По течению

Дождавшись, когда немецкие офицеры закончат завтракать и стройными рядами покинут дом, Катя привычно вошла в столовую, чтобы прибрать. Тщательно вымыв посуду и протерев все кухонные поверхности, девушка встряхнула руки, сбрасывая капли воды, развернулась и вздрогнула: в дверях, характерно сложив руки за спиной, стоял Клаус. — Устала? — Нет, герр оберштурмбаннфюрер — покачала головой она. — Очень хорошо, что в тебе много сил! С завтрашнего дня ты пойдешь работать, — широко улыбнулся немец. — Работать? — не поняла Катя. — Да, — не прекращал улыбаться Ягер, смущение девушки его явно забавляло. — Ты же не собиралась сидеть на моей шее дальше, словно хозяйственная фрау? — он вскинул брови в притворном удивлении. Покраснев, Катя уткнулась взглядом в стену, чуть в стороне от немца, стараясь не позволить ни одной слезинке покатиться по её щеке, уж слишком уничижительно прозвучали слова немца. И слишком уж они контрастировали с его недавним поведением. — Нет, не собиралась, герр оберштурмбаннфюрер, — собрав остатки самообладания сказала она, надеясь, что лаконичным ответом приблизить окончание разговора. Однако, у Ягера явно было хорошее настроение, и он не спешил уходить. Проследовав вглубь кухни, он ногой отодвинул стул и вальяжно расположился на нём, не прекращая улыбаться. — Да ты садись, — благодушно разрешил он, пнув сапогом соседний стул и со смехом добавил. — Как говорят у вас? «В ногах правды нет»? У Кати внутри всё словно обрушилось вниз, но, несмотря на внешнюю доброжелательность немца, это предложение не предусматривало отказа, потому она аккуратно присела на краешек указанного ей стула. — Тебе совсем не интересно, куда же я тебя пристроил? — сочившимся иронией голосом спросил Клаус. — Интересно. Куда? — осмелилась поинтересоваться Катя, полагая, что ждать от офицера чего-то хорошего наивно. — О, я постарался учесть твои таланты, — выдержав небольшую паузу он наконец раскрыл карты. — Пойдешь на швейную фабрику, будешь трудиться на благо Великой Германской Армии каждый день, исключая воскресенья с семи утра до шести вечера. Я договорился, что твой рабочий день будет на час меньше, чем у других, чтобы у тебя хватало времени на свои обязанности здесь. Разве не чудно? — театрально всплеснул он руками. Катя с силой сжала челюсти, чтобы не сорваться и не нагрубить наигранно вежливому Ягеру. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, она встретилась глазами с офицером, который явно потешался над её попытками успокоиться. Внезапно пришедшие в голову мысли порадовали девушку — теперь она не привязана к этому дому и не должна проводить всё время на привязи в окружении офицеров вражеской армии. Её работа не предполагает постоянное нахождение на улице, ведь погода резко ухудшилась — октябрьские ливни окончательно выместили робкое сентябрьское солнце. А также труд не связан с физическими усилиями — стройкой или разгрузкой вагонов. А с остальным она справится. Катя подавила торжествующую улыбку. — Вы и правда исключительно дикий народ — вновь заговорил немец, заставив девушку удивленно взглянуть ему в глаза — неужели так тяжело поблагодарить за заботу? Я же для тебя стараюсь, даю тебе профессию, позволяю не умереть с голода. Скажи «спа-си-бо». — Спасибо, герр оберштурмбаннфюрер — механически проговорила Катя, удивляясь, как же можно так переворачивать ситуации с ног на голову. Удовлетворившись окончанием беседы, Ягер встал и, не задвинув за собой стул, широкими шагами покинул кухню. Кате ничего не оставалось, кроме как подняться, покорно поставить мебель на свои места и направиться в выделенную ей комнату. С завтрашнего дня она сможет легально покидать этот дом и проводить время хоть и в трудах, зато вдали от гитлеровцев. Эта мысль словно грела изнутри и давала новую надежду. Пока непонятно на что, но надежду.

***

Дверь в Катину каморку с шумом распахнулась, очевидно, Клаус открыл её ударом ноги. Вздрогнувшая спросонок девушка скосила глаза на часы, которые ей не так давно позволили поставить на табурете. Они показывали ровно шесть часов утра. Катя чуть приподняла зафиксированное наручником запястье, чтобы Ягеру, уже облаченному в полное свое обмундирование, было сподручнее открывать замочек. — Десять минут на сборы, в твой первый день я отвезу тебя к фабрике, — отрезал он и вышел из комнатушки. Через десять минут, как и было велено, Катя стояла у выхода из дома. Минута в минуту вышедший из одного из помещений на первом этаже Ягер кинул девушке в руки коричневое пальто из грубого сукна и улыбнулся уголком рта, когда та его поймала. Поблагодарив, Катя неловко оделась, с сожалением обнаружив, что пальто на несколько размеров больше, чем требовалось бы ей. Ни Тилике, ни кого-либо еще на улице не было. Предположив, что в ожидании водителя ей будет позволено немного подышать свежим воздухом, она остановилась прямо у ступеней и глубоко вдохнула, позволяя прохладному, влажному от дождя воздуху заполнить её лёгкие. Шум двигателя заставил девушку вздрогнуть, Ягер уже сидел в машине и недовольно поглядывал на застывшую не месте девушку. — Вы сами водите машину? — вырвалось вдруг у неё. Испугавшись собственной фамильярности, девушка вжала голову в плечи, однако Клаус расхохотался. — Это явно проще, чем танк — продолжая посмеиваться ответил он, и опель тронулся с места. Путь до фабрики был недолгим — едва ли сильно больше семи минут на машине, значит, пешком около получаса, посчитала Катя. Ягер остановил автомобиль прямо перед входом и, на удивление, вышел вместе с девушкой. У дверей стояли несколько полицаев с белыми повязками на руках, а чуть поодаль от них, Катя еле сдержалась, чтобы не застонать, курили солдаты, синхронно вытянувшиеся при появлении Ягера. Даже тут от них не укрыться, тоскливо подумала девушка, увидев и внутри военнослужащих. Но, по крайней мере, это был вермахт, а не СС, что давало ей робкую надежду на меньшую жестокость по отношению к работникам. Клаус уверенно провел ее по коридору, не обращая внимания от шарахающихся в стороны людей, и, не постучав, распахнул одну из дверей. Катя боязливо проследовала за ним. В кабинете они увидели немолодого мужчину, который рассыпался перед Ягером в абсолютно неприкрытой лести. — О, господин офицер, как я рад услужить Вам — говорил он на отвратительном немецком, заменяя часть слов русскими и глотая звуки, — могу ли я взглянуть на документы… Поморщившись, Клаус поднял руку, выставив ее ладонью вперед. — Это невозможно, — скривил губы офицер. — Скажи ему говорить по-русски и переводи, — приказал он Кате. Мысленно усмехнувшись над тем, как немец не выдержал издевательства над родным языком, девушка послушно передала распоряжение оберштурмбаннфюрера. — Конечно-конечно, — суетливо проговорил мужчина, выдохнув с явных облегчением. — До чего же трудный язык, скажи господину, что мне нужны твои документы. Выслушав перевод, Ягер недовольно вздернул бровь и поинтересовался ледяным тоном, не достаточно ли просто его слова, чтобы пристроить одну девку. — Разумеется, достаточно, — сбивчиво пробормотал мужчина, совсем сникнув под колючим взглядом офицера. — Но немецкие господа так любят порядок во всём, я не хочу проблем. — Проблем не будет, — заверил его Ягер. — Завтра она принесет аусвайс и всё, что нужно. Ты, — он ткнул пальцем в грудь Кате и чуть наклонился к её лицу. — Без глупостей. Надеюсь, ты понимаешь, что за тобой наблюдают. Щелкнув каблуками, немец развернулся и покинул кабинет, оставив Катю наедине с тем самым мужчиной. Тот протер лоб платочком и представился Александром Михайловичем, директором фабрики. Передав Катю в руки старшей швеи, он закрылся в своем кабинете и, Катя могла поклясться, что слышала звук проворачивающегося ключа. Клаус Ягер умел вселять леденящий ужас одним своим видом. Старшая швея отвела её в помещение, заполненное гулом от швейных машинок. Катя на мгновение растерялась от шума и от количества людей. По меньшей мере сотня человек одновременно прокручивала механизмы машин, сшивая ровными швами ткань, а между рядами вальяжно прогуливались наблюдатели — солдаты и полицаи, периодически выкрикивая кому-то замечания. Уже несколько месяцев девушка не оказывалась одна с таким количеством людей, она остановилась в дверях и с благоговением огляделась. Сопровождающая Катю женщина недовольно окликнула её, и, выйдя из оцепенения, она поспешила пройти внутрь. Её подвели к машинке почти посередине помещения. — Ты умеешь ею пользоваться? — поинтересовалась руководительница. Катя смущенно покачала головой, но, испугавшись, что её сейчас выгонят вон с фабрики, поспешила добавить, что пользовалась ранее немного другим устройством и хорошо умеет шить вручную. Это робкое уточнение заставило расхохотаться грузную женщину. — Ну давай, прошей вручную сотню бушлатов. Или ты художественную вышивку собираешься делать на форме? Продолжая посмеиваться, она объяснила, как пользоваться швейной машинкой и обозначила норму на день. — У тебя будет один перерыв на обед в течение дня. Я знаю, что ты тут не просто так, но если увижу, что ты отлыниваешь от работы — мало тебе не покажется, — добавила женщина и направилась прочь. Густо покраснев, Катя принялась за работу. Первые несколько изделий у неё получились откровенно плохо. Сказывалось и отсутствие опыта, и волнение, и робость. Однако, уже ближе к полудню она с гордостью осматривала ровные строчки. Когда прозвучал сигнал к обеду, она с любопытством посмотрела по сторонам — шум моторчиков в помещении стих, раздались робкие перешёптывания и ровные ряды женщин направились к выходу из помещения, демонстрируя раскрытые руки военнослужащим, стоявшим в дверях. — А ну-ка не шуметь! — громко крикнул кто-то из надзирателей. — А то останетесь без обеда. В помещении тут же воцарилась тишина. Катя остановила свою машинку и приблизилась к толпе, стараясь подражать окружающим в поведении. Продемонстрировав свои руки, она проследовала за остальными в холодное, продуваемое помещение, выполнявшее роль столовой на фабрике. Обед прошел в гробовом молчании. Как и вторая половина рабочего дня, к концу которого от гула машинок у девушки разболелась голова. А от беспрерывной мелкой работы отвыкшие пальцы заныли и еле слушались. В какой-то момент ей на плечо опустилась чья-то рука. Вздрогнув, она повернулась. За её спиной стоял один из немецких солдат. — Останавливайся. Тебе пора, — отчеканил он. Катя почувствовала на себе несколько чужих взглядов. Постаравшись абстрагироваться от них, она аккуратно сложила незаконченную работу на столе, заправила нитку и повернулась к солдату. Любопытные взгляды продолжали прожигать её, заметив это, солдат стукнул кулаком по столу. — Всем работать! — рявкнул он. — Что с дисциплиной в этом цеху? Убедившись, что все уткнулись обратно в свою работу, он развернулся на пятках и направился к выходу. В дверях Катю вновь обыскали, и, не обнаружив ничего лишнего, выпустили наружу. Оказавшись на улице, девушка сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. За один день она получила слишком много новых впечатлений и ей определенно требовалось время, чтобы их пережить и прийти в себя. — Мне долго тебя ждать? — знакомый голос вернул её с небес на землю. Увидев в машине Клауса, девушка послушно направилась к нему, позволяя увезти себя к дому.