Окупаемость инвестиций.[1]
«Тик-Так-Тик-Так» Звук метронома перекрывал всё остальные звуки в кабинете. Тихое «тик» эхом отражалось от роскошных деревянных панелей, а глубокое «так» поглощалось плюшевым ковром. Вторым по громкости звуком было какое-то неистовое царапанье пера по бумаге, производимое единственным обитателем офиса, сидевшим за столом, который был по площади больше, чем чайная комната.[2] На самом деле это был абсурдно-непрактичный предмет мебели, большая часть его поверхности была далеко за пределами лёгкой досягаемости и служила только для сбора пыли, зато это было внушительно и впечатляюще — чего нельзя было сказать о том, кто за ним сидел. Он сгорбился над работой, ссутулив плечи, — что усиливало общее впечатление округлости, которое производила его фигура. Округлость, низкорослость, общая пухлость — так можно было описать лорда Лепреконов Рута, что потрясающе выделяло его на фоне стандартных фенотипов фейри. — Хм… — Серебряные усы дрогнули, когда он прикусил губу. «Тик-Так-Тик-Так» — Да-да… — пробормотал Рут под нос, проводя рукой по своим коротко подстриженным отблескивающим металом волосам. «Тик-Так-Тик-Так» Время от времени — но всегда после завершения очередного ряда цифр — он макал перо в чернила и, если возникала необходимость, обращался к счётам в бронзовой оправе, которые лежали справа, или к безупречной серебряной логарифмической линейке, которая находилась слева от него. «Тик-Так-Тик-Так» — Нет-нет-нет… — он почесал за заострённым ухом. Тихий стук возвестил о появлении кого-то ещё. Лорд Лепреконов едва успел поднять глаза, когда его главный секретарь вкатила серебряную тележку. — Ну что это такое? — не прекращая писать, проворчал он. — Ты прекрасно знаешь, Миширо, что меня нельзя беспокоить, когда я делаю подсчёты! Женщина по имени Миширо резко отличалась от своего работодателя. Она была так же высока и красива, как её лорд был низок и невзрачен, её идеально сшитые жакет и юбка великолепно дополняли её фигуру, в то время как у Рута они выглядели просто… ну, роскошно. И там, где ширина Рута не распространялась на его голос — голос Миширо был полным, настолько глубоким, насколько это было приемлемо для женщины, и чистым, как колокольный звон: — Ваш послеобеденный чай, сэр. — Ммм. Что ж, тогда поставь его туда… — Он махнул рукой в сторону неопределённого места на столе, затем встал со стула и направился к классной доске, которая занимала целый угол рядом с камином. — Оно действительно стоит вашего времени, сэр? — Миширо нахмурилась. — У вас есть люди, которые проверят эти цифры. — Да… Но когда я лично занимаюсь ими — то словно чувствую их, — ответил он. В уединении своего кабинета Рут не носил камзол, оставаясь в белой блузе и подтяжках. — Кроме того, они могут что-то перепутать. Секретарь сервировала перекус — крепкий чёрный чай, одна чайная ложка мёда, два шоколадных печенья и вся личная корреспонденция, пришедшая после завтрака. — И что вы чувствуете в цифрах, сэр? — Что мы всё ещё перерасходуем средства казны… — проворчал он, проходя вдоль расчётов, расписанных на доске. Миширо кое-чему научилась у своего работодателя. Она могла вычленить начальные условия задачи — и могла прочитать окончательный результат внизу полусотни страниц вычислений. Но огромная середина уравнения быстро стала для неё такой же непонятной, как «Нихон Сёки»[3] для неграмотного. — Есть опасность истощения хранилищ? — Совсем наоборот, я бы сказал! — Он бросил на неё взгляд из-под густых бровей. — Ну, посмотри сюда, посмотри сюда! Ты видишь? — Морщины на лбу Миширо стали глубже, когда она попыталась расшифровать уравнения. — Позволь мне пояснить. Мы тратим серебро по вот такой ставке… — А почему стоимость указана в соверенах, а не в юрудо? — Потому что наша экономика находится в симбиозе с Тристейном. Нас около шестидесяти тысяч, а их — полтора миллиона! Теперь давай посмотрим, что будет, если мы продолжим вливать в экономику столько серебра в неделю… Как и всё хорошее — уравнения Рута были сами по себе простыми, Миширо чувствовала, как смысл раскрывается в её сознании, почти убеждая её в том, что она не уступает своему шефу… Пока она не пыталась сделать что-то сама — и «понимание» мгновенно пропадало. Как и всё хорошее — видимость простоты была чем угодно, только не простотой. Но если попытаться проигнорировать этот фундаментальный факт… — Вы говорите, что мы должны либо ограничить объём расходов, которые мы делаем, либо создать более реальную ценность для экономики Тристейна. — Инфляция наверняка настигнет нас, если мы этого не сделаем. И если это произойдёт… — Он пожевал губу, усы тревожно подёргивались. — Война уже наносит ущерб экономике Тристейна. В королевстве наблюдается почти полная занятость. Но оно также активно закупает товары из-за рубежа, чтобы восполнить дефицит, в то же время отправляя очень мало товаров на экспорт. Если вот этот параметр станет больше нуля… То наши усилия по индустриализации могут оказаться в реальной опасности. Миширо нахмурилась. — Простите меня, милорд, но как? Разве новые фабрики не более эффективны? — Действительно, так оно и есть. — Рут кивнул. — Ну, будут такими, как только технические трудности будут устранены. Но это не имеет значения, если изобилие денег заставляет местную экономику Тристейна отдавать предпочтение импорту. Необходимо учитывать отдачу от инвестиций, и если отдача не будет благоприятной — а я уверяю, что другие игроки следят за тем же, что и я — тогда наши местные инвесторы могут принять решение выйти из проекта индустриализации. Что вызовет петлю положительной обратной связи.[4] — Тогда нам придётся и дальше использовать запасы драгметаллов для финансирования развития нашей промышленности, — поняла Миширо. — Что только усилит инфляцию. Что, в свою очередь, сделает иностранные товары ещё более выгодными и конкурентоспособными по сравнению с нашим продуктом. — Именно… — Рут провёл рукой по волосам. — Теперь ты видишь нашу проблему? Он взял чашку с подноса и подошёл к огромному окну, из которого открывался вид на Гоибниу, Город Мастеров. Даже на таком расстоянии огромные доменные печи, сооружённые на окраинах города, доминировали над горизонтом. Громады с первой по третью были завершены и полностью работали, из их труб поднимался белый дым. Миширо почувствовала прилив гордости за трудолюбие лепреконов. То, что фракция численностью всего в четыре с половиной тысячи могла так энергично участвовать в зарождающейся экономике Альфхейма, было предметом гордости, который ни один лепрекон не преминул бы затронуть всякий раз, когда сильфы задирали нос по поводу своих успехов в дипломатии, или когда саламандры кичились достижениями на поле битвы. Гоибниу был городом из золота в кирпичной оправе. — И если мы не сможем спастись от этого порочного круга… Я боюсь, что это может разрушить всё то, что мы здесь строим. Рут сделал глоток чая, глядя в глаза собственному отражению в оконном стекле. — Что же тогда делать, сэр? — Самое верное — это сократить количество золота и серебра, которые мы вкладываем в экономику Тристейна. Или же направить его на реальную экономическую деятельность… И что бы мы не делали — нельзя допустить, чтобы это привело к образованию спекулятивного пузыря. Но, и прежде всего, мы должны принять меры по защите от ухода наших инвесторов. Деньги, которые они инвестируют, уже присутствуют в экономике Тристейна, поэтому их отвлечение пропорционально сбалансировано экономической активностью. И ключевым фактором являются наши местные инвесторы — запомни мои слова. Мы должны… настроить их на одну волну… — Затем пробормотал так тихо, что, Миширо была уверена в этом, даже не осознал, что говорит вслух: — Если бы только я знал, как это сделать… Секретарь промолчала. Вместо этого она снова посмотрела на город — новыми глазами. И увидела, насколько хрупким он был на самом деле.Сёстринство.
— Это оно? — спросила Атаго, Пятая. Приёмная в офисе лорда Рута ярко контрастировала с личным святилищем шефа — маленькая, душная — даже с открытыми окнами, и заставленная офисными столами и стульями, заваленными бумагами, которые вели постоянную войну за место на столешницах. — Оно! — согласилась Такао, Четвёртая. Её принадлежность к фракции не бросалась в глаза с первого взгляда — короткие волосы были чёрными, как чернила, практически без характерного металлического блеска, а глаза — почти карими, лишь с лёгким оттенком розовато-красного. «Оно» было небольшой, но тяжёлой деревянной коробкой, доставленной курьером только сегодня днём. — Ну? — сказала Атаго. — Ты собираешься её открыть? — Я думала подождать, пока все соберутся, — призналась Такао, теребя манжеты своего жакета. Она действительно хотела открыть прямо сейчас — но это было как-то не по товарищески. — В конце концов — это для всех нас. — Но тебе, вероятно, придётся работать с этим больше всех, — заметила Атаго. — А ты что думаешь, Аска? — Такао окликнула Вторую — медноволосую женщину, одиноко читавшую газету за столом у углового окна. — Я думаю, тебе придётся попрактиковаться. Много. Ты же знаешь, что этими штуками нелегко пользоваться. — А оно может в кандзи? — Атаго наклонилась над предметом обсуждения, как будто пытаясь просветить тот неким «рентгеновским зрением». Остальные одарили блондинку (точнее, это было больше похоже на белое золото), взглядом, полным доброго сочувствия. Хотя настоящие имена и возраст не принято было называть — в их маленьком женском сообществе существовала негласная иерархия, и на этой пятиступенчатой лестнице Атаго прочно считалась «младшей». — Я очень в этом сомневаюсь, — Такао покачала головой. Однажды она видела ЭТО в музее, и оно ни за что не поместилось бы в такую коробку. Кроме того, Джиро настаивал на том, что ей не потребуется никакой специальной подготовки. — Ну, это не должно быть проблемой. В конце концов, хирагана — это женское письмо.[5] — Я вернулась! — объявила вошедшая синевласка (хотя, точнее, это был кобальтовый металлик), прижимавшая под мышкой огромный почтовый пакет. Саки, Третья, положила посылку на свой стол и вскрыла его отработанным взмахом перочинного ножа. — О, оно пришло? — увидела она коробку. — А я собиралась сходить! Широкие двойные двери в задней части помещения открылись ровно настолько, чтобы пропустить серебряную тележку и статную женщину, затем закрылись, не показав ни малейшего проблеска внутреннего святилища лорда Рута. — И ты вернулась! — заявила Саки вошедшей Миширо-сан, неоспоримой Первой. Хорошо. Они не могли больше ждать. — И посмотри, что нам сегодня принесли! — Такао расстегнула защёлки на коробке и сняла крышку. Остальные собрались вокруг, чтобы хорошенько рассмотреть, даже Аска отложила газету. — Оно выглядит более современно, чем я ожидала, — Миширо пристально рассматривала механизм с рядами полированных чёрных клавиш, размещённых в корпусе из тёмного металла. — Это КИНТТ для тебя сделал? — спросила Саки. — Они создали это всего за неделю? — Джиро сделал, — сказал Такао. — Твой парень на самом деле нечто… — протянула Аска. — Он не мой парень! — возмутилась Такао, но слова Аски уже завели Атаго и Саки — и те хихикали, бросая на неё озорные взгляды, как парочка младшеклассниц. — П-прекратите! «ЗВЯК» Резкий металлический звук разом оборвал хихиканье. Миширо отвела изящный палец от клавиши. — Похоже, не работает, — заметила она, рассматривая место на бумаге, куда ударил печатающий механизм. — Это потому, что я ещё не поставила ленту, — сказала Такао, изучая небольшую брошюру, напечатанную, кстати, на той же самой машинке, из-за чего она была полностью на хирагане. Никаких кандзи. Она чувствовала себя маленьким ребёнком[6] — и ей было особенно неловко, учитывая, что именно она подкинула эту идею своему… НЕ-парню. В отличие от сложных и трудоёмких в изготовлении печатных машин для кандзи[7], эта конструкция была небольшой и достаточно простой — и её можно было сделать совместимой с ромалийским алфавитом, поэтому Джиро и выделили время и ресурсы. Пока Такао устанавливала ленту и заправляла бумагу, Миширо хлопнула в ладоши, как школьная учительница, требующая внимания, собирая остальных вместе перед классной доской. — Ну и как он там? — спросила Аска. — Надеюсь, сегодня он не очень ворчал? — Как всегда. Он запросит отчёты о городских расходах перед обедом — Атаго, я хочу, чтобы ты достала их из папок и упорядочила. На этот раз — должным образом. Саки, эту стопку писем нужно перевести до того, как уйдёт последний курьер. И, Аска… — Хмм? — Медноволосая бросила взгляд на неофициального лидера. — Мы будем договариваться об ужине, который Рут-сама устроит в конце следующей недели. Там будут лучшие представители знати, чтобы обсудить деликатные темы, так что это должно быть изысканно. — Званый ужин? — спросила Аска. — Я ничего не видела об этом в переписке… Не то чтобы я её читала. — Рут-сама тоже ещё не в курсе, — сказала Миширо. — Эта идея придёт ему в голову за ужином. — Но откуда ты знаешь так наверняка? — Атаго моргнула большими невинными глазами — и Такао срезала ещё два года из её предполагаемого возраста… В результате осталось семь. — Ооооооо! — что-то там себе поняла Пятая. — Вот оно что! ________________________________________________________________________ [1] ROI (от англ. return on investment) или ROR (англ. rate of return) — финансовый коэффициент, иллюстрирующий уровень доходности или убыточности бизнеса, учитывая сумму сделанных в этот бизнес инвестиций. ROI обычно выражается в процентах, реже — в виде дроби. Этот показатель может также иметь следующие названия: прибыль на инвестированный капитал, прибыль на инвестиции, возврат, доходность инвестированного капитала, норма доходности. [2] На самом деле, думаю, явное преувеличение. Традиционная чайная комната «тясицу» имеет площадь 4,5 татами, то есть почти семь с половиной квадратных метров… [3] «Нихон Сёки» (яп. 日本書紀, букв. «Японская летопись»), также «Нихонги» (日本紀 — «Японские лета́»), — один из древнейших письменных памятников Японии. «Нихонги», начиная с третьей главы и вплоть до последней тридцатой, является подробным повествованием о жизни страны и генеалогии императоров, правивших Японией до 697 года н. э. [4] Процесс с положительной обратной связью — такой процесс, в результате которого создаются условия для ускорения оного процесса, всё быстрей и быстрей. Соответственно, процесс с отрицательной обратной связью создаёт условия, всё сильней его замедляющие. [5] Когда хирагана была создана — не все её приняли положительно. Многие продолжали считать, что языком образованной части населения должен оставаться китайский. Поэтому поначалу хирагана стала популярной среди японок, которым хорошее образование было недоступно, отсюда альтернативное название хираганы — оннадэ (яп. 女手) «женское письмо». К примеру, «Гэндзи-моногатари» и другие ранние женские романы писались преимущественно или исключительно хираганой. [6] Кандзи сложные. Реально. Поэтому книжки для маленьких детей пишут на хирагане. [7] Если кто хочет знать, как выглядит пишущая машинка для иероглифов, вот один из вариантов: https://hsto.org/r/w1560/webt/kn/kg/qj/knkgqjr5kg-xyv2capinfphaij4.jpeg