В нашем доме поселился замечательный сосед

      — Ну, рассказывай, — громогласно требует Ламберт, — Это мне приснилось, или ты в самом деле отупел настолько, что приволок под собственную крышу высшего вампира?       В его пыльной квартирке они собираются, заканчивая весенний сезон, — за обычными байками о боевых подвигах и обменом новостей. За окном уже вовсю пышет жаром летний вечер. Напоённый солнечным теплом воздух обостряет нюх, и обстановка прибавляет восприятию красок: ярче кажется и Ламбертова гостиная, с успехом расчищенная чарами Кейры Мец, и сам Ламберт. В растянутой майке местного футбольного клуба, небритый, после рабочего дня он выглядит чуть лучше убитого им гуля, и на фоне его Эскель, потративший день на тренировку в его любимом подпольном спортзале, прямо-таки сияет, несмотря на потные круги под мышками. Время тянется, как налипшая к скамейке жвачка, ни к чему не обязывая, — но с вопросом о Регисе разговор быстро перестаёт ему нравиться, как ни любил бы Геральт своих собратьев по цеху.       Устроившись на потрёпанном временем диване, они терпеливо ждут, расправляясь с крышками пивных бутылок. Ещё недавно самыми интересными темами были интрижки всех троих, но — Ламберт остепенился, Эскель, кажется, клеится к какой-то суккубихе… Словом, сегодня он, Геральт, выступает в роли звезды вечера. Именно, что звезды. Неспроста же Эскель закинул в микроволновку сырный попкорн, готовясь к его болтовне, как к телешоу.       — Имею право, — спокойно отвечает Геральт, — У него есть подтверждения безопасности и всё прочее.       — С каких пор тебе достаточно этих бумажек? Эскель, ткни-ка его, как следует. Может, его головой кто приложил?       — Да вроде ничего, в сознании, — отзывается тот, тыкая в его предплечье мясистым кулаком. — Если только его не взял гипноз. Геральт, ты меня слышишь?       — Ну вас! Никто меня и пальцем не тронул, — бурчит он, подспудно чувствуя, что любые убеждения безуспешны. Так уж повелось: есть, конечно, на этом свете безгрешные бестии, но их немного, — а среди вампиров и подавно. В глазах друзей он сейчас наверняка выглядит отъявленным психом.       Подозрительный взгляд Ламберта уже здорово напоминает о бдительном взоре санитара.       — Ладно, допустим. Я всё понимаю, ты ведьмак, инстинкт самосохранения похерен чуть более, чем полностью. Но у нормальных ведьмаков при виде вампира очко сжимается, Геральт! Сжимается! Не наоборот!       — А ты, я смотрю, по этим делам эксперт, — недобро скалится он. — Много сжатых перевидал? Часом, не в зеркале?       — Смейся, смейся, — закатывает глаза Ламберт. — Весемир, между прочим, думает, что у тебя суицидальные наклонности. Так и сказал — суицидальные наклонности! Можешь собой гордиться, ты довёл его до Википедии!       — Ха, — фыркает Эскель, — Звучишь один-в-один как Лютик. Глядишь, скоро и мы потащим его к мозгоправу.       — Уж лучше, чем к долбаному кровососу!       — К слову, Лютик всё это и устроил, — встревает Геральт, — И не называй его кровососом, Ламберт. Регис не пьёт.       Взрывающиеся зёрна попкорна выстреливают в повисшей тишине, как охотничья дробь. А тишина повисает, — и самая, что ни на есть театральная. От неожиданности Ламберт даже ставит бутылку пива на столик перед диваном и переглядывается с Эскелем.       — О-о-о, — нараспев тянут они, многозначительно вращая глазами. Ни дать, ни взять, хор мальчиков-зайчиков с умственной отсталостью.       — Заткнулись, оба!       — Мой гей-радар улавливает паранормальную активность, — ухмыляется Ламберт. — То-то я думаю, с чего вдруг ты начал мыться. Значит, не хочешь тревожить нежный вампирский носик?       — Да как сказать. По мне, носками воняет, — задумчиво принюхивается Эскель — и вздрагивает: — Таймер! Геральт, попкорн!       Микроволновка пищит через секунду, наполняя кухню запахом сыра. Иногда кажется, что у Эскеля чутьё на технику, не меньше: слишком часто он предугадывает каждое из действий то плиты, то стиралки, то даже чайника, любящего порой отрубиться намертво. Поёжившись от неохоты вставать, Геральт к микроволновке — и уже тянется за пакетом с попкорном, когда в заднем кармане джинсов вибрирует смартфон.       20:35 Знаю, что ты, вероятно, сейчас занят, но я встретил по дороге домой любопытное создание. Возможно, ты увидишь в нём сходство с одним моим знакомым.       К сообщению оказывается прикреплено фото, и, недоумевая, он открывает вложение, чтобы увидеть... кота. Обычный уличный кот, когда-то бывший белым, но теперь буро-серый от грязи, таращится на него с экрана смартфона, недовольно топорща шерсть. Вообще-то Региса кошки недолюбливают, но этот, похоже, смельчак. Ко всему прочему, его огромные жёлтые глаза не могут не намекать…       20:36 такой же голодранец?       20:37 О, отнюдь. Скорее, столь же склонный к обманчивой нелюдимости. После того, как я угостил его пакетиком корма, наши взаимоотношения определённо улучшились.       20:38 я обойдусь и пиццей. заводи инстаграм, док       20:40 Смею предположить, это был завуалированный комплимент? Благодарю, Геральт. Не ожидал заметить в тебе ценителя искусства фотографии.       20:41 обращайся. я полон сюрпризов       20:42 Не сомневаюсь. Более того, я убеждён, что все они приятные. 😊       — Бип, бип. Гей-радар всё ещё в деле. Давай, пришли ему поцелуйчик!       — Земля вызывает Геральта! — машут перед его лицом две огромные лапищи, — Поворкуешь со своим упырём дома!       — Он не мой, Эскель. И не вздумай назвать его упырём прилюдно.       — Как всё запущено, — театрально вздыхает Ламберт. — Ещё хуже, чем было с Йеннифер. Ты помнишь, Волк?       — Две недели трагических вздохов и запоя…       — Три. Это был январь. Ещё неделю захватили, пока отпуск не кончился.       — Да, точно. Йен то, Йен это, Йен волшебная…       — Только даже номера не оставила, треклятая сучка. Все нервы мне вымотала, пока я её разыскивал! Кейру с задания сорвал, лишь бы успокоить нашего дитятку!       — Между прочим, я всё ещё здесь! — оглушительно рявкает Геральт, — Тоже мне, судьи! Сплетничаете, как базарные бабы!       Неясно, что его бесит больше: подколки друзей или чувства, ставшие столь очевидными, что уже лезут из него наружу. Не готов он, и всё тут! Как не готов был и к факту того, что Регис обосновался в его квартире, что он помог ему с Цири, с бытовыми мелочами, прочим… Положение только-только устаканилось, и — на тебе, вкупе к нему приложился целый грузовик из Геральтовых идиотских симпатий. А симпатии есть, и немаленькие. Может, поэтому безобидные шутки над ними неприятны вдвойне.       Вид у него, должно быть, настолько смурной, что ссора быстро гаснет в зародыше. Наконец Эскель поднимает руки, призывая разрядить обстановку.       — Остынь, брат, — миролюбиво говорит он, — Тут уж мы перегнули. Всё, никаких разговоров о бывших. И нынешних.       — И будущих, — подхватывает Ламберт. — Чем ругаться, лучше бы познакомил нас, Геральт. Любопытно посмотреть, что за фрукт. Сколько, говоришь, он у тебя живёт?       — С апреля, — припоминает Геральт — и недоумённо хмурится, видя, как у друзей вытягиваются лица. — Чего?       — Дело пахнет рекордом, — замечает Ламберт, — Этот тип терпел тебя дольше всех, что уже чудо...       — Эй, какого хрена!       — Брось, сам знаешь, что не подарок. Если твоего вампира и держал в этой халупе вопрос выгоды, то теперь он точно идёт на жертву. Или кто-то в кого-то крепко втюхался…       — Не неси чуши, Ламберт.       — Или этот вампир тоже имеет суицидальные наклонности, только и всего, — кривится Эскель, и Геральт прыскает от его слов, чувствуя, как в нос попадают пивные брызги.       Вообще-то, если подумать, они правы. Раз уж он называет Региса другом, то стоило бы познакомить его и с остальными из его близких, — тест на Цири пройден, зачем стесняться? Было бы неплохо устроить общие посиделки, собрать компанию — Лютика вампир уже знает, так что…       — Только без шуточек, — строго говорит Геральт прежде, чем дать своё согласие. — Отнеситесь к нему, как к равному. Регис прекрасно знает, какое впечатление производит.       — Будет исполнено, капитан, — берёт под козырёк Ламберт, — Мы же не мудаки какие-то. Так возьмёшь его с нами куда-нибудь… скажем, за город? Заодно посмотрим, искрит там или не искрит. И не отнекивайся, Волк.       Почему бы и нет, звенит в голове тонкий, предательский голосок, отдохнуть Регису не помешает. Да и я… В компании расслабиться всё же проще, чем с ним одним.       — Валяйте, — вздохнув, кивает Геральт, — Давненько мы не никуда не выбирались.       — Вот и повод, — прибавляет Эскель, забрасывая в рот горсть попкорна. — Значит, решено. С нас место, с тебя вампир. Идёт?       — Идёт. И никому ни слова, поняли?

***

      — У меня к тебе предложение, от которого невозможно отказаться, — трещит одним воскресным утром в его трубке Лютик. — Ламберт рассказал мне про твои планы. Включай громкую связь, Геральт, Регис тоже должен это услышать.       Убью нахер обоих, мелькает в голове первая мысль.       — Не вздумай, — тут же шипит Геральт, — Скажешь хоть слово, и…       — Да могила я, могила! Не думал, что ты считаешь меня таким идиотом, — голос на том конце провода вмиг прибавляет обиженных нот. — Если бы я знал, сразу же сообщил Регису напрямую. Будешь и дальше сомневаться? Ну, иди же!       С этого всё и началось. Звонок был поставлен на громкую связь, Регис — вызван из своей комнаты, Геральт — немедленно проинструктирован о том, что все они направляются на дружескую вылазку. Лицо вампира при этом заявлении надо было видеть. Чёрные глаза немедленно загорелись энтузиазмом, и в ответ сердце встрепенулось, опасно близкое к тахикардии.       — Компенсация за прошлые выходные, — решил для пущего убеждения вставить Геральт, выразительно глядя на соседа за кухонным столом: вдруг не согласится?       — А что было на прошлых выходных?       — Не имеет значения, друг мой, — хвала богам, Регис почуял, что тему развивать не стоит. — Так куда, говоришь, вы собрались?       — О, это сюрприз! Местечко — просто фантастика, гарантирую!       Так и вышло, что теперь Геральт, чертыхаясь, грузит в пикап сумки с полуфабрикатами и бутылки алкоголя, пока Регис закрывает квартиру на ключ. В лучших традициях сценической игры Лютик в самый последний момент заявил им, куда они едут, — и, услышав их планы, Геральт сначала надумал настучать всем заговорщикам по голове. Как бы не так! В ход пошёл шантаж, увещевания не трогать его музыку, оплата бензина… А потом встрял заинтригованный Регис, и здесь он окончательно капитулировал.       Конечно, у них не было уговора, что эти бандиты выберут местом вылазки пляж. Не то, чтобы сам Геральт был любителем пощеголять телом, но… Но…       — Прогноз говорит, что солнце поднимется в зенит к полудню, — вещает это самое но на его пассажирском сидении.       Часы показывают десять утра, а Регис уже действует ему на нервы. Нет, не так; на сердечный ритм, сбивающийся от его близости. Кто ж виноват, что Геральт не может больше спокойно смотреть на то, как ветер играет пепельными прядками его волос? И когда это вампир начал носить короткие рубашки с рукавом? Та, что на нём сейчас, светло-зелёная в тропический узор, неплохо подходит к болотного цвета брюкам и лёгким туфлям, — хоть бери и снимай его для рекламы мужских духов. На фоне ржавеющего пикапа Регис выглядит почти ненастоящим в своей изысканности. Сам Геральт даже думать не хочет, как смотрится с ним в сравнении, — он-то сумел найти чистую майку и старые кроксы только чудом.       Из динамиков орёт Metallica, и он довольно покачивает головой в такт барабанам, выезжая в сторону Лютика. Робкие солнечные лучи заливают лобовое стекло, блестя на контурах боковых зеркал, и впервые за долгую зиму в нём закипает кровь — не от адреналина, но от простого ожидания впечатлений.       — Никогда не слышал ничего подобного, — замечает Регис. — Такие произведения обязательно слушать на большой громкости?       — Если ты не против, — пожимает плечами Геральт, — Могу включить радио?       — О, нет, нет. Мне хотелось бы получить полноценный опыт. Особенно с учётом того, что те… — и тут вампир отчего-то сдавленно кашляет, отводя глаза, — Делай погромче, Геральт.       — Тогда открывай окно, док!       Shortest straw, рычит вокалист, когда он прибавляет газу. Challenge liberty downed by law, отстукивает по рулю Геральт. Live in infamy rub you raw, хочется подпеть вслух, — пока он не видит, как на него смотрит Регис с улыбкой на губах. Не снисходительной, наоборот, похоже, одобрительной. Может, ему и не нравится трэш-метал, но…       — Вы что, прямиком из ада? — хлопает дверью Лютик, забираясь на заднее сиденье, — Поехали, Геральт. Ты пугаешь моих соседей!       — Ты обещал, что музыка с меня.       — Музыка, а не стук консервных банок! И сделай потише, у меня страдают перепонки!       — Напомни-ка мне, на черта ты поехал, — угрожающе бурчит Геральт, бросая предупреждающий взгляд в зеркало заднего обзора.       — Между прочим, я здесь группа поддержки для Региса. Не оставлять же светило науки с вами тремя наедине, — щёлкает языком Лютик, — Да он растеряет все клетки мозга, если уже не начал!       Die, die, die my darling, сменяются строчки вокала, пока они выбираются на загородное шоссе. Трасса оказывается пустой, и он прибавляет газу, не заботясь, как много сожжёт бензина. Давненько не подворачивалось возможности погонять.       — Очаровательно, — усмехается вампир, приоткрывая створку окна сильнее, и в салон врывается ласковый летний ветер.       — Тебе не обязательно его поощрять, Регис. Ментально ему пятнадцать, — слышится вздох сзади, — Отнесись с пониманием, дружище. Мы привыкли.       — Херовая из тебя группа поддержки, Лютик.       — Вы посмотрите на него! День ещё не начался, а он уже обижается. Не будь букой, в самом деле!       — Вообще-то я вполне счастлив, — искренне говорит Геральт, но Лютик на это не покупается.       — От твоего счастливого вида у меня развивается депрессивный эпизод! Регис, он всегда такой? Тебе не порекомендовать терапевта?       Если чему и следует поучиться у Региса, так это ангельскому терпению. Не будь его рядом, Геральт давно устроил бы пассажиру сзади трёпку, — но в последний момент его успокаивает снисходительное выражение чёрных глаз. Единственная польза от Лютика заключается в том, что он указывает дорогу к пляжу, и скоро они сворачивают на лесную тропинку, ведущую окольными путями к укромному участку морского берега. По утверждению Эскеля, его посоветовала суккубиха. Пусть не самый роскошный, но пляж выглядит расчищенным и уютным, — под деревянным навесом стоит десяток шезлонгов, и кое-где виднеются обрывки старых рекламных объявлений.       Стало быть, место заброшенное, но кем-то облюбованное и обустроенное, что означает — никаких любопытных глаз. Теперь ясно, почему Лютик так рьяно агитировал тащиться в эту глушь.       — Мама дорогая, — восклицает тот, как только они паркуются в зарослях прибрежной травы, у самой границы песчаной полосы. — И почему Эскель молчал раньше? Ты только посмотри, Регис! Какая отдушина для публичных персо…       Фраза застревает у него в глотке, стоит им всем выбраться из автомобиля. Остолбенев, Лютик изумлённо разглядывает вампира, поражённый зрелищем не меньше, чем пляжем.       — Ого, — свистит он, — А ты и слова не говорил. Так наш доктор Терзиефф-Годфрой чудил по молодости?       — Прошу, давай оставим эту тему. Будь моя воля, я избавился бы от каждой, — кривится Регис, и Геральт улавливает в этом подтверждение одного из своих домыслов: значит, каждая тату всё же означает кого-то из его жертв. Или — дни крайне плодотворных нападений. Для него Регис может не говорить ни слова, но сам, как раскрытая книга, рассказывает свою историю убийств.       Хорошо бы расспросить его об этом побольше. Сразу после того, как Геральт приведёт в порядок пульс.       — Боги, зачем?! Они потрясающие! Да я бы удавился от зависти, если бы знал, — восхищённо вздыхает Лютик, — Ты, случаем, не порекомендуешь мне мастера?       — Я не стал бы… — начинает бледнеющий на глазах вампир, но от объяснений его спасает пронзительный гудок за спиной.       Ржавеющий зелёный Лэнд Ровер врывается на пляж, вспахивая колёсами влажный песок. Эскель за рулём, так что из машины первым выбирается Ламберт, во всей красе своих драных чёрных джинсов и футболки с Iron Maiden. Перебросив за спину лямку старого рюкзака, он с интересом присматривается к Регису, да так пристально, что даже Геральту становится не по себе.       — Ну, знакомь нас, Геральт, — нарушает молчание он, пока Эскель глушит мотор. — Значит, это и есть высший вампир, свивший у тебя гнёздышко?       — Прошу простить, я…       — Ламберт, Эскель, — поочерёдно указывает на них Геральт, — Не обращай внимания, Регис. Эти два обалдуя по какому-то недоразумению знают меня с детства, так что они в курсе.       — Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, — чинно кивает Регис со всем присущим ему воспитанием, и все трое жмут друг другу руки.       — А он не говорил, что ты забит по самые уши. Одобряю. Особенно вот эту, — добродушно улыбается Эскель. Хорошенькая девчушка с рыбьим хвостом на правом предплечье вампира кокетливо смотрит на Геральта, мол: я тебе нравлюсь, ведьмак?       А мой обладатель нравится? Брось, нравится же.       — Могу я узнать, тому есть конкретные причины?       — А, заказов на них теперь хоть отбавляй. Глобальное потепление, и всё такое.       — Сезон, — пожимает плечами Ламберт. — Геральт не рассказывал? Хотя чего это я… Зная Геральта, готов поспорить, что он открывает рот только во время еды.       — Отчего же, — включает своё обаяние Регис, демонстрируя в улыбке все тридцать два клыка, — По моему опыту, Геральт зарекомендовал себя прекрасным собеседником, как и соседом в целом.       Ох, и зря же он это сказал.       — Бип, бип, — говорит Ламберт, и они с Эскелем немедленно обмениваются препаскуднейшими ухмылками.       — Добибикаетесь, — угрожающе рычит Геральт. Чертовски чешутся кулаки, и хочется прибить кого-то из этих двоих как можно скорее. Слава богам, избавься он от одного, второй у него останется про запас.       — Как скажешь, — елейно заверяет Ламберт, — Так, парни, нам нужны двое на гриль. Эскель, угли и печь в багажнике. Ну, кто займётся?       Тишина. Как назло, Эскель возвращается в машину, и предложение остаётся без ответа. Прищурившись, Ламберт зачем-то подмигивает Лютику, — но тот мгновенно прячется в экран смартфона:       — Один момент! Сети здесь кот наплакал!       — Я спрашиваю, кто займётся грилем, — повторяет Ламберт, украдкой пиная Лютика в лодыжку. — Открой рот и поведай миру, откуда у тебя растут руки.       — Сам знаешь, я не кулинар! Подожди немного, Ламберт. У меня по расписанию как раз время контента!       — Оторвись от него хоть на минуту, Лютик. Никуда не убежит твой инстаграм!       — Но подписчики!…       — В гробу я видал твоих подписчиков, — рявкает Ламберт, — Ты с друзьями, или где? Давай сюда свой кирпич!       Предупреждение срабатывает, и телефон ныряет в пляжную сумку, с громким шлепком падающую к их ногам. Сбитый с толку, вампир вопросительно смотрит на Геральта, — если бы ещё сам Геральт понимал, что к чему. Лишённый инстаграма Лютик растерянно хлопает глазами…       И вдруг, что-то осознав, принимается раздеваться.       — А-а-а, так бы сразу и сказал! Пойдём, проверим водичку, Ламберт! Надеюсь, уже прогрелась!       — Если верить прогнозу и обыкновенной логике, температура воды достигнет максимума к четырём часам пополудни, — между делом замечает Регис.       — А я, может, хочу взбодриться, — бросает Ламберт, стягивая майку, — Как раз к барбекю, глядишь, и подоспею.       — Мечтай, — говорит Геральт, не обращая внимания на то, как Лютик сигналит бровями. — Накормить вас, троглодитов, ещё надо постараться. Что?       Внезапно до него доходит. Прямо в тот момент, когда Ламберт стремительно удаляется к берегу, неспешно заходя в воду. Ну, и сразу после, когда юркая фигурка в коротких плавках уже бежит к нему, неторопливо рассекающему волны.       — Ну, тогда удачи с грилем! Лови меня, Ла-а-амбе-е-ерт!       Всплеск, недовольные крики, шум напуганных чаек… Море шумит, настраивая на расслабленный лад. Розовый кругляш солнца начинает наливаться золотистым ореолом, по-июльски ярким, обещающим долгий и жаркий день. Долгий, непредсказуемый, охренительно мучительный день, потому что эти засранцы — даже Эскель, вручивший им печь и ретировавшийся обратно в Лэнд Ровер — продумали план тщательнее, чем Геральт ожидал.       Поэтому теперь он наедине с Регисом. Расслабленным, светящим татуировками, предательски манящим Регисом. Просто потрясающе.       — Как дети малые, — вздыхает Геральт, сбрасывая майку и джинсы. — С чего начнёшь, док? До жары ещё далеко. Гриль я сам поставлю, можешь не торопиться.       — Именно поэтому я планировал озаботиться парой вопросов прежде, чем… Кхм-м… О, боги…       Это что, кашель? Снова?       Нахмурившись, он оборачивается на Региса и вдруг замечает, что у того покраснели кончики ушей. Ну, дела! Не хватало только узнать, что вампир подхватил простуду, — неважно, обычную или какую-то особенную. А бывают ли вообще вампирские простуды?       — Что ты говорил?       — Неважно, друг мой. Кажется, ты немного ошибся относительно прогноза погоды. Температура воздуха уже растёт… Не находишь?       Странные вопросы сбивают с толку, но он не получает времени на ответ: Регис начинает раздеваться, складывая на шезлонг вещи. Рубашка, туфли... Брюки… Ох, мать твою, на стриптиз Геральт не рассчитывал. Глаза оглядывают очертания худых плеч, красивый, плоский живот, на котором обнаруживаются два плачущих ангела... Тёмно-синие купальные шорты, в этот раз выше колен, расписанных шипастыми побегами и бутонами роз. И дальше, ниже…       Охренеть, что у него за ноги. У Геральта и слов нет, чтобы описать такие ноги. Вместо слов — только реакция. Физиологическая и весьма конкретная.       — Что-то не так, Геральт?       Стоит сделать вид, что его интересует песок. Ну, песок, как песок, серо-бежевый, влажный от остатков утренней росы. Настолько интересный, что Геральт резко отводит глаза, выразительно рассматривая берег.       — Пойду-ка за углями, — предупреждает он, — Смотри под ноги, док. Тут полно ракушек с острыми краями.       Надо же было прикрыться такой чушью. Но что ему делать, чёрт возьми? Постепенно он пятится к машинам, с грацией рака с лишней хромосомой, — только бы не поощрять жгучее желание, требующее поднять глаза на Региса. Добравшись до Лэнд Ровера, Геральт с облегчением чувствует, что более-менее пришёл в норму. Да, ну и влип… В горле, оказывается, пересохло так сильно, что чертовски хочется пить. Нагнувшийся над какими-то сумками Эскель бросает на него сочувственный взгляд — и, подумав, вместе с углями достаёт из недр багажника полуфабрикаты свиных колбасок.       — Займись делом, станет полегче. Эти колбаски тебе хотя бы светят.       — Иди нахер, — беззлобно ворчит Геральт, но полуфабрикаты всё-таки забирает.       Чёрт возьми, это же просто Регис. Да, больше голый, чем раздетый, но чего он там не видел? Да, плачущие ангелы для него новинка, ну, и? Геральт предостаточно рассмотрел его тату во время той тренировки, и почему его должно что-то удивить…       Ладно, с самовнушением у него всегда были проблемы. Ни черта не придя в норму, Геральт возвращается к вампиру, сидящему на краю шезлонга — и чуть не останавливается на полном ходу.       Пока его не было, Регис достал из своей сумки какой-то тюбик — и теперь с видом безмятежнее некуда методично натирается каким-то... кремом.       — Солнцезащитное покрытие, — поясняет он на изумленный Геральтов взгляд, — Не стоит так удивляться, друг мой. К сожалению, эволюция не щадит регенеративные свойства даже моего вида.       Заняться делом. Нужно заняться делом. Спросить какую-нибудь глупость, например.       — Любопытно, — наконец говорит Геральт, устраиваясь на соседнем шезлонге. — Что, врождённое?       — Профессиональный интерес? — хмыкает Регис, — Не припомню, упоминал ли, но после некоторых... изменений моя кожа в целом склонна к чувствительности.       — Изменений?       — Повреждений, если угодно. Как ты понимаешь, мои похождения не всегда оставались безнаказанными.       — Значит, я всё-таки прав, — отвечает Геральт своим же мыслям, откупоривая колу. — Носишь на себе следы загулов? Да ты криминальный авторитет, док. И как с вашей регенерацией тебе вообще их сделали?       — Признаться, в силу опьянения я мало помню процесс, да и… Ох, не мог бы помочь мне со спиной, Геральт? Я бы предпочёл разговорам дело, если позволишь.       Тема его тяготит, понимает Геральт — и не сразу осознаёт, что именно от него просят. А когда осознаёт, рот уже говорит:       — Б-без проблем, — и ему мгновенно становится не до болтовни.       Повернувшись, Регис ухудшает его положение в десять раз. Мало того, что у него ровная, красивая спина, — что вообще в Регисе некрасивого? — дело ещё и в другом.       От плеча до плеча на этой спине изображён огромный чёрный ворон, чья грудная клетка распахнута, показывая сердце, сосуды и очертания лёгких.       Мгновение Геральт просто смотрит на него, затаив дыхание. Мёртвая птица не вызывает отвращения, даже наоборот, заставляет восхищаться трагичной позой агонии. Тату подходит Регису больше всех прочих, тенью очерчивая его прошлое, тёмных пятен в котором явно больше, чем рисунков на его теле. И ещё... Очертания перьев такие живые, что кажутся растущими прямо из-под острых лопаток. Хочется прикоснуться к ним губами, к каждой чёрточке, медленно и вдумчиво, чувствуя, как эта бледная кожа впитывала чернила вместе с болью.       Хочется поцеловать не только их. Морской бриз шевелит волосы вампира, падающие на воронью голову, и Геральт осторожно касается вьющихся прядок — только затем, чтобы не запачкать их кремом. Не потому, что хочется уткнуться в них лицом и вдохнуть поглубже запах шампуня Региса. Вовсе нет.       — Убирай их, док. Потом хрен отмоешь.       — Секунду, — кивает Регис и принимается завязывать волосы в высокий узел; так изящно, что Геральт, как заворожённый, смотрит на движение мышц его спины, вместе с трепетом чернильных перьев.       — Знаешь, мне всё-таки интересно. Они что-то означают?       — Хм-м?       — Татуировки. Врежь мне, если лезу не в своё дело, но…       — О, всё в порядке. В какой-то мере твоя проницательность уже меня раскрыла, — мягко замечает Регис, и в голосе его появляются лукавые нотки. — Скажем так, большая часть из них действительно символизирует значимые для меня… м-мм… эпизоды. Первых… объектов, если ты простишь мне этот цинизм.       Интересно, что сделало бы меня значимым, ловит себя на мрачной мысли Геральт, согревая крем в ладонях.       — То есть ворон…       — Священник, — тяжело вздыхает Регис, — Не хочу вдаваться в подробности, но когда-то меня особенно волновала тема распятия. Любопытство, как видишь, я удовлетворял соответствующим образом.       — А эта? — понижает голос Геральт, осторожно смазывая его правое предплечье. Не думать, не думать, приказывает он себе — ни о том, с какой прямой осанкой сидит Регис, какая мягкая и прохладная у него кожа, как...       — Ты об отцветающей розе? Юноша с мыслями о самоубийстве, которому я, образно говоря, соизволил помочь.       — Стало быть, девушки… Эй, расслабься, — тут же добавляет Геральт, — Я тебя не осуждаю. Расставь-ка пошире руки, если не хочешь солнечного ожога.       Он и сам не понимает, как легко успокаивает Региса, от вопросов превратившегося в комок нервов. Осмелев, Геральт массирует ему плечи и лопатки, щедро втирая крем, белыми разводами ползущий по вороньим перьям. Дыхание перехватывает от близости, податливости Региса, не виденной прежде; непривычного, напряжённого молчания, повисающего между ними. Не найдя, что добавить, он проминает вампиру мышцы вдоль позвоночного столба, проходясь вверх-вниз большими пальцами — и, на его беду, Регис издаёт полный удовольствия вздох.       Татуировки. Убийства. Кровопийцы. Соберись, чёрт возьми, ведьмак херов.       — Верно. Русалка символизирует мою первую жертву, прачку, убитую на речном берегу. Обнажённая девушка же появилась после первой девственницы.       — Отлично, — брякает по глупости Геральт. — То есть, не отлично, но спасибо, док. Теперь буду знать.       — Нет, друг мой, — внезапно настаивает Регис, и голос у него хрипнет, — Думаю, тебе стоит быть осведомлённым до конца. Ангелы… Ангелы означают первых убитых мною младенцев. До сих пор не могу забыть вкус их крови, как ни пытаюсь.       Пора сменить тему. Точно пора. Его начинает подташнивать, а ведь они не обсудили последний рисунок. Тот, что на груди вампира, с коршуном, терзающим волка… и, внезапно холодея, Геральт понимает, что не очень-то хочет знать ответ. Ведьмачья школа в их округе как раз насчитывает четыре века или около того.       Школа Волка.       Так, хватит на сегодня неудобных подробностей.       — Tell me something I need to know, — неожиданно начинает звучать из распахнутых дверей Лэнд Ровера — и, откуда ни возьмись, из него выныривает Лютик, деловито нацепляющий на нос тёмные очки-авиаторы.       — Тухловато у вас. И где гриль?       — Гляди, док, — обрадованный, отвлекается на него Геральт, — Сейчас начнётся. Ламберт терпеть не может, когда Лютик добирается до его сабвуфера.       — Надо полагать, это имеет какое-то значение? — оживляется понурый Регис и даже расправляет плечи, вызывая движением дрожь в кончиках пальцев.       If you just let me invade your space…       — Ничего он мне не сделает, — гримасничает Лютик, уже выбирая ракурс для селфи.— Я взрослый половозрелый мужчина, и я имею право слушать Ариану, сколько захочу. Потом поставим ваше…       — Кто включил это бабье дерьмо в моей машине?!       I'll take the pleasure, take it with the pain!       — Акт первый, — хмыкает Геральт, — Те же и Ламберт. Положи-ка мобильный, Лютик. Ты недавно чинил экран.       — …Вырубай немедленно!       Опомнившись, Лютик наконец-то подрывается бежать прочь, удирая от Ламберта, нагоняющего его в три прыжка. Позабавленный, Геральт не может сдержать ехидного смеха… И, о чудо, чувствует, как под его ладонями смеётся Регис. Тепло и практически привычно, и хочется прижаться к нему ещё ближе…       Что Геральт и делает, набравшись смелости: приобнимает вампира сзади, сцепив руки где-то на уровне его груди.       Cause if you want to keep me…       — …Ничего не бабье!       You gotta, gotta, gotta, gotta… Got to love me harder!       — Мне уже насрать, чьё! Слушай этот отстой в своей тачке!       — Сперва купи мне её, умник! Где я, по-твоему, возьму два миллиона… Ай, Ламберт! Я же шучу!       Love me, love me, love me!       — Не понимаю, к чему споры, — тихо замечает Регис и — ох ты ж — отклоняется назад, почти закидывая голову ему на плечо. Мягкий, доверчивый, сейчас он кажется мотыльком, летящим на пламя… Или это он, Геральт, мотылёк из них двоих? Едва ли создание, насчитавшее почти половину тысячелетия, делает что-то бездумно.       — Ну, обычное дело. Ламберт в этом отношении консерватор, — выдыхает ему на ухо Геральт.       — Весьма зря. Лучше уж быть представленным любому жанру, чем ограничивать себя в предпочтениях, не так ли?       I know your motives and you know mine, разносится на весь пляж. Вот так и будет звучать его похоронный марш. Сердце колотится настолько сильно, что, кажется, вот-вот стукнется Регису прямо в позвонки.       — А ты, значит, меломан? Я-то думал, ты по классикам, док. Все эти симфонии, оркестры и прочая лабуда…       — О, отнюдь. Боюсь, здесь ты стал жертвой стереотипов не меньше Ламберта.       — Так расскажи, что слушаешь. Буду знать, что ставить, — не думая, бросает Геральт — и вдруг понимает, что знает про Региса… Кроме сегодняшних новостей, в общем-то, ни черта.       Может, тому виной его слепота, — а может, и сам вампир. В самом деле, что почерпнул о нём Геральт за эти несколько месяцев? Непереносимость лактозы, скрупулёзное отношение к труду, любовь к маленьким детям… И, пожалуй, всё. Внезапно хочется исследовать его, расспросить о каждой мелочи, обыденной для любого другого знакомства. Где он вырос? Что помнит о своём детстве? Какая у него любимая книга — а она, конечно, у него есть? На какой фильм можно затащить его в кино? Предпочёл бы он в отпуске выбраться, как сейчас, к морю — или поехал бы в одну из старинных столиц, посмотреть на обветшалые колокольни и замки?       Что за душа кроется под слоем чудовищной природы?       — При одном условии, — вкрадчиво отзывается вампир, — Если ты уточнишь, к чему такой интерес к моей персоне. Должен сказать, весьма неожиданный.       Плюх! — слышится вдалеке шум от ныряющего в воду Лютика и, отвлекаясь на звук, Регис даже не замечает, как Геральт прижимается грудью вплотную к его спине.       Нагло? О, да. Может ли он получить за это в морду? Безусловно.       Жалеет ли он об этом? Ни капли.       — Только, если ты сперва ответишь на мой вопрос, — говорит он первое, что пришло в голову, — Назрел у меня один.       — Переключение фокуса разговора не самый вежливый приём, — замечает Регис, старательно делая вид, что ничего не изменилось.       — А у нас тут и не светская беседа, док, — урчит Геральт и, обнаглев ещё больше, кладёт подбородок вампиру на плечо.       Боги, какой же он худой, если не сказать — хрупкий… Наклонившись, Геральт трётся щекой о прохладную кожу его шеи, как в полубреду наслаждаясь ощущением. When I get you moaning, you know it's real, сладко обещают динамики.       Судя по резкому вдоху, Регис только-только осознаёт происходящее — и слабо возражает:       — Я бы предпочёл, чтобы ты называл меня по имени, Геральт.       — Понял, — понижает голос Геральт, облизывая пересохшие губы. — Тебе сейчас хорошо, Регис?       Повернувшись, он ведёт носом по шее вампира, прямо по медленно пульсирующей змейке артерии. Поразительно, но его не отталкивают, наоборот… Если ему не померещилось, Регис едва заметно выгибается в пояснице, прижимаясь к нему в не самой приличной позе.       Хорошо бы и Регису не мерещилось, что он думает насчёт этого сюрприза. По крайней мере, спиной всё должно прекрасно чувствоваться.       — Д-да… Да, вполне, — слышится хриплый голос, и Геральт едва не стонет вслух от этого тона.       — И мне хорошо. Очень, — подхватывает он, — А может стать ещё лучше. Может быть, я хочу узнать твои предпочтения, Регис. Может быть, мне хочется узнать тебя поближе. Что скажешь?       Воцаряется молчание, полное отголосков их сердцебиений, неуловимо поспевающих друг за другом. Love me, love me, love me, пульсирует в голове. У него ещё остаются мгновения, чтобы запомнить эти касания… Пока Регис наконец-то не делает свой ход в этой игре, и сразу конём.       Одним рывком он выпутывается из объятий, — с силой, сразу же напоминающей о его природе, — и произносит:       — Всё ещё не боишься пожалеть об этом, мастер ведьмак? — с улыбкой, впервые на памяти Геральта выглядящей хищно.       И тогда Геральт понимает три вещи, очевидных, как ясный день.       Во-первых, бить морду ему не будут, — не тогда, когда пунцовый Регис дышит так тяжело, словно пробежал марафон, и сверлит его пылающим взглядом;       Во-вторых, его самого трясёт, как в лихорадке, и спину волной окатывают мурашки, — не то страха, не то желания, смешанных в гремучий коктейль;       А, в-третьих, вампир-то и обвёл его вокруг пальца, проверяя, как далеко он может зайти, — и знать бы ещё, зачем.       — Вы там что, уснули?! Геральт, мать твою за ногу! Ты поставил барбекю?!       — Сейчас! — неожиданно нервно орёт Геральт, — Ещё минуту!       Из последних сил ему не хочется рвать магию момента, но она неумолимо начинает развеиваться, как порочный сон. Голова кружится, и он неуклюже пытается встать на ноги, — как вдруг Регис с грацией пантеры оказывается прямо перед его носом. Осторожно, будто боясь спугнуть, вампир наклоняется к его уху, щекоча скулу прядками волос.       — Подумай, захочешь ли ты видеть во мне личность прежде чудовища, Геральт, — шепчет он, — Меньшего я, к сожалению, не приму.       Так Геральт и остаётся, едва успев захлопнуть открывшийся от изумления рот, пока Регис поднимается и со спокойным изяществом приближается к кромке воды. Никогда ещё его друг не позволял себе подобную прямоту, и слышать это... Чёрт возьми…       You got to try, try, try again, издевается над ним трек, и не думая заканчиваться.       Что это было? Обоюдная похоть? Манипуляция? Может, Регис просёк, что у него какой-то потаённый фетиш на… вампиров, что ли? Запугивание? Власть? Может, просто фетиш на самого Региса, кроющего в своём омуте целый отряд коварных и безжалостных чертей? Да, похоже на то.       — Бип, бип, — негромко произносит голос сзади: Ламберт. — Слюни-то утри. Твой вампир вот-вот заметит, что ты у него на коротком поводке.       — Сколько раз говорить, — вздрогнув, рычит Геральт, — Он не мой, Ламберт. Ты что, шпионил?       — Исключительно в благих целях. Беру свои слова обратно, — скалится Ламберт, появляясь в поле зрения, — Он пока не твой, но ставлю сотку, что будет.       Слышится всплеск, и Регис рыбкой ныряет в море, прямо к вовсю резвящемуся Лютику. Эскель заканчивает надувать пляжный матрац и швыряет его в волны прежде, чем вальяжным шагом присоединиться к купанию. Невинная, спокойная обстановка ничуть не приводит в порядок сердце — зараза, а ему ещё идти в воду, делая вид, что на происходящее всё равно… Отплыв подальше, Регис легко ловит надувной мяч, перебрасывая его Лютику, и отблески солнца прыгают по его мокрой коже, как блики на поверхности бриллианта.       Целую минуту, пока он устанавливает подставку для гриля, Геральт не может оторвать от него глаз. А может быть, и десять минут. Или полчаса.       — Охренеть, какие наблюдения. С чего ты взял?       — Да прекрати ты её мучать, — вздыхает Ламберт, помогая закрепить гриль, как следует. — А по существу скажу вот что. Даже на Йен ты, на моей памяти, так не смотрел.       — Врёшь.       — Ни капли. И, Геральт, ещё одно. Ты слушаешь?       — Говори, — быстро отзывается Геральт, чувствуя, как по позвонкам пробегает целый табун мурашек.       Got to love me harder, повторяет за музыкой подсознание, — пусть и кажется, что сильнее уже невозможно. Вдалеке, в море, стройная фигура Региса поправляет у Эскеля матрац, помогая забраться на него и не перевернуть под своим весом. Солнце ласкает его, полуночное создание, окутывает золотыми лучами, очерчивая каждую из татуировок, — светлого, как само чувство, вместе с качкой волн подпрыгивающее под сердцем…       И тогда Ламберт говорит совершенно серьёзно:       — Если он тебя не оценит, я первым начищу его вампирскую рожу.