***
— Для чего люди вообще влюбляются? Вот вы знаете? Или тоже соврете что-нибудь? — подняла на Тихонова глаза четырнадцатилетняя свидетельница убийства. — Я у всех спрашиваю. А все врут, или из книг, или вообще говорят, что мне пока рано об этом спрашивать. — И ничего не рано, — серьезно ответил Ваня, придвигая к ней кружку с чаем. — В твоем возрасте как раз и надо спрашивать, чтобы позже не накосячить. Засопев, Маша Ярская взяла кружку в руки. — А врут взрослые всегда потому, что сами ответ не знают, а расписываться в собственной глупости, согласись, неприятно… — пояснил Тихонов. Маша кивнула. — Я, пожалуй, тоже точно не знаю. Но скажу, как сам думаю… — пообещал Ваня. — Понимаешь, люди влюбляются потому, что они ищут счастья. Мы вообще очень несовершенные существа. Каждому чего-то не хватает, а в природе все стремится к гармонии. Если повезет, то найдешь в любимом человеке то, чего тебе для счастья недоставало… Может, хотя бы вдохновение и решимость. Иногда заботу, а иногда и деньги. Ну, или еще что-нибудь… — Да-а, — тихо вздохнула Маша. — Я, наверное, тоже буду так думать. — Один человек — ну, он сам по себе, один, — продолжил Тихонов. — А двое — это уже команда. Вдвоем можно дойти в два раза дальше и сделать в два раза больше. Проблемы — на двоих делятся. А радость — она наоборот, умножается. И жизнь становится намного счастливее. Но это если повезет… — А как узнать, повезло или не повезло? — уточнила Маша. — Да это ни с чем не спутать, — признался Ваня. — Если повезло, то смотришь на человека — и сердце радуется. И неважно, чем заниматься — только бы рядом, с ней… И от этого уже счастлив. Вся жизнь… она будто новыми красками заиграет. Начинаешь замечать все хорошее, чего раньше просто не видел, не ощущал… И кажется, что ничего другого уже не нужно, потому что есть она… Если все взаимно — это и есть удача… — А у тебя тоже так? — поинтересовалась девочка, допивая чай. — У меня — так, — согласился Ваня. — А у нее — не знаю. — Ванечка, детский психолог уже пришел! — в буфет ФЭС заглянула Амелина. — Машенька, ты поела? — Красивая, — согласилась Маша. — Это ведь она, да? Заметно, как ты на нее смотришь. Оксана вопросительно уставилась на Тихонова. — Да, — кивнул Ваня. — Она. Пойдем, ребенок, с тобой сейчас моя начальница побеседует. Маша немедленно надулась. — Мне вообще-то четырнадцать! — напомнила она. — Я за это тебе не скажу, что и она на тебя так же смотрела, когда вошла. Подумаешь! — она решительно вышла, гордо задрав носик. — О чем вы с ней говорили? — удивилась Оксана. — Ничего интересного, Амелина, — ответил Ваня, пряча довольную улыбку. — Оксан, бери печенюшку.***
— Ваня, Ванечка… — Оксана судорожно прижималась к нему, обнимая его за шею. По щекам у нее, не переставая, катились слезы. — Мой Ванюша… — Не надо, не плачь, Оксанка, — невнятно бормотал Тихонов, сжимая ее в объятиях. — Ну, я же живой, с тобой, все в порядке… — Я могла остаться тут без тебя, — произнесла Оксана, глядя в пространство так неверяще, с таким мрачным и леденящим ужасом, что Ваня в самом деле ощутил холод. Глаза у нее стали пустыми и льдисто-серыми, словно из них разом ушли все теплые краски. Оксана как-то сникла, замерла, потускнела… — Амелина! — всерьез испугался Ваня. — Ты чего? Немедленно прекращай! — он легонько встряхнул ее. — Эй, Оксана… Оксана тряхнула волосами, поднесла одну руку к виску. — Тихо, тихо, — Ваня погладил ее по голове. — Ты будто выцветать стала. Я думал, что такое только в кино бывает, да и то, наверное, в фильмах ужасов. — Не бросай меня одну, Ваня… — почти прошептала Амелина. Он осторожно скользнул ладонью по ее щекам, вытирая слезы. — Ты даже когда плачешь, красивая… Не брошу я тебя. Обещаю. Честно, вот прямо обещаю… — Ладно… — просопела Оксана. — Иди сюда, Тихонов. — Да я и так здесь… — не сообразил Ваня, но тут же оказался втянут в обжигающий поцелуй. Он прикрыл глаза, еще крепче прижимая ее к себе. … — Убить тебя мало, Тихонов! — возмущалась Рогозина, гневно потрясая бумагами. — Мало того, что чуть себя не угробил, так еще и других сотрудников мне доводишь! Вообразил себя великим химиком? Зачем ты сам полез к биобомбе?! Неужели нельзя было дождаться специалистов?! — У меня времени не было разобраться, Галина Николаевна! Все же обошлось… — пытался оправдаться Тихонов. — Никто не пострадал… — Валя корвалол пила, причем сначала промахнулась мимо стакана, — мрачно сказал Круглов. — Галя весь день места себе не находила, пока тебя, идиота, медики не осмотрели со всех сторон. Про Амелину я вообще молчу. — А что Оксана? — сразу заволновался Ваня. — Она мне ничего не сказала... — Вот иди к ней и сам разговаривай, — велела Рогозина. — И чтобы такое больше не повторялось! … — Жестко мы с парнем, Галя, — вздохнул Круглов. — В конце концов, он многим людям жизнь спас. Если бы помощь не подоспела… Он правильно поступил. Собой рискнул, чтобы других спасти. Рогозина отвернулась к окну. — Знаю. Я горжусь тем, что у меня такой сын. Но он же теперь не только за себя отвечает… … — Тань, слушай, а чего с Оксаной случилось? Ну, пока меня не было? — отловив в коридоре Белую, уточнил Тихонов. — Она мне ничего не сказала… — Когда узнала, что ты там вытворил, шесть часов работала, как заведенная — информацию собирала, состав вируса в биобомбе анализировала, помогала Вале и Рогозиной возиться с антидотом… — покачала головой Белая. — А потом, когда тебе лекарство вкололи, и лица у наших прояснились, спросила: «Галина Николаевна, я вам еще нужна?»… Услышала «нет» — и тихо сползла по стенке. Сердце почти не билось, долго не могли в чувство привести. — Зараза… — бессвязно пробормотал Иван. … — Прости, прости меня, Оксанка… — Тихонов осторожно взял ее за руку и прижал к губам кончики тонких пальцев. — Ты чего, Ваня? — удивилась Амелина. — Вань, ты с ума сошел? — Откуда же я знал, что ты так беспокоиться будешь?.. — пробормотал Тихонов. — Я и не беспокоилась… ну, почти, — фыркнула Оксана, поворачиваясь обратно к монитору. — Ну, то есть, беспокоилась за тебя, конечно, но… Ваня обхватил руками ее лицо и осторожно поцеловал. — И я тебя, Амелина. Ты же знаешь… … Ваня приподнял с подушки тонкую пушистую прядь, осторожно, стараясь не потянуть, пропустил мягкие волосы через пальцы. Волосы Оксаны казались нежнее шелка, и золотились на солнце так, что ее лицо было окружено светящимся ореолом. — Стоило еще раз рискнуть оказаться на том свете, чтобы ты отпускать меня отказалась… — почти прошептал он. — Спи, Амелина. — Угу… — сонно отозвалась Оксана, прижимаясь к нему теснее. — Ванечка мой… — Твой, — согласился Тихонов, утыкаясь носом в ее макушку.