***
— Тихонов, это что такое вообще? — Оксана изо всех сил попыталась сохранить грозный вид, но, не выдержав, захихикала. — Что мне вот теперь с этим делать? — Повесить и любоваться, — пояснил Ваня, привычно обнимая ее за талию. — Разве не красота? И потом, Амелина, ты просила, цитирую: «Купить другую шторку в ванную». Задание выполнено. Не понимаю, чем тебе старая не понравилась… — Вань, она прозрачная была, — хмыкнула Оксана. — Как пакетик. — Именно! — подтвердил Ваня, притискивая ее к себе. — Недорого. Светло. Прекрасный вид открывался, но раз уж тебе не понравилось… Повесим эту, отличный кот-повелитель молний.***
— Какой ты красивый, Ванечка… — Оксана радостно потрепала что-то увлеченно вещающего Тихонова по взъерошенным волосам. — Прости, солнце, я тебя перебила. — Да ничего… Ну так вот, по поводу фильма… — Ваня поймал ее руку и решительно вернул на прежнее место. — Законы физики там, конечно же, игнорируются… Погладь еще, Амелина, а? Оксана улыбнулась, прижалась к нему и увлеченно принялась тискать своего гения. Ваня довольно прикрыл глаза. — Ты говорил про законы физики, — напомнила Оксана. — Потом, — отмахнулся Ваня, обнимая ее за талию. — Хорошо слишком.***
Вздохнув, Оксана привычно укрыла спящего на клавиатуре Тихонова одеялом, погладила по голове и поцеловала в макушку. — Амелина… — сонно пробормотал Ваня. — Спи, Ванечка, — шепнула Оксана. — Отдохни, котик. — Спасибо, я не устал, я вообще работаю, — не просыпаясь, заявил Тихонов. — Сейчас… загрузится… экспертиза… Оксана еще раз поцеловала его в макушку и переключила экспертизу на свой компьютер. — Амелина… я давно хотел сказать… я тебя люблю, — пробормотал Ваня. — Давно. Очень сильно. — И я тебя, Ванечка, — отозвалась Оксана, поглаживая его по спине. — Спи, утром домой поедем. — Да? Тогда хорошо, — кивнул Тихонов.***
— А знаешь, что самое паршивое? — вздохнул Ваня, обращаясь к плюшевому медведю, сидящему на системном блоке его игрового компьютера. — Я столько лет себя убеждал, что одному — лучше. Ну, других-то вариантов все равно не было… Медвежонок смотрел на него с большим пониманием. — Это, медведь, грустно. Только… Короче… — Ваня нервно взъерошил волосы, — понимаешь, медведь, у меня ведь никогда с девушками не клеилось. Дружить — да, но это совсем другое… Нет, ну не то, чтобы прямо другое, — поправился он. — Но обычно все говорили, что я психованный. Это неприятно вообще-то… А Оксанка моя… заметь, мишка, как классно звучит — моя! — она другая совсем. Даже странно было… Я обычно боялся к девушкам подходить, заранее думал, что непременно пошлют. А Оксанка… ты знаешь, она меня тоже близко не подпускала… Но я вроде как-то чувствовал, что ей приятно, когда я к ней прикасаюсь. Хотя она и не скрывала, не хотела бы — на месте меня прибила. А она так, для имиджа возмущалась. Но я все равно боялся, что я рядом с ней как придурок… Плюшевый медведь молчал, но продолжал слушать очень внимательно. — Ты же ее знаешь, нашу Оксанку, — вздохнул Ваня. — Я о том, что она богатого мужика хочет, по десять раз на неделе слышал. Богатого и крутого. На шикарной тачке. Да и половина ФЭС на нее пялилась совсем не по-дружески… Короче, медведь, мне от ее слов еще паршивее становилось. Я отшучивался, язвил — что мне еще было делать? А на самом деле очень боялся, что все-таки найдет. Богатого и при тачке. Нафига ей я вообще, думал… Но… хотя бы дружить… Я ее, конечно, всегда любил, еще с первых дней… Нет, сначала, наверное, просто так приставал, потому что яркая и красивая, — признался он. — Но потом… И вот, я все время думал — а зачем я ей сдался? Биография у меня, сам знаешь… Да и вообще… Казалось — может, дед прав, что я неудачник… А Оксанка — за ней всегда толпа мужиков увивалась. Могла выбирать. Но я все равно следил, чтобы она в беду не попала… Потому что… лишь бы она счастливой была, Оксанка. Такого друга, как она, я потерять не мог… Медведь продолжал грустно смотреть на Тихонова. — Я уже потом узнал, что и она меня ревновала, — довольно заявил Ваня. — Всех девиц моих проверяла. Нет, у меня их почти и не было… Потому что… я уже знал, что я только с Оксанкой счастливым буду. Но все равно пытался, особенно поначалу… В этот момент Тихонову показалась, что сидящая на туалетном столике Оксаны плюшевая медведица смотрит на него с большим подозрением. Немного подумав, он встал и пересадил ее на системный блок. — Да ты не обижайся… Я так, — пояснил Ваня, придвигая ее к медведю с наушниками на шее. — Я всегда ее ждал. Только очень потом боялся, как мы вместе жить будем. Все же знают, сколько у меня тараканов… В голове, в смысле, — хмыкнул он. — Кому такое понравится? Родню вот мою бесило… А Оксанка — она их будто не замечает. Хотя нет, это я неправильно говорю. Она их так как-то не замечает, будто это нормально, но старается меня незаметно не потревожить. И при этом так смотрит, будто я — самое прекрасное, что есть в жизни… — Это же так и есть, — улыбнулась Оксана, медленно подходя к нему. — Прости, Вань… я тут уже вернулась. Просто… Ваня… У меня в голове и своих тараканов достаточно… — призналась она, мгновенно становясь грустной. — А ты над ними не смеешься и из моей головы их не выселяешь. Я… понимаешь, они все равно никуда не денутся. Мы оба с тобой не виноваты, что они появились. Только… только с другими я играла в то, будто у меня все прекрасно… И это было тяжело и безумно больно… — Оксанка… — Ваня осторожно взял ее за руку. — Мне хотелось быть уверенной и красивой. Чтобы меня любили. Чтобы никто даже не догадался… Я боялась… А ты меня по-настоящему бережешь. И никогда я ни о чем другом не мечтала… Только… чтобы не волноваться о том, что случится завтра. И не скрывать, какая я настоящая, — на глазах Амелиной показались слезы. — Ну ты чего, солнце… — заволновался Ваня, бережно обнимая ее за плечи. — Я же не чтоб расстроить… Оксанка, ты же для меня… Оксана накрыла его губы поцелуем. — Когда папы не стало, самой сильной в семье почему-то я оказалась, — призналась она. — Он мне всегда говорил — ты принцесса, и ты все можешь. После его смерти мама от горя совсем почти потерялась. Она так сильно его любила… и Машка рыдала целыми днями… А нужно было как-то жить, Ваня. Папа ушел, но мы-то втроем остались. И я… — Взвалила на себя все, — тихо подтвердил Ваня, прижимая ее теснее. — Весь эмоциональный груз семьи. Все практические вопросы. В Бауманку ты уезжать не стала, чтобы их не бросать. Оксанка, я же все это знаю. И ты… это у меня плохо тебя беречь получается. Это я боялся, что со своими тараканами буду тебе не нужен. Оксана покачала головой. — С тобой мне очень спокойно, Ваня. И еще… я давно хотела сказать… Ты меня прости за все рассказы про мужиков. Я в своих глазах цену себе набивала, а о твоих чувствах совсем не думала. Хотелось самой себе доказать, что я все равно могу нравиться. Несмотря на то… И еще… Вань, — она посмотрела на него пристально, — мне не деньги важны были. И уж точно совсем не тачка. Я просто хотела ни о чем не волноваться, узнать, как это вообще — когда не думаешь ни о чем… Появился бы на горизонте богатый папик — я бы от него очень быстро сбежала. Содержанка из меня не получится, — она решительно встряхнула светлыми локонами. — Только поиграть в побрякушки. — Знаю, Амелина, — шепнул Ваня, целуя ее в висок. — Но я все равно тебя потерять боялся. И как по мне — у тебя и нет особенных тараканов. Если какие-то и есть, то я с ними давно уже подружился. Ничего от меня не скрывай, Оксан, и никогда не бойся. Я все равно никуда от тебя не денусь. Я люблю тебя — настоящую. Не идеальную версию тебя, какой ты хочешь казаться. И ты меня тоже настоящего любишь. — Вань… — Оксана прижалась к нему и заглянула в глаза. — Я очень тебя люблю. Мне так с тобой повезло. Я счастлива, что ты у меня есть, и мне ничего другого не нужно. — Только те синие туфельки, — кивнул Тихонов. — Я тебе их купил.