, спотыкаясь, спустилась обратно, поскользнувшись на гладко отполированной плитке и чуть не сломав себе шею. — Ээээээххххх… — Сугу потёрла свои усталые глаза, уверенная, что ей это снится: — Ч-что?! — Прошу меня простить. — Сиеста одёрнула свою тёмную юбку. — Мне пришло в голову, что, пока вы были в Тарбе — деревня не давала вам приют просто так. Вы были там, чтобы помочь моей семье, — так что не может быть никакого долга, который нужно было возвращать. Поэтому я подумала, что могла бы… — Она сделала паузу. — Мне очень жаль, если я переступила границы дозволенного, мисс?.. — Н-нет, — запинаясь, пробормотала Лифа, всплескивая руками. — Я имею в виду… Ты не переступала никаких границ. Ты не сделала ничего плохого! Ты… всё это сделала только за сегодня?! Без какой-либо бытовой техники?! — Я привыкла к тяжёлой работе, мисс, — просто ответила Сиеста. — И Академия по праву гордится выучкой своих слуг. Это было не так уж трудно — как только я нашла мыло и несколько щёток. Что ж, они старались содержать дом в чистоте после того, как впервые въехали сюда. Сугуха задумалась. Они определённо справлялись… вчетвером. Чистюля-брат терпеть не мог, когда ванна хоть немного пачкалась, а после Асуновой готовки кухня парадоксальным образом становилась только чище. Но это… Каждая поверхность выглядела так, словно её отполировали заново. Кухонный очаг был чисто вымыт и снабжён свежими поленьями и растопкой, остались только самые стойкие пятна сажи. Тарелки были возвращены в свои укромные уголки на полках. Стекло почти невидимо отблескивало. Металл серебристо мерцал. Даже свет лампы был словно вымыт, став чище и теплее. — Ничего страшного, мисс, привычная работа позволила мне отвлечься… — просто и с улыбкой сказала Сиеста. — Хотя, боюсь, я ничего не приготовила на ужин, так как не знала ваших вкусов… — «Наших» чего? — Лифа покачала головой. — Знаешь что, это совершенно нормально. — Она слегка усмехнулась. Возвращение домой в чистый дом, безусловно… заряжало энергией. Достаточно, чтобы даже почувствовать себя немного дерзкой. — На самом деле, у меня есть подруга, которая задолжала мне баню и якитори. И Сугуха собиралась получить свою плату! _______________________________________________________________ [1] Казалось бы — причём тут ностальгия? С другой стороны, у Сиесты дедушка — японский попаданец, так что в её доме вполне могли висеть. [2] Я честно не понял. У них что, кувшины для молока стандартные? [3] Биолюминесце́нция — способность живых организмов светиться, достигаемая самостоятельно или с помощью симбионтов. Название происходит от др.-греч. βίος «жизнь» + лат. lumen «свет» + лат. escendere «испускать». Проще говоря, светлячков там было полно. [4] Якито́ри (яп. 焼き鳥, букв. «жареная птица») — японское блюдо из кусочков курицы (с внутренностями), поджаренных над углями на бамбуковых шампурах. Якитори — очень популярное блюдо в Японии. Возвращаясь с работы, люди часто покупают пиво и якитори по пути домой. Кроме того, якитори часто предлагают к пиву в пивнушках. [5] «Tadaima» — это короткая форма выражения «tadaima kaerimashita», которое означает «Я вернулся домой». Ещё одно традиционное японское словечко.