***
— Оксанка, ну прости, я же не хотел! — испугался Ваня, но сине-зеленые глаза продолжали смотреть в пространство абсолютно стеклянным взглядом. Мысленно чертыхаясь, Тихонов нервно взъерошил волосы. Чем вот он, интересно, думал? Нет, тетка была права, что он — идиот, и не может ни с кем общаться. Только… что ему теперь делать?! На душе великого программиста мгновенно заскребли бенгальские тигры. Оксана продолжала молча смотреть в пространство, и это было хуже всего. Если она язвила, злилась, отшучивалась или даже плакала — это было, по крайней мере, вполне понятно, но когда Амелина замирала и леденела так, что ему самому становилось холодно… В голову невольно полезли «добрые замечания любимых родственников» о том, что он идиот и агрессивный псих, с которым нормальным людям лучше вообще не связываться, но Ваня решительно прогнал их. Это же его Оксана, а значит… — Оксан… Ну, ты же знаешь, что я периодически несу бред… Вот и ляпнул опять, не думая… — пробормотал он, не решаясь привычно обнять ее. — Ты не слушай меня, Оксанка… — Вань… если ты серьезно так думаешь… — сдавленно произнесла Амелина. Губы у нее дрогнули, а глаза мгновенно наполнились слезами. — Да не думаю я! — Ваня несмело опустился на диван рядом. — Я правда совсем не думаю! Ляпнул так, для самооценки. Ты же знаешь, какой я у тебя высокомерный самовлюбленный тип, — признался он, тяжело вздыхая. — Ну не хотел я тебя обидеть! Ты же друг мой… Подруга, то есть. В смысле — жена… Все, Амелина, я запутался… — грустно признал Тихонов, беря ее за руку и осторожно поглаживая тонкие пальчики. — Ну прости, это я идиот, Оксанка! — Ванечка, — чуть улыбнулась Оксана. — Ты как раз наоборот… Все высокомерие — так, одна показуха… Просто… если ты всерьез меня дурочкой считаешь… — Да я не… То есть не… — попытался объяснить Ваня. — Ну, какая из тебя дура, Амелина? Ты же сотрудник Федеральной Экспертной Службы, моя жена вообще-то… Оксана опустила глаза. Тихонов шумно выдохнул и решительно взял ее за руку. — Оксанка… — начал он, пристально глядя ей в глаза. — Давай-ка поговорим с тобой. Нет, так тоже не стоит… Серьезно, Амелина, знала б ты, как я в детстве боялся такого — «А ну, иди сюда» или там «Я тобой позже поговорю»… Это обычно означало, что мне совсем пи… плохо будет, короче. Я не люблю с тех пор отношения выяснять. Как их ни выясняй, всегда получалось, что я во всем виноват, и я — последняя сволочь. Не, с тобой сегодня и правда что-то последняя… Оксана молчала, но теперь она, по крайней мере, выглядела живой и теплой. — Помнишь, когда мы только встречаться начали, как нам ссориться сложно было? — напомнил Ваня. — Слово лишнее боялись сказать, чтобы, не дай бог, не расстаться и не порушить все, что построили… — Помню… — грустно отозвалась Оксана. — Ты со мной — быстрее разобралась, — мягко продолжил Ваня. — И слова нужные легко отыскала. Сказала, что никуда от меня не денешься. Не развернешься и не уйдешь. Что ты меня очень сильно любишь и слишком уважаешь, чтобы все это из-за ссор в окно вышвырнуть. Что не так много у тебя близких людей, а любимый мужчина — вообще один. И что любовь наша не так построена, чтобы какие-то ссоры ее снесли. Это не замок из песка, а большая проектная работа и чудо инженерной мысли. Строили ее много лет, как египетские пирамиды, по одному кирпичику. Пирамиды до сих пор стоят, и нам бояться, в общем-то, нечего. А если мне кажется, что этих кирпичей мало, то ты, как соинженер, заверяешь — вполне достаточно, конструкция на прочность дружбой уже проверена… — Помню, — улыбнулась Оксана. — Это причем тут, Ваня? — Притом, — пояснил Тихонов, обнимая ее за плечи, — что ты об этом сейчас забыла. Мы с тобой как договаривались? Мы — всегда заодно, всегда вместе, а не против друг друга. Если что не так — обсудим и разберемся. Поругаться — можем, а расстаться ну никак не получится. Слишком дорожим мы друг другом и слишком любим, поэтому все действия направлены на развитие нашей… пирамиды. Ну там, на реставрацию, на ремонт косметический… Оксана весело хмыкнула. — Так что говори теперь мне, Амелина, — велел Ваня, — любимая тигрица Амелина. С чего ты так расстроилась, что я сгоряча тупицей тебя назвал? Нет, надо было за языком следить, понимаю… Но все-таки? Тебя и саму в ФЭС не за красивые глазки взяли… — Потому, Ваня, что у тебя интеллект зашкаливает, — серьезно пояснила Оксана. — Буквально притча во языцех. Сколько у Ванечки айкью? Спорим на шоколадку, кто точней угадает… — Ты серьезно, что ли? — искренне поразился Ваня. — А ты не знал? — не меньше удивилась Оксана. — Ладно, не в этом дело. Ты, Ванька, единственный на свете мужчина, рядом с которым я иногда себя дурой чувствую. С остальными — как минимум наравне. Ты вообще один такой, вероятно… — Ну… — довольно хмыкнул Ваня. — Может, конечно, ты в чем-то хуже меня разбираешься… Просто я никогда об этом вообще не думал. У меня жена красивая, умная и талантливая. Это насколько тупым надо быть, чтобы с любимой женщиной интеллектом мериться? Да и вообще, ты права, что я один такой гениальный, — подмигнул он, обнимая ее за талию. — Тихонов! — улыбнулась Оксана. — Вот же ты заразка! — Конечно, — подтвердил Ваня. — А если честно, Амелина, то от этого с детства одни проблемы все время были. Особенно в школе, с одной стороны — «ты че тут, самый умный, что ли?!», а с другой — и ждут от тебя ВСЕГДА идеальных результатов… И что хорошего? Пахать приходится еще больше. Интеллект — интеллектом, но знания — это совсем иное… Даже если легко дается, на это все равно время нужно и силы. А уж с родителями… — тяжело вздохнул он. — Там и вообще все ужасно было. «Не позорь нашу фамилию». Про одноклассников я вообще молчу… разное там бывало, в общем… Оксана робко погладила его по голове. — Ты прости меня, солнце, я устал просто, вот и сказал про тупицу, — покаялся Ваня и потерся щекой об ее ладонь. — Ты же для меня словно свет в окошке. Так что надо бы следить за базаром. Где бы я еще подругу нашел, которая так ласково меня бережет? Никакое айкью этого не даст, Оксанка. Да вообще это никаких бонусов не дает, разве что компания попадется чокнутая. Вот там, бывает, что проверяют. Но это мало распространено, а то бы половину народу повыгоняли. Вот связи — это конечно, а так… Но ты прости все равно, Оксанчик. Не слежу я иногда за базаром. И выпендриваюсь, конечно. Надо же самому себе доказать, насколько я крут. То есть не надо, но надо… Оксана улыбнулась и чмокнула его в уголок губ. Ваня снова обнял ее и крепко прижал к себе.***
— До чего Оксанка у тебя… маленькая, — улыбнулся Алексей Берестов, осматривая висящую на стене фотографию. — Не обижайся только, Ванюха. — Это если без каблуков, — пояснил Ваня. — Она для того вообще-то шпильки и носит, чтобы маленькой не казаться. И правильно. У нас еще Танька Белая есть, она Оксанки ниже приблизительно на семь сантиметров, но это совершенно другое дело. Танька как боевая крольчиха — хоть и мелочь, а запинает. А Оксанка хрупкая, ласковая. Зайчонок этакий в органах, где одни мужики, которые смотрят под ее юбку. В смысле… до знакомства со мной смотрели. Берестов понимающе хмыкнул. — Ну вот. Пришлось моей жене образ гордой уверенной красавицы создавать, — Ваня в очередной раз разлил коньяк по бокалам. — Нет, она без детей оставить может, не побоится, это я точно знаю… Просто все равно она хрупкая и ласковая, а остальное — так, чтобы не совались… — За твою жену, — кивнул Берестов, вознося бокал. — До дна! — За Оксаночку, — кивнул Ваня. — Дурак я был, что с признанием тянул столько… — А как иначе? — искренне удивился Берестов. — Да понимаю, — отмахнулся Тихонов. — Просто столько хорошего мне досталось… Она же… солнце мое. Я в принципе не думал, что так бывает. Дай бог и тебе девушку найти, которая… — он задумчиво подлил себе коньяка. — Оксанка… для нее в радость — всегда обо мне заботиться. Я поначалу не знал даже, как реагировать. Такой ступор был… Ну ты представь чувство, что ты для кого-то такой хороший, что ему ни времени, ни сил, ни денег вообще не жалко — лишь бы тебя порадовать… Смотришь и не веришь. И страшно — вдруг все вот это кончится? И как тогда жить? Вот узнает меня получше — и точно, непременно уйдет… Так я тогда думал. И чем отблагодарить — толком не знал, потому что такого не было никогда. А ей ничего не надо — только б я рядом был… Берестов тоже долил себе коньяка, не дожидаясь предложения хозяина, и опрокинул бокал в рот. — Оксанка — она особенная, — продолжил Ваня. — Никто так на меня не смотрел, ни разу. Влюбленно. И с восхищением. Сразу себя на голову выше чувствуешь. Потому что друг у меня есть. И любимая. И будто все можешь, вообще все. И счастье есть, несмотря на все вот это дерьмо вокруг. Берестов тяжело вздохнул. — Я ее поначалу здорово обижал, — покаялся согретый коньяком Ваня. — И провоцировал, и дразнил, и наезжал даже. Чисто школьник, который за косички девчонку дергает. Все хотел увидеть, какая она… Оказалась, что вся моя. Но теперь другое дело, я ее беречь буду так же, как она меня бережет.***
— Самый лучший Ванька — утренний Ванька, — сонно пробормотала Оксана, прижимаясь к нему. — Теплый и очень ласковый… — Он всегда такой, — довольно ухмыльнулся представитель рода Иванов. — Угу… — кивнула Амелина и уткнулась ему в плечо. Ваня бережно обнял ее и легко погладил по волосам. — Спи, солнце, — шепнул он и укрыл ее одеялом.