***
Сперва он старается отвлечься. Чувство шевелится внутри, требует обращать на себя внимание, как заживающая рана требует расчесать её, содрать до крови едва заросшую коросту. Давай, окунись в меня, шепчет оно, указывает на детали, раньше не замеченные. Узловатые суставы бледных пальцев, манеру покусывать ручку перед тем, как что-либо записать. Вездесущий травяной парфюм. Маленькие улыбки за завтраком, блеск чёрных глаз, стоит их обладателю дойти до какого-то важного умозаключения. Все эти белые рубашки, плащи, с каждым днём становящиеся более тонкими из-за близости лета… Слишком много «за», перевешивающих самые трезвые «против», как Геральт ни старается. Какое-то время ему кажется, что дело в похоти. У него просто давно не было секса, вот и клюёт на того, кто хотя бы не плюётся в него ядом. Один визит в Пассифлору, и все глупости как рукой снимет… Так думает Геральт, пока не возвращается после одного из рандеву разочарованный, обозлённый на весь мир, на тех, кто придумал ведьмаков, но особенно — на себя. — Лютик, — спрашивает он у друга, заявляясь к тому в квартиру вечером: видеть Региса сейчас, в острой фазе, почти невыносимо. — Лютик, я вообще мужик? — Только не проси меня проверять! — вскрикивает тот, на всякий случай отодвигаясь от него подальше. — Это что за вопросы, Геральт? У тебя, часом, не бред? Температура? Понос? Высыпания на гениталиях? Лучше бы так всё и было, раздражённо думает Геральт, одновременно. — Хрень какая-то. Полгода никого не было, а... Тут он мнётся и делает неопределённые жесты руками. Просто потому, что. Лютик и сам должен его понять… Не объяснять же такое, в самом деле. — Хм-хм-хм, — задумчиво кряхтит тот: — И давно это у вас, голубчик? Не пробовали таблеточки? Укольчики? — Заканчивай, блять, паясничать! — Ладно, ладно! — прерывает тираду Лютик, чуть не подпрыгивая от азарта. — Ну, и кто она? Я её знаю? — Ч-чего? Кто ещё? — Твоя дама сердца, балда! И долго ты планировал молчать? Поражённый, он смотрит на Лютика, пытаясь понять, не шутит ли тот. При всём желании и ясности ума, но Регис… Если Лютик намекает на то, что Геральту кажется, то дела у него плохи. В последний раз его друг так называл Трисс, интрижка с которой закончилась скомканным и неловким прощанием. Сколько раз Лютик использовал эту фразу, столько же раз его пассии уходили, оставляя Геральта без сожалений в пустой квартире. Впрочем, теперь всё по-другому. К тому же, на даму сердца Регис не похож даже, если Геральт напьётся до синих чертей и зальёт всё это сверху Чёрной кровью. — Не пори чепухи, — вздрогнув, бурчит он. — Как можно! — притворно ахает Лютик, — Все симптомы налицо! Ты что, не слышишь, как вздыхаешь каждые пять минут? Зуб даю, кто-то запал в твоё ведьмачье сердечко! — Если б ты каждый раз так клялся, уже копил бы на вставную челюсть. — О-о, злишься, — значит, я прав! Ну, так какая она? Светленькая или тёмненькая? Пышка или худышка? Может, и не стоило приходить сюда, с досадой думает Геральт. Незачем подбираться к неудобной правде. Было бы лучше где-то переждать это время неопределённости, дать себе время отступить назад. Оставить всё, как есть, лишь бы не рушить обоим жизни. И, если свою-то Геральту не жаль, то Регис… Похерить привычное существование вампира хочется меньше всего. — Это Регис, — наконец глухо признаётся Геральт, — И, если скажешь ему хоть слово, мокрого места не оставлю. От обоих. Тишина, повисающая в гостиной, близится к оглушающей. Пару мгновений Лютик смотрит на него в абсолютном молчании — явление настолько редкое, что впору заносить в Красную книгу. — Можно мне уточнить, — осторожно начинает он, — Регис? Эмиель Регис, высший вампир, которого ты едва не распял в первую неделю проживания? Этот самый Эмиель Регис? Ты уверен? — Да не знаю я! — рявкает Геральт, — На днях всё было нормально, а потом… Я… Вконец смущённый, он вздыхает и закрывает лицо ладонями. Как хотелось бы убежать от этой напасти… Что, у него в жизни мало неприятностей? — Я же всё испорчу, Лютик. Надумаю одно, а выйдет другое. Здесь нельзя, как говорит Весемир, поматросить и бросить. Не его. Хочется объяснить без слов, пусть и не говорят они о таком с Лютиком. Объяснить, что Регис, при всём желании, не сможет стать просто пунктиком в списке тех, с кем Геральт переспал. Объяснить, что слишком много в этом вампире удивительного, особенного, — как цветов эдельвейса, растущих на горных склонах. Нет, даже он, грубиян и невежда, не стал бы портить такого, пусть и ненароком… И внезапно Лютик перестаёт его мучать. С сочувствием он смотрит на Геральта, сбрасывая весь шутливый настрой, — и похлопывает его по предплечью, становясь серьёзнее некуда. — Иногда мне жаль, что ты так себя недооцениваешь, дружище. Но, если сомневаешься, дай себе время, — мягко говорит он, — Поверь мне на слово, в нужный момент ты всё поймёшь. И Геральт действительно понимает. Не сразу, но очень скоро, — и финальный шаг в бездну он делает вовсе не из-за сальных мыслей. Всё оказывается гораздо проще. Виной тому одна маленькая девочка, когда-то давно ставшая самым главным существом в его жизни. Его Цири. Несносная, неуправляемая, дорогая малышка Цири, которой Геральт при рождении стал крёстным отцом. Не то, чтобы ему было дело до богов, но ответственность перед ней стала основой его жизни, — и те, кто не принимал девочку, автоматически вылетали из неё при первой же возможности. Тест на Цири прошли немногие. Если подумать, Геральт и сам не уверен, прошёл ли бы его, познакомь их её бабушка Калантэ сейчас. Первоначальный уговор о встрече был к её пятилетию, и за это время Цири из пухлого младенчика выросла в маленький ураган, сносящий всё на своём пути, — зрелище непростое для тех, кто не знал её в других проявлениях характера. Где-то в глубине души Геральт продолжает молиться Мелитэле и всем богам, чтобы это был просто возраст. Кризис трёх, пяти лет… Лучше, чтобы он не затянулся до сорока, иначе волосы на его голове, без того седые, выпадут к чертям. Примерно с таких мыслей и начинается очередная из его суббот. Последняя суббота месяца — всегда день встречи с Цири, в переводе на язык взрослых — день, когда дом Геральта нужно превратить в поле битвы. — А ну, прекрати ёрзать! Снимай, кому говорят! — Не хочу! Почему мы не пошли гулять? — Сперва поедим, потом всё остальное, — сквозь зубы объясняет Геральт, — Твоя бабушка меня убьёт, если я выпущу тебя голодной. — Ну и пусть! Что хочу, то и сделаю! А кушать я не буду! Священный долг этой малявки — начать капризничать сразу с порога. В этот раз поводом к недовольству становится попытка Геральта накормить крёстную дочь. По наставлению Калантэ, Цири ест в соответствии со строгим графиком. Сама Цири, естественно, так не считает — и, стоит ему зазеваться, вырывается у него из рук, стремительно убегая в гостиную. — Цири! — успевает крикнуть Геральт, — Не сюда! Ко мне в комна... — Привет. А как тебя зовут? О-о, вот этого он не учёл. Затаившись за дверным проёмом, Геральт заглядывает в гостиную и видит картину, достойную Лувра. Цири заползла на диван, прямо к Регису, ждущему одобрения заявки на грант на сайте и спокойно пьющему кофе в умиротворённом одиночестве. С нескрываемым любопытством она устраивается на диване, скинув свою ветровку, и принимается между делом теребить край флисового свитера. Геральт купил его пару недель назад, под визги «там барашки, я хочу с барашками!», которым очень быстро стало невозможно сопротивляться. Теперь эти самые барашки предстают взору его соседа. Такого удивления Геральт на этом лице ещё не видел. Словно Региса по-настоящему застали врасплох... Будто что-то вообще может застать его врасплох. — Моё имя, — моргнув, наконец говорит он, — Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой. Полагаю, юная леди тоже желает представиться? Даже жаль, что он не видит лица Цири: со стороны дивана издаётся изумлённый писк. — У меня тоже много имён. Цирилла Фиона… Элен… Ри-рианнон… Вроде всё. Да, Геральт? — Просто Цири, — выдыхает Геральт, наконец добираясь до неё в два прыжка. — Не обращай внимания, Регис. Обычное любопытство пятилетки. Цири, пора есть! Снимай ботинки, в конце концов! — Не хочу! Сам снимай, раз тебе надо! — Всё в порядке, — мягко отзывается Регис, — Кажется, ты совсем позабыл, какая у меня специализация. Думаю, я вовсе не против твоей компании, Цирилла Фиона Элен Рианнон. Тебе можно травяной чай? И случается чудо. На глазах Геральта вампир преспокойно убалтывает Цири сперва снять её летние ботиночки, потом — помыть руки, потом — собрать светлые волосы в куцый хвостик, чтобы не запачкаться во время еды. Сколько в нём доброты, оказывается, — каждое движение, даже настойчивое, пронизано лаской, и кажется, словно он раньше обращался с королевскими особами, не меньше. Спустя полчаса Региса, притворно сомневающегося, уже ведут за руку на кухню. Спустя ещё полчаса Цири позволяет уговорить себя на тарелку хлопьев с молоком, — и ни на секунду не позволяет отлучиться своему новому знакомцу. — Почему ты так странно разговариваешь? — Регис очень умный, Цири, — отзывается Геральт, сажая её на стул. — Какие тебе хлопья? — А почему ты так не можешь, Геральт? Значит, ты глупый? — Цири! — Глупый Геральт! — подскакивает она и... убегает обратно в гостиную. Боги, едва проносится в голове. За секунду Геральт оказывается в гостиной и тут же видит, как Цири приземляется лбом прямо в середину дивана. Он бросается было к ней, быстрее, чем к любому из чудовищ, — но его опережает Регис, в два счёта подхватывая девочку под локти. — Поосторожнее, дорогая. Ты можешь свернуть себе шею, а это чревато весьма неприятными повреждениями. — Чер... вато, — пыхтит Цири, поднимая голову, — Чер-р-рвато! Класс! Р-р-р! Рычит она уже отчётливо — и счастливо поднимает голову к Геральту, демонстрируя широкую улыбку без двух передних зубов. — Цири, — устало вздыхает он, — Давай мы не будем мешать Регису. У него много дел... — Потому что он умный? Слышится тихий, ужасно ехидный смешок, но Регис тут же показательно прячет глаза. Чёрт бы его побрал. — Потому что я тебе купил самые вкусные в мире хлопья, — так мягко, как может, тянет Геральт, снимая крёстную дочь с дивана, — Для самых, самых красивых в мире девочек. — Не хочу быть красивой! Хочу быть умной! Как он! Нет, в самом деле, с некоторыми бестиями Геральт справлялся быстрее, чем с этим ребёнком. Кажется, Регис ощущает кожей его мучения, бросая ему сочувственный взгляд — и вдруг посылает Цири добродушную улыбку. — А знаешь, что, милая, — произносит он, — Если ты съешь тарелку хлопьев быстрее меня, я в красках поведаю тебе о том, как быть и умной, и красивой. Такой план тебя устроит? — Устр-р-роит! — с энтузиазмом подскакивает Цири, — Кто последний, тот дурак! Тем самым ему дают время на передышку. За свободные минуты Геральт успевает перепроверить рюкзачок Цири, набитый игрушками, расставить их в его спальне, выудить из шкафа её розовую маечку — на улице распогодилось, а он вовсе не хочет кутать крёстную дочь в лишние слои одежды. Дел хватает, и нужно действовать быстро: не в его правилах оставлять ребёнка наедине с вампиром… Даже тем, которому хочется доверять, какой бы профессиональной нянькой тот ни был. В заднем кармане джинсов вибрирует мобильный, и он сразу возвращается на кухню, вслепую принимая звонок. — Слушаю. — Как там ребёнок? — спрашивает в трубке голос Калантэ, — Надеюсь, ты не забыл, что сладкое до обеда ей нельзя? И, кстати, где она, Геральт? — Играет, — отчитывается Геральт, краем уха подслушивая, что творится за кухонной дверью. Тонкий девчачий голосок звенит так высоко, что вполне может попасть в поле слышимости телефона: — А что это у тебя такое? — Разновидность... кхм-м... усов, милая. Здесь их называют бакенбардами, но в соседних странах... — Усов? А можно... — Геральт! Она что, снова без присмотра? Что это за шум?! — Телевизор, — быстро находится он. — Кажется, мы договорились, что ты не критикуешь мои методы воспитания. Девочка в надёжных руках, Калантэ. Это всё, что тебе нужно знать. Ты даже не представляешь, в каких, крутится в голове насмешливая мысль. — …Можно потрогать? Ого, мягкие! А зачем они тебе? — Трудно сказать однозначно. В некотором смысле это дань моде мест, откуда я родом. Пожалуйста, будь осторожна, дорогая. Я уважаю твои силы, но... — Ой! Я не хотела. Больно? — Я рассчитываю, что получу её домой к пяти часам, — чеканит в трубке металлический голос, — В целости и сохранности. Моя внучка на твоей совести, Геральт. Помни, что тебе придётся отвечать за её проблемы. — Ничего нового, — бурчит он в ответ, — До встречи, Калантэ. Я позвоню перед выездом. Обычный разговор, больше похожий на выговор, давно стал стандартной процедурой его встреч с Цири. Раньше у Калантэ хотя бы были поводы: период трёхлетия Геральт пережил если не в шоке, то в глубоком напряжении. Тогда каждую минуту приходилось смотреть, чтобы эта неугомонная девица не сунула пальцы в розетку, — или, чего хуже, не добралась до шкафчика с эликсирами. Хвала всему сущему, что дети быстро растут. В этот раз управиться с ней проще, и после перекуса Геральт увлекает её плюшевыми игрушками, придумывая для них историю, явно списанную с какой-то мыльной оперы. К полудню Цири даже успевает подремать, убаюканная впечатлениями. Всё это время Регис от неё не отходит. Регис, который вовсе не обязан нянчиться с чужим ребёнком, но отчего-то с энтузиазмом разделяет Геральтовы хлопоты. Стоит им уложить Цири и прикрыть дверь спальни, как оба вздыхают, долго и устало… И как же неловко становится из-за его недоверия к вампиру. Как можно было сомневаться в его искренности? Как можно было подумать, что Регис способен причинить вред? Да Геральт в жизни не сделал для Цири столько, сколько успел вампир, — и даже тщательно подоткнутое одеялко тому примером. — Прости, — не придумав ничего лучше, говорит он, — В другой раз прогуляюсь с ней по парку. — О, не стоит, — легко пожимает плечами Регис. — Как ты мог заметить, подобные заботы мне не в тягость. — Ну-ну. Если мы надоедаем, предупреди, док. У меня есть возможности организовать всё в другом месте, а у тебя, как-никак, грант на носу. Судя по виду вампира, тот не имеет и малейшего представления о том, за что именно он извиняется. Знал бы Регис… Хорошо же Геральт сыграл, что поверил его бумажкам и убеждениям. От самого себя становится тошно, и он отворачивается, не успев заметить, как меняется выражение бледного лица. А, когда поднимает взгляд снова, не верит своим глазам. Покусывая губы, Регис держит странную, натянутую улыбку, граничащую с напряжённой, — словно не торопится показывать настоящие эмоции. Словно он тщательно раздумывает над тем, чтобы открыть какой-то секрет, и не факт, что оба к нему готовы. Выражение ему подходит, только интригуя своим видом ещё больше. Всё-таки какой красавчик, задней мыслью отмечает Геральт, улыбаясь ему в ответ… …И эта улыбка срабатывает для Региса, как разрешающий сигнал. — Грант, — вдруг осторожно произносит он. — Поверь мне, Геральт, я променял бы тысячу грантов на крупицу этого дня. Никакое исследование не увлекло бы меня сильнее, чем общение с малюткой. И, помедлив, тихо добавляет: — К тому же, приятно обнаружить рядом с ней… столь надёжные руки. Тишина в кухне повисает щекочущей вуалью, и только звуки их дыханий перебивают её завесу. Момент такой тонкий, такой неуловимый, что он едва видит крохотную перемену… При всём желании, описать её трудно, но Геральт видит её очертания, хватаясь за них, как за ниточки, ведущие к клубочку. Что-то… Нечто новое, похожее на надежду, вспыхивает в чертах Региса, — слабое, трепетное и явно причиняющее боль. Рвущееся изнутри против воли хозяина, оно лишает его контроля над мимикой. За мгновение он будто видит вампира насквозь, прозрачного и живого, просматривает каждую эмоцию… Зрелище завораживает, и в голове у Геральта вспыхивают долгожданные осознания, одно за другим пушечной канонадой. Сопротивляться больше ему не под силу. Противостоять самому себе — тоже. — Скажи мне, если я захожу слишком далеко, но… Ты можешь приглашать Цириллу и чаще. Девочка дорога тебе, — едва слышно говорит Регис. — Будет кощунством ограничивать тебя в общении с ней только из-за моих неудобств. Прекрати третировать моё сердце, а то я сделаю глупость. — Разве ты не согласен, Геральт? — А? — переспрашивает он, — Нет, всё в порядке. Как скажешь, Регис. Только потом не жалуйся, если придётся тебя выдворить. — Боюсь спросить, поводы уже были? — Как-то она чуть не снюхала дорожку у одного из твоих предшественников, — морщась, припоминает самое жуткое воспоминание Геральт, — Надеюсь, у тебя до этого не дойдёт. В остальном — договоримся. Тёмные брови взлетают вверх, и случается чудо, второе по счёту за день: Регис начинает смеяться. Вполголоса, чтобы не разбудить Цири, он так и сгибается пополам, задыхаясь от изумлённого хохота. Смех звенит в ушах Геральта сильнее криков любой убитой бестии, сильнее любого сладкого стона всех его бывших… Даже вечером, садясь за руль пикапа, он не может выбросить его отзвуки из головы. Наверное, потому слух не сразу ловит, что Цири, вообще-то, кричит ему сзади, из детского креслица. — Геральт! Я тебя зову, а тебе хоть бы что! — Прости, прости, — спохватывается он, заводя мотор, — но, оказывается, крёстную дочь интересует не это. — Мне надо кое-что тебе сказать, — с совершенно серьёзным видом говорит она, — Я случайно сделала больно этому дяде. — Регису? — Да, я... На щеке, — виновато указывает Цири туда, где у вампира находятся бакенбарды. — Я правда не хотела, но он расстроился, я видела. — Цири! Ты извинилась? — Да, но всё равно его жалко. Ты его поцелуешь? Чего?! Секунду Геральт просто таращится на неё, чувствуя, как перехватывает дыхание. — Это ещё зачем? — Но мне же болячки целуешь? Когда коленку ударила, — напоминает Цири, — И когда живот болел. Забыл? Ох, вот она о чём. Обычная их манера: каждый ушиб малявки лечится поцелуем, и никак иначе — и попробуй не сделать. Неудивительно, что на ум ей пришло именно такое лечение. — Поцелуешь? Обещай, — дёргает его за воротник куртки Цири, — Жалко дядю. — Региса, — в сотый раз поправляет Геральт, — Ладно. Обещаю, Цири. То, что у взрослых подобное воспринимается иначе, ей знать не обязательно. Пока. Сейчас он смалодушничает и промолчит, представляя, как бы отреагировал на это Регис. Как мальчишка, в самом деле, зацепиться сознанием за такую глупость... И всё же — вопреки всем остаткам разума что-то щекочет затылок колючим жаром. Образ вампира в его голове меняется на глазах, — и, когда Геральт подъезжает к дому Калантэ, он уже не уверен, что сможет спокойно находиться с ним в одной квартире. Он останавливается у грунтовой дорожки возле коттеджа, мягко утапливая в пол педаль тормоза. Попрощаться у них с Цири, как и всегда, выходит с коротким, возмущённым рёвом и долгими убеждениями, что он никуда не денется. Приходится с силой обнять малявку на прощание, прежде чем он кивает Калантэ и выезжает обратно на трассу к дому. Да, дому, силой заставляет себя думать Геральт. Дому, где его ждёт чай и Регис, пострадавший в неравном бою с грозой района, Цириллой Фионой Элен Рианнон. Регис, его сосед, его… Помощник? Его… друг, ставший недопустимо близким, но всё же только друг. Регис, которому стоит отдать должное стократ… Регис, который медленно захватывает в его сердце всё больше и больше места... Регис, который и понятия не имеет, что при одной мысли о поцелуе с ним Геральта бросает в дрожь.